Глава 25. Комната правды
Тот самый поцелуй месяцами витал над Сэмом как некий эфирный дух. Полученный новогодней полночью, когда язык Алисы раздвинул его губы в короткий промежуток времени между первым и последним ударами Биг-Бена , этот поцелуй не мог быть в полной мере соотнесен ни с умирающим старым годом, ни с только зарождавшимся новым. Так он и висел, застыв во времени, над порогом его дома – не внутри и не снаружи, не признанный ни там, ни тут, поцелуй сам по себе.
Разумеется, Сэм ничего не сказал об этом Терри и Клайву, реакция которых была легко предсказуема: двусмысленное покачивание бровями со стороны Терри и брезгливо скривленные губы Клайва. С Алисой он почти каждый день встречался по дороге в школу и обратно; сидя рядом в автобусе, они говорили о множестве вещей, но эта тема в их разговорах не возникала ни разу. Этот волшебный поцелуй был сродни бразильским орехам и прочим "Съешь меня", которым не было места в обыденном мире за пределами рождественских и новогодних праздников.
И все же это был не сон, это было на самом деле: поцелуй, прикосновение ее языка, его мелко дрожащие руки. Если даже тема не получит продолжения, отменить то, что было на самом деле, никто не в силах. И Сэм привыкал жить в этом странном поцелованном состоянии, попутно обзаведясь еще одной нелепой привычкой: каждый раз при виде Алисы он машинально поправлял очки, сдвигая их выше к переносице.
Он не мог понять, каким образом очень многие из окружавших его людей догадывались о том, что с ним происходит, – иногда это были лишь смутные подозрения, но порой они попадали в самую точку. Конни стала пристально наблюдать за ним сразу после Нового года. Ему случалось, внезапно обернувшись, поймать на себе озабоченный материнский взгляд. А однажды вечером, когда он гостил в доме Терри, Линда и вовсе вогнала его в краску. Сама Линда продолжала расцветать, – казалось, этому процессу расцветания не будет конца. Она красила губы и пользовалась духами даже в будничной домашней обстановке. Ее юбки день ото дня становились все короче, открывая потрясающе стройные бедра, а ее пышная грудь рвалась на свободу из тесноты блузок – при взгляде на все это великолепие Сэм испытывал чуть ли не адские муки. Он не понимал, как Терри умудряется выдерживать постоянное нахождение с ней под одной крышей. Каждый раз, увидев Линду в новом наряде, он стремился поскорее вернуться домой, чтобы в уединении спальни предаться неистовству мастурбации.
– Ты как-то изменился, – сказала однажды Линда, проводя тонким пальцем по его сразу покрасневшей щеке. На ней были высокие сапоги из лакированной кожи и черная кожаная мини-юбка. – Что с тобой происходит?
– Сэм всегда выглядит так, будто нашел один фунт и тут же потерял пятерку, – гоготнул дядя Чарли.
– Похоже на то, – сказала Линда, задумчиво глядя на Сэма. – Ты выглядишь так, будто что-то нашел и потом снова потерял.
Сэм сдвинул очки выше к переносице и встал со стула.
– Мне пора домой.
– Спроси, может, у нее найдется подходящая подруга и для Терри? – спросила Линда.
Сэм негодующе вскинулся.
– Это шутка, – улыбнулась она.
Но хуже всех, конечно же, был Скелтон, поскольку он был самым проницательным.
Следующий прием состоялся раньше намеченных сроков благодаря фиаско с рождественскими подарками. Конни посетовала участковому врачу, что визиты Сэма к психиатру оказались бесполезными. И участковый врач, руководствуясь своей врачебной логикой, прописал Сэму дополнительную порцию этой бесполезности, что, как ни странно, вполне удовлетворило Конни.
За период праздников со Скелтоном также произошли некоторые перемены. Когда Сэм появился в его кабинете, психиатр сидел за столом и, мусоля указательный палец, медленно перелистывал историю болезни. Лицо его приобрело багровый оттенок, а соломенные волосы были расчесаны по-новому, спадая на лоб косой сальной челкой. Прокуренные зубы обнажались сильнее прежнего при каждом произносимом им слове.
