Сразу не понравилось то, что Гвоздев отстранил меня от комплектования артиллерийских подразделений и боевого слаживания. Он распределил офицеров своего штаба между всеми артиллерийскими подразделениями, которые оперативно собирали информацию о той или иной проблеме, вырабатывали пути её решения, и минуя все промежуточные инстанции напрямую выходили на те или иные структуры штаба округа. Гвоздев стоял над всем этим и своим личным авторитетом и должностью пробивал или продавливал решение проблемы, если не хватало усилий его офицеров. Надо сказать, что начальник ракетных войск и артиллерии округа пользовался очень высоким авторитетом и в силу особенностей своего характера он сумел "подмять" под себя подавляющее количество офицеров штаба округа, поэтому многие вопросы решались быстро и чётко. С одной стороны это облегчало решение многих назревших проблем. С другой – задевало моё самолюбие от того что меня просто отодвинули от решения различных вопросов: в конце-концов, от командования артиллерией полка. В принципе, я не стал спорить и на начальном этапе сосредоточился на вопросе комплектования взвода управления начальника артиллерии, штаба артиллерии и других мелких вопросов, от которых меня не отстранили.
Старший лейтенант Волков сразу отказался и вместо него назначили командира второй миномётной батареи капитана Кравченко. Офицер добросовестный, с выдумкой, но отношение начальства к нему было настороженное. В чём причина, я ещё не успел разобраться. Старший лейтенант Сухарев ни как не мог решиться: то он заявляет мне что едет, потому что хочет заработать денег и купить себе машину, то размазывая сопли, заявляет, что ехать он не может – у него больная жена. С ним разговаривало всё артиллерийское начальство, но он ревел и всё-таки не мог принять окончательного решения. Через пару дней я его повёл на разборку к генерал-майору Гвоздеву. Сухарев был в подавленном состоянии, приняв наконец-то окончательное решение об увольнении из армии. Я был только рад – мне такая размазня на войне не нужна. Разговор состоялся быстрый, Гвоздев с презрением выслушал лепет Сухарева о причинах отказа, который договорился до того, что жена у него оказалась на тринадцатом месяце беременности и при смерти. А потом он заплакал и признался, что просто боится ехать на войну. Генерал злобно сплюнул и выгнал его из кабинета.
– Копытов, ты видишь: мои слова о гнилости многих офицеров полка подтверждаются. Внимательней присматривайся к командирам дивизионо, а офицера, вместо этого гавнюка, я тебе дам с Чебаркуля.
На следующий день с Чебаркуля на должность начальника разведки артиллерии приехал капитан Гутник. Один из офицеров, хорошо знавший Володю Гутника, посоветовал вести с ним жёстко: ставить ему задачу и спрашивать его за её выполнение по полной программе. Меньше с ним выпивать, а то он "подскальзывается на пробке" и потом не может самостоятельно остановиться. А так парень добросовестный.
Помимо решения задач по укомплектованию штаба артиллерии, пришлось вплотную заняться и техникой взвода. Хотя я и знал в каком состоянии находится техника взвода начальника артиллерии, но при первой же возможности снова ринулся в парк. Если ПРП-4 была новенькая и не вызывало опасений, да и сержант Абакумов был опытным механиком-водителем. То БРДМ-2 был в ужасном состоянии. 1974 года выпуска, он не только сгнил, но и ещё был жестоко разграблен и разукомплектован. Я подозвал к себе водителя БРДМ Степана Вершинина, надо сказать тоже достаточно опытного водителя.
– Вершинин, ну что, сумеем его до погрузки восстановить?
Степа задумчиво обошёл вокруг машины, классически пнул ногой заднее колесо и залез на броню. Заглянув в люк боевого отделения, потом переместился к двигательному отсеку, лёг на его край и долго что-то там рассматривал. Я его не торопил. Исходя из опыта первой войны, я уже знал, как машина будет использоваться. И наоборот, хотел использовать любую зацепку для того, чтобы отказаться от него, а вместо БРДМа попытаться взять во взвод дизельный УРАЛ, чтобы в его кузове построить кунг для проживания меня и офицеров штаба артиллерии.
