4
План не брать с собой в поездку Хисикаву легко удался благодаря тому, что Хисикава всячески подчеркивал свою роль благодетеля: "Не хочется мне ехать с этой помешанной принцессой, но без меня вы наплачетесь. Старухи ни слова не говорят по-английски". Хонда, что было на него не похоже, ответил на это: "Мне надоело без конца слушать перевод, уж лучше я полдня буду наслаждаться, как музыкой, непонятным тайским языком", и пожелал, чтобы их разговоры на эту тему закончились.
Впоследствии Хонда не раз вспоминал ощущение счастья, которое он испытывал во время той прогулки.
На машине можно было проехать только полпути, потом они пересели на украшенную по-королевски большую лодку и отправились по перетекавшим друг в друга, залитым водой полям и реке, поблескивали заляпанные грязью спины спящих на дамбах меж полями буйволов, временами буйволы просыпались и поднимались на ноги. Когда лодка проплывала мимо небольших храмовых рощиц, принцесса радовалась белочкам, снующим вниз-вверх по деревьям. Иногда с ветки на ветку перепрыгивала, вытягивая головку, маленькая зеленая змейка.
В густых зарослях тут и там возвышались, блистая золотом, башенки над ступами, заново позолоченные на пожертвования прихожан. Хонда знал, что тончайший золотой лист изготовляется в Японии и в больших количествах импортируется в Таиланд.
Во время этого путешествия по воде запомнилось то, как Лунный Свет, по-детски веселившаяся всю дорогу, вдруг притихла и некоторое время неподвижно сидела у борта, пристально вглядываясь в далекий пейзаж. Придворные дамы, привычные к такому поведению принцессы, не волновались из-за этого и чему-то смеялись, но Хонда сразу обратил внимание на то, во что всматривалась принцесса, и почувствовал, что к этому нельзя отнестись небрежно.
То была огромная туча, стремительно поднимавшаяся с земли и надвигавшаяся на солнце. Солнце стояло уже высоко, и, чтобы поглотить его, нужны были очень длинные щупальца. Черная туча вставала лишь затем, чтобы закрыть солнце. Но это давалось ей с трудом. На границе с ярко-синим небом скрытое тучей солнце рассыпало свои раскаленные добела лучи и словно смеялось над зловещей чернотой. Более того, для тучи задача была явно непосильной: внизу появились разрывы, и оттуда безостановочно лился свет. Казалось, из зияющих ран течет поток крови-света.
Вдали земля была покрыта невысокими зарослями. Выделявшийся на заднем плане край джунглей, освещенный прорывавшимися сквозь тучи лучами, светился необычной, словно из другого мира, зеленью. А на дальние заросли из нижнего края тучи изливался дождь - там, казалось, клубится туман. Полосы дождя тонкой мишурой повисли над темной чащей. Золотые нити дождя, висевшие над зарослями, были ясно видны и напоминали широко раскинутые, вздрагивавшие под порывами ветра крылья. Ливень будто застыл во времени, остановился в том месте.
И тогда Хонда вдруг понял, что же видит эта девочка.
Принцесса одновременно видела пространство и время. Иначе говоря, отсюда то пространство под дождем принадлежит либо будущему, либо прошлому. Поместить себя туда, где ярко светит солнце, и наблюдать оттуда мир под дождем означало возможность оказаться в различных моментах времени, возможность существовать в различных пространствах: грозовая туча давала смещение во времени, отдаленность - смещение в пространстве. Получалось, что глаза принцессы были прикованы к разлому в этом мире.
В этот момент принцесса высунула влажный розовый язычок (придворная дама, заметь она это, сразу бы сделала замечание) и лизнула жемчужину на перстне, который ей преподнес Хонда. Этим маленькая девочка словно утверждала реальность подобного чуда…
Банпаин. Это место на земле осталось в памяти Хонды на всю жизнь.
Принцесса непременно хотела держаться за руку Хонды, и, несмотря на то что придворные дамы недовольно хмурились, Хонда, доверившись принцессе, которая здесь бывала, так и ходил по радовавшим взор дворцу в китайском стиле, французскому павильону, саду в стиле Ренессанс с башенками в арабском стиле, чувствуя в своей руке маленькую влажную ладошку.
