– А вот это - дело! - заметил Иван, - тогда можно будет еще раз встретится. Передай ему наш избирательский наказ, Тёма. И не грусти.
– Ясен пень, не грусти, - подтвердил один из братьев Князевых, вроде Володя, - ты сегодня столько для совхоза сделал, сколько нашему Пешеходову за пятилетку не осилить.
При упоминании фамилии главного инженера Артем снова вспомнил вопрос Нади.
– Орлов, почему от вас, когда вы выходите из этого кабинета, постоянно разит коньяком? - строго спросила девушка, - вы там случайно не шантажируете Владимира Михайловича?
– Шантажирую, - честно признался Артем, - пытаюсь уговорить его, чтобы отдал мне в жены свою секретаршу.
– Уйди, придурок! - швырнула в него Надя дыроколом.
В кабинете директора раздался взрыв смеха.
– Тихо! - поднес палец к губам Артем, - идет шантаж.
Утро следующего дня застало Артема в строгом "бобике" - автомобиле "УАЗ-465". По его совету Чебуреков сменил свой "Дискавери" на отечественный вариант внедорожника и оделся по-свойски: темные штаны и светло серая рубашка с коротким рукавом.
– Скажу вам по секрету, Петрович, - сказал своему новому шефу Артем утром, - у рабочих ведь рефлекс: если пиджак и галстук, значит, будут драть.
– А самокрутку мне не сварганить? - скептически осматривая себя в зеркале, поинтересовался Чебуреков.
– Это - лишнее, - серьезно ответил Артем, - кстати, а где ваш помощник, с которым вы ездили до сих пор?
– Да ну его! - отмахнулся Василий Петрович, - я вместо помощника возил своего приятеля, да он так и норовит к бутылке приложиться. Основательно, подлец, надирается - до зеленых чертей. А куда мне с пьяным помощником? Засмеют!
– Как пить дать! - согласился Орлов, - кстати, а имиджмейкер у вас имеется? Что-то я из членов депутатской команды наблюдаю минимум: себя и вас.
– Имиджмейкер у меня - моя супруга, - просто ответил кандидат в депутаты, - а из остальных членов команды есть лишь Марина. Она у меня секретарем работает, ну и заодно на телефоне по вечерам сидит в опорном пункте. Будешь ее подстраховывать. Страшно все-таки бабенке до одиннадцати вечера в одиночестве заседать.
– А вы? - удивился Артем.
– Блин, ну ты даешь! - воскликнул Чебуреков, - у меня ведь еще и совхоз имеется! Забыл?
– Забыл, - честно признался парень, - прошу прощения. Скажите, Василий Петрович, а чего ради вообще люди лезут в депутаты. Хлебное место, не спорю, но и хлопот достаточно!
– Ну ты даешь! - покачал головой собеседник, - это ведь карьера! Понимаешь, карьера! Если идти как все, то лестница такова: сначала тебе поручают совхоз-колхоз, а если справляешься, могут взять в район. Могут. Через некоторое время. Если хорошо справляешься в районе, могут взять в область. Опять же, могут. Если там хорошо себя зарекомендуешь, то могут дать район. И так далее, улавливаешь?
– Понял - челночный метод, - кивнул парень, - у депутата возможностей для роста больше. Да и глянулся кому-то в столице - могут дать работу прямо там.
– Видишь, уловил! - довольно засмеялся Василий Петрович, - я, значит, в тебе не ошибся.
Он наклонился к водителю и спросил, сколько тот заправил бензина. Водитель по имени Миша, молодой парень лет двадцати пяти, пожал плечами.
– Петрович, вы ведь вчера сказали заливать полный бак!
– Правильно сказал. Нам нужно сегодня в двух местах побывать: в Нижнем Мосту и в Яблоневке. В Яблоневке, Артем, председателем тамошнего колхоза работает мой приятель, Герасимов Коля. Там проблем быть не должно. А вот в Нижнем Мосту председатель - мой старый противник, Колька Ткач. Голоса нужны, иначе бы в той местности ноги моей не было…
Орлов неспешно размял свои длинные ноги, испытывающие от сидения сзади известный дискомфорт, глянул на часы.
– Половина восьмого. Скажите, Петрович, а в чем причина вашей вражды? Я имею в виду Ткача.
– Бабу увел в молодости, какие тут еще причины могут быть! - рассмеялся Чебуреков, - учились мы с ним на одном курсе в сельхозинституте, ухаживали за одной и той же девушкой, но она выбрала меня. Олечка является моей супругой вот уже двадцать лет, такие вот дела.
– Да ну? - усомнился Артем, - за двадцать лет уже можно и простить было. Экий ваш приятель злопамятный!
– До того злопамятный, падла, что на моей родной сестре женился! - признался как на духу кандидат.
– Так что, он ваш зять, получается?
– Зять, - подтвердил Василий Петрович, - но мне от этого не легче. Палки мне в колеса он точно ставить не будет, но и помощи от него не дождешься. Поэтому мы к нему первому и едем.
– А что? - не понял Артем.
– Приедем к восьми утра - люди все на местах. А если бы приехали к обеду, нам бы сказали: люди все на полях, и собрать их нет никакой возможности. Вроде как и придраться не к чему, но и спасибо говорить тоже не за что. А вот Колька Герасимов - совсем другое дело! Он народ даже ночью собрать может, если его друг Вася попросит. Потому что с Колькой мы никогда и ничего кроме денег не делили, ха-ха!
Артем покивал головой, показывая, что шутку оