Сложный вопрос. Дмитрий Шагин врубной и внимательный человек, многое схватывает на лету. Разговор, после которого родился принцип "митьки никого не хотят победить", краеугольный камень движения, я помню. Митя тогда только недавно безоговорочно влюбился в текст первых двух частей "Митьков" и охотно поддерживал разговоры на эту тему. Одно дело обронить фразу, а другое - сформулировать принцип, да только и фразы в том виде, как она приведена в третьей части "Митьков", - Митя не говорил. Митя рассуждал о неагрессивности митьков, о том, какие они потерпевшие, и как они в итоге всем дадут просраться. Вечером, оставшись один, я долго писал этот абзац, добивался, чтобы принцип звучал музыкой. Черновики этого абзаца занимают пару страниц - они сохранились. Теперь, когда Митя приватизировал художественного персонажа Дмитрия Шагина, он считает эти слова своими: "Лет двадцать назад я сформулировал: митьки никого не хотят победить, они всегда будут в говнище и проигрыше, но этим они завоюют мир". ("Беззаветные герои", 2008.)
41. Митина руководящая деятельность
Теперь следует описать то, что Митя придумал в качестве идейного вдохновителя "Митьков". Поскольку Дмитрий Шагин находится у коммутатора, ему поступают предложения о проведении каких-либо митьковских мероприятий - выставок, олимпиад. На все предложения Митя на всякий случай соглашается, и часть мероприятий самотеком реализуется. Впрочем, тут придумывать нечего, да и руководством это вряд ли можно назвать. Я не об этом.
Самостоятельно за четверть века движения митьков в качестве руководителя, разработчика и идейного вдохновителя Митя придумал два проекта.
Проект первый: низовые митьки придумывают, как сделать громадного надувного резинового Дмитрия Шагина. Резиновый Дмитрий Шагин надувается газом на Дворцовой площади при большом скоплении народа и средств массовой информации, поднимается в небеса и летит над городом. Через мощные динамики звучит специально написанная песня: "До свиданья, наш ласковый Митя, возвращайся..." (не помню куда, скорее всего - в свой сказочный дом). Народ утирает слезы, митьки делаются еще ужористее.
Дальше этой общей идеи акция, разумеется, не пошла, низовые митьки не собирались делать большого надувного Дмитрия Шагина и договариваться с администрацией города о его запуске. Этот нереализованный проект - постмодернистский, он в точности повторяет финал церемонии закрытия московской Олимпиады 1980 года, когда в небеса запускался большой надувной медведь. Звучала песня: "До свиданья, наш ласковый Миша, возвращайся в свой сказочный лес", и медведь, символ Олимпиады, улетал, что означало, что игры, мол, кончились. Что символизирует улетание резинового Дмитрия Шагина, понять труднее. Что, кроме конца митьков, это может означать? До свиданья, Митя, наигрались, становись, наконец, персонажем художественной литературы...
Проект второй: митьковский саммит. В те дни 2006 года, когда в Стрельне проходил саммит "большой восьмерки", Дмитрий Шагин придумал такой (постмодернистский, понятно) проект: митьки должны провести саммит под лозунгом "Защитим город от гламура" (в тот год Митя много бранился на засилье гламура). Не то чтобы он наметил программу, тезисы какие-либо, он придумал попросту сесть за стол и поговорить.
Сели за стол, поговорили, посмеялись. Приняли резолюцию: Россию следует очищать от гламурного мусора, засоряющего головы россиян, город нужно очищать от мусора и пластиковых бутылок, эфир нужно очищать от музыкального мусора. Посидели пару часов, разошлись.
В средствах массовой информации можно найти упоминания о том, что Митя еще много чего придумал, например:
На съемках телепередачи "Смак" (показ в январе) после сооружения блюда из плавленых сырков и зельца с маргарином митьки вынесли роскошный торт с вензелями и надписью "Митьки неприхотливы в еде". Публика рыдала. Это придумал Митя. (А Караджич. "Митьки - победа без войны". "Комсомольская правда", 14.12.1996 г.)
