Странное было лицо у парня, когда он говорил это. Ни дать ни взять - покойник. Глаза закрыты, на губах улыбка, круглое лицо безмятежно счастливо… У живых так не бывает.
Женщина покачала головой. Видать, много пережила - уж очень усталое выражение на ее нестаром еще лице. Жаль ей солдатика. Такой славный и жил-то еще совсем мало - и на тебе, собрался жениться… Но Антонио Балдуино спрашивает:
- А потом что?
И женщина продолжает:
- Все нужда проклятая… Жили в дыре, впроголодь… Он работал, я белье чужое стирала - денег все равно не было. Потому и ушел.
Жаль ей солдатика. Тот приподнялся на локте, жадно вслушивается.
- Ночью ушел. Я и не заметила… Все свое барахло оставил… Я потом догадалась - сбежал, чтоб не видать, как малыш голодает… Говорят, работает он теперь в Фейра-де-Санта-Ана… Я к нему еду…
Солдат помрачнел. Теперь он думает, как раздобыть денег, чтобы кормить жену, а потом и детей.
- Уж очень она хорошенькая… И потом, я ведь буду работать… Работы я не боюсь…
Женщина подбадривает его:
- Конечно…
Но парня одолели сомнения - сразу видно. Антонио Балдуино говорит женщине:
- Буду вашему сынишке крестным…
- Я ему чепчик сшила… Одна старушка дала мне пару пеленок… Больше у него ничего нет… нищим рождается…
Бывший солдат сказал:
- Нет, не женюсь… А хорошенькая…
Поезд прибыл на станцию Сан-Гонсало. Сошло несколько пассажиров. Городок спит, спрятавшись в густых садах. Шум поезда разбудил ребенка где-то поблизости. Послышался детский плач. Женщина счастливо улыбнулась.
- Туго вам придется, - говорит Антонио Балдуино. - Будет у вас малыш по ночам реветь…
- Хочу мальчика…
Свисток отходящего поезда разбудил старика.
- Солгал я… Есть хорошие люди… Вот - дочка моя, Мария… Зэфа, та - дрянь… Будто в воду канула… померла, может? А Мария - добрая, деньги мне дает… ругается, как напьюсь… А я из-за Зэфы пью… Мария-то добрая…
Голова старика опустилась на грудь, он опять дремлет.
Бывший солдат говорит женщине:
- Вот какие дела… Мальчика, значит, хотите? У меня тоже сын будет, как женюсь… Говорят, некоторые мужья от боли корчатся, когда жена рожает…
Он снова счастлив. Он смотрит на женщину без тени желания. Его сердце чисто, он с бесконечной нежностью думает о Марии дас Дорес, которая ждет его в Лапе. Он улыбается: девчонка не знает, что он едет, то-то удивится… Жалко, усы мало выросли… Она его и не узнает поначалу-то…
- А вдруг она меня не узнает?
- Кто? - удивляется Антонио Балдуино.
- Никто. Так просто…
Старик проснулся. Он трясется от холода. Снова поднялся ветер, предвещающий непогоду. Под натиском ураганного ветра поезд вздрагивает на рельсах.
- Опрокинется еще, развалина, людей передавит, - говорит Антонио Балдуино.
- Бедняку - страдание вечное… Одни на счастье рождаются - богатые это… Другие на муку - бедняки… Так заведено с сотворения мира.
Бывший солдат сладко спит, негромко похрапывая. Он не слышит свистящего воя ветра.
- Ливень будет, потоп… - Старик дотащился до двери, смотрит сквозь щель наружу.
- Я в таких местах побывал, папаша, где уж очень людям худо приходится… Десяти сентаво в день не заработают…
- На табачных плантациях?
- Там, старик…
- Ты и не ведаешь, негр… Я здесь состарился… Я такое видал - волосы дыбом встанут… Сказать? - Его глаза блестят странным блеском, он отбрасывает посох, встает. - Бедняку такое невезение на роду написано, что, если за дерьмо будут деньги платить, у бедняка запор сделается…
Негр хохочет. Старик теряет равновесие, опрокидывается на мешки с табаком. К нему бросается женщина:
- Ушиблись?
