- Спать? Днем?
- Если мальчик не спал ночью, он должен поспать днем! - твердо сказала Дина. - Ты все запомнил?
Исаак кивнул и убежал.
Вениамин помог переложить Ханну на носилки и поставить их в сани. Ее разбитое лицо было закрыто. Он наклонился к ней.
- Я попрошу старого доктора проведать тебя. А сам вернусь через два дня, - громко сказал он, потом повернулся к Олаисену: - Исаак поедет со мной в Рейнснес. Вели служанке собрать его на несколько дней.
Олаисен поздоровался с возницей, он кивал, соглашаясь со всем. Да-да, он все сделает, все, что нужно. Без всяких сомнений. Потом Олаисен наклонился к саням:
- Может, тебе больше хочется поехать домой, Ханна?
Глаза у нее были закрыты. Но ресницы слегка шевельнулись.
- Ханна, милая, ты хочешь поехать домой? - повторил он.
- Олаисен! - с угрозой сказала Дина.
Неожиданно Ханна кивнула. Раз, другой. Лицо Олаисена мгновенно изменилось. Огорчение, тревога мигом исчезли с него. Олаисен сиял!
- Она хочет домой! - воскликнул он, оглядывая всех по очереди. Потом тронул возницу за плечо и мягко велел: - Вези ее домой! Только осторожно!
Он снова протянул Вениамину руку. Но Вениамин сделал вид, что не видит ее. Возница с недоумением смотрел на них: что случилось с фру Олаисен, если они не могут договориться, куда ее везти? Он не осмелился задавать вопросы, но его охватила тревога, которая тут же передалась лошади. Носилки на санях качнулись.
Вениамин видел, как Ханна зажмурилась от боли.
- Держи свою лошадь, черт бы тебя побрал! - заорал он вознице. Тот вздрогнул и схватился за вожжи.
Страдая от собственной беспомощности, Вениамин снова подошел к саням. Они с Ханной обменялись взглядом. Ее взгляд был пуст, словно он был частицей белесого зимнего неба. Нельзя отпускать ее домой! Не сейчас! И не важно, что она сама думает! Он громко сказал Ханне:
- И все-таки Дина заберет тебя в гостиницу на несколько дней. Тебе сейчас необходим полный покой. Слушайся доктора!
Лицо Олаисена погасло. Он хотел было что-то сказать, но смолчал.
Дина тоже молчала. Со странной усмешкой она наблюдала за Вениамином.
Олаисен отправился с ними и помогал нести носилки. Для него это была не тяжесть. Он один нес носилки впереди, возница с Вениамином несли сзади.
Когда Ханна была уложена в приготовленной для нее комнате на втором этаже, Дина поблагодарила всех и выпроводила за дверь.
У двери она попросила Вениамина подождать в ее комнатах - ей надо кое-что передать с ним в Рейнснес.
Глава 10
- После смерти Андерса мы с тобой почти не разговаривали наедине, - начала Дина.
- Да. - Вениамин вдруг почувствовал, что на сегодня с него людей хватит. Он тяжело опустился на диван. Ему хотелось только немного поспать. Совсем недолго, иначе у него не хватит сил добраться до дому.
- В тот день, когда умер Андерс, ты во многом обвинил меня. Ничего не забыл.
- Думаешь, сейчас подходящее время напомнить мне об этом? - шепотом спросил он.
- Сейчас мы с тобой одни. Когда еще нам выпадет такой случай!
Он закрыл глаза и откинулся на спинку дивана.
- Ты не должен винить себя в смерти Андерса, - услыхал он.
Вениамин не знал, что на это сказать, и промолчал.
- По-моему, тебе лучше заботиться о живых. Что же касается урока, который ты мне преподал, так ты был прав! Я должна была пройти через это. Не думай больше об этом. И не казни себя.
- Большое спасибо! Но Андерс не смог через это пройти!
- Ты врач и должен знать: не в тот раз, так в другой - у Андерса так и так отказало бы сердце.
- Но оно отказало из-за меня! Слушай, разреши мне прилечь! Я должен поспать…
Он начал стаскивать сапоги.
