Из-за невозможности сосредоточиться, о чем-то подумать, даже что-то почувствовать я ощутил сильную тягу к онанизму. Сунул руку в трусы и туг заметил у себя между ног что-то красное. В изумлении я вскочил. Оказывается, я сидел на ярко-красной табуретке. Табуретку эту я помнил: ее давным-давно покрасил отец. Обычно она стояла в ванной на первом этаже. Должно быть, ее принесли сюда Сью или Джули, чтобы посидеть у сундука. Странно, но эта мысль не успокоила меня, а напугала. Между собой мы почти не говорили о маме. Это был наш общий секрет. Даже Том почти не упоминал о ней и все реже и реже по ней плакат. Я оглянулся вокруг, словно надеялся увидеть нечто, что помогло бы мне восстановить в памяти черты матери. Но ничего не увидел. Тогда я пошел прочь из подвала и, поднимаясь по лестнице, увидел, что сверху стоит и смотрит на меня Сью.
- Я так и думала, что это ты, - сказала она, когда я поравнялся с ней. В руке она держала тарелку.
- Там трещина, - сказал я. - Ты видела?
- И она становится все больше, - быстро ответила Сью. - Но знаешь что?
Я пожал плечами. Она показала мне тарелку:
- У нас гости!
Я протиснулся мимо нее на кухню, но там никого не было. Сью выключила свет в подвале и заперла за мной дверь.
- Кто? - Теперь я видел, что Сью очень возбуждена.
- Дерек, - ответила она. - Парень Джули.
Вернувшись в гостиную, она поставила на стол тарелку, достала еще одну вилку и нож, затем подвела меня к лестнице, показала наверх и прошептала:
- Слышишь?
Сверху доносились голоса - один голос Джули, другой мужской. Вот они заговорили одновременно, а вот засмеялись.
- Ну и что? - сказал я Сью. - Подумаешь!
С сильно бьющимся сердцем я плюхнулся в кресло, перекинул ноги через подлокотник и принялся насвистывать. Сью тоже села и смахнула воображаемый пот со лба.
- Повезло, что мы как раз убрались, правда?
Я не ответил и продолжал свистеть - фальшиво, сбиваясь с ритма, чувствуя, как нарастает паника.
Сверху спустился Том, держа в руках, как мне сперва показалось, большого кота. Это был его парик. Том протянул его Сью и попросил надеть на него. Но та отодвинула его от себя, указала на его коленки и ладони и сказала, что не станет надевать парик, пока он не смоет всю эту грязь. Том ушел в ванную, а я спросил:
- Какой он?
- У него машина новая. Посмотри! - И она указала рукой в сторону окна. Но я не стал оборачиваться.
Вернулся Том, и Сью сказала ему:
- Если хочешь за чаем быть девочкой, может быть, наденем оранжевое платье?
Он помотал головой, и Сью надела на него парик. Том выбежал в холл, чтобы посмотреть на себя в зеркало, затем вернулся, сел напротив меня и принялся ковырять в носу. Сью взяла книгу, я снова начал насвистывать, но уже не так громко. Том вытащил из носа козявку, рассмотрел ее и сунул в щель между подушками. Я и сам иногда так делал, но только когда никто не видел, обычно в постели по утрам. Впрочем, в исполнении маленькой девочки это выглядело вполне невинно. Я подошел к окну. Там стояла спортивная машина, из старомодных - с выступающим бортиком и откидным кожаным верхом. Она была ярко-красная, с тонкой черной линией по всей длине борта.
- Выйди и посмотри, - сказала Сью, - она фантастическая!
- На что смотреть-то? - сказал я.
Колеса были с серебристыми спицами, выхлопная труба - тоже серебристая. Вдоль капота шли глубокие узкие прорези, и я представил, как, легко ведя этот автомобиль по крутой горной дороге где-нибудь в Альпах, объясняю пассажиру: "Это для вентиляции. Чтобы мотор не перегревался".
Когда я отошел от окна, Сью в гостиной уже не было.