Вершинин спрыгнул с машины и подошёл ко мне: – Нет, товарищ подполковник, даже если на двигатель нам дадут все детали и мы заведём его, он нам в Чечне даст просраться. Гнилой он. Его надо на капитальный ремонт сдавать, тогда он нам полезен будет.
Я ещё раз глянул на БРДМ, а ответ солдата окончательно решил его судьбу: – Вершинин, даже если бы он был в хорошем состоянии, я бы сделал всё чтобы отказаться от него. В Чечне ты бы на БРДМе постоянно летал на сопровождении колонн. На фиг это нужно? Помимо тебя, выдёргивали бы и пулемётчика, да ещё и командира машины, а у нас только десять человек во взводе. Так что вместо "бардака" я теперь буду всеми способами просить автомобиль УРАЛ, вот его водителем ты и будешь.
Уже на первом же совещании, где присутствовали офицеры округа, я поднял вопрос о замене БРДМ на Урал, обосновывая это тем, что во взводе управления начальника артиллерии вместе с командиром взвода одиннадцать человек, плюс четыре офицера штаба артиллерии. Имущества, приборов полно, а возить не на чем. Сколько было жарких споров, сколько было убито нервов, пока вопрос сдвинулся с места и начал решаться положительно. Но в последний момент, или что-то наговорили про меня, или со стороны вылезла какая-то неверная информация, но меня вызвал к себе командир дивизии, обозвал обманщиком и не дал мне сказать ни слова в своё оправдание: – Товарищ подполковник, прекратите на совещаниях требовать себе автомобиль. У вас есть своя техника – вот её и используйте на полную катушку. Это мой приказ. Идите, занимайтесь своими делами, их у вас помимо автомобиля полно.
Придя в свой кабинет, я поделился неприятным известием с офицерами. Было крайне обидно, так как я, да и офицеры уже освоились с мыслью, что у нас будет свой УРАЛ. В кабинете повисло тягостное молчание.
– Товарищ подполковник, – нарушил тишину Чистяков, – я в боксе у Семёнова видел ЗИЛ-131, он нигде не числится и стоит там с первой чеченской войны. Но автомобиль на ходу. Может быть, вам для размышления, эта информация будет полезна? – Закинул удочку старпом.
Я решительно встал: – Алексей Юрьевич, пошли, покажи этот ЗИЛок.
В боксе находился техник второй батареи прапорщик Павлов, с которым Я служил в артиллерийском полку в начале восьмидесятых годов. Оба были прапорщиками и вызывали друг друга на социалистические соревнования, но в последующем военная судьба сложилась так – я стал подполковником и его начальником, а Миша остался прапорщиком, но пользовался очень большим авторитетом среди своих подчинённых и офицеров.
– Степаныч, ЗИЛ-131 за тобой закреплён? – Кивнул я на автомобиль.
– Борис Геннадьевич, он нигде не числится, но отвечаю я за него. Храню там запчасти и ЗИП батареи, а так автомобиль на ходу. Командир дивизиона себе его хочет забрать.
– Миша, давай, заводи, а я посмотрю на него.
Павлов завёл машину, и немного погазовав, выехал из бокса. Вылез из кабины и подошёл к нам, выжидательно глядя на меня.
– Миша, выгружай оттуда всё, что там у тебя есть, потому что эту машину я забираю себе под штаб артиллерии. Чистяков после разгрузки угонит его к моему боксу.
Павлов озадаченно почесал затылок: – Товарищ подполковник, мне всё равно у кого ЗИЛок будет, но надо бы сначала решить этот вопрос с командиром дивизиона.
– Степаныч, ты выполняй мой приказ, а с командиром дивизиона я сам разберусь. Если командир на тебя всё-таки наезжать будет: ссылайся на меня. Мол, приказал начальник артиллерии, – жёстко и решительно произнёс я и вышел из бокса. Скорым шагом направился в казарму первого дивизиона, настраиваясь на трудный разговор с Семёновым, понимая; что разговор на эту щекотливую тему, когда я замахнулся на личный быт командира дивизиона, будет тяжёлым и расставит многие точки в наших последующих взаимоотношениях. Про себя решил: если Николай Сергеевич "упрётся рогом", тогда придётся показать кто в артиллерии истинный хозяин.
