– ….Ну, Борис Геннадьевич, и заваруха была. Я уж не думал, что сумеем выбраться. Подстольники летали как мухи, голову невозможно было поднять. И Осипенко с подстольника накрыли: как раз сзади него граната упала и посекла осколками. Меня, вон тоже камушком в ногу ударило. Блин, до сих пор больно. Мы даже и не подозревали что там духи находятся. Развернулись в цепь, спокойно себе идём. Солнышко светит, я на высоту поглядываю и, что самое интересное, никого не наблюдаю. До высоты метров двести остаётся, а тут из под ног у Шадуры заяц выскочил и помчался в сторону. Юрка машинально вскинул автомат и дал очередь по несчастному животному. Тут всё и началось. Духи, наверно, хотели подпустить нас поближе и в упор расстрелять, а Шадура своей очередью спровоцировал преждевременный огонь по нам. Получается что заяц спас как минимум половину роты. Так-то тяжело было выходить из под огня, а если бы ближе подошли, то половина бы там осталась…
Посовещавшись с полковниками Ткач и Сергеевым, генерал Малофеев задумался, а потом встряхнул решительно головой и стал распоряжаться.
– Артиллерии, по высоте огонь, танки на прямую наводку, в три часа повторная атака. Высоту надо отбивать. – Что и было сделано. На огневых позициях у меня было около четырёх тысяч снарядов, да ещё сегодня колонна с дивизионов уехала за боеприпасами – привезут около тысячи снарядов. Завтра колонна центроподвоза по графику должна подвезти ещё около двух тысяч, так что сегодня можно было не экономить. Танки, став чуть правее КНП и впереди, прямой наводкой стали обрабатывать склоны высоты, стреляя по всему, что казалось подозрительным. Командиры попытались отговорить Малофеева от повторной атаки, но тот упёрся и отказался. Недовольные полковники отошли в сторону и стали о чём-то шептаться, потом подозвали Шадуру и Сашку Ефименко, после чего Сергеев стал что-то толковать разведчикам, показывая рукой на высоту. Закончив инструктаж, командир подошёл ко мне.
– Борис Геннадьевич, продолжай обрабатывать высоту. Мы тут с Ткач посоветывались и решили: в пятнадцать часов разведчики снова пойдут на высоту, но только с имитируют атаку. А завтра в атаку пошлём большие силы.
Так мы и сделали. В три часа после небольшой, но мощной, совместно с артиллерией 245 полка, арт. подготовки разведчики на своих БМП и с приданными танками, выдвинулись справа от зелёнки и прошли до русского кладбища. Спешились и на безопасном расстоянии для генерала Малофеева изобразили атаку. Боевики тоже клюнули на эту уловку и открыли ответный, но мало результативный огонь. Постреляв в друг-друга, в основном работали танки и БМП разведчиков по выявленным во время боя целям, а потом разведчики благополучно откатились к нашему КНП.
Как только начало смеркаться мы тронулись в обратный путь и к ужину прибыли на КНП. Наскоро перекусив, собрались на ЦБУ, где начали обсуждать – как будем брать высоту. Было много мнений и суждений, но вскоре пришли к пока единственному решению. Перед началом атаки мощная артиллерийская подготовка нашими двумя дивизионами и дивизионом 152 миллиметровых гаубиц 245 полка, выгоняем на прямую наводку все свободные танки танкового батальона и бьём по высоте прямой наводкой. Также выставляем на прямую наводку три самоходки первого дивизиона и они тоже расстреливают высоту по отдельной команде, но уже убойными элементами. В атаку идут разведывательная рота и 1ая мср – в общей сложности это 120 человек. Мы тогда не знали, что стратегически важную высоту в тот момент обороняло 150 моджахедов-афганцев, поэтому в атаку посылали так мало людей.
Когда все разошлись из палатки, я остался для того чтобы отдать распоряжения на ночь и на завтрашней день. Не мешало разобраться с расходом снарядов и наличием боеприпасов. За день боя по высоте было выпущено около тысячи снарядов и тысячу привезли. Нормально. С убойными элементами в первом дивизионе 172 снаряда. Тоже нормально.
