"Слова - вино жизни", - заметил однажды классик английской литературы Эдвард Морган Форстер (1879–1970). Тонкий знаток и дегустатор Жизни с большой буквы, он в своих произведениях дает возможность и читателю отведать ее аромат, пряность и терпкость. "Куда боятся ступить ангелы" - семейный роман, в котором сталкиваются условности и душевная ограниченность с искренними глубокими чувствами. Этот конфликт приводит к драматическому и неожиданному повороту сюжета.
Содержание:
КУДА БОЯТСЯ СТУПИТЬ АНГЕЛЫ - © Перевод Н. Рахманова 1
МОРИС - © Перевод M. Загот 32
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 32
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 42
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 53
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 65
МАШИНА ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ - © Перевод Н. Рахманова 75
ЧАСТЬ I - Воздушный корабль 75
ЧАСТЬ II - Ремонтирующий Аппарат 77
ЧАСТЬ III - Отчужденные 80
РАССКАЗЫ И ЭССЕ 82
НЕБЕСНЫЙ ОМНИБУС - © Перевод Л. Полякова 82
ДОРОГА ИЗ КОЛОНА - © Перевод Г. Островская 86
ПО ТУ СТОРОНУ ИЗГОРОДИ - © Перевод И. Брусянин 89
СИРЕНА - © Перевод Н. Рахманова 90
ВОЛЬТЕР И ФРИДРИХ ВЕЛИКИЙ - © Перевод Т. Ровинская 92
ПРОСИТЕЛЬ - © Перевод И. Брусянин 93
Примечания 93
Э. М. Форстер
КУДА БОЯТСЯ СТУПИТЬ АНГЕЛЫ
© Перевод Н. Рахманова
В Черинг-Кросс провожать Лилию съехались все - Филип, Генриетта, Ирма, сама миссис Герритон. Даже миссис Теобалд и та отважилась проделать путешествие из Йоркшира в сопровождении мистера Кингкрофта, чтобы проститься со своей единственной дочерью. Мисс Эббот тоже провожали многочисленные родственники. При виде такого скопища людей, говоривших одновременно и каждый свое, Лилия неудержимо расхохоталась.
- Ну и столпотворение! - воскликнула она, выпорхнув из вагона первого класса. - Нас примут за коронованных особ! Пожалуйста, мистер Кингкрофт, добудьте нам грелки для ног.
Услужливый молодой человек послушно исчез, а его место занял Филип, который обрушил на Лилию поток прощальных советов и предписаний - где остановиться, как выучить итальянский язык, в каких случаях пользоваться москитными сетками, какие картины смотреть.
- Помните, - заключил он, - только сворачивая с проторенного пути, познаешь страну. Побывайте в маленьких городках - Губбио, Пьенца, Кортона, Сан-Джиминьяно, Монтериано. И, умоляю вас, не носитесь вы с этой идиотской идеей туристов: будто бы Италия - музей древностей и искусств. Полюбите и постарайтесь понять итальянцев, ибо люди еще непостижимее, чем страна.
- Как бы мне хотелось, чтобы вы ехали с нами, - сказала Лилия, польщенная непривычным вниманием деверя.
- Мне тоже.
Желание вполне осуществимое, так как адвокатская практика его была не столь уж напряженной и Филип вполне мог позволить себе время от времени отдохнуть. Но семья не одобряла его частых поездок на континент, и ему приходилось тешить себя мыслью, будто он завален работой и никоим образом не может отлучиться.
- До свидания, дорогуши мои! Ох и кутерьма же!
Ей попалась на глаза маленькая Ирма, и Лилия почувствовала, что от нее требуется чуточка подобающей случаю материнской заботливости.
- До свидания, голубка, будь умницей, делай все, как скажет бабуля.
Она имела в виду не свою мать, а свекровь, миссис Герритон, которая ненавидела, когда ее называли бабулей.
Ирма подставила под поцелуй серьезное личико и дипломатично ответила:
- Постараюсь.