Солдат похрапывает. Женщина, оказавшись рядом с Антонио Балдуино, шепчет:
- Я не сказала, чтобы его не расстраивать. - Она кивает в сторону парня. - Если правду говорить, я не знаю, почему меня Ромуалдо бросил. Думаю, от нищеты сбежал… А соседка говорит, ушел он к Дулсе… была там такая… Кто знает? - Голос ее срывается. - Нет, не поверю… Он бы меня так не бросил…
Солдат спит, счастливый, будто он уже покончил счеты с жизнью.
- Так вот… с ребенком в брюхе… Ну почему, почему он ушел?
Антонио Балдуино чиркает спичкой и видит, что женщина плачет, плечи у нее вздрагивают. Негр смущен, не знает, что сказать, бормочет:
- Не горюйте… обязательно будет мальчик…
ЦИРК
С Луиджи он встретился совершенно случайно. Антонио Балдуино провел остаток ночи, шатаясь по городу. Бывший солдат сразу уехал в Лапу. Старику было где остановиться. Женщина пошла к подруге. Наутро Антонио Балдуино решил найти попутный грузовик и бесплатно вернуться в Баию. Он как бы невзначай подошел к одной машине - ее как раз грузили - и спросил у шофера, будто просто так:
- Ты, брат, не в Баию?
- В Баию, - ответил веселый ладный мулат, шофер. - А тебе что - посылку отправить?
- Посылку, да еще какую! Вот этого негра! - Антонио Балдуино, смеясь, ткнул себя в грудь.
- Ишь ты! В Баие теперь праздник… Весело там, парень…
Антонио Балдуино присел на корточки рядом с шофером, тот угостил его сигаретой.
- Зверски, брат, домой хочется… Вот уж год почти, как ушел…
Шофер пропел:
Баия, мой прекрасный город, зачем покинул я тебя?
- И не говори… верно, хороша Баия… До смерти туда хочется…
- Поедешь со мной на грузовике? Я после обеда отваливаю…
- У меня, приятель, ни гроша…
- Истратился на красоток, - захохотал шофер.
Антонио Балдуино подмигнул:
- Может, и так…
- Ладно. У меня помощника нет. Ты за него поедешь…
- Спасибо…
- Придется эту развалину где подтолкнуть - пособишь…
- Ты когда снимаешься?
- После обеда… час, полвторого…
- Ну, я пошел…
- Куда?
- Прощусь с друзьями.
- Так ровно в час…
- Ладно…
Антонио Балдуино пошел бродить по городу. Никаких друзей у него не было, но не хотелось, чтобы шофер знал, что он не евши, голодный поедет. Ничего, поужинает в Баие с Толстяком или Жоакином. А то с самим Жубиабой. Об этом думал Антонио Балдуино, и еще - где бы добыть сигарету. Вдруг за его спиной крикнули:
- Святая мадонна! Балдо!
Он обернулся. Перед ним стоял Лунджи, сам Луиджи, собственной персоной. Негру бросились в глаза его поредевшие волосы, потертый костюм.
- Луиджи…
Итальянец схватил его за плечи, оглядел, повертел во все стороны и весело произнес:
- Великолепно…
- Как тебя сюда занесло, Луиджи?
- Враждебный ветер, мой мальчик, враждебный ветер…
- При чем тут ветер, черт возьми!
- С тех пор как ты ушел с ринга, Балдо, удача повернулась ко мне задом…
Луиджи грустно посмотрел на негра:
- Тебя ждала головокружительная карьера… Какая обида… взял и сбежал, ничего не сказав…
- Очень уж меня эта потасовка расстроила…
- Пустяки… пустяки… Что это за боксер, которого хоть раз в жизни не нокаутировали? Да и пьян ты был, как свинья.
- А какого дьявола ты сейчас здесь, Луиджи? Ты что, нового боксера завел?
- Какого боксера… такого, как ты, мне больше не встретилось.