– Боря, хочешь прочитать радиоперехват со Старопромысловского района, там есть сообщения и с высоты, – углубившись в размышления, я не заметил, как в палатке появился Щипков. Откинувшись на табуретке, с удовольствием потянулся.
– Давай, Дима. – Взял из рук подполковника журнал радиоперехвата и начал вчитываться в корявый почерк.
10:40 – "Грозный – Сейфуле" – У меня на позиции машина, но у неё нет бензина. Срочно
пришлите.
10:55 – Только что обстреляли машину "Грозного".
10:58 – "Бурый" если ты можешь, пройди в Первомайское.
11:10 – "13 – Сейфуле" – К позиции приближаются солдаты, когда подойдут к позиции -
открывайте огонь.
11:35 – …..Я из гостиницы, по мне стреляют…
11:45 – …..В Грозном задержаны двое подозрительных…
11:55 – ….."Сейфуле" продвинуть вперёд расчёт….
13:25 – ….. надо копать окопы. Я отправлю туда ребят, если будете копать…
15:35 – "Ангел – Абраму" – Русские заходят на позиции, подходят к высоте, приближаются.
"Ангел – Воину" – Надо хорошо укрепить позиции, быстрее оденьте форму и сразу на
позиции….
"Ангел – Моджахеду" – Ждите русские подходят.
15:42 – "Архангел – Ангелу" – Прошу прислать ручную лебёдку. У меня завалило в блиндаже
человека. Троих достал и трое погибли.
17:30 – "…. – Талибану" – На позиции отправьте миномёт…
Я разочаровано отодвинул журнал: – Дима, вот сколько читаю твои радиоперехваты и не особо доволен. Они какие-то куцые, обрезанные. Ну, какую полезную информацию отсюда можно извлечь?
Начальник РЭБ огорчённо вздохнул: – Твоя правда. Сколько раз просил прислать нормального переводчика чеченского. Тот, который сидит и слушает, знает слабо, переводит медленно вот отсюда и пробелы….
В кунге меня ждали. Оказывается, Кравченко привёз из Моздока коньяк и офицеры, накрыв стол, ожидали меня. Выпили по стопке, помянули погибшего разведчика в бою. Выпили за удачу в завтрашней атаке, выпили за здоровье Осипенко. Мы уже знали, что раны у него хоть мелкие, но многочисленные и ходить будет только через месяц. Чистяков сидел напротив меня, часто морщился и почёсывал ногу. Когда выпили за здоровье Осипенко, он встрепенулся.
– Ребята, нога у меня всё болит и болит. Борис Геннадьевич, ничего если я немного заголюсь за столом и посмотрю что там у меня. Ну не может так от удара камушка болеть.
Я разрешающе мотнул головой и через минуту Чистяков, сняв штаны, стал внимательно рассматривать ранку с запёкшейся кровью.
– Ого, да это и не камушек. Смотрите, в глубине раны что-то есть.
Алексей Юрьевич, взял со стола чистую вилку, поддел что-то в ране и, громко шипя сквозь зубы от боли, потихоньку потянул. Я быстро налил сто грамм коньяка в кружку и приподнялся, разглядывая манипуляции Чистякова, а через мгновение все с удивлением присвистнули, когда он вытащил из раны небольшой кусочек металла, сверкнувший чистым разломом.
– Ого, вот тебе и камушек. Да это осколок от подствольника.
Я быстро сунул кружку с коньком старпому: – Ну, Алексей Юрьевич, с крещеньем тебя. Раз ты ранен, теперь завтра я вместо тебя пойду на корректировку. Пора и начальнику артиллерии тряхнуть стариной.
– Почему вы, товарищ подполковник? Я могу сходить…., – обиделся Кравченко.