- Ну, разумеется, она будет умницей, - отозвалась миссис Герритон, державшаяся несколько поодаль от всеобщей суматохи.
Лилия уже не слышала ее, она окликала мисс Эббот, высокую, привлекательного вида молодую женщину, которая свою церемонию прощания проводила стоя на платформе и с соблюдением всех приличий.
- Каролина, милая Каролина! Прыгайте в вагон, а то ваша подружка укатит без вас.
Филип, чье воображение при воспоминании об Италии, как всегда, разыгралось, опять начал перечислять важнейшие моменты предстоящего путешествия: колокольня Айроло, которая откроется взору, когда поезд вылетит из Сен-Готардского туннеля, знаменуя собой начало путешествия по Италии; вид на Тичино и Лаго-Маджоре, когда поезд начнет взбираться по склонам Монте-Ченере; вид на озеро Лугано и Комо - Италия постепенно будет обступать ее со всех сторон; остановка в Милане, где после долгой езды по темным грязным улицам она узрит в грохоте трамваев и ярком блеске электрических фонарей контрфорсы кафедрального собора.
- Носовые платки и воротнички! - пронзительно крикнула Генриетта. - В моей шкатулке с инкрустацией! Я даю тебе с собой мою шкатулку.
- Генриетта, ты душка! - Лилия еще раз перецеловала всех, не сходя со ступеньки вагона, и внезапно наступило молчание. Все стойко улыбались, за исключением Филипа, задыхавшегося от тумана, и престарелой миссис Теобалд, которая принялась всхлипывать. Мисс Эббот вошла в вагон. Проводник запер дверь и уверил Лилию, что все будет в порядке. Затем поезд тронулся, провожатые тоже двинулись по перрону вместе с вагоном и замахали платками, издавая ободряющие возгласы.
В эту минуту показался мистер Кингкрофт, неся грелку за концы, словно чайный поднос. Он очень огорчился, что опоздал, и прокричал дрожащим от наплыва чувств голосом:
- До свидания, миссис Чарлз! Развлекайтесь там, благослови вас Господь!
Лилия улыбнулась, кивнула, потом вдруг нелепый способ держать грелку показался ей невыносимо комичным, и Лилия начала хохотать.
- Простите, ох, простите! - закричала она в окно. - Вы такой смешной. Все вы так смешно машете! Ой, не могу!
И так, изнемогающую от смеха, поезд умчал ее в туман.
- Как прекрасно начинать длинное путешествие в таком веселом настроении, - проговорила миссис Теобалд, отирая слезы.
Мистер Кингкрофт торжественно качнул головой в знак согласия.
- Жаль, что мисс Чарлз не получила грелку. Но эти лондонские носильщики ни во что не ставят нашего брата провинциала.
- Во всяком случае, вы сделали все, что могли, - заметила миссис Герритон. - На мой взгляд, вы проявили истинное благородство, доставив миссис Теобалд в такую даль, да еще в такой день.
После чего она поспешила проститься, разрешив мистеру Кингкрофту доставить миссис Теобалд в такую же даль обратно.
Состон, где жили Герритоны, находился недалеко от Лондона, так что они поспели как раз к чаю. Чай подали в столовой, Ирму заставили съесть яичко - для поднятия духа. После двухнедельной суеты в доме казалось непривычно тихо, разговор перемежался долгими паузами, велся приглушенными голосами. Они прикидывали, достигли ли путешественницы Фолкстона, не будет ли на море шторма и каково тогда придется бедной мисс Эббот.
- Бабуля, а когда кораблик приплывет в Италию? - поинтересовалась Ирма.
- Не "бабуля", милочка, а "бабушка", - поправила ее, целуя, миссис Герритон. - И потом, мы говорим "судно" или "пароход", а не "корабль". Корабли с парусами. Твоя мама не до самой Италии поплывет по морю. Посмотри на карту Европы, и увидишь - почему. Генриетта, забери девочку. Пойди с тетушкой Генриеттой, она тебе покажет карту.