Том в большом кресле казался совсем крошечным: голова его едва доставала до середины спинки, ноги еле-еле свешивались с сиденья. Несколько секунд я смотрел на него, а он на меня, затем он отвернулся и скрестил руки на груди. Мне подумалось, что ноги его очень странно торчат из-под юбки.
- Ну и каково тебе быть девчонкой? - спросил я.
Том помотал головой и поерзал в кресле, но ничего не ответил.
- Лучше, чем мальчиком?
- Не знаю.
- Чувствуешь себя сексуально?
Том рассмеялся в ответ: он не понимал, что значит "сексуально", но знал, что в ответ на это слово положено смеяться.
- Ну а все-таки?
- Не знаю, - с широкой улыбкой повторил он.
Я нагнулся к нему и пальцем поманил его к себе:
- Когда ты надеваешь парик, юбку и смотришь на себя в зеркало - тебе приятно? У тебя пиписька растет?
Улыбка Тома поблекла, он молча встал и выскользнул из комнаты.
Я стоял посреди комнаты, принюхиваясь к аромату жаркого. Вот наверху скрипнул пол, я заерзал в кресле, меняя позы, и наконец сел, скрестив руки и закинув ногу на ногу. На лестнице послышались легкие быстрые шаги, и в гостиную вбежал Том.
- Идут! Он идет! - радостно объявил он.
- Кто идет? - поинтересовался я и закинул руки за голову.
- Это Дерек, а это Джек, - объявила Джули.
Вставать я не стал, однако расплел ноги и сел прямо. Мы молча пожали друг другу руки. Затем Дерек, кашлянув, взглянул на Джули.
- А это Том, - проговорила она, привлекая Тома к себе и обнимая за плечи, таким тоном, что стало ясно: Дереку она о Томе уже рассказывала.
- Как же, девочка по имени Том, - негромко отозвался Дерек, заходя за мое кресло, так что я его не видел.
Сью принужденно хихикнула.
Я встал. Джули вышла на кухню и позвала Тома помочь ей с жарким, а мы остались, неловко сгрудившись посреди комнаты. Наконец Сью начала разговор.
- У вас такая чудная машина! - прощебетала она нарочито глупеньким, девчоночьим голоском.
Дерек кивнул. Он был очень высок ростом и одет как на свадьбу: светло-серый костюм, кремовая рубашка, галстук, запонки и ремень с серебряной пряжкой.
- А мне не понравилась, - брякнул я.
Дерек с любезной улыбкой повернулся ко мне.
У него были густые черные усы - такие аккуратные и ровные, что казались пластмассовыми.
- Правда? - вежливо спросил он. - Почему же?
- Слишком уж блестит, - ответил я. Дерек взглянул на свои ботинки, и я добавил: - Я имею в виду цвет. Мне не нравится красный цвет. Слишком яркий.
- Очень жаль, - ответил он, глядя на Сью. - А тебе нравится?
- Мне? Да, очень нравится красный, особенно красные автомобили!
Он снова взглянул на меня.
- А мне не нравится, - отрезал я. - Красный автомобиль похож на игрушку.
Дерек шагнул в сторону от нас и остановился, засунув руки глубоко в карманы и покачиваясь на каблуках.
- Когда станешь чуть постарше, - проговорил он, - поймешь, что это и есть игрушки. Только очень дорогие.
- Почему же они игрушки? - спросил я. - Автомобиль - очень полезная штука.
Дерек кивнул и обвел взглядом гостиную.
- Большие у вас комнаты, - заметил он. - Да и весь дом большой.
- У меня комната довольно маленькая, - ответила Сью.
Я скрестил руки на груди и продолжил спор:
- Если машины - игрушки, тогда и все, что можно купить за деньги, - просто игрушки!
В этот момент вошла Джули с жарким на блюде, за ней с хлебом и перечницей шел Том.
- Джек, я непременно об этом подумаю, - произнес Дерек и повернулся ко мне спиной, чтобы отодвинуть с дороги Джули стул.
Прежде чем мы сели, я успел заметить, что на Джули новые ботинки, шелковая блузка и бархатная юбка. Они с Дереком сели рядом, а я - на углу, рядом с Томом. Я так злился, что даже есть не хотел, и, когда Джули передала мне тарелку, буркнул, что не буду.