– Николай Сергеевич, что у тебя за ЗИЛ-131 в боксе стоит? – Прямо с порога задал я вопрос Семёнову, который стоял у шкафа с документацией, разбираясь с бумагами.
– Ну…, он за штатом полка числится, но отвечает за него мой дивизион и я его хочу использовать в своих целях, – осторожно и дипломатично ответил командир дивизиона.
Я решительно прошёл к столу командира дивизиона, намеренно с шумом и по хозяйски отодвинул кресло Семёнова и сел в него за стол.
– Семёнов, у тебя в дивизионе полно автомобилей и под себя любой заберёшь, а у меня ничего нет. Поэтому я уже ЗИЛ забрал к себе под штаб артиллерии, – произнёс я всё это тоном, не предполагающим возражений. Я сидел, ожидая бурных эмоций и нелицеприятных высказываний. Но был удивлён, когда Семёнов спокойно отреагировал на моё сообщение: – Ну что ж, конечно, вам он нужней – забирайте. Я без жилья не останусь. Через десять минут я вернулся в парк. Чистяков уже перегнал машину и с солдатами разглядывал салон. Я тоже заглянул вовнутрь и увидел то, что и ожидал: внутри, вдоль стен шли столы, где когда то крепились приспособления для ремонта техники и хранились инструменты.
– Так, Алексей Юрьевич, давайте убирайте столы и другое оборудование. Должны остаться только стены. Тогда будем смотреть, как располагать койки, столы и печь. Вершинин принимай машину, проверь её. Вечером доложишь, что на неё надо.
Когда я уходил из парка, работа уже кипела: из салона вылетели деревянные части столов, выдвижные ящики под инструмент, а солдаты так яростно вырывали из стен разноцветные пучки проводов, что я даже стал опасаться за целостность салона.
Как-то само собой решился вопрос и с комплектованием взвода: из батареи управления и артиллерийской разведки дивизии к нам во взвод были переданы младшие сержанты Шароборин Александр, Попов тоже Александр, Комаров Андрей. Ребята пришли хорошие, но я переживал, что начнутся трения между пришедшими солдатами и старыми, но как оказалось впоследствии, опасался я напрасно. Пришёл с Елани и новый командир взвода лейтенант Шумков, вроде парень неплохой. Теперь главной задачей было, чтобы начальство не узнало об этой машине и не забрало её. Втайне загружу на платформу, а там я её уже никому не отдам.
Можно было подумать, что я только и занимался взводом управления и штабом артиллерии, но это были лишь частные моменты. По мере того как мы укомплектовывались и приступили к боевому слаживанию, количество проблем только увеличивалось и мы еле успевали их решать. Если в первом дивизионе Семёнов, несмотря на свои недостатки, сумел сплотить офицеров и прапорщиков на выполнение поставленных задач, то там проблемы решались быстро и без нервотрёпки. Но во втором дивизионе возникли трения между командованием дивизиона, а конкретно между Чикиным и командирами взводов – двухгодичниками. Непонятно по какой причине, но они начали саботировать приказы командира дивизиона, а потом вообще отказались работать. Чикин ничего умнее не смог придумать, как выгнать их из дивизиона. А это ведь семь-восемь командиров взводов и неплохих. В этот то момент я и появился в парке.
– Борис Геннадьевич, – остановил меня около боксов Чикин. Был он какой-то встрёпанный и взвинченный, – у меня командиры взводов отказались работать и я их выгнал. Что мне теперь делать? – Чикин показал на удалявшихся младших офицеров.
– Александр Владимирович, ну ты и даёшь, – возмутился я, – где я тебе возьму столько командиров взводов, и где гарантия, что новые будут лучше, чем эти? Этих ты хоть знаешь.
– Товарищи офицеры, – заорал я. – Ко мне!
