– Считай, что сдал в арсенал и снова получил для оперативного владения. Под роспись! – по возможности строго сказал Наставник и Нестор послушно вернул салфетку в карман планшетки. – Кстати, сегодня в моем кабинете получишь и другие полезные вещи. Инструктаж пройдешь. Тебе предстоят напряженные будни.
Нестор ощутил, что беспокойство настойчиво просится в гости, – знал он эти "полезные вещи" и "напряженные будни". Но Наставник снова рассмеялся, чем отвлек от тревожных мыслей.
– Обожаю филологов! – Кир хлопнул себя по бедрам. – Глянь, что выцарапали. Точно такое же творчество видел в аудитории филфака, на задней парте. Даже почерк похож.
Нестор взглянул на столешницу. На том месте, где только что лежала салфетка Волха, под треснутым лаком покрытия было даже не выцарапано, а как будто выдавлено дугой прибора для выжигания:
"Холодно и зябко
Маленькой макаке.
Прилипают каки
К волосатой сраке".
И рядом с этой нравоучительной притчей была нарисована жалостливая обезьянья рожица – мохнатая, с сосульками на оттопыренных мочках.
– Заметили, какая чудная аллитерация? – восторгался Кир.
– Нет, – честно признался Нестор.
– Ну, как же! Такое чуткое чередование звуков "Л" и "К"! – Кир проиллюстрировал свои слова, несколько раз ткнув розовым пальцем в выжженную надпись. – Даже если слов не знаешь – проникнешься определенным чувством.
– Каким чувством? – терпеливо спросил Нестор.
– Вот все время забываю, что Вы не филолог! – спохватился Кир.
– Я историк, – напомнил Нестор, – но тоже интеллигентный человек.
– Конечно-конечно, – согласно закивал Кир. – Без сомнения! Но труды Потебни не читали? Александра Афанасьевича? Его записки о народности языка, о его поэтике, о связи слова и мысли?
Нестор честно признался, что не читал, но пообещал восполнить этот пробел.
– Обязательно восполните! – распорядился Кир. – Вам как историку просто необходимо иногда уходить от скучных дат, фактов и событий и стараться взглянуть на исторические процессы шире – через анализ первоосновы. А что является первоосновой любой исторической активности? – лукаво спросил Наставник.
– Что? – так же лукаво подыграл Нестор.
– Конечно же, язык! – радостно заявил Кир. – Язык, речь – первооснова любого проявления народной духовности, культуры. И стало быть, именно язык лежит в самом основании всех исторических процессов.
– Я бы поспорил, – с сомнением возразил Нестор.
– И даже не смейте! – Кир шлепнул ладонью по облупленному лаку столешницы. – Это я Вам как Наставник говорю!
– Так что там со звуками? – примирительно напомнил Нестор.
– Звук "Л" случает, льнет, прилипает, ласкает, намекает на близость. И звук "К" кроит на куски, дает ощущение конечности и контакта.
– Это куски каках льнут? Контактируют, так сказать, со сракой? – уточнил Нестор.
– Как-то так, – кивнул Кир.
– Бред какой-то, – пожал плечами Нестор. – Обычные звуки. Никуда не льнут, ничего не кроят. Пока в слова не лягут. Этим, что ли, филологи занимаются?
– И этим в частности, – подтвердил Наставник.
– Сплошные допущения и выдумки, – пренебрежительно заметил Нестор. – История – наука конкретная.
– Да, уж! Конкретнее не бывает, – усмехнулся Кир. – Думаю, допущений и выдумок в исторических науках не меньше. Кроме того, тебе нужно раздвигать границы мышления, подходить к вопросам с более абстрактных позиций.
– Зачем? – решил уточнить Нестор.
– По зову службы, по роду дела, – пояснил Наставник. – Чтобы найти общий язык со своей будущей напарницей. Не помешало бы тебе кое-что узнать о воплощениях мира Саттва в иллюзорном мире Взвеси.
– Я весь во внимании, – Нестор мимикой показал, как он теперь деловит и сосредоточен.