- Пока мы с тобой одни… Странно, ты совсем не похож на Фому, но в тебе много от Иакова, которого ты даже не видел.
Вениамин наконец стащил сапоги и вытянулся на диване. Куда она гнет?
- Фома - человек преданный. Понимаешь? А вот Иаков не мог ограничиться одной женщиной.
Он вскочил. Хотел презрительно бросить ей, что в этом отношении он похож и на мать, но сдержался.
Мимо скользнула Анна, на лице у нее было написано раздражение, как бывало, когда она не считала нужным даже ответить ему.
Он прикусил язык.
- Дома тебя ждет Анна, которая думает, что у вас с ней все хорошо. А здесь лежит Ханна, избитая по твоей милости до полусмерти. И ты думаешь, это достойно мужчины?
Вениамин решил заснуть, чтобы прекратить этот разговор.
Однако Дина села на стул рядом с диваном и продолжала:
- Мне было восемнадцать, а Иаков был старше моего отца. И все-таки ему было мало меня одной. Странно. В жизни столько покойников… Пьяный, он упал и сломал ногу. Я нашла его в спальне одной вдовы, которая жила в - тех же комнатах, которые теперь снимаешь ты. И Ханна, и Иаков лежали в одной и той же спальне. Да-да…
Она встала, потянулась, подняв руки над головой, и зевнула.
- Ты только осложнишь себе жизнь, если будешь метаться между двумя женщинами. У тебя не хватит твердости. А вот Олаисен, напротив, он всегда найдет себе оправдание.
- Перестань! - попросил он слабым голосом и лег.
Должна же она понять, что ей надо уйти.
- Почему ты не выбрал Ханну, если не можешь обойтись без нее?
- А ты как думаешь?
- Я не думаю и не знаю, я разговариваю с тобой.
- Это не мой ребенок!
- Я поняла, на это у меня ума хватило, - сухо заметила она.
- Ты не имеешь права вмешиваться в мои дела!
- Но я уже вмешалась.
- А почему ты выбрала Андерса, если могла обойтись без него? - парировал он, лег и закрыл глаза.
Она продолжала, словно не слыхала его слов:
- Уезжай в Копенгаген! Или куда угодно. И забери с собой Анну!
- Я ходатайствовал о получении места окружного врача.
- Значит, вы переедете в Страндстедет?
- Нет, я буду приезжать сюда.
- Анна слишком часто остается одна.
- Она тебе жаловалась? - раздраженно спросил он.
- Зачем жаловаться, и так можно понять, о чем человек думает. И еще…
- Да?
- В Страндстедете живет Ханна!
Он не ответил.
- Вениамин?
- Да?
- Есть обстоятельства, переделать которые невозможно, - тихо сказала Дина.
Он понял, что она говорит о себе. Несмотря ни на что, ему стало легче.
- Я знаю, - согласился он.
- Ты должен думать о будущем.
- Дина, как узнать, что истинное, а что нет?
- Истинное?
- Любовь, например, - пробормотал он.
Она затихла. Наверное, ей не хотелось отвечать ему.
- Некоторые понимают это слишком поздно. Надеюсь, ты не относишься к их числу.
- Я сейчас не в состоянии говорить об этом.
Она молчала, но Вениамин чувствовал ее присутствие в комнате.
Уже засыпая, он вдруг услышал собственный голос:
- Карне необходим спокойный, надежный дом, я не могу увезти ее туда, где люди будут судачить о ее припадках.
- Часто именно трудности помогают человеку стать личностью.
- В каком смысле?
Он открыл глаза. Дина стояла в простенке между окнами. В комнате стемнело. А ведь он хотел засветло вернуться домой!
- Карна - одаренная девочка, но ее дар пропадет, если она выйдет замуж в какую-нибудь дыру, где все будут жалеть ее и бояться из-за этих припадков. Тогда ты уже не сможешь защитить ее, Вениамин!