Офицеры остановились и обернулись. Увидев, что их зовёт к себе начальник артиллерии, вернулись обратно. Я их выстроил перед собой и медленно прошёлся вдоль строя, потом подозвал Александра Владимировича и поставил его напротив командиров взводов.
– Обиделись…. Пошли домой…. Командир дивизиона, видите ли, вас обидел…. А вы не задумывались, что у него проблем больше чем у каждого из вас. Да его дерут больше, чем вас, вместе взятых. Ставят по стойке "Смирно" и дерут, в выражениях не церемонясь. А ругают его за то, что кто-то из вас чего-нибудь не сделал. И нервы у него тоже не стальные. Ну, в сердцах что-то не то сказал, да ещё не в тех выражениях, да не в том тоне. Ну и что? Пошли, обиженные, из парка…. Командир дивизиона выгнал….
– Товарищ подполковник, мы решили не ехать в Чечню, устали от этого бардака, – выпалил один из офицеров, воспользовавшись тем, что я сделал паузу.
Я подошёл к командиру взвода и ткнул его пальцем в грудь: – Товарищ лейтенант, покажи мне того, кто тут не устал. Покажи. Даже если вы решили не ехать, то пишите официально рапорт. А пока решения по рапорту нет, работайте, а не сбегайте. – Отошёл на несколько шагов от строя и ещё раз оглядел офицеров.
– Значит так. Всё это эмоции, и я считаю, что они от трудностей и общей усталости. Сейчас возвращаетесь в свои взвода и работаете до вечера. Подумайте, хорошо так подумайте, а вечером своё решение доведёте до командира дивизиона. Потому что, если отказываетесь, то мне нужно будет срочно искать вам замену. Всё, вперёд, в войска. – Командиры взводов нехотя развернулись и пошли в хранилища с техникой. Я же остался с Чикиным.
– Ты чего, Александр Владимирович? Эти командиры взводов, хоть и двухгодичники, но людей своих знают, солдаты их тоже знают. Ты знаешь, что от них можно ожидать и на что они способны. А пришлют, кого попало и будешь потом мучиться. В таком состоянии усталости и озлобленности проще всего ошибочное решение принять. – Чикин стоял, молча слушая, то что я ему говорил и выводил носком ботинка узоры на земле. Чувствовалось, что он не согласен с моими доводами и я сам тоже ожесточился. Чего я его уговариваю? Он не намного меньше прослужил, чем я. Подполковник. Если хочет трахаться с чужими офицерами – пусть трахается.
– Я чувствую, что ты не хочешь понять, о чём я тут говорю. Тогда слушай мой приказ. Сейчас спокойно обдумай, что я тебе здесь сказал. Пусть твой замполит, Петрович, подойдёт к каждому командиру взвода, побеседует с ним. Пусть хоть танцует лезгинку перед ними. И ты слова подготовь такие, чтобы вечером, когда они к тебе придут с принятым решением, поговорить с ними нормально – по-человечески, душевно. – Чикин вроде бы согласно мотнул головой, молча повернулся и пошёл в сторону боксов.
Тут ситуация немного разрядилась, к вечеру все успокоятся и примут решение остаться: в этом я почему то не сомневался. Меня сейчас больше тревожила ситуация в противотанковой батарее. Там командир батареи и все командиры взводов отказались ехать в Чечню. Честно говоря, я ожидал от них подобное решение. Командиры взводов, хоть и кадровые, но прослужили всего четыре месяца. Ребята сами по себе неплохие, но безвольные. Всё в батарее решал командир батареи, даже в своих взводах они ничего не решали без комбата. Капитан Мелехов, лет пять тому назад, попал в автомобильную катастрофу и стал инвалидом – тяжёлый перелом обеих ног. После лечения, несмотря на то, что он сильно хромал, его оставили служить в армии. И сейчас, явно было видно, что ему совсем не хочется ехать в Чечню. И сославшись на инвалидность, он отказался. Командиры взводов в свою очередь заявили – если поедет командир батареи, то и мы поедем. Но это была чистой воды отмазка. И я ждал, буквально каждый момент, прибытие нового командира батареи. Так оно и случилось, только я пришёл в канцелярию, как мне доложили: из Чебаркуля прибыл капитан Кунашев на должность командира ПТБ. Сейчас он находится в парке.