– Так-так-так. Друг мой Сэмми, разве я тебя не предупреждал, что не следует покупать твоему дяде на Рождество сеточку для волос?
– Не предупреждали, – сказал Сэм довольно уверенным голосом.
Скелтон взглянул на него поверх папки.
– Так и есть. Я тебя насчет этого не предупреждал. Как по-твоему, я был не прав? Ты считаешь, что я мог бы предусмотреть такой вариант и попросить тебя ни в коем случае не покупать эту дурацкую сетку?
– Нет.
– Ты прав. Ты абсолютно прав. Тогда объясни, что означает вся эта чертовщина с беззвучными свистками для собак и потными битловскими париками?
– Я здесь ни при чем. Кто-то их подменил. Подменил подарки, я хочу сказать. Я покупал носки, шампунь и все такое, как обычно. Но кто-то их подменил.
– Ага, я понимаю. Это была шутка. Как ты думаешь, кто мог так пошутить?
Сэм пожал плечами:
– Возможно, тот же человек, который подсунул мне Перехватчик.
– Перехватчик?
– Да, Перехватчик Кошмаров.
Скелтон отложил папку и скрестил руки на груди.
– Расскажи подробнее об этом Перехватчике Кошмаров.
И Сэм рассказал ему всю историю, начиная издалека: как Крис Моррис показал ему и Клайву свое изобретение; как потом этот Моррис застрелил свою жену и двоих малышей и застрелился сам, насмотревшись на ос, которые попали в ловушку; как он залез в мастерскую Морриса и стащил Перехватчик, а Зубная Фея поранила его руку; как он впоследствии не раз использовал Перехватчик после посещений Зубной Феи, чтобы проснуться, но из этого ничего не выходило, и тогда он убедился, что Зубная Фея существует в действительности, а не во сне.
Когда он закончил рассказ, Скелтон некоторое время молча его разглядывал, выпятив челюсть и демонстрируя нижний ряд желтых зубов.
– Могу я взглянуть на этот прибор?
– Нет, – сказал Сэм твердо.
– Ага! Стало быть, это нечто вроде Зубной Феи? Его можешь видеть только ты один?
– Нет. Просто я не хочу его вам показывать.
– Почему?
– Потому что я когда-нибудь его запатентую и буду продавать. Это может оказаться выгодным делом. И я не хочу, чтобы о нем узнали раньше времени.
Глаза Скелтона удивленно раскрылись. Потом он рассмеялся:
– На самом деле никакого Перехватчика Кошмаров нет и не было, я угадал, приятель?
– Он был и есть.
– Ладно тебе, сознайся, что это выдумка.
– Нет, не выдумка. Это совсем не то, что Зубная Фея.
– Ага, значит, ты признаешь, что Зубная Фея – выдумка?
– Я не это хотел сказать. Я знаю, что вы думаете о том, что я думаю. Зубная Фея реальна, но видеть ее могу только я. А Перехватчик Кошмаров может увидеть кто угодно.
Скелтон выбрался из-за стола.
– Друг мой, а ты как будто переменился. Стал другим. Интересно, в чем тут дело?
Он начал расхаживать взад-вперед позади кресла, в котором сидел Сэм, а потом красная физиономия возникла над плечом Сэма, как будто психиатр что-то вынюхивал в области его шеи. Сэм почувствовал запах виски и трубочного табака.
Ноздри психиатра раздувались, как кузнечные мехи.
– Хм-м-м-м-м-м, – протянул он. – Хм-м-м-м-м-м-м. Так и есть! Так и есть! Я должен был сразу догадаться! Тут замешана куколка! Признайся же, старина, что тут замешана куколка! Я чувствую ее запах!
Сэм молчал.
Нависавшее над ним лицо исчезло.
– Те-те-те! Куколка! Те-те-те! Я угадал? Не стесняйся, Сэмми, я рад за тебя и всецело одобряю. Ты слышишь? Всецело одобряю. Если мне на помощь придет хорошенькая куколка, мы запросто решим все твои проблемы. Вдвоем с этой куколкой мы дадим такого пинка Зубной Фее, что она мигом вылетит из игры! Могу я узнать ее имя?