На это благоговейное "это придумал Митя" следует заметить, что блюдо из зельца, хлеба и маргарина описано во второй части "Митьков", а роскошный торт с надписью "Митьки неприхотливы в еде" - кадр из мультфильма "Митькимайер", придуманный, если не ошибаюсь, Олей Флоренской или Тихомировым, но уж никак не Митей. Я тоже участвовал в том "Смаке" (о чем сожалею) - на съемках и намека не прозвучало на то, что "это придумал Митя".
"Это придумал Митя" стекается к Дмитрию Шагану, как к Крошке Цахесу, со всей деятельности митьков и их окрестностей. Проект "Про ухо" Голубева и Беха, имевших несчастье использовать Митю как персонажа, - "это придумал Митя". Об издательстве "Красный Матрос" один высококультурный человек отозвался: "Живопись у Шагина никуда не годится, но согласись, что "Красный Матрос" он здорово придумал". В издательстве Михаила Сапего "Красный Матрос" на 2010 год вышло более двухсот книг, но Митя - почти единственный из митьков - не приложил рук ни к одной.
Проект "Ура-флоту" я с начала и до конца делал вдвоем с Лобановым, Митя ни разу не посмотрел, чем это мы занимаемся. Проект был вывешен на Гоголевском бульваре в Москве, растянулся метров на двести. Приезжаю поглядеть: "Ура-флоту. Проект Д. Шагина, С. Лобанова, В. Шинкарева". Смотрю на Лобанова вопросительно, а он, невинная душа, в восторге: "Видите? И про нас написано!"
Я далек от мысли, что Митя совсем ничего не в силах придумать - придумал же он "до свиданья наш ласковый Митя", антигламурный саммит, - но, кроме этих двух проектов, больше ничего вспомнить не могу.
42. Ставка
В 1996 году, сразу после нашего путешествия на Сардинию, я был на несколько месяцев оторван от своего трудового коллектива, беззаботно оклемываясь в санатории от обширного инфаркта. Вернувшись к общественной жизни, узнаю впечатляющую новость (Флоренский навестил меня в санатории, но ничего не сказал, видно для большего сюрприза): бренд "митьки" сильно приподнялся, а то и достиг вершины. То ли кто-то привел Собчака на выставку Флоренского в "Борее", то ли Собчак посетил "Борей", а там как раз выставка Флоренского, но Флоренский сумел зацепить Собчака и указать ему на бедственное - при таких-то заслугах! - положение группы "Митьки". Мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак наградил "Митьков" обширным помещением в центре города, митьковской ставкой - и мастерские, и выставочный зал, и группа АА, и что хочешь. ("Разложение случилось раньше, чем они сумели настричь купоны с популярности движения" ("Митьки: часть тринадцатая") - лукавое высказывание. Только после разложения, в мемориальной фазе, и стригутся купоны. Фаза подъема не предполагает наград и заслуженных пенсий: хрен тебя заметит мэр города и его администрация на фазе подъема.) С представителями "Митьков" - Шагиным и Флоренским - уже заключен договор об аренде.
Все художники отчаянно нуждаются в чем-то подобном. Чтобы, как мечтал Пиросмани, было где собираться с братьями художниками, пить чай и говорить об искусстве. Таков был "Улей" (La Ruche) на Монпарнасе, где одновременно работали Леже, Модильяни, Шагал, Сутин, Архипенко, Аполлинер, Сандрар и другие, ставшие знаменитостями именно в "Улье", через взаимоотражение, совместный прорыв. Аура творческого, намоленного места может и посредственного художника сделать звездой. Вспомнился опять Рихард Васми: "Художник одинок. Объединение художников - это объединение бездарностей". Хорошо так говорить, когда ты уже сложившийся, самодостаточный, к тому же великий мастер. Да именно чтобы превзойти свою посредственность, набрать кинетической энергии и прыгнуть выше головы - художники и вынуждены кучковаться, жить в коммунах, сквотах.