Антонио Балдуино захохотал, довольный. Ткнул итальянца в грудь.
- Да, такого больше не встретилось… Теперь я тут с одним цирком.
- Цирком?
- Гнусное предприятие… И не спрашивай…
Они зашли в ресторанчик. Луиджи заказал кофе. Антонио Балдуино признался:
- Возьми мне сигарет, Луиджи… Я на мели…
Он знал - с Луиджи можно говорить откровенно. Вдруг он о чем-то вспомнил, пробормотал:
- Тебя одного там не было… когда я в ловушке сидел, в лесу, помирал с голоду…
- Я не знал, мой мальчик… как же это случилось?
- Да нет, ничего… Я голодный был, думал - конец… И, знаешь, привиделось мне, будто все, кого я знал в жизни, бегут за мной, отпевают меня, как покойника… Тебя одного там не было…
Луиджи все еще не понимал толком. Пришлось рассказать ему о драке с Зекиньей и бегстве в лес, о призраках. Говорил Антонио Балдуино нехотя, хмуро и наспех - не терпелось узнать, что это у Луиджи за цирк.
- Так что же ты теперь делаешь?
Луиджи невесело покачал головой.
- Паршивое предприятие… Когда ты сбежал, я не у дел остался…
- До ручки, как говорят, дошел?
- Вот именно… Тут-то и подкатил этот цирк… Большой международный цирк, видишь ли… Хозяин тоже итальянец, некий Джузеппе. В Баие они неплохо зарабатывали, да у Джузеппе дела были запутаны, вся выручка пошла кредиторам, еще долги остались. Я своих денег внес, сколько недоставало, стал пайщиком… Пайщиком-неудачником… По каким только захолустьям нас не носило, святая мадонна! Доходов никаких, расходы бешеные. Считай, что мы банкроты. На краю гибели.
Луиджи махнул рукой и пустился в подробности. Антонио Балдуино бросил:
- Черт знает что…
Вдруг Луиджи посмотрел на него и сказал:
- Знаешь? Пришла мне в голову одна мысль… Все еще можно поправить. Мне нужен ты.
- Я? Я еще циркачом не бывал…
- Ты и боксером не был, а я тебя сделал…
Они, улыбаясь, принялись вспоминать прошлое, а когда поднялись из-за столика - Антонио Балдуино состоял в труппе Большого международного цирка как борец. Негр нашел шофера, предупредил его:
- Раздумал в Баию ехать, приятель…
- Бабы не пускают, - расхохотался шофер.
- Может, и так. - Негр подмигнул.
Устный контракт, заключенный с Луиджи, гласил, что у Антонио Балдуино будет жилье, еда и деньги, если в цирке появятся деньги. Но за деньгами негр Антонио Балдуино не гнался.
Афиша все еще лежала на земле. На ней было написано синими буквами: "Большой международный цирк". Около афиши растянулся спящий Джузеппе. Луиджи объяснил:
- Нализался… вечно он так…
И пнул соотечественника ногой. Тот бессвязно забормотал:
- Прошу внимания… сейчас он сделает сальто-мортале… одно слово - и великий гимнаст убьется…
Люди копали ямы, сооружали скамьи. Работали все, артисты, служители, администрация. Луиджи провел Антонио Балдуино в свой барак. И первое, что бросилось в глаза негру, был собственный его портрет, фотография Антонио Балдуино в позе борца - так его сняли когда-то для одной баиянской газеты.
Луиджи растянулся на кровати (точнее, кушетке, которую выносили на арену для номера Человека-Змеи) и продолжал свои объяснения:
- Кто победит, получит пять тысяч… Вот увидишь, никто не захочет с тобой бороться…
- Но бороться-то надо, иначе зрители взбесятся…
- А кто сказал, что не надо? Наймем кого-нибудь за двадцать мильрейсов. Желающие найдутся. Ты красиво положишь его на обе лопатки.
- А если объявится мерзавец, которому охота подраться по-настоящему?
- Не объявится…
- А вдруг?