- Ага! - ответила девочка и потащила Генриетту в библиотеку. Та, надувшись, последовала за ней. Миссис Герритон с сыном остались одни. Между ними сразу возникло полное понимание.
- Отныне грядет Новая Жизнь, - проговорил Филип.
- Бедное дитя, как она вульгарна! - пробормотала миссис Герритон. - Хотя, конечно, могла быть еще хуже. Но все-таки чем-то она напоминает бедного Чарлза.
- А также - увы и ах! - старую миссис Теобалд. Что сей сон значит? Я полагал, что почтенная старушка не только выжила из ума, но и прикована к постели. Чего ради она притащилась на вокзал?
- Уверена, что ее уговорил мистер Кингкрофт. Ему хотелось повидать Лилию, а это был единственный способ.
- Надеюсь, он был удовлетворен. Ну и отличилась моя невестка при прощании!
Миссис Герритон передернуло.
- Пусть ее, главное - она уехала, и уехала с мисс Эббот. Ну разве не унизительно, что к тридцатитрехлетней вдове приходится приставлять в качестве дуэньи девушку на десять лет моложе?
- Сочувствую мисс Эббот. К счастью, один из поклонников прикован к Англии. Мистер Кингкрофт не может покинуть то ли жатву, то ли сезон, то ли еще что-то. По-моему, сегодня он свои шансы не поправил. Он, как и Лилия, умеет сделать из себя посмешище.
- Если мужчина невоспитан, не имеет связей, некрасив, неумен и небогат, то даже Лилия способна в конце концов его отвергнуть.
- Ничуть не бывало. Уверяю тебя, она согласится на любого. До самой последней минуты, когда вещи уже были уложены, она кокетничала с приходским священником, с тем, который без подбородка. То есть оба наши священника без подбородка, но у ее избранника руки более влажные. Я их застал в парке. Они рассуждали о Пятикнижии.
- Мой мальчик! Она с каждым днем становится невыносимее, если это еще возможно. Твоя идея послать ее в Италию просто спасла нас.
Филип просиял от этой немудреной похвалы.
- Самое странное, что она ухватилась за нее, без конца задавала вопросы, и я, надо сказать, охотно с ней поделился своими познаниями. Признаю, что она просто обывательница, до ужаса невежественна, не разбирается в искусстве, но у нее есть желание чему-то научиться, а это обнадеживает. Кроме того, Италия, я убежден, очищает и облагораживает всякого, кто там побывает. Италия для всего мира школа и одновременно площадка для игр. То, что Лилия захотела туда поехать, говорит в ее пользу.
- Она куда угодно поехала бы, - возразила мать, которой надоело восхваление Италии. - Нам с Каролиной Эббот с огромным трудом удалось отговорить ее от Ривьеры.
- Нет, мама, нет, ее действительно интересует Италия. Для нее это путешествие послужит переломным моментом в жизни.
Ситуация представлялась ему прихотливо-романтичной: было что-то и привлекательное, и отталкивающее в том, что эта вульгарная женщина будет путешествовать по местам, которые он любил и боготворил. А вдруг она переродится? Ведь случилось же такое с вандалами…
Миссис Герритон не верила ни в романтику, ни в духовное перерождение, ни в исторические аналогии, ни вообще во все то, что может нарушить жизнь семьи. Она искусно переменила тему, пока Филип не успел сесть на своего конька. Вскоре вернулась Генриетта, преподав Ирме урок географии. Девочку рано отослали спать, и бабушка зашла пожелать ей спокойной ночи. Потом дамы занимались рукоделием и играли в карты. Филип читал. И так каждый мирно занимался своей полезной деятельностью в продолжение всей зимы.