Дина открыла и снова закрыла дверь. Он думал, она ушла. Но она вернулась из спальни и укутала его одеялом. Потом погладила по лбу, по волосам.
- Ты выглядишь ужасно. Тебе самому нужен доктор.
Рука у нее была прохладная, а голос - почти теплый.
- Загляни вместо меня к Ханне, только не утомляй ее разговорами! Сейчас я говорю как врач!
Сквозь опущенные веки он успел заметить ее улыбку.
Она все знает, подумал Вениамин, пытаясь поймать взгляд Анны. Она встретила его в дверях прихожей. Ее лицо выражало странную прозрачную невозмутимость, которую сдерживала не кожа, а сила воли.
Но она позволила ему обнять себя, как обычно, до того как он снимет верхнюю одежду.
- Что с тобой, Вениамин? - испугалась Анна, прикоснувшись к его лицу.
Потом она отпустила его и скрестила руки на груди.
Прибежала Карна, она тоже хотела обнять папу. От нее пахло чистыми волосами и можжевеловой водой. Он понюхал ее и сказал, что от нее пахнет праздником.
- Но ты стала тяжелой, как камень. Придется купить подъемный кран, чтобы переставлять тебя с места на место! - пошутил он и попытался подмигнуть Анне.
Она по-прежнему, в упор, смотрела на него. Неужели знает?
- Папа! Что у тебя с лицом? - воскликнула Карна.
- Ничего страшного. Подрался с одним злым человеком, который не хотел, чтобы я оказал помощь его жене.
- Он тебя ударил?
- Да, но это пройдет.
- Теперь его заберет ленсман?
- Да, если я заявлю на него.
- А ты заявишь?
- Еще подумаю, - неопределенно ответил он.
- Мы ждали тебя два дня! Ты привез мне кренделек?
- Забыл. Был очень занят.
В открытую дверь летел снег. Карне стало холодно, и она убежала в гостиную.
На пороге нарос лед, и дверь плохо закрывалась. Вениамин достал перочинный нож и соскреб лед.
- Анна, я должен был известить тебя, что не приеду, но столько всего случилось…
- Кто это?
Все-таки знает, мелькнуло у него в голове.
- Олаисен.
Он распрямился и закрыл дверь. Потом скинул шубу и повесил ее на вешалку. Анна была уже рядом и снова прикоснулась руками к его лицу.
- Почему? - громко спросила она.
О чем она думает? Хочет, чтобы служанки на кухне ее слышали?
- Я пойду наверх, - тихо сказал он.
Потом, сунув голову в дверь кухни, он крикнул, чтобы еду ему принесли, как обычно, в залу. Не важно что, только не кашу. И еще два кувшина воды для умывания!
- Расскажи мне все, Вениамин!
- Конечно. Только сначала… Я ужасно устал.
Она стояла рядом, пока он снимал сапоги. Он начал подниматься по лестнице.
- Я должна показать тебе одно письмо. Работник съездил за почтой, пока тебя не было.
Вот оно! Олаисен написал Анне!
- Можно, я посмотрю его попозже?
- Оно важное!
- Ну хорошо, - беззвучно произнес он, продолжая подниматься по лестнице.
Лестницу следовало покрасить. К тому же предпоследняя ступенька расшаталась.
Анна поднялась наверх после того, как он уже умылся и поел. Пунш ему принесла не она, а Бергльот.
Он сидел в халате и пил пунш, когда Анна с письмом в руке вошла в залу.
Он хотел сделать вид, что не видит письма.
Она села к нему на колени. Почему? Чтобы почувствовать, как он примет разоблачение?
Она снова взяла его лицо в руки и внимательно посмотрела на него.
- Почему он избил тебя?
- А разве в письме об этом ничего нет?
Она замерла. Руки, обнимавшие его шею, разжались.
- В письме? - незнакомым блеклым голосом спросила она.
- Я думал, Олаисен все тебе объяснил.
Анна непонимающе смотрела на него.
- Это письмо от пробста…
Она перевела дыхание, потом спросила еще более блеклым голосом:
- А что должен был написать Олаисен?