Тишина.
– Прошу тебя. Одно только имя и больше ничего.
– Алиса.
– Алиса! Да здравствует Алиса! Это стоит отпраздновать! – Скелтон направился к двери, распахнул ее и сказал своей секретарше: – Никого постороннего, миссис Марш. Проследите, чтобы нас не беспокоили.
Закрыв дверь, он подошел к столу и извлек из выдвижного ящика ополовиненную бутыль виски и пару нечистых на вид стаканов.
– Поскольку ты еще молод, я плесну тебе самую малость. Такой случай нельзя не отметить, говоря между нами, мужчинами.
Он налил себе изрядную порцию, а Сэму поменьше и сунул стакан ему в руку.
– Выпьем за всех куколок, от самой первой до самой последней, за этих милых созданий, которые спасают нас, бедных парней, от тоски и унылого рукоблудия. Пей, старина, пей!
Беря пример со Скелтона, Сэм залпом проглотил виски. Янтарная жидкость обожгла его горло, глаза заслезились, но он крепился, стараясь показать, что может вести себя по-взрослому.
– Видишь эту гору писанины? – Скелтон указал пустым стаканом на стопки медицинских журналов и книг по психоанализу. – Вся она не поможет тебе так, как может помочь одна славная куколка. Но это только в твоем случае. Я не утверждаю, что это универсальное средство, годное для всех случаев, с какими я имею дело, но в твоем случае это так. Как ты думаешь, для чего тебе дана эта штуковина между ног? Надеюсь, ты уже догадался, что не для помешивания чая или ковыряния пирожных с кремом? Мой тебе совет: возьми эту славную куколку… Алису или как там еще… возьми ее на абордаж по полной программе – само собой, с ее согласия. Умеешь обращаться с резинкой?
Сэм скорчил непонимающую гримасу.
– Как?! Парню тринадцать лет, а он все еще не знает таких вещей? Вот. Взгляни сюда.
Скелтон порылся в ящике стола, выудил оттуда небольшой пакетик и, помахав им перед носом Сэма, положил на стол. Сэм разглядел слово "Gossamer" на золотистой фольге – точь-в-точь такой же, какую он нашел в кармане Алисы.
– Я не могу отдать его тебе, дружище. Я бы не прочь, но если об этом узнает твоя мама, поднимется адская буря и меня в два счета вышвырнут отовсюду, откуда меня только можно вышвырнуть. А все почему? Потому что тебе еще только тринадцать. Я-то знаю, и ты сам знаешь, что ты уже вполне созрел для подобных вещей. Это истинная правда. Мне, между прочим, платят за то, чтобы я выяснял истинную правду. Но есть одна проблема: как только я выясню истинную правду, я обязан хранить ее в тайне и никому не раскрывать. Они – то есть люди за пределами этой комнаты – не желают знать правду. Но ты сейчас находишься здесь, внутри, потому я тебе все это и говорю. Ты сейчас в Комнате Правды… Я скажу тебе, где ты сможешь достать такую же резинку. Если ты попробуешь купить ее у аптекарей, они в лучшем случае дадут тебе бутыль касторки. Ты поступишь иначе. Когда твоих мамы и папы не будет дома, ты пройдешь в их спальню и пошаришь под матрасом, где-то ближе к подушке. И ты найдешь там эти штуковины, готов побиться об заклад.
– Откуда вы знаете?
– У тебя есть братья или сестры?
– Нет.
– Значит, нет и конкурентов. Возьми одну резинку, только одну. Они всегда идут в упаковках по три – бог знает с какой стати, как будто три рывка за ночь – это спортивный госнорматив. Твой старик не заметит или подумает, что обсчитался. Вот и все. Теперь можешь идти. И никому ни слова о том, что я тебе сказал. Никому никогда ни единого слова. Ты меня понимаешь?
Сэм почувствовал, что начиная с какого-то момента в ходе их беседы Скелтон перестал относиться к нему как к маленькому мальчику. Надо было держать марку.
– Я понимаю, – сказал он.
– Прекрасно. А теперь проваливай отсюда. Мне еще надо написать целую кучу глупых научных слов в этом талмуде. – Он хлопнул рукой по папке с историей болезни.