Особенно красив был храм на воде, находившийся в центре большого искусственного пруда и выглядевший на водной глади изящной поделкой.
По мере подъема уровня воды ведущая к воде каменная лестница оказывалась в ее власти: нижняя часть лестницы скрывалась в илистом дне, белый мрамор ступеней, видных сквозь воду, окрасила зелень болотного мха, ступени были обвиты водорослями и покрыты тонким серебром пены. Принцессе очень хотелось погрузить туда ногу или руку, и придворная дама несколько раз ее одергивала. Хонда не понимал языка, но, похоже, принцесса принимала пену за жемчуг, такой же, как в перстне, и топала ногами, желая достать его.
Когда ее удержал от этого Хонда, она сразу послушалась, вместе с ним опустилась на каменную ступень и стала смотреть на плавучий храм.
На самом деле это был не храм, а что-то вроде пристани для короткого отдыха во время лодочных прогулок. Ветер раздувал выцветшие светло-коричневые занавеси, натянутые между стоящими с четырех сторон башенками, и видно было, что занавеси скрывают лишь небольшое помещение и больше ничего.
Это маленькое помещение окружали бесчисленные тонкие колонны, с золотой росписью на черном фоне, а за ними просматривались зелень на другом берегу, вихрящиеся облака и небо, где царил свет. Если долго смотреть, то создавалось впечатление, будто подняли бамбуковую штору и стало в мельчайших подробностях видно, как появляется необычно вытянутый узор и возникают облака и лес того великолепного пейзажа. Крыша маленького помещения при всей ее простоте была просто великолепна: рядами лежала китайская черепица кирпичного, желтого и зеленого цвета, а на коньке крыши синеву неба пронзал сверкавший золотыми лучами шпиль.
Подумал ли он об этом тогда, когда увидел этот дворец-игрушку, или потом, когда вспоминал его, но принцесса Лунный Свет и изящное строение в какой-то момент стали для Хонды неотделимы друг от друга, башенки посреди пруда, навсегда врезавшиеся в память, напоминали вставшую на носочки стройную увенчанную высокой золотой короной и увешанную роскошными золотыми украшениями танцовщицу, с телом цвета эбенового дерева, из которого сделаны эти стройные колонны.
5
…В том, что происходило, не было ни слов, ни претензий на общность желаний, и события отложились в памяти чередой чудесных картинок, одинакового размера, заключенных в рамки с уже утомившим золотым узором. Если живописать красками те мгновения жизни, посмотреть на бурно двигавшиеся частички реального времени, то следовало бы застыть, чтобы возникла моментальная картинка: детская пухлость ручки, тянущейся к жемчужинам, которыми усеяны уходящие в воду каменные ступени, пальчики руки, ладошка с чистыми изящными линиями, сверкающая лаком чернота коротко остриженных, падающих на щеки волос, длинные густые ресницы, блики воды, играющие на смуглом лобике и напоминающие перламутровую инкрустацию на черном дереве. Пенится время, пенится воздух освещенного солнцем сада, наполненного жужжанием пчел, пенятся чувства участников события. И является дух прекрасного, как коралл, времени. Да. В этот момент, как виденные в пути ясная погода и дождь над джунглями, они стали едины - безоблачное счастье детства и стоявшие за ним страдание и кровь прежних существований.
Хонде казалось, что время, в котором он находится, напоминает огромный зал с раздвижными стенами, способными делать его еще больше. Зал слишком велик и необъятен, чтобы походить на привычное жилое помещение. В зале плотной стеной стоят колонны из черного дерева, а взгляд и голос будто проникают туда, куда человек проникнуть не может. Чудилось: в тени этого пространства, наполненного счастьем детства, совсем как дети, играющие в прятки, хоронятся, затаив дыхание, за той колонной тень Киёаки, а позади той - тень Исао, вершащие круговорот жизни.