Вениамин потянулся к столу за стаканом, отхлебнул пунша и откинулся на спинку стула.
- Он обвинил Ханну… Он чуть не убил ее. Она пришла ко мне… и ночью у нее случился выкидыш.
- Боже мой! Где она сейчас?
- У Дины.
- Он избил тебя за то, что она обратилась к тебе за помощью?
Вениамин не ответил, мысль его работала лихорадочно.
Анна задумалась, сидя у него на коленях. Он должен был напомнить ей о себе. Обнял ее, но она даже не заметила этого.
- А Исаак? И малыш?
- Исаака я привез к Стине. А малыш, не знаю… У них ведь есть няня.
- Ты должен был забрать его сюда.
- Я не мог.
- А где Олаисен? У ленсмана?
- Нет, дома.
- Ты должен заявить на него!
- Это решать Ханне.
- Но, Вениамин! Ты должен что-то сделать! Она не может вернуться к этому человеку!
Чего он ждал? Допроса, который заставил бы его сказать, что Олаисен считал его отцом этого неродившегося ребенка? Наверное, так. А теперь она упрекает его, что он не заявил ленсману на Олаисена.
- Дина взяла с него слово.
- Слово? Неужели Дина думает, что можно верить человеку, который избил свою жену так, что у нее случился выкидыш? Вы с ней сошли с ума. Вы просто ненормальные!
Она в смятении огляделась, выбежала за дверь и в прихожей схватила наугад первые попавшиеся башмаки. Оба левые.
Вениамин вышел за ней, чтобы успокоить ее.
- Мы едем к ленсману! - сказала она, безуспешно натягивая левый башмак на правую ногу.
- Я еще не написал медицинское заключение. И сперва мне надо договориться с окружным доктором о вскрытии… - тихо сказал он, пытаясь увести ее обратно в залу.
- Вскрытие? Боже мой! Никто не смеет безнаказанно избивать…
В одном башмаке она, прихрамывая, поднялась в залу. Там она села и молча уставилась в пространство.
Наконец Вениамин решился:
- Анна, это еще не все…
Он закрыл дверь и подошел к ней. Сперва он стоял, потом подвинул себе стул и сел рядом.
- Олаисен думал, что это не его ребенок, - тихо сказал он.
Анна медленно повернулась к нему. Внимательно оглядела синяки на его распухшем лице. Рот у нее приоткрылся. Она несколько раз моргнула и подняла руку, словно хотела смахнуть с глаза соринку.
Как всегда, средний палец был у нее испачкан чернилами. У самого ногтя.
- А чей? Твой?
- Да.
Она потянула себя за ворот платья и отвернулась, пальцы лихорадочно перебирали кружево.
- Он прав? - спросила она, все еще не глядя на него. В голосе звучала мольба.
- Нет, - твердо ответил он и повернул ее к себе.
- Почему он так решил?
- Подозрительность, сплетни, откуда я знаю.
Она освободилась из его рук и подошла к окну.
Он шел за ней.
- Анна… - прошептал он.
Она вдруг обернулась к нему, глаза ее горели.
- Я верю тебе, раз ты так говоришь. Иначе я не смогу жить. - Она задохнулась. - Но если бы даже отцом был ты, он все равно не смел бить Ханну так, что она… Никто не смеет распоряжаться телом другого человека!
В наступившей тишине он следил за ее руками. Она крепко сцепила их. Наконец дыхание у нее выровнялось. Медленное, размеренное дыхание, совсем как ветер, гнавший снег по переплетам рамы. Медленный, неотвратимый. Сбросив немного снега, ветер ненадолго затаивался. И все повторялось снова.
Карну удивило, что Исаак приехал с ее папой, чтобы пожить у Стине с Фомой. Она ничего не слышала об этом заранее.
Они съехали на санках к лавке и упали в сугроб. Карна спросила у Исаака, надолго ли он приехал в Рейнснес.
- До отъезда в Америку! - по-взрослому ответил он и поднял упавшую варежку.
- Разве ты тоже едешь в Америку? - удивилась Карна.