Но у Алексей Юрьевича было другое мнение: – Борис Геннадьевич, Саня – это моя высота и я буду ходить туда пока мы её не возьмём, – твёрдо и решительно прервал нас Чистяков. Я внимательным и долгим взглядом посмотрел на своего подчиненного, прощая ему за эти слова многие его прегрешения.
Выпив одну бутылку коньяка, мы с Чистяковым отправились к разведчикам, которые нас приглашали придти. В вагончике разведчиков творился бедлам: все уже были хорошо поддатые, но были они какие-то подавленные и невесёлые: как будто что-то чувствовали. Дверь постоянно хлопала и через неё каждые несколько минут заходили и выходили всё новые и новые офицеры.
Посидят немного выпьют и уйдут, на смену им приходят новые. Напротив меня, на кровати сидел мрачный Шадура, погрузившийся в глубокое раздумье. Причём, создавалось такое впечатление как будто он был отделён от всех прозрачным стеклом. Он был уже не с нами, а где то далеко и в другом месте. Посидев с разведчиками, я ушёл к себе и лёг спать.
28 декабря 1999 года Утром 25 го мы встали в 4 часа. Не спеша выпил три подряд кружки ко-
16:40 фе сдобренных хорошей порцией коньяка, быстро собрался и умчался на
позиции первого дивизиона, где забрал три самоходки с убойными элементами и уже в пути присоединился к колонне командира полка. На полчаса остановились в расположении 245 полка и пока ждали Сергеева, ушедшего к Малофееву, офицеры собрались в кучку. Сашка Ефименко пустил по кругу фляжку коньяка, которая оказалась кстати, настроение поднялось и мы были уверены, что сегодня уж высота будет точно взята. Ефименко всё шутил, рассказывая что он теперь начальник разведки полка: Шадура ночью крепко выпил и где-то завис. Сашка шутил, даже не предполагая, как он был близок к истине о том, что он начальник разведки полка.
Из палатки ЦБУ 245 полка вышел полковник Сергеев и мы двинулись дальше в темноту, но когда прибыли на вчерашнее место совсем рассвело.
На этот раз я развернул свою ячейку не в общем окопе на бугре, а внизу и сбоку. Подогнал ПРП, слева от него расставил стол, куда положил рабочую карту, тут же вынос с радиостанции на ПРП, слева от стола большой оптический прибор. А то в общем окопе получалось, что в прибор только Малофеев и командиры полков смотрели. Атаку решили начать попозже, а сейчас я с интересом наблюдал за подготовкой нового штурма Старопромысловского района ВВэшниками. Снова их подразделения нескончаемой вереницей уходили мимо нас и после короткой арт. подготовкой они вновь атаковали диспансер и попытались закрепиться на окраине, но вновь были отбиты, потеряв 2 человека убитыми и 12 ранеными. Они отошли опять в наш район и к довершению всего были обстреляны из миномёта и АГС. Чуть не накрыло и нас. Пришлось присесть, пережидая томительный визг осколков и разрывы гранат. В ответ мы развернули 4 миномёта "Василёк" и засыпали минами всю окраину города.