Во время первых митьковских выставок - пили много, да, тем не менее каждая каптерка при выставке, каждая "комната отдыха" мгновенно напитывалась творческой аурой. Мастерская тогда была только у Флоренского - она, "используемая как притон", и являлась в фазе подъема "Митьков" ставкой. Она по сей день вызывает во мне грустное волнение - в ее воздухе я чувствую (или вспоминаю) готовность к творчеству. Словно слышу звук побудки, сигнала к бою. Уже в начале 90-х годов, когда у меня тоже была мастерская, я предпочитал на время, пока Флоренский в отъезде, жить и писать картины в его мастерской - и он охотно давал ключи, понимал.
Идя на заседание политбюро, посвященное разработке принципов функционирования ставки, я прикидывал варианты. К тому времени у членов политбюро были персональные мастерские. Самым логичным было использовать десять комнат ставки так: по комнате дается митькам, не имевшим на тот момент никакой мастерской, - Кузе, Филу, Володе Тихомирову. Остальные общие, чтобы каждый из митьков чувствовал эту ставку своей: комнаты для выставок, комната для собрания АА, для склада митьковского имущества.
Оказалось, все уже решено. Политбюро большинством голосов - Шагин и Флоренский, ввиду отсутствия по болезни третьего члена политбюро, проголосовало: две комнаты берет Флоренский, две - Митя. Две маленькие - директор Лобанов. Довесок, куда пускают и остальных митьков, - зал для выставок, комната для АА с каптеркой для сторожа - Володи Тихомирова, и комната с непонятным назначением - предполагалось, что митьки будут туда приходить для общего собрания.
Митя и Флоренский сообщили о своем решении угрюмо и отстраненно, будто я в ЖЭК за справкой пришел. С первых слов мне твердо объяснили, что ставка принадлежит конкретно Дмитрию Шагану и Александру Флоренскому, которые и будут решать, когда, как и зачем остальным митькам можно посещать ее. Процесс, когда "члены политбюро объединяются по двое против третьего", кристаллизовался в окончательную форму. (Правильно учат нас футбольные комментаторы: не забиваешь ты - забивают тебе.) Я осведомился, означает ли это: "Иди отсюда, мы с тобой больше не играем"? Нет, как я мог подумать, равенство членов политбюро будет навязчиво подчеркиваться во всех интервью, пока не останется только один член политбюро.
ДМИТРИЙ ШАГИН: Главный совет митьков у нас - это мы, три человека. Если надо, то собираемся и что-то решаем. (Интервью с А. Гуницким. "Записки старого рокера", "Амфора", 2007)
АЛЕКСАНДР ФЛОРЕНСКИЙ: У нас, политбюро, традиционно отдельный зал (на выставке в "Борее". - В. Ш.). Кстати, всегда проблема - в какой последовательности называть членов руководящего органа, потому что можем обидеться. Существуют разные версии: если по алфавиту - то Флоренский, Шагин, Шинкарев; если по старшинству - Шинкарев, Шагин, Флоренский; если по дембельству - зависит от ситуации. Впрочем, каждый раз, когда возникает необходимость написать, мы тянем спички, и даже когда митек один, он тоже тянет спички. ("АиФ-Петербург", № 9,2001.)
Ну, будем считать, что Митя с Флоренским тянули спички и им выпало по две комнаты, а мне - ни одной. "Извини, браток, - приоттаяв, сказал мне Флоренский на прощание, - сам понимаешь, против шкурных интересов не попрешь". (Я запомнил, потому что он крайне редко и только юмора ради использовал обращение "браток".) Да чего тут не понять. У Мити неприятности с соседями в его прежней мастерской, он оттуда съезжать хочет. А Флоренскому нужно гораздо больше пространства, они с Олей перешли с живописи на актуальное искусство - всякие калабахи, утильсырье, - тут ангары нужны. Его любимой цитатой и до получения ставки было: "Я один живу в семи комнатах и желал бы иметь восьмую. Она мне необходима для библиотеки" (М. Булгаков. "Собачье сердце"). Шура барин честный, без лицемерия. Он хоть и посмеиваясь, но сочувствовал малоимущим, особенно Кузе, догадывался, что и другие не против иметь восемь комнат.