Сэм уже был у двери, когда Скелтон его окликнул:
– Постой. Когда ты решишь рассекретить этот свой… Истребитель Кошмаров, я буду рад на него взглянуть. Если он вообще существует.
– Он существует.
– Тогда, может, все-таки покажешь? Обещаю хранить это в тайне.
Сэм ничего не ответил и аккуратно закрыл за собой дверь. Миссис Марш смотрела на него со своей обычной снисходительно-неодобрительной улыбкой. Сэм открыл рот, чтобы попрощаться, но вместо этого рыгнул на нее парами виски.
Сэм последовал совету психиатра, как только ему представилась возможность. Дождавшись ухода родителей, он проник в их спальню, стал на колени рядом с кроватью и принялся шарить обеими руками под матрасом. Наконец пальцы левой руки нащупали маленькую картонную коробочку.
Скелтон был прав.
Однако в коробочке оставался лишь один из трех золотистых пакетиков. Сэм осмотрел упаковку и прочел инструкцию на ее обратной стороне. Он колебался: стоит ли рискнуть, похищая у отца последний презерватив. Хлопнула входная дверь, возвещая о приходе родителей. Сэм сунул презерватив в коробочку, убрал ее на прежнее место под матрасом и выскользнул из спальни.
Несколько дней спустя Сэм очутился в лесу, идя на встречу с Алисой. После того снежного дня, когда он увидел лисицу, жующую что-то в дупле, Алиса часто звала его на прогулку в лес. Сэм каждый раз отказывался – по вполне понятным причинам, – но Алиса была очень настойчива, обещая ему некий сюрприз. В конце концов они договорились о встрече на той самой полянке, где Алиса некогда угостила его сигаретой.
Уже на опушке леса Сэм почувствовал, что здесь что-то не так. Он чуть было не повернул обратно, однако притяжение Алисы взяло верх и он продолжил путь. Снег давно сошел, и петлявшая меж дубов и берез, покрытая прелыми листьями тропа успела подсохнуть. День только начал клониться к вечеру, но небо рано потемнело, и лес уже накапливал серую мглу, предвестницу ночи.
Впереди показалась Алиса, дожидавшаяся его на краю поляны. Одета она была как обычно: кожаная куртка, джинсы, шарф, перчатки. Она прислонилась спиной к дубу и согнула одну ногу в колене, упираясь подошвой в кору дерева. Заметив его, она нервно затянулась сигаретой.
– Привет, – сказала она излишне громким голосом. – Как ты себя чувствуешь?
Вопрос и тон, которым он был задан, были не вполне естественными – это походило не столько на дежурное приветствие, сколько на желание действительно узнать о его самочувствии. Сэм остановился. Алиса избегала смотреть ему в глаза. Она встряхнула челкой и сделала еще одну глубокую затяжку.
– А где обещанный сюрприз? – спросил Сэм.
– Сейчас увидишь. Подойди сюда.
Она щелчком отбросила окурок. Лицо ее покраснело, а в воздухе вокруг нее, как предостерегающий знак, возникло слабое фиолетовое свечение.
Сэм сделал шаг вперед.
– Где же сюрприз?
Две неясные фигуры выступили из-за дерева.
– Здесь, – сказала одна из фигур.
Это был Тули. Одетый в скаутскую форму, как и его напарник, но с одним отличием: у Тули отсутствовал шейный платок. Лицо Тули было покрыто ужасными шрамами, а на щеке виднелся отпечаток в виде полумесяца, словно там поставили клеймо раскаленной лошадиной подковой. Его темные глаза горели ненавистью.
Резко повернувшись, Сэм бросился наутек, но через несколько шагов попал в объятия Лэнса и еще одного скаута.
– Врешь, не уйдешь, – сказал Лэнс и растянул рот в знакомой гнилозубой улыбке.
Сэм яростно рванулся, но Тули уже был рядом и схватил его за волосы. Они мигом распяли его на земле.
– Я смотрю, ты встречаешься с моей старой подружкой Алисой, – усмехнулся Тули.
– Разденьте его, – сказала Алиса.