Принцесса смеялась. Хотя во время прогулки она смеялась почти непрерывно, иногда у нее на мгновение приоткрывалась полоска розовых влажных десен - тогда смех был настоящим. Смеясь, принцесса обязательно оборачивалась лицом к Хонде.
Когда они приехали в Банпаин, пожилые дамы вдруг оставили церемонии и, забыв о строгом этикете, тоже стали громко смеяться. Формальности были отброшены, поведение дам определял лишь возраст. Они жевали бетелевые орешки, как морщинистый грязный попугай, который клювом достает их из мешка, чесали, приподнимая подол, зудевшие места, с шумным весельем подражали вихляющей походке танцовщиц. Седые, напоминающие парик волосы, обрамлявшие смуглые лица, горели в лучах солнца, старухи, похожие на мумии танцовщиц, распахнув в смехе красный от бетеля рот, показывали, как в танце резко сгибается в локте вытянутая в сторону рука, и тогда острый угол, составленный, казалось, из их сухих костей, отрывал кусочек от картины, на которой было изображено ослепительно голубое небо с кучевыми облаками.
Принцесса что-то сказала, и придворные дамы вдруг разразились криками, завихрились вокруг нее, оттеснили Хонду куда-то в сторону, чем привели его в замешательство, но, увидев маленький домик, куда они направились, Хонда все понял. Принцесса захотела в уборную.
Принцессе нужно в уборную! Это было так трогательно. Если бы у Хонды, не имевшего детей, была маленькая дочь, такое тоже, наверное, случалось бы, и он впервые ощутил, как мило может выглядеть физиологическая потребность, вроде этого неожиданного позыва. Хонда даже подумал, что, будь это возможно, он сам бы подержал принцессу над горшком за мягкие смуглые ножки.
Вернувшись, принцесса некоторая время выглядела смущенной, мало говорила и старалась не смотреть на Хонду.
После обеда играли в тени деревьев.
Хонда не помнил, что это были за игры. Повторялись незатейливые песенки, но смысла их он не понимал.
В памяти сохранилось, как принцесса стоит посреди лужайки, затененной с четырех сторон деревьями, но лучи солнца, пробивающиеся сквозь листву, довольно сильны, вокруг принцессы сидят в свободных позах, согнув в коленях или скрестив ноги, придворные дамы. Одна, делая вид, что принимает участие в какой-то привычной игре, попыхивает папироской, свернутой из листа лотоса. А другая поставила лаковый, инкрустированный перламутром кувшин с водой на случай, если принцессе вдруг захочется пить, рядом со своими коленями прямо на землю.
Наверное, игры имели какое-то отношение к "Рамаяне". Принцесса, с веткой, которой она, смешно выгнув спину, размахивала, как мечом, определенно напоминала Ханумана. Каждый раз, когда пожилые женщины, хлопая в ладоши, затягивали какую-нибудь мелодию, принцесса выглядела по-иному. Вот она склонила головку, тут же склонилась трава под пробежавшим над ней легким ветерком, и девочка стала похожа на белочку, которая вдруг застыла, перебираясь с ветки на ветку. Еще изменение, и принцесса превратилась в царя Раму. Тонкая смуглая ручка, тянувшаяся из рукава белой с золотым шитьем блузы, грозно поднимала к небу меч. Прямо перед принцессой так, что тень от крыльев легла на лицо, пролетел дикий голубь, но принцесса даже не шелохнулась. Позади нее возвышалось дерево, Хонда точно знал, что это липа. Крупные, свисавшие с веток пышной кроны листья звонко шелестели на ветру. И на каждом зеленом листе, словно оставленные лучами тропического солнца, выделялись желтые прожилки…
Принцессе стало жарко. Она что-то капризно потребовала. Пожилые дамы начали совещаться. Вскоре они поднялись и сделали знак Хонде. Вся компания двинулась из леса. Когда дошли до места стоянки лодки, Хонда решил, что они возвращаются домой, но ошибся. Капитан этого небольшого корабля, получив приказ, достал из лодки огромный кусок чудесного ситца.