– Вечером, все вечером. В Конторе, – Наставник решительно встал из-за стола; его слегка качнуло. – Ноги засидел, – поморщился он.
Нестор допивал пиво, уже выдохшееся, нагретое теплом ладони до комнатной температуры, и наблюдал, как Кир рассчитывается у стойки, прощается с Тамарой и направляется к выходу. Скоро маятник широкой Кировой спины скрылся за дверью. А Нестор все сидел, упиваясь шумным спокойствием "Варяка", этим ровным умиротворением пивной, и думал. Думал о многом – о конкретном и абстрактном. Абстрактные свои мысли Нестор не доверил бы записать даже самому умелому филологу. А конкретная мысль была одна – повторить ли "Баварское"?
8
Зоенька сияла. Она уже вскрыла тонкий целлофан упаковки и держала зеленый халат так, чтобы Нестору было как можно удобнее нырнуть в рукава руками. Амарантовый пояс был перекинут через изящное плечико девушки (оба ее плечика были скрыты таким же зеленым халатом). Зоенька, как всегда, излучала счастье и готовность служить, заливая этим лучистым сиянием коридоры Раджаса. Это экзальтированное состояние радости при каждой встрече оставалось для Нестора загадкой: является ли этот накал позитивных эмоций лишь демонстрацией профессионализма или это действительно искреннее проявление чувств?
Начинался ритуал, который они разыгрывали каждый раз при посещении Нестором Конторы. Нестор исчезал у самого входа-выхода, перед стойкой выдачи униформы. Некогда Зоенька начинала свою змеиную карьеру именно здесь, за стойкой, в должности младшей кастелянши. Пылающие, бурные события тех дней скоростным лифтом переправили Нестора с Первого дна на Четвертое, а Зоеньке позволили приступить к такой престижной и желанной службе в роли личного эскорта у "молодого и перспективного" (по словам начальства) Нага.
Так вот, всякий раз, являясь в коридоры Раджаса, Нестор использовал одно из умений Нага Четвертого дна – он становился невидимым, исчезал и неожиданно материализовывался уже облаченным в халат-униформу. Зоенька, всякий раз взвизгивала от восторга и быстро опоясывала своего "шефа" амарантовым поясом.
Когда-то дорога в Раджас открывалась для Нестора исключительно по зову проводника – маленького бессловесного ужика, которого присылал Наставник за своим подопечным. Входом в один из миров Трилоки могли служить любые подземные лабиринты, не созданные руками человека: муравьиные лазы, кротовые норы или пещерки тарантулов. Но тогда, девять месяцев назад, Нестор был Нагом Первого дна, подпоясывался бирюзовым поясом и обладал лишь одним Наговым умением – умением перевоплощаться.
Цвет пояса Нага Первого дна никак не разнился по тону с цветом халата. Но халат был зеленым, а пояс, "цветовой индекс социальной дифференциации", выполнявший ту же функцию, что и штаны у жителей планеты Плюк, – именно бирюзовым. Важность такого номинативно-семантического различия неоднократно подчеркивал Кир в наставнических проповедях. Нестор так до конца и не разобрался в истинных мотивах этого разграничения. Он знал лишь то, что зеленый халат – это просто униформа, общая для всех в Конторе, а вот пояс – совсем другое дело. Цвет пояса выражал саму первооснову Нагова естества, совпадал с цветом кожи своего носителя (в состоянии перевоплощения) и одновременно являлся символом самого главного свойства, которое, собственно, и отличало Нагов от обычных людей: умения "смотреть душой", благодаря чему видеть исключительную суть предметов, явлений, событий.
Когда Раджас реализовывал глобальный проект по инициации и воспитанию Юджина Гуляйкоффа, будущего социолога, изобретателя брендденга, Нестор был понижен до Второго дна. Лишь на Втором дне Наг обретал необходимые для выполнения возложенной на Нестора миссии умения: "работать совестью", посещать чужие сны и пользоваться тем гипнотическим воздействием, которое так эффективно опробовал удав Каа на бандерлогах. Тогда Нестору был вручен турмалиновый пояс, но опоясываться турмалином довелось всего на протяжении нескольких дней.