Луиджи указал на портрет:
- Ты же боксер, мальчик.
Антонио Балдуино кивнул и, насвистывая, погладил портрет.
Луиджи заметил:
- О былом жалеешь? Состарился?
- Тогда у меня на роже шрама не было.
- Со шрамом лучше, это усиливает впечатление.
В дверь постучали. Луиджи открыл. Вошла маленькая женщина и стала требовать, чтобы ей заплатили жалованье - задерживают уже полтора месяца.
- Я так работать не буду… завтра на меня не рассчитывайте.
- Моя дорогая, завтра вы все получите…
- Завтра получите… всегда у вас так… Вот уж два месяца завтраками кормите. Хватит. Завтра я не работаю.
- Но завтра у нас обязательно будут деньги… Вы еще не знаете… - Луиджи обернулся к Антонио Балдуино. - Это Фифи, воздушная гимнастка… Она немного нервничает…
Маленькая женщина посмотрела на негра. Луиджи представил:
- Знаменитый Балдо… Вы о нем, конечно, слышали…
Женщина кивнула, хотя никогда не слышала этого имени. Луиджи говорил быстро, чтобы не дать ей опомниться:
- Так вот… первый борец Бразилии… В Рио не нашлось силача, способного с ним справиться… Балдо только что из Баии - я посылал за ним подписать контракт… Он сел в автомобиль и примчался к нам…
Женщина сомневалась:
- На какие же деньги вы наняли эту знаменитость, Луиджи? Тут что-то не так… Я, кажется, видела этого негра в кабине грузовика… Слушайте, молодой человек… если вы бросили шоферское место и думаете у нас заработать - вы жестоко разочаруетесь… Денег здесь не водится…
Она круто повернулась и пошла к двери. Но Антонио Балдуино преградил ей путь, сердито схватил за руку:
- Тише, дона… Я вправду борец… Был абсолютным чемпионом Баии. Видите портрет на стене? Это я…
Женщина вгляделась, поверила:
- Хорошо… Но как вы тут очутились? Денег у нас нет…
- Приехал выручить друга… - Негр потрепал Луиджи по плечу. - Верного друга…
- Ах! Разве что так…
- Завтра у нас будет куча денег…
Женщина смутилась, стала оправдываться:
- Тут есть такой шофер - вы с ним как две капли воды похожи… - В дверях она обернулась с любезной улыбкой. Антонио Балдуино переглянулся с Луиджи.
- История с Рио не прошла, дружище…
Луиджи сел сочинять афишу, которую должны были вывесить на следующий день. Негр читал через его плечо.
- Пусть мое имя будет написано самыми большими буквами. Вот такими… - Он широко развел руки.
* * *
Проспавшись, Джузеппе становился решительным и активным. Казалось, будто он способен спасти положение, вывести цирк из тупика, заплатить жалованье артистам и служителям. Но его активность ограничивалась жестами и словами, на которые он был очень щедр.
- Эй, ребята! Работа совсем не идет! Этот курятник давно уже должен стоять! Я один надрываюсь! Без меня ничего не делается!
Если кто-нибудь из артистов возражал ему, Джузеппе взрывался:
- Вы только деньги просить умеете! А на искусство вам что - плевать? В мое время мы ради искусства работали, ради аплодисментов, цветов. Ради цветов, слышали? Цветы… девушки бросали на арену цветы… вышитые платочки… если бы я захотел, собрал бы коллекцию… Но я к этому равнодушен. Я жил тогда только искусством. В мое время воздушный гимнаст был прежде всего воздушным гимнастом… - В этом месте Джузеппе оборачивался к Фифи: - А воздушная гимнастка - прежде всего воздушной гимнасткой!
Фифи возмущалась, Джузеппе продолжал:
- А теперь? Вот вы, Фифи, неплохая артистка, думаете только о деньгах. Аплодисменты для вас - ничто.
- Аплодисментами сыт не будешь…
- А слава? Не хлебом единым… Иисус Христос сказал.