А вот директор Лобанов толком не знал, зачем ему две комнаты. Через короткое время Лобанов сообщил, что намерен восстановить справедливость и передать одну из своих маленьких комнат мне, - я был тронут, но отказался. Идеализма во мне оставалось совсем чуть-чуть, было ясно, что нет никакого сакрального места с творческой аурой, где братья художники взаимообогащаются, а есть недвижимость, важнейшее из искусств. ("Для нас важнейшим из искусств является недвижимость", - так пошутил на съезде кинематографистов Михаил Козаков.) Для всякого искусства свой талант нужен.
Ставка была жизненно необходима в те времена, когда она не могла появиться, - в фазе подъема. А теперь и хрен с ней... да и во всем так:
Пионеры так много хотели,
Но всегда не хватало денег.
А потом подвалили деньги,
Но уже ничего не надо...
"Пионеры еще вернутся", группа "Выход"
Думаю, это правильный распорядок. Так лучше.
Комнату, предназначенную для общего сбора митьков, Митя с Флоренским вскоре заперли, да я все равно туда не мог бы попасть: ключей от ставки у меня не было. Я сделал две персональные выставки, сначала в первой ставке, потом во второй; Только на время выставок у меня появлялся ключ - один раз Фил, если не ошибаюсь, дал, второй раз - Сапего. Почему-то в этом отношении мой статус был установлен ниже митьков низшего и среднего звена - многим из них дали ключи, чтобы проходить в помещения общего пользования, то есть выставочный зал и склад картин.
Группа АА была отделена от ставки стальной дверью (к концу 90-х никто из митьков группу больше не посещал), а в выставочный зал я, как и все посетители, мог приходить раз в неделю, с 16 до 20 по субботам. С осени до весны.
В справочных изданиях появились сообщения о создании галереи "Митьки-Вхутемас". Директор - Сергей Лобанов. Кураторы - Дмитрий Шагин и Александр Флоренский. Точнее - владельцы. Организацией выставок без всяких за то почестей и даже упоминания был назначен заниматься Леша Митин. Он придумывал, что выставлять, таскал работы, оформлял, компоновал и вешал прекрасные выставки: Кузярушка, Яшке, Сергей Буйнов, графика Арефьева, натюрморты Смелова, офорты Владимира Шагина. Не проработав и двух лет, Митин был снят с должности по стандартному поводу: за пьянство, после чего Флоренский действительно стал куратором. Он и мне предложил заняться организацией выставок в галерее "Митьки-Вхутемас", но на это моего христианского смирения уже не хватило.
В галерее прошло немало хороших выставок и мероприятий, читали стихи Пригов, Кибиров, Рубинштейн, давали концерты "Ночные снайперы", Умка. В коридорчике торговал книгами "Красного Матроса" Сапего.
Митя был заметно доволен, что я обиды не таю, у нас с ним установились почти дружеские отношения. Когда директор Лобанов, так и не успев попользоваться своими двумя комнатками, был уволен, Митя стал намекать и прямо обещать, что вот-вот мне эти комнатки предоставят и такая жизнь начнется... будем, как зайчата дружные, братки, всё вместе делать, упромысливать движение митьков, Флоренычу укорот дадим...