Четверо скаутов сорвали с него одежду. Алиса без особого интереса наблюдала за тем, как голого Сэма привязывают к стволу дерева. Когда они с этим покончили, она подошла, изучающе оглядела его пенис, затем презрительно оттопырила губу и, уже отворачиваясь, больно щелкнула ногтем по объекту исследования.
Алиса достала из кармана пачку сигарет и по очереди протянула ее скаутам, а потом зажгла спичку. Все пятеро затянулись и со смаком выпустили дым.
– Раскуривайте сильнее, чтобы кончик был ярким, – наставительно сказал Тули, осматривая собственную сигарету, прежде чем повторить затяжку. – Нужен острый и яркий кончик.
Догадавшись, что они собираются делать, Сэм обмочился со страху. Они придвинулись к нему; огоньки сигарет мелькали на уровне его лица, груди и гениталий.
– Погодите, – сказала Алиса.
Она протянула руку и сдавила в горсти его яички. Затем улыбнулась. Зубы сверкнули серебром в окружающем ее облаке фиолетового свечения. И каждый из этих зубов напоминал формой маленький, остро отточенный кинжал. Широко раскрыв рот, она наклонилась к его паху с явным намерением укусить, и в эту секунду Сэм услышал далекий, очень далекий звон будильника.
Он очнулся, тяжело дыша. Зажим-крокодил слетел с его носа, когда он вскочил в постели. Он выключил трезвонящий Перехватчик Кошмаров.
Все тот же самый ужасный сон. Он повторялся несколько раз за последнее время, и Сэм знал, что он будет повторяться и впредь. Он нащупал под собой мокрые простыни и понял, что обмочился во сне. "Дальше некуда", – подумал он в отчаянии.
Глава 26. Автопергамент
Много вечерних часов провел Сэм в своей комнате, рассматривая в телескоп зимнее небо. По мнению Конни, он слишком уж увлекся этим занятием. Она считала это вредным для Сэма, хотя и не могла внятно сформулировать, в чем именно заключается вред. В ответ Нев резонно интересовался, какого черта тогда было покупать столь дорогой подарок на Рождество, если теперь она недовольна, что Сэм им часто пользуется.
Им, разумеется, и в голову не могло прийти, что он проводит эти часы не в одиночестве.
Когда он наблюдал за звездами, Зубная Фея была очень милой и ласковой. Она стояла рядом, обняв его за плечи или положив руку ему на бедро и поглаживая его своими длинными пальцами. Она указывала ему звезды и сообщала о каждой из них что-нибудь интересное.
– В этой паре Кастор – белая звезда, а Поллуке – оранжевая. Их называют Близнецами, но на самом деле никакие они не близнецы. Будь твой телескоп помощнее, ты бы увидел, что Кастор – это двойная звезда. А теперь сдвинься к западу – пора попрощаться с созвездием Пегаса, пока оно не зашло за горизонт.
Сэм созерцал звездный мир с восторгом и благоговением.
– А Андромеда?
– Через три ночи Андромеда будет в хорошей позиции.
Часто Сэм сидел перед окном в темной комнате раздетым догола, и пока звезды совершали свой путь по ночному небу, рука феи блуждала в районе его гениталий. Как следствие его член наливался кровью и устремлялся вверх, в направлении все тех же звезд. Прижимая глаз к окуляру, он представлял себе Зубную Фею обнаженной, и этот образ, сколько он ни старался его отогнать, постепенно вырастал, затмевая звезды, на которые был направлен телескоп. Он улавливал ее запах и мельчайшее движение ее тела рядом с собой, и он знал, что она это знает. Нередко он воображал, что медленно раздевает фею, и его руки подрагивали в предвкушении великих и чудесных откровений, скрытых под ее одеждой.
– Хочешь увидеть меня без одежды? – в один из таких моментов вдруг прошептала она.
Он оторвался от телескопа и посмотрел на нее снизу вверх, ничего не говоря, что само по себе уже было достаточным ответом. Послышался шорох снимаемой одежды, звук скользящего по ее бедрам нейлона, и он краем глаза увидел, как Зубная Фея освобождается от нижнего белья. Только после этого он повернулся к ней.