Инициация Юджина Гуляйкоффа – или Жени Гуляйкова, ученика девятого класса – побудила иерофантов к активным действиям. Вбросами вирусной информации исполнители иерофантов раскачали Тамас, мрачный архив памяти, не терпящий никаких возмущений. Кроме того, псевдожизнью было наделено мерзейшее существо, Деньгон, – "ментальная проекция сути денежного оборота в мир иллюзорной реальности", как охарактеризовал его тогда Наставник. Все Наги были призваны на защиту Взвеси от роковых изменений, грозящих иллюзорному миру Бытия катастрофой. Нестор вышел – вернее, примчался на верном кастоме "Змее" – на битву у мирового дерева Нагом Третьего дна. Каждый Наг, достигший третьего дна, пополнял арсенал умением применять в бою смертоносный змеиный яд. Однако терракотовый пояс Нестору так и не удалось примерить.
После битвы те немногие Наги, что сумели избежать гибели в липких оковах торсионных нитей, в гнилостных объятиях городских магов, в ненасытной пасти черной имитации Дракона, обрели не только опыт, который невозможно переоценить, но и внеочередные понижения. Так Нестор в четвертый раз выпил бокал амриты и получил амарантовый пояс Нага Четвертого дна, а вместе с этим – весьма полезное умение неожиданно исчезать и так же неожиданно появляться в случае необходимости или по собственной прихоти.
И еще один важный навык проявлялся при получении такого высокого – или, в терминах Конторы, низкого – статуса: проникновение в Раджас Нестор мог теперь свершать также по собственному желанию. Он больше не нуждался в зове проводника, в специально назначенной точке входа. Именно поэтому Кир попросил Нестора переселиться со всей семьей, пусть и на время, в уютный домик в частном секторе пригорода по адресу: Кисельная, 8. Здесь Нестор, призванный по "важным змеиным делам", мог в любой момент воспользоваться удобной дорогой через муравьиный лаз у смородинового куста на маленьком придомовом участке.
Что Нестор и сделал сегодня, в конце июля, субботним вечером, как только успел вернуться с поминальной встречи с Наставником в пивной "Варяк". Нина все еще была у Ивана Несторовича и Софьи Николаевны, родителей Нестора, – завозила шестилетнего сына Антона на несколько гостевых дней к бабушке и дедушке. Антон такие поездки любил, поскольку здесь его баловали, а возвращался он всегда с ценными подарками: дед был антикваром, весьма известным в определенных кругах, в его квартире всегда царило изобилие всяческий занятных вещиц, завораживающе таинственных и бесспорно магических.
Родители самой Нины уже достаточно давно проживали за рубежом, куда уехали из убеждений, что "хорошо там, где нас нет". За такие бесхребетные убеждения Иван Несторович, человек цельный, последовательный, с принципами, пренебрежительно называл их "долларовыми перебежчиками" или даже – более сурово и обидно – "экономическими коллаборационистами". Но родители Нины не обижались – они знали Ивана Несторовича и Софью Николаевну только по фотографиям, поскольку не удосужились пересечь границу в обратном направлении даже для свадебных поздравлений дочери. Так что все упреки, нападки и порицания Несторова отца падали мимо их далеких, а потому глухих к подобным обвинениям ушей.
А вот Нине приходилось выслушивать много и часто. Вначале противостояние было напряженным и кровопролитным, но с годами у Нины выработался своего рода иммунитет: она вежливо возражала два-три раза на самом старте беседы, а потом отпускала справедливые излияния Ивана Несторовича в свободное течение и холостое низвержение с недосягаемых принципиальных высот в не внемлющую пустоту.
Итак, Нина еще не вернулась и наверняка вернется еще не скоро – свекры (в основном, свекор, радовавшийся возможности поговорить и безнаказанно выпить) всегда отпускали невестку с неохотой. Так что разоблачился Нестор в прихожей и, – со словами "Наг всегда наг" – оставшись в природном неглиже, выглянул в щель приоткрытой двери на высоком крыльце: нет ли наблюдателей из числа окрестных соседей и случайных прохожих? Нет, только местная шавка из племени коротколапых семенила по своим собачьим делам.