- Что же мне делать, если Олаисен дурак.
- Почему дурак?
Исаак вытянулся в сугробе.
- Он избил маму. - В этих словах не было уже ничего взрослого.
- Почему?
- Ты еще слишком мала, чтобы понять это.
Исаак заплакал.
- Боишься сказать?
Это подействовало.
- Он думает, что тот ребенок был от доктора… Тот, которого она должна была…
- От какого доктора?
- От твоего папы!
Она знала, что этого не может быть. И все-таки чувствовала себя так, словно кто-то зашел к ней в уборную, потому что она забыла запереть дверь на крючок.
- Он мой папа, это невозможно, - быстро сказала она.
Исаак наморщил лоб и слепил крепкий снежок. Для этого он сбросил варежки и погрел снежок в руках, чтобы снежок подтаял, заледенел и стал тверже. На это ушло время.
- Я же говорил! Ты еще маленькая и не знаешь, откуда берутся дети.
Лицо у него изменилось. Карна не стала объяснять, что все знает, но не хочет об этом говорить. Исаак был такой грустный, словно самое плохое было то, что она еще маленькая.
- И что же тот ребенок? - спросила она, чтобы немного подбодрить его.
- Он слишком рано родился. Но твой папа зашил маму. И голову ей тоже зашил.
- Откуда ты знаешь?
- Я был у нее… Я хотел убить Олаисена. Но у меня не получилось… - Он бросил снежок в стену лавки, и она загремела.
По вечерам в столовой было пусто. Сара больше не приходила читать Андерсу вслух. Бабушка жила в Страндстедете. Обычно дома были только они с Анной. Но сегодня приехал папа. Самая неприятная тишина та, которая шуршит.
Папа развернул газету, теперь с ним нельзя было разговаривать.
Анна сидела у пианино. Соната Моцарта стояла на подставке для нот уже два дня. Читать Карна уже научилась, но играть на пианино еще не умела.
Опять шуршит!
- Папа, почему Олаисен избил Ханну за то, что ты папа ее ребенка?
Она сразу поняла, что они уже знают об этом! И Анна тоже! Она так и не стала играть. Руки ее лежали на коленях, как будто она только что вытерла их о юбку.
- Кто тебе сказал такую глупость? - послышалось из-за газеты.
- Исаак.
Папа аккуратно сложил газету. Словно хотел сохранить ее. Вообще он не хранил газет. Их хранила Анна.
- Исаак уедет в Америку вместе с Фомой и Стине. Он не может жить с таким человеком, как Олаисен.
Анна осторожно закрыла пианино. Потом снова сложила руки на коленях.
- Я сказала ему, что этого не может быть. - Карне хотелось, чтобы они посмотрели на нее.
Неожиданно папа встал и положил газету на стол.
- Хорошо, что ты мне это сказала. - Голос у него был незнакомый.
Но Карна не совсем поняла, что именно хорошо - что она объяснила Исааку, что этого не может быть, или что все рассказала им.
Уточнить это она не успела.
- Где сейчас Исаак? - спросил папа.
- Кажется, у Стине, - с трудом выдавила Карна.
Папа ушел и закрыл дверь в прихожую.
Наконец Карна поняла, что следует сделать. Она выбежала на снег в одних шлепанцах.
- Папа, не сердись на Исаака!
Он обернулся, подошел к Карне и присел перед ней на корточки. На его разбитое лицо ложились снежинки. Это было красиво, но у Карны не было времени подумать об этом.
Он обнял ее.
- Я не сержусь на Исаака. Я только хотел поговорить с ним. Сказать, что он не должен верить Олаисену. И не должен никому передавать его слова. Люди что угодно могут подумать.
- Это опасно?
- Это позорно! Никто, кроме Олаисена, не может быть отцом Ханниных детей.
- Тогда почему он избил тебя?
- Не знаю. Не думай больше об этом!
Голос у папы был не очень уверенный.
В доме Анна заиграла на пианино. Торжественно и громко. Но это была не соната Моцарта.
- Ступай к Анне, - шепнул папа и встал.