- Не глупи, - просто сказала она, поставила передо мной тарелку и улыбнулась Дереку. Тот кивнул, улыбаясь всепонимающей улыбкой.
За едой разговаривали только Джули и Сью. Дерек сидел очень прямо, расстелив на коленях красно-синий носовой платок; закончив есть, он промокнул этим платком усы, затем аккуратно сложил его и убрал в карман. Я смотрел на них не отрываясь, не желая пропустить момент, когда они друг до друга дотронутся. Вот Джули положила руку ему на локоть и попросила передать соль. Я вскочил, схватил солонку и протянул ее Джули, при этом просыпав половину соли на стол.
- Осторожнее, - мягко сказал Дерек.
Девчонки торопливо заговорили в два голоса о соли, просыпанной через плечо, и хождении под лестницей. В какой-то момент я увидел, как Дерек подмигнул Тому, а тот потупился так, что кудри парика скрыли его лицо. Потом Джули увела Дерека в сад, а мы со Сью остались мыть тарелки. Я ничего не делал - просто стоял с полотенцем в руках. Оба мы смотрели в окно. За окном Джули показывала Дереку тропинки и ступени, теперь почти невидимые под разросшимися пожухлыми сорняками. Дерек указал на многоэтажки вдалеке и решительно рубанул ладонью воздух, словно приказывая им рухнуть. Джули серьезно кивнула.
- Какой он широкоплечий! - сказала Сью. - Наверное, костюм себе сшил на заказ.
Оба мы уставились на спину Дерека. Голова у него была маленькая и круглая, и волосы все одной длины, как на щетке.
- Не такой уж он сильный, - сказал я. - И вообще толстый.
Сью достала из раковины мокрые тарелки и огляделась, высматривая, куда бы их положить.
- Он тебя одним мизинцем побьет, - заявила она.
- Ага! - воскликнул я. - Пусть только попробует!
Чуть позже Джули и ее приятель присели на каменную горку. Сью взяла у меня полотенце и принялась вытирать тарелки.
- Спорим, не угадаешь, чем он занимается, - сказала она.
И я ответил:
- Да насрать мне на то, чем он занимается.
- Никогда не догадаешься: играет в бильярд!
- И что с того?
- Играет в бильярд на деньги и кучу денег на этом зарабатывает!
Я снова взглянул на Дерека. Он сидел боком ко мне, слушая Джули; выдернув пучок пожухлой травы, он откусывал кусочки травинок и выплевывал их. Джули говорила, а он все время кивал. Потом легко положил ей руку на плечо и сам что-то сказал - не знаю что, но она рассмеялась.
- О нем даже в газете писали, - говорила тем временем Сью.
- В какой газете?
Сью назвала наш местный еженедельник, и я рассмеялся:
- Да там пишут о каждом, кто достаточно долго проживет!
- Спорим, не угадаешь, сколько ему лет!
Я промолчал.
- Двадцать три! - гордо объявила Сью и улыбнулась. Мне захотелось ее ударить.
- Ну и что тут такого?
- Самый подходящий возраст, - ответила Сью, вытирая руки полотенцем.
- Для чего подходящий? Кто это тебе сказал?
- Джули сказала, - поколебавшись, ответила Сью.
Я повернулся и выбежал из кухни. В гостиной остановился, огляделся в поисках командора Ханта. Оказалось, его убрали в книжный шкаф. Я сунул книгу под мышку, взбежал по лестнице к себе в комнату и рухнул на кровать.