В пригороде было три собачьих племени: длинноухих, лисьемордых и коротколапых. В каждом племени собаки походили одна на одну и имели соответствующие отличительные особенности: длинные уши, лисьи морды и короткие лапы. Это говорило о внутриплемённом генетическом родстве и работало транспондером "свой/чужой" при встрече песьих свор. Между племенами шла нескончаемая война за "хлебные" территории. "Хлебными" признавались те участки частного сектора, где проживали добрые двуногие, способные от щедрот угостить заискивающих дворняг. Участок дороги по улице Кисельной у дома номер восемь был признан самым бесперспективным на общесобачьем слете: двуногие здесь появлялись редко, кормили скупо, а потому эта зона по договору имела нейтральный статус. Тут можно было встретить представителей всех трех этнических групп. В данный момент мимо пробегал коротколапый абориген.
Ка-Це высунула мордочку в дверную щель вслед за хозяином. Нестор дал кошке легкий пинок, "волшебный пендель", и трехмастная постоялица с негодующим "Мяу!" скользнула с крыльца на неубедительное подобие газона. Здесь кошка приосанилась и в доказательство того, что эта прогулка – исключительно ее, кошки, добровольная инициатива, принялась жевать сочные стебли июльской травы.
Нестор не любил перевоплощаться в дверях – по традиции он принимал змеиный облик уже у самого лаза. И потому просто исчезнуть он не мог: человеку – человечье, Нагу – Нагово. Прикрывая ладонями пикантные подробности своей конституции, Нестор притворил (не на ключ) входную дверь и по возможности быстро проследовал к кусту смородины. Мудрые мольфары и не менее мудрый Лев Николаевич Толстой рекомендуют в целительных целях ходить по земле босиком. Наверное, совет дельный, если земля тщательно перекопана, крупные комья размельчены, а мелкие веточки, кусочки бог весть откуда взявшегося бетона да щепы дров, далеко рассеявшихся вокруг примангальной колоды, заботливо убраны. Иначе, исцеляя тело, поранишь ступни.
Добираясь до муравейника, Нестор успел почувствовать себя Русалочкой после колдовской операции. "Ладно, – подумал он. – Вернусь целехонек". И тут припустил дождь. Июльский, резвый. Вторая мысль: "Надо бы кошку в дом вернуть" быстро ретировалась – исколотые подошвы саднили. Нестор вздохнул и, оставляя Ка-Це на растерзание небесных струй (над крыльцом крыша – спрячется), истончился, нырнул в лаз муравейника и ртутным веретеном заструился в темноте знакомых лабиринтов, все ниже, глубже, дальше от иллюзорной Взвеси.
9
Нестор решил сегодня уйти от стереотипов и вспомнить один из прежних своих трюков. Он кубарем выкатился из лаза, в несколько акробатических оборотов очутился у ног девушки и вмиг вырос перед ней "о двух ногах", лихо подбоченясь, как заправский герой североамериканских городских легенд – голый и ослепительно прекрасный. Все-таки тело Нага предоставляет своему владельцу ряд неоспоримых преимуществ: попробуй Нестор совершить такую блистательную серию сальто в человеческом обличье, он бы прибавил работы мануальному терапевту, а еще с большей долей вероятности – хирургу-травматологу.
Зоенька сияла.
– Мой герой! – воспела она почти без тени иронии. – Твой халат.
Халат был надет, и пояс лег на героические бедра. Нестор с удовольствием прильнул губами к послушным губам очаровательной змейки.
– Скучал! – наконец выдохнул он и для полноты образа выкрикнул в пустоту гулкого коридора:
– Шампанского!
Зоенька метнулась за стойку, в кладовое помещение, туда, где в винном шкафу всегда ожидали вновь прибывающих Нагов запотевшие бутылки с игристым напитком. Через несколько секунд она уже умело распечатывала пузатый сосуд. Из горлышка пошел дымок, два бокала стремительно наполнились пеной.