Настало время и нам начинать. Сначала мощный артиллерийский налёт, после чего 11 танков стали расстреливать высоту прямой наводкой, а три моих самоходки убойными элементами прочесали все зелёнки вокруг высоты. Первая рота пошла в лоб на молчавшую высоту, а развед. рота незаметно, прикрываясь зелёнкой, подошла на расстояние двухсот метров к её склонам. Высота молчит, лишь слева по первой роте вёлся слабый огонь. Разведчики поднялись и рванулись вперёд. Пятьдесят метров – огня нет, хотя никто не сомневается, что этот рывок не остался незамеченным для боевиков. Ещё пятьдесят – тишина, а высота вот она. Подполковник Шадура с пулемётчиком вырвался далеко вперёд. (Как потом оказалось, Шадура проснулся в лагере, схватил первое попавшее БМП и примчался перед самой атакой к роте. Скрываясь от командира полка и зная, что он не отпустит его в атаку, Юрка без спроса пошёл в бой) И сейчас тяжело топая сапогами по травянистой земле, они быстро поднимались по склону к опоясавшим высоту бруствером окопам. И тут как по мановению волшебной палочки над бруствером появились головы боевиков и их оказалось очень много. Шквальный автоматный и пулемётный огонь обрушился на атакующих, заставив их сразу же залечь. Оставшиеся сто метров практически невозможно было преодолеть под таким плотным огнём. Ефименко, Чистяков и другие офицеры, подняв головы и ежесекундно рискуя получить пулю, с надеждой смотрели на фигурки начальника разведки и пулемётчика, которые уже вплотную подобрались к окопам духов. Если они сумеют ворваться в траншею и закрепиться там, то была надежда подняться в атаку и, воспользовавшись минутным замешательством боевиков на этом участке, ворваться в траншеи и сцепиться в рукопашную. Шадура незаметно подобрался ползком на двадцать метров к пулемётному гнезду чеченцев, откуда вздымая небольшое облачко пыли непрерывно строчил пулемёт, выпуская длинные и точные очереди, заставляя плотнее прижиматься разведчиков к земле. Подполковник приподнялся над землёй и точно метнул гранату в пулемёт. Круглый мячик гранаты, прочертил плавную траекторию в воздухе и исчез в окопе, откуда тут же вздыбилось облако пыли и дыма от разрыва. Даже в таком адском шуме, трескотни сотен автоматов и пулемётов, разрывов гранат, танковых снарядов на вершине высоты, настороженный слух уловил как исчез злобный клёкот пулемёта. Шадура с пулемётчиком вскочили на ноги и рванулись к пулемётному гнезду чтобы там соскочить в окопы. Развед. рота вскинулась в едином порыве в атаку, но тут же залегла под новым шквалом мощного огня, а слева от Шадуры из траншеи на бруствер выскочил боевик и с пятнадцати метров всадил в начальника разведки длинную очередь, откинувшую офицера на несколько метров в сторону. Но и боевик не успел обратно спрыгнуть в окоп. Пулемётчик от бедра ударил очередью в духа и тот тряпичной куклой свалился на землю, немного подёргался и затих. Солдат кинулся к офицеру, но его тут же накрыл шквал огня и боец мгновенно был ранен, упал на землю и откатился в канаву. До Шадуры было от него метров десять. Воспользовавшись ослаблением огня, разведчики сделали стремительный рывок и прорвались к пулемётчику. До окопов боевиков осталось 50 – 60 метров, ещё несколько минут и можно врываться в траншеи, но со стороны русского кладбища, чуть выше его, открыла огонь группа боевиков, выйдя к разведчикам в тыл. Сразу же было ранено пять солдат и дальнейшие действия были обречены на провал. Раненого пулемётчика всё-таки сумели эвакуировать, а вот до Шадуры прорваться не сумели.
Обо всё этом я узнал позже, а сейчас суетился на КНП, помогая и прикрывая огнём дивизионов отход первой роты и разведчиков. А через полтора часа с подошедших БМП начали слезать мрачные и подавленные разведчики. Тут мы и узнали о гибели подполковника Шадура. Бой для нас закончился неудачно: убитых кроме начальника разведки не было, но 13 человек ранено, трое из них тяжело. Ранен и мой корректировщик, ходивший с первой роты – капитан Бурковский. Он был ранен в ногу и тоже госпитализирован. Получается: три атаки и три раненых артиллериста. Это было слишком много для моей артиллерии.
С БМП слез офицер в грязной, в испачканной глиной форме, тяжело опустился на ящик рядом с моим столом и щепкой стал стирать грязь, искоса поглядывая на меня. Я же в изумлении пялился на него и только через минуту начал рассуждать в слух.
– Так, по моему у меня начала ехать крыша. Вот когда разведка пошла в бой, тебя Олег среди них не было, но ты только что вышел из боя. А с другой стороны, ты не мог сейчас выйти из боя, так как ты сейчас находишься в Екатеринбурге. Вывод один – у меня начались галюники и меня срочно нужно госпитализировать.