8
Тяжелые сны все чаше превращались в кошмары. В холле у нас стоял большой деревянный ящик, я мог дюжину раз пройти мимо и о нем не вспомнить. Но сейчас, идя через холл, остановился взглянуть на него. Крышка, крепко заколоченная наяву, теперь была откинула, из нее торчали гнутые острия гвоздей, виднелись царапины и белые полоски расщепленного дерева. Я подошел поближе - только так, чтобы не заглядывать внутрь. Это сон, говорил я себе, это все сон. Бояться нечего. В ящике что-то было. Я попробовал открыть глаза, даже увидел на миг дальний конец собственной кровати, но тяжесть сна надавила на веки, и я снова оказался в холле, теперь - над самым ящиком, тупо глядя внутрь. Снова попытался проснуться, на этот раз глаза распахнулись легко, без усилий. Я увидел угол кровати и брошенные на пол вещи. В кресле у кровати сидела мать, глядя на меня огромными пустыми глазами. Это потому, что она мертвая, подумал я. Мама была совсем крошечной, ноги ее едва доставали до пола. Она заговорила, и голос ее звучал так знакомо, что я не понимал, как мог наяву его забыть. Но того, что она говорила, я не понимал. Она произнесла какое-то странное слово: то ли "друлить", то ли "брулить".
- Прекрати же наконец друлить! - говорила она. - Неужели не можешь перестать, даже когда я с тобой разговариваю?
- Я ничего не делаю, - возразил я и тут, взглянув вниз, обнаружил, что одеяла нет, что я лежу перед ней голый и онанирую. Рука у меня двигалась взад-вперед, словно челнок на ткацком станке.
- Мама, я не могу перестать! Это не я!
- Что сказал бы твой отец? - грустно проговорила она. - Что сказал бы отец, будь он жив?
И, уже просыпаясь, я услышал свой собственный голос:
- Но ты тоже умерла!
Однажды днем я решил рассказать этот сон Сью. Когда она открыла мне дверь своей комнаты, в руке у нее я заметил блокнот. Слушая меня, она закрыла блокнот и сунула его под подушку. К моему удивлению, мой сон ее насмешил.
- А мальчишки правда все время это делают? - спросила она.
- Что делают?
- Ну, друлят.
Отвечать я не стал, а вместо этого вдруг спросил:
- Помнишь, мы втроем играли в ту игру?
- Какую?
- Ты была инопланетянкой, а мы с Джули тебя изучали.
Сестра кивнула и скрестила руки на груди. Наступило молчание. Я не понимал, зачем об этом спросил, и не знал, что сказать дальше.
- Помню, - сказала она наконец. - Ну и что?
Странно: я пришел рассказать ей свой сон и поговорить о маме, а вместо этого мы говорили о чем-то совсем другом.
- А сейчас, - наконец медленно проговорил я, - сейчас тебе больше не хочется играть в такие игры?
Сью покачала головой и отвернулась.
- Я почти и не помню, что это была за игра.
- Мы с Джули тебя раздевали…
Прозвучало это как-то странно - совсем не похоже на то, что было на самом деле. Я замолчал. Сью снова покачала головой и произнесла неубедительно:
- Правда? Знаешь, я действительно очень плохо помню. Маленькая была. - И, помолчав, добавила: - Мы вечно выдумывали какие-то дурацкие игры.
Я присел на кровать Сью. По полу у нее были разбросаны книги, свои и библиотечные, иные, раскрытые, валялись корешками вверх. Мне захотелось взять и посмотреть какую-нибудь из них, но при одной мысли о чтении я ощутил усталость.
- И не надоедает тебе сидеть тут весь день и читать? - спросил я.
- Мне нравится читать, - ответила Сью. - И потом, все равно больше нечем заняться.
- Да мало ли чем можно заняться! - возразил я, только чтобы снова услышать из ее уст, что заняться в нашем доме нечем.
Но она пожевала тонкими бледными губами, как делают женщины перед тем, как накрасить их, и сказала:
- А мне не хочется.
Довольно долго мы сидели молча. Сью начата что-то насвистывать. Наверное, ждет, когда я уйду, подумал я. Внизу открылась дверь черного хода, послышались голоса Джули и ее приятеля. Хотелось бы мне, чтобы Сью не любила Дерека так же, как я, тогда бы нам с ней нашлось о чем поговорить! Но она только подняла тонкие брови и сказала:
- А вот и они.
- Ну и что? - глупо спросил я, чувствуя, что один, совсем один на свете.
Сью перестала свистеть. Я поднял с пола какой-то журнал и начал, не глядя, его листать. Оба мы прислушивались. Они не поднимались наверх, вместо этого мы услышали, как внизу льется вода из крана и звякают чайные чашки.