Почти десять лет протекло с тех пор, как Чарлз влюбился в Лилию Теобалд за то, что она была хорошенькая, и все это время миссис Герритон не знала ни минуты покоя. Шесть месяцев она интриговала для того, чтобы воспрепятствовать браку; когда же брак все-таки состоялся, то поставила себе другую задачу - надзирать за невесткой. Лилию следовало провести через жизнь так, чтобы она не уронила чести семьи, в которую вошла, став женой Чарлза. Миссис Герритон помогали Чарлз, ее дочь Генриетта и, как только он достаточно вырос, главный умник в семье - Филип. Появление на свет Ирмы еще больше усложнило положение. Но, к счастью, престарелая миссис Теобалд, делавшая сперва попытки вмешаться в воспитание, начала дряхлеть. Для того чтобы выезжать из Уитби, ей требовались непомерные усилия, а миссис Герритон отговаривала ее от этих усилий как могла. Своеобразная война, которая ведется из-за каждого ребенка, завязалась рано, и рано определился ее исход: Ирма принадлежала семье своего отца, а не семье матери.
Чарлз умер, и борьба возобновилась. Лилия попыталась самоутвердиться и объявила, что поедет ухаживать за миссис Теобалд. Понадобилась вся доброжелательная настойчивость миссис Герритон, чтобы не дать ей уехать. В Состоне ей сняли дом, где она и прожила с Ирмой три года, беспрерывно находясь под облагораживающим влиянием семьи покойного мужа.
Неприятности начались снова во время одного из ее редких визитов в Йоркшир. В письме к состонской приятельнице Лилия призналась, что ей ужасно нравится некий мистер Кингкрофт, но она еще не совсем помолвлена с ним. Новость достигла ушей миссис Герритон, и та немедленно написала Лилии, требуя поставить ее в известность о происходящем и указывая на то, что Лилия должна быть или помолвлена, или нет - промежуточного состояния не существует. Письмо было написано умело и произвело на Лилию сильное впечатление. Она покинула мистера Кингкрофта совершенно добровольно, не пришлось даже снаряжать спасательную экспедицию. По возвращении в Состон она поплакала и раскаялась в своем поведении. Миссис Герритон воспользовалась случаем, чтобы серьезнее, чем когда-либо, поговорить о долге и обязанностях, налагаемых на женщину вдовством и материнством. И, однако, дела после этого так и не наладились. Лилия не желала остепениться и занять свое место в ряду состонских матрон. Хозяйкой она оказалась никудышной, с прислугой вечно происходили неурядицы, и каждый раз требовалось вмешательство миссис Герритон, которая у себя в доме годами держала одну и ту же прислугу. Лилия позволяла Ирме пропускать по неуважительным причинам школу, разрешала носить кольца. Лилия научилась ездить на велосипеде с целью "встряхнуть" городок, и однажды в воскресный вечер, проехавшись по главной улице, свалилась на повороте у самой церкви. Не будь она членом их семьи, это было бы забавно, но тут даже Филип, в теории одобрявший нарушение английских условностей, оказался на высоте и сделал Лилии такой выговор, что она не забыла его до самой своей смерти. Вдобавок выяснилось, что она разрешает мистеру Кингкрофту "как другу" писать к ней письма и посылать подарки Ирме.
Вот тут-то Филип и придумал поездку в Италию и тем спас положение. Каролина, очаровательная, уравновешенная Каролина Эббот, жившая в двух кварталах от них, искала компаньонку для заграничного путешествия на год. Лилия отказалась от арендуемого дома, распродала половину мебели, оставила вторую половину и Ирму на миссис Герритон и теперь, со всеобщего одобрения, отбыла, чтобы переменить обстановку.
В течение зимы она писала Герритонам часто - чаще, чем родной матери. Письма ее были неизменно восторженны. Флоренция - просто прелесть. Неаполь - мечта, но очень дымно. В Риме надо просто смотреть и впитывать. Филип заявил, что она исправляется. Особенно его порадовало, когда ранней весной она начала по его совету объезжать маленькие провинциальные города. "В таком месте, - писала она, - действительно приобщаешься к подлинной жизни и сворачиваешь с избитой дороги. Гляжу по утрам в готическое окно и с трудом верю, что средние века давно прошли". Письмо было прислано из Монтериано и заканчивалось довольно удачным описанием чудесного городка.