С ситцем отправились по берегу туда, где змеились воздушные корни мангрового дерева, выбрали укромное место. Две женщины, завернув подол, вошли с материей в воду и развернули ее там, где глубина была по пояс, - сделали занавес, скрывавший происходящее от взглядов с противоположного берега. Третья дама, тоже подтянув подол, нарушая худыми, старческими бедрами отражение на воде, вошла в воду с голенькой принцессой.
Принцесса радостно вскрикнула, увидав рыбок, собравшихся у корней дерева. Хонда подивился тому, что придворные дамы ведут себя так, словно его тут нет, и, решив, что это тоже своего рода этикет, опустился на землю у дерева и стал спокойно наблюдать за купавшейся девочкой.
Принцесса вела себя как все дети. Сквозь ткань проникали лучи солнца, девочка непрерывно смеялась, оглядываясь на Хонду, ее по-детски выступавший животик не был ничем прикрыт, она брызгалась и, когда ее ругали, убегала, взбивая вокруг себя пену. Вода была непрозрачной, того же цвета, что и кожа принцессы, - коричнево-желтая, но когда на брызги тяжелой, мутной речной воды падал солнечный свет, струившийся сквозь ситец, она разлеталась прозрачными каплями.
Как-то принцесса подняла ручки. Хонда невольно бросил взгляд на обычно скрытое под рукой место с левой стороны маленькой, плоской груди. Трех родинок, которые должны были бы быть, там не оказалось. Может, они сливаются с темным цветом кожи? Сейчас Хонде представился случай, и он напряженно всматривался, всматривался до боли в глазах…
6
Судебное дело по иску, которым занимался Хонда, неожиданно счастливым образом разрешилось - противная сторона, признав уязвимость своей позиции, внезапно отозвала из суда иск. Хонда мог возвращаться в Японию, но компания "Ицуи" объявила, что в знак благодарности дарит ему путешествие в ту страну, которую он желал бы посетить. Уже заметны были признаки надвигавшейся войны, и сейчас, похоже, ему предоставлялся последний шанс совершить эту поездку, тем более что компания обещала всемерную помощь со стороны своих филиалов, расположенных в самых разных местах. Хонда надеялся, что эта помощь не будет похожей на помощь Хисикавы.
Сообщив домой, Хонда предвкушал удовольствие от составления плана путешествия, который бы согласовывался с расписанием индийских поездов, двигавшихся со скоростью двадцать пять - двадцать шесть километров в час. Разложив карту, Хонда обнаружил, что места, где он хотел побывать, - пещеры Аджанты и расположенный на берегу Ганга Бенарес - находятся друг от друга на таком расстоянии, которое невозможно себе представить. Но оба эти места, хотя Хонда их и не знал, с непонятной силой влекли его к себе.
Мысль отправиться перед путешествием к принцессе была отброшена, когда он с досадой подумал, что придется просить Хисикаву переводить. А потому, поглощенный предотъездными хлопотами, он просто отправил во дворец Роз посыльного с письмом на бланке отеля, где благодарил за совместную прогулку. Путешествие Хонды по Индии было необычайно волнующим: достаточно рассказать о неизгладимом впечатлении, которое произвело на него посещение пещер Аджанты, и о потрясшем до глубины души Бенаресе. В этих местах Хонда увидел нечто значительное, жизненно чрезвычайно важное.
7
В соответствии с планом, Хонда должен был по морю прибыть в Калькутту, оттуда, до находившегося на расстоянии шестисот семидесяти километров Бенареса целый день ехать поездом, из Бенареса на машине добраться до Мугхал Сарая, затем совершить двухдневное путешествие на поезде до Манмада, а уж оттуда на машине ехать в Аджанту.
В Калькутте было шумно, здесь как раз проходил праздник Дурги, который отмечают раз в году.
Среди сонма богов индуизма самой популярной богиней, во всяком случае, наиболее почитаемой здесь, в Бенгалии и Ассаме, была богиня Кали, так же как и ее супруг, грозный Шива, имевшая множество имен и множество воплощений - одно из них - богиня Дурга, которая не была такой кровожадной, как Кали. Город повсюду украшали огромные куклы, изображавшие богиню. Ночью в слепящем свете огня над городом всплывала храбрая Дурга с гневно нахмуренными бровями, усмирявшая божественного буйвола и принимавшая людское поклонение.