Я с надеждой уставился на подполковника Артемьева, надеясь что он развеет мои страхи и он их развеял.
– Да не поехала у тебя крыша, Боря. Действительно это я – собственной персоной. Я рано утром к вам прибыл и как узнал про атаку так примчался сюда и успел к началу боя. Вот оттуда я и вышел. Грязный… И как я обратно такой поеду в поезде? – Олег огорчённо посмотрел на испорченную форму, а потом рассказал, что произошло на высоте.
Посовещавшись, решили создать мощную группу из танков, БМП и попытаться вытянуть Шадуру. Но как только они вышли на открытое пространство, сразу же был подбит один из танков. Он как то быстро загорелся, но экипаж успели эвакуировать, а ещё через пятнадцать минут сработала боеукладка и танк взорвался, выкинув высоко в небо большое и красивое кольцо дыма. Пришлось отступить с ни с чем.
Прошёл час как, закончилась неудачей попытка прорваться к Шадуре. Ко мне подбежал весь в слезах Дима Щипков, сжимая в руках автомат: – Боря, пошли. Мы с тобой сумеем незаметно подобраться и вытащить Юрку.
Товарищ с надеждой смотрел на меня, но я его разочаровал, заговорив с ним достаточно жёстко: – Дима, брось даже эту мысль. Рота не вытащила и мощная механизированная группа потерпела неудача, а мы с вдвоём только ляжем бессмысленно. Ты головой подумай: ну даже каким то чудом проберёмся к Юрке. А обратно как? Один должен тащить его, а второй прикрывать огнём. Да тащить его придётся сто пятьдесят метров открытого пространства. Так что зажмись в кулак и успокойся.
Дима ушёл, а я продолжил обрабатывать огнём высоту. От рощицы, которая была вчера на вершине высоты, остались лишь голые, расщепленные снарядами стволы, а вся высота была перерыта снарядами, но вновь оживала огнём, как только наши подразделения приближались к ней.
….- Боря, – ко мне подошёл полковник Ткач и, показывая рукой на рощицу впереди нас, сообщил, – тут мой командир взвода докладывает, что твои артиллеристы по его позициям снаряды кладут.
– Да ну, Сергей Сергеевич, не может быть. У меня сейчас по высоте второй дивизион стреляет и я сам им руковожу. Вот сейчас дал команду, чтобы перенесли огонь на сто метров за вершину. Во.., смотрите, разрывы там поднялись. Так что это не мои артиллеристы. Может быть ваши?
Ткач недоверчиво посмотрел на меня и удалился на КНП, где склонился над телефонным аппаратом, а через пять минут вновь оказался около меня.
– Нет, Боря, всё-таки это твои продолжают стрелять по моим. Опять командир взвода докладывает. Уже двенадцать снарядов по позициям положили, слава богу, ни кого не убили.
– Хорошо, товарищ полковник. Давайте проверим. Я сейчас дам команду чтобы на последних данных дали выстрел дымовым снарядом и вы убедитесь, что мы стреляем только по высоте.
Я быстро передал распоряжение на огневую позицию и через минуту услышал команду – Залп. Мы вскинули бинокли и увидели на высоте вместо четырёх разрывов только три.
– Наверно, перелетел высоту и разорвался за ней. Уменьшу сейчас дальность и повторим выстрел.
Передал новые данные, уменьшив прицел на четыреста метров, и был неприятно поражён когда увидел разрыв дымового снаряда на углу рощицы, за которой располагались позиции взвода 245 полка.
– Самара, Стой! Разобраться почему одно орудие стреляет не по высоте. – Извинившись перед полковником Ткач, я углубился в разборки с Язевым, который в тот момент выполнял обязанности начальника штаба дивизиона. Исправив установки, я возобновил обстрел высоты, но неприятный осадок от происшедшего остался.