Никаких комнаток ни мне, ни низовым митькам, понятно, не предоставили, а сам я этот вопрос не поднимал - зачем впустую нервировать товарищей по политбюро, которые и вдвоем-то еле уживаются. Кузя и митьковский фотограф Дима Горячев самозахватом взяли небольшое помещение по соседству со ставкой; Фил, некогда многодетный отец, ныне одиноко жил в трехкомнатной квартире и в мастерской не нуждался. Так всё и уладилось. Наступала мемориальная фаза (когда "от былого величия остаются только воспоминания"), и все занялись своими, немитьковскими делами: живописью или актуальным искусством, иногда литературой или кино. Флоренский устраивал в "Митьки-Вхутемасе" выставки, к митькам имеющие слабое отношение. Персональные выставки - Флоренских, Тихомирова, Голубева, мои - проходили не в ставке и не содержали никаких указаний на принадлежность авторов к группе "Митьки" (хотя журналисты неизменно указывали, что "там-то открылась выставка митька такого-то", считая главной приманкой бренд "митьки").
Мите было не до выставок, он занялся чем-то диким. Отошел от живописи, нацелился пробиться во власть. Баллотировался в народные избранники города Колпино, ездил туда рассказывать избирателям, как он митьков упромыслил. Переоценив свою славу среди темных жителей Колпино, Митя не прошел в депутаты, но к живописи возвращаться не спешил. Когда руководство "Пушкинской, 10" попросило "Митьков" подарить по картине в музей нонконформистского искусства, Дмитрий Шагин ответил: "Я теперь не художник, а рок-музыкант. Могу компакт-диск подарить". Исчезал куда-то на месяцы и только из вторых рук, чаще всего от Сапеги, я узнавал сказочные истории: Митя надыбал поляну в посольстве Калмыкии в Москве, поселился там, рахат-лукум кушает, а вокруг чуть ли не обнаженные гурии пляшут. (Было это или нет - не могу свидетельствовать, но это в Митином стиле: надыбать поляну для собирательства, быстро объесть ее и перебежать к следующей, а особо нажористые поляны ощипывать осторожно и перманентно.)
Все, что митьки в новом тысячелетии сделали вместе, можно пересчитать по пальцам: один общий проект, выставка "Архетипы"; один раз собрались, чтобы сфотографироваться для "Митьковских плясок"; одна выставка "Митьки в "Борее"" и две общемитьковские выставки маленьких картин в ставке.
Основной деятельностью, нас объединяющей, стали путешествия по провинции, в "возвращенное прошлое", где еще можно было уловить настоящий интерес к митькам и срезонировать в ответ. Снова почувствовать себя митьком.
43. Путешествия
В 90-е годы мы больше за границу ездили, чем в провинцию, тогда участие в поездке считалось крупной привилегией, и если какая-нибудь инстанция финансировала выставку "Митьков", базовым набором были четыре человека: Флоренский с Олей, Митя и я. До низовых митьков очередь не доходила, разве что совсем много пригласят - тогда Митя брал жену, ехали Голубев или Фил.
Тихомирову нетрудно было подметить закономерность: он участвовал только в таких ценных поездках, которые сам организовал: в 1989-м акция "Митьки в Европе", в 1995-м два месяца на Сардинии. Только один раз вместо меня в Турку поехал.
Виктор Иванович, обладая обширными связями и одаренностью публициста, много сделал для "Митьков". (Кстати, "Виктор Иванович" - это не имя, хотя и соответствует имени Тихомирова полностью, это скорее кличка. Митьки таким обращением передразнивают студенток Финансово-экономического института, где Виктор Иванович ведет изостудию.) Если стоит сожалеть о конце "Митьков", так это из-за Тихомирова, ему были сильно дороги идеалы почвенничества и нестяжания, бескорыстного товарищества, братства всякого. Идеалист, он нередко становился "жертвой своей неумеренной веры в благородство сердца человеческого" (Ф. Достоевский). В десятках интервью, в сотнях статей он воспел братство "Митьков"; он старался быть митьком (в том хорошем смысле, что есть в этом слове), когда все остальные уже давно использовали митьков как прикрытие. Кроме Фила, разумеется. Фил и до сих пор - "последний оставшийся классический митек" ("Митьки: часть тринадцатая"), но так не похожий на Тихомирова, что они толком и не познакомились за четверть века. Тихомиров предан теории дела митьков, а Фил - практике.