Калькутта, благодаря тому, что здесь находился храм Калигхат, была центром почитания Кали, поэтому в эти праздничные дни храм процветал, как никогда. Хонда сразу же попросил дать ему для сопровождения индуса и отправился к храму.
Основная ипостась Кали - Шакти, что означает "энергия". Всемогущественная богиня-мать Земли по-разному представлена в разных уголках мира: это и возвышенный образ матери, и чарующий образ женщины, и некий свирепый образ, на который нельзя смотреть без содрогания, - все они преумножают божественность образа. Кали олицетворяет смерть и разрушение, которые и составляют сущность Шакти, она воплощает болезни и стихийные бедствия, те природные силы, которые несут смерть и уничтожают все живое. У нее черное тело, красный, окрашенный кровью, рот с торчащими клыками, на шее ожерелье из черепов - в таком виде она исполняет безумный танец на теле поверженного супруга. Богиня алчет крови и, чтобы утолить свою жажду, вызывает эпидемии и стихийные бедствия, умилостивить ее могут только постоянные жертвоприношения. Говорят, что принесенный в жертву тигр утолит жажду богини на сто лет, принесенный в жертву человек - на тысячу лет.
Хонда прибыл в Калигхат во второй половине дня, было душно, шел дождь.
Перед воротами шумела толпа, громко просили милостыню нищие. Сама территория была небольшой, главный храм набит людьми, пространство вокруг высокого святилища на мраморном фундаменте плотно заполнено народом. Сияющую белизну мокрого от дождя мраморного цоколя испещряли следы ног - некоторые из поклонявшихся пытались вскарабкаться наверх, - и следы от красных точек на лбах, оставленные верующими, прикасавшимися к основанию святилища лбами. Гомон был чуть ли не святотатственым, но опьяненная толпа не затихала.
Монах протягивал из помещения храма длинную темную руку и киноварью ставил на лоб тем, кто жертвовал деньги, пятнышко благословения и счастья. Люди из толпы давились, желая получить этот знак: вот женщина - промокшее от дождя сари плотно облепило ее тело, четко обозначив все выпуклости спины, вот мужчина - белая рубаха оттеняет складки на его темной шее, - все тянутся к черному пальцу монаха, помечающему лоб киноварью, пританцовывают, переполнены обожания, их движения, их экстаз напомнили Хонде толпу с картины "Святой Рох, раздающий милостыню" кисти художника Аннибале Карраччи, представителя Болонской школы живописи. И тут же в глубине темного даже днем храма сверкает скульптура богини Кали с высунутым красным языком, на шее - ожерелье из человеческих черепов.
Следуя за своим проводником, Хонда обошел храм и очутился с обратной стороны здания. Здесь, в уголке мощенного выщербленным камнем, небольшого двора, поливаемого дождем, людей было поменьше. Пара колонн-столбов, словно отмечавших низкий узкий вход, под ними порог, а дальше - углубление в камне и огороженное, будто для стирки, место. А рядом точно такое же сооружение, только поменьше. Его столбы поливал дождь, и под ударами дождя кровь из лужи, стоявшей за порогом, разлеталась по двору. Сопровождавший Хонду индус объяснил, что сооружение побольше - жертвенник, где приносят в дар богине буйвола, сейчас им не пользуются. В другом - приносят в жертву козла, и ради такого важного праздника, как сегодня, могут зарезать до четырехсот животных.
Отсюда, с обратной стороны здания, стало видно (раньше подробно рассмотреть это мешала толпа), что чистый белый мрамор - это только фундамент храма, а центральная башня и храмовые помещения вокруг нее украшены многоцветной мозаикой, напоминавшей об украшениях храма Утренней Зари в Бангкоке. Промытые дождем тончайшие цветочные узоры и орнаменты из павлинов своими переливающимися красками равнодушно взирали на потоки крови внизу.