- Наконец-то ей хоть что-то нравится, - заметила миссис Герритон. - Да и то сказать, прожив три месяца с Каролиной Эббот, любой станет лучше.
Тут как раз вернулась из школы Ирма, и миссис Герритон прочла ей письмо матери, тщательно выправляя грамматические погрешности, так как была горячей сторонницей поддержания родительского авторитета. Ирма слушала вежливо, но сразу же заговорила о хоккее, которым была всецело поглощена. Днем им предстояло голосовать за цвета - желтое с белым или желтое с зеленым. Что по этому поводу думает бабушка?
У миссис Герритон, естественно, было на этот счет свое определенное мнение, и она невозмутимым тоном изложила его, невзирая на протесты Генриетты, которая считала, что цвета для детей необязательны, и Филипа, который считал, что такое сочетание красок чудовищно. Миссис Герритон гордилась успехами Ирмы - та заметно совершенствовалась, и ее нельзя уже было называть вульгарным (а что может быть ужаснее?) ребенком. Миссис Герритон стремилась сформировать ее характер и манеры до возвращения матери. Поэтому она ничего не имела против неторопливых перемещений путешественниц по Италии. И даже сама предложила им задержаться там сверх года, если возникнет такое желание.
Следующее письмо было тоже из Монтериано, и Филип пришел в восторг.
- Они там уже больше недели! - воскликнул он. - Даже меня бы на это не хватило! Вероятно, им там действительно нравится, если они мирятся с тамошним отелем.
- Непонятное создание - человек, - проговорила Генриетта. - Что они делают целый день? И наверняка там нет церкви.
- Там есть церковь Святой Деодаты, одна из красивейших церквей в Италии.
- Я имею в виду англиканскую церковь, разумеется, - недовольно поправила Генриетта. - Лилия обещала мне по воскресеньям всегда приезжать в большие города.
- Если она побывает на богослужении у Святой Деодаты, то найдет там больше красоты и искренности, чем во всех Кухоньках Европы.
Кухонькой он именовал Сент-Джеймскую церковь, небольшое унылое здание, которое усиленно посещала его сестра. Ее всегда обижали его насмешливые намеки, и миссис Герритон поспешила вмешаться:
- Не надо, дорогие, перестаньте. Послушайте письмо от Лилии: "Мы очарованы городком, не могу выразить, как я благодарна Филипу, ведь это он посоветовал мне заехать сюда. Дело не только в том, что город такой своеобразный, а еще и в том, что итальянцы предстают здесь неиспорченными, во всей простоте и очаровании. Фрески божественны. Каролина - сама доброта и целиком погружена в рисование".
- На вкус, на цвет!.. - проговорила Генриетта, всегда высказывавшая какую-нибудь банальность с таким видом, будто это афоризм. Она, непонятно почему, относилась к Италии враждебно, хотя никогда там не бывала. Единственный ее опыт в отношении визитов на континент состоял в том, что она изредка проводила шесть недель в протестантской части Швейцарии.
- Уф, Генриетта невыносима! - произнес Филип, как только сестра вышла из комнаты.
Мать рассмеялась и велела не дразнить Генриетту. Появление Ирмы, опять отправлявшейся в школу, положило конец обсуждению этой темы. Не только в религиозных трактатах дитя бывает миротворцем.
- Одну минутку, Ирма, - окликнул ее дядя. - Я иду на станцию и могу осчастливить тебя своим обществом.
Они вышли вместе. Ирма была польщена, но разговор не клеился: Филип не обладал даром общения с детьми.
Миссис Герритон задержалась за столом, перечитывая письмо Лилии. Потом вместе с кухаркой убрала со стола, заказала обед и помогла горничной начать уборку в гостиной (уборка всегда производилась по вторникам). Погода стояла прекрасная, было еще утро, она решила немного поработать в саду. Она позвала Генриетту, успевшую оправиться от оскорбления, нанесенного Сент-Джеймсу, и они вышли вместе в огород, чтобы посадить некоторые ранние сорта овощей.