- Ты все еще пишешь дневник? - спросил я.
- Иногда, - ответила Сью и покосилась на подушку, как будто боялась, что я выхвачу оттуда ее сокровище.
Я подождал несколько секунд, а затем проговорил очень печальным голосом:
- Как бы мне хотелось прочитать, что ты пишешь о маме! Только о маме, больше ничего. Можешь сама мне прочесть, если хочешь.
Внизу завопило радио: "Если соберешься к морю, крошка, по дороге мимо моего окошка…" Я поморщился, не сводя скорбного взгляда с сестры.
- Ты ничего не поймешь.
- Почему?
- Потому что ты никогда ее не понимал, - быстро проговорила Сью. - И всегда ужасно с ней обращался.
- Неправда! - громко сказал я, а затем повторил еще раз, потише: - Неправда.
Сью сидела на кровати, положив одну руку на подушку.
- Ты никогда не делал того, что она просила, - заговорила она, скорбно глядя перед собой. - Никогда ей не помогал. Ты вообще никогда не интересовался ничем, кроме себя. И тогда, и сейчас.
- Если бы я ее совсем не любил, - возразил я, - сейчас она бы мне не снилась, как ты думаешь?
- Ты видел сон не о ней, а о самом себе, - ответила Сью. - И мой дневник тебе нужен, чтобы почитать о себе.
- Так что же, - сказал я, - значит, ты ходишь в подвал, садишься на табуретку и там записываешь в этот черный блокнотик все, что о нас всех думаешь?
И захохотал, громко и натянуто. Мне было очень не по себе, так что я старался смеяться погромче. Руки мои лежали на коленях: я их видел, но почти не чувствовал.
Сью долго смотрела на меня - так, словно не видела перед собой, а вспоминала. Затем достала из-под подушки блокнот, открыла и начала листать. Я перестал смеяться и ждал.
- "Девятое августа… Ты умерла девятнадцать дней назад. Сегодня мы о тебе совсем не вспоминали. - Она помолчала, скользя глазами по строчкам. - Джек весь день злится. Поколотил Тома за то, что тот шумел на лестнице. У Тома царапина через все лицо, и кровь долго не останавливалась. На обед ели суп из консервов. Джек ни с кем не разговаривал. Джули рассказала про своего парня, его зовут Дерек. Сказала, что хочет как-нибудь привести его домой, и спросила, не возражаем ли мы. Я сказала: нет. Джек сделал вид, что ничего не слышал, и ушел наверх. - Она полистала страницы, нашла другую запись и начала читать с большим выражением: - С тех пор как ты умерла, он ни разу не стирал свою одежду. Не моет ни руки, ни лицо, вообще не моется. От него страшно воняет. Когда он берет хлеб руками, после него этот хлеб неприятно есть. И сказать ему ничего нельзя, потому что он дерется. Чуть что - сразу лезет в драку, и только Джули умеет с ним разговаривать…"
Она хотела прочесть что-то еще, но передумала и захлопнула блокнот.
Несколько минут после этого мы вяло спорили о том, что сказала Джули за обедом.
- Не говорила она, что кого-то приведет домой! - говорил я.
- Нет, сказала.
- Нет, не говорила!
Сью надоело спорить, она присела на корточки и начала разбирать свои книги. Когда я выходил, она не подняла головы.
Внизу орало радио - так громко, как мы никогда не включали прежде. Спортивный комментатор вопил что-то о бегунах. На верхней площадке лестницы сидел Том. Сегодня на нем было туго подпоясанное бело-голубое платьице, а вот парик свой он где-то потерял. Когда я присел рядом, ноздрей моих коснулся слабый неприятный запах. Том ревел, прижимая кулаки к глазам, из носа у него свисала зеленая сопля. Глубоко вдохнув, он втянул соплю обратно. Несколько минут я молча смотрел на него. Кажется, из гостиной доносились голоса, но за воплями диктора ничего нельзя было разобрать. Я спросил Тома, что случилось. Сначала он зарыдал громче, затем, немного успокоившись, прохныкал:
- Джули на меня накричала и стукнула! - И заревел с новой силой.