Вслед за Зоенькой из кастелянского закулисья осторожно выплыла незнакомая девушка с огненными волосами в таком же зеленом халате, как у каждого служащего Конторы. Девушка замерла в дверном проеме обманчиво робко, ибо лукавые ее глаза лучились прирожденным змеиным кокетством. Нестор все еще не сумел "нарастить броню", защищающую от таких взглядов. А стоило бы – "молодой и перспективный" Наг Четвертого дна пользовался у змеек Раджаса неимоверной популярностью. Тем более местный моральный кодекс откровенно поощрял романтические отношения между змейками из обслуживающего персонала и Нагами. Такие романы начальство "с самого Дна" признавало эффективным стимулом для повышения производительности труда. И, как показывал многовековой опыт, не без оснований.
– И как зовут чудесное создание, что вдруг возникло предо мной? – проговорил Нестор, сам понимая, как неуклюже прозвучала эта фраза.
– Майечка, – смущенно потупилась новенькая. – Младшая кастелянша, – и милая змейка присела в изящном книксене. Присела так, что оба розовых соска, выглянув из халата, также поздоровались с Нестором. Зоенька зашипела – вполне отчетливо и откровенно.
– Родились в мае? – зачем-то уточнил Нестор.
– Нет, имя греческого происхождения, – скромно поправила Майечка.
– Ах, да! – вспомнил Нестор мифологию. – В честь матери Гермеса, одной из дочерей Атланта?
Рыжеволосвя девушка кокетливо кивнула, соглашаясь, и в глазах младшей кастелянши Нестор с удовольствием прочел неподдельное восхищение его незаурядной эрудицией. Зоенька презрительно повернулась к стойке спиной и залпом осушила свой бокал.
– Выпейте с нами, – предложил Нестор Майечке. Он знал, как воспримет это предложение Зоенька, и не было никакого желания преднамеренно ее провоцировать, но… Путь это будет проверка профессиональной стрессоустойчивости. На то она и эскорт.
В рядах змеек из обслуживающего персонала существовали свои, таинственные для любого Нага отношения. Были свои неписанные (а может быть, даже где-то и записанные?) правила поведения, работала определенная субординация, пусть и не такая жёсткая, как разделение от Первого до Седьмого дна, но змейки внутреннюю иерархию чтили и придерживались ее неукоснительно. Нестор обратил внимание, как девушки обменялись взглядами всего на долю секунды, однако успели передать друг другу достаточно объемный массив информации. Настолько объемный, что Майечка мгновенно сменила кокетливый вызов на сухое почтение.
– Не сегодня, – отрезала она достаточно мягко, но при этом не оставляя надежд на дальнейшее развитие пикантной ситуации; во всяком случае – не сегодня. – Мне нужно подготовить пакеты: скоро прибывают четверо неофитов с Наставниками. Да и Вас уже ожидают. Наставник Кир недавно проследовал в свой кабинет.
Зоенька покровительственно улыбнулась младшей кастелянше: та свое место знала, переползать тропинку высокопоставленной коллеге из личного Нагова эскорта не стала, а значит, тест на лояльность прошла и в ближайшее время съедена не будет. Нестор тоже улыбнулся: Зоенькина ревностная опека льстила его самолюбию. Он поцеловал свою змейку в лобик, откинув каштановый локон. Жизнь продолжалась, жизнь требовала активных действий.
Нестор заспешил по коридору к кабинету Наставника. Он не оборачивался, но знал: Зоенька беззвучно следует в двух шагах за спиной. Не так давно Нестор понял, зачем у кабинетов в коридорах Раджаса расставлены по четыре в ряд стулья. Раньше он был уверен, что это – часть дизайна, обычное для Конторы подражание иллюзорному миру Взвеси. Какие могут быть посетители в Раджасе? Тут все происходит, как по нотам, – без томительных ожиданий, опозданий и нестыковок. Время здесь услужливо приноравливается к рабочему графику: встречи, собрания, корпоративы, – всему свое время, всему свой черед. Но если в твоем эскорте состоит милая змейка, то терпеливо ждать тебя ей придется именно на одном из таких стульев.