- Христос не был воздушным гимнастом…
- Да… В мое время было иначе… Овации, цветы, платочки - все это мы ценили… Теперешним подавай деньги… Ладно, завтра вы получите свои деньги… Все, до последнего гроша, заплачу… все…
Но в конце Джузеппе всегда просил:
- Вы же знаете, Фифи, дела идут плохо… Что я могу поделать… Я старый циркач, я всю Европу объездил… У меня альбом, могу показать… А теперь я здесь, и я с этим смирился… Вы думаете, у меня есть деньги? Одни долги… Потерпите, Фифи, вы - добрая девочка…
- Но, Джузеппе, мне нужен костюм. Мое зеленое трико чиненое-перечиненое, в нем выступать-то неудобно…
- Фифи, поверьте: получим деньги - вам первой заплачу…
И он уходил, отдавая пустые приказания, браня за медленную работу, охаивая все, что с таким трудом сделал Луиджи. В конце концов он попадал в кабак и рассказывал незнакомым людям, угощавшим его кашасой, о своей былой славе воздушного гимнаста.
В этот вечер Джузеппе, возвращаясь домой, пометил углем лбы нескольких мальчишек, чтобы их пропустили на представление без билетов. У входа в свой барак он столкнулся с Антонио Балдуино. Негр притворился, будто любуется звездами. На самом деле он подглядывал в щель барака, где помещалась Розенда Розеда, черная танцовщица, главная приманка Большого международного цирка. Розенда переодевалась при свете свечи, и негру удалось разглядеть ее бархатную спину. Антонио Балдуино напевал одну из своих самых удачных самб:
У негритянки - кожа бархат…
Как тронешь - так и кинет в дрожь.
Заметив Джузеппе, он сделал вид, будто смотрит на звезды. Интересно, какая из них - Лукас-да-Фейра? Когда-то ему показывали звезду, в которую превратился Зумби из Палмареса. Но здесь этой звезды нет. Она сверкает только в Баие, ночами, когда гремит макумба, когда негры славят великого Ошосси, бога охоты. Звезда Зумби из Палмареса оберегает негров, горит, когда им весело, гаснет, когда у них горе. Кто сказал ему это? Толстяк? Нет, сам Жубиаба, однажды ночью, на берегу океана. Толстяк непременно приплел бы ангела к истории о Зумби. Старец Жубиаба хорошо знал подвиги Зумби из Палмареса и других знаменитых и храбрых негров. Впрочем, можно снова заглянуть в щель - Джузеппе идет медленно, пошатываясь, здесь он будет не скоро. Но Розенды больше не видно - она погасила свечку. Если бы не Джузеппе - несчастный пьяница! - он бы увидел Розенду обнаженной.
Вот это женщина… Пусть в цирке вовсе не будет денег, - пока в нем Розенда Розеда, Антонио Балдуино никуда не уйдет. Африканская красавица… В "Фонаре утопленников" все бы рты пооткрывали, с ума от нее посходили бы.
Подошел Джузеппе. Хотел пожать Антонио Балдуино руку, но, потеряв равновесие, чуть не грохнулся.
- Устал, как собака… Тружусь, будто проклятый…
- Оно и видно…
Джузеппе понадобилось полчаса, чтобы добраться до своей двери.
"Чего доброго, пожар устроит, как будет чиркать спички", - подумал Антонио Балдуино и на всякий случай подошел поближе. Но Джузеппе уже зажег свечу, сел за колченогий столик. На столике лежат какие-то большие, нарядные, потертые от времени книги. Негра мучает любопытство, он, словно вор, подглядывает за Джузеппе. Почему Джузеппе с такой нежностью гладит корешки больших книг? Осторожно, медленно, сладострастно - так негр Антонио Балдуино ласкает своих любовниц. Но вот Джузеппе обернулся - негр видит его глаза.
Бывают такие типы - напьются, и заберет их тоска. Другие радуются, поют, хохочут… А эти мрачнеют, а то и плачут. Джузеппе из тех, кого тоска берет. Антонио Балдуино не выдержал - вошел в барак. Джузеппе выпил сверх меры, затосковал.