Довольный от такого известия я пошёл в боксы противотанковой батареи, чтобы познакомится с офицером и сразу ввести его в курс всех задач. Но то, что увидел в боксе, мне совсем не понравилось. Солдаты и сержанты бродили по хранилищу взбудораженные и о чём-то шептались по углам. Я подозвал к себе командира первого взвода, который меланхолично наблюдал из угла за блужданием солдат.
– Что тут у вас, товарищ лейтенант, происходит и был ли здесь новый командир батареи?
– Товарищ подполковник, – немного оживился командир взвода, – пришёл в бокс какой-то капитан. Был он немного не совсем в себе. Прошёлся по боксу, потом построил личный состав и объявил, что он новый командир батареи. Что он всех здесь застроит и заставит работать. Минуты две в таком духе выступал, а потом ушёл искать капитана Мелехова. Вот бойцы сейчас ходят по боксу нездорово возбуждённые и говорят, что с этим офицером в Чечню не поедут.
– Так он, что пьяный был? – С удивлением спросил я.
– Да, нет… Но что-то ненормальное в нём было. Взвинченный какой-то.
– Хорошо, построй батарею.
Когда солдаты построились, я задал вопрос: – В чём дело, товарищи солдаты?
Строй молчал, потом один из солдат решился и выкрикнул: – Товарищ подполковник, мы с этим офицером в Чечню не поедем. А с капитаном Мелеховым поедем. – Солдаты одобрительно зашумели.
– Что за детство? – Возмутился я, – с этим поедем, а с этим нет. В конце концов мы в армии находимся, а не в колхозе. Меня вот никто не спрашивал, а хочу ли я с вами ехать или нет? Если вы вопрос так ставите, то я тоже хочу честно сказать, что с половиной военнослужащих нашей артиллерии не хочу ехать туда – я просто не доверяю им. Но я так почему то вопрос не ставлю – этого убрать, а вместо него другого дайте. Не хочет ваш командир батареи и командиры взводов ехать. Понимаете – НЕ ХОТЯТ. Командир батареи инвалид, взводные просто не хотят. Поэтому придут новые офицеры и будут вами командовать. А теперь всё – помитинговали и хватит. Я разберусь с офицером, почему он так поступил. Сейчас Мелехов с ним придёт и я уже официально представлю его вам. И ждите новых командиров взводов: какие они придут – я тоже не знаю. Будете в процессе службы притираться друг к другу. Вопросы есть?
– Товарищ подполковник, – опять выкрикнул из строя тот же солдат, – Вы, наверно, не поняли. Мы с этим офицером в Чечню не поедем. – Строй угрюмо молчал.
– Товарищ солдат, идите сюда, – я показал пальцем место рядом с собой. Солдат решительно вышел из строя и гордо встал рядом со мной.
– Солдат, ты отвечай за себя. Не надо тут говорить за всю батарею. Не хочешь ехать в Чечню – ну и не надо. Я тебя уговаривать не буду, да и не хочу. Мне вот кажется, может быть я и ошибаюсь, но ты просто боишься ехать воевать вот и мутишь батарею поэтому. Ложи сюда свой противогаз, – я ткнул пальцем на бетонный пол рядом с собой, – и иди к замполиту полка. Доложи, что ты не хочешь ехать воевать и пусть о с тобой работает.
Солдат выслушал меня, секунд двадцать стоял молчал, о чём-то усиленно размышляя, а потом одним движением снял противогаз и бросил его к моим ногам. На секунду задумался, затем отстегнул ремень и бросил его туда же. Солдатский строй заволновался, загудел, потом сломался: солдаты стали выходить ко мне, снимать с себя противогазы, ремни и кидать в общую кучу. Такого развития событий я не ожидал. Через минуту они стояли в строю без противогазов и ремней. Солдат – зачинщик с торжествующей улыбкой смотрел на меня.
– Солдат, что ты тут так победно улыбаешься? – С досадой я оглядел противотанкистов, – ты хоть понимаешь, что сейчас произошло и какова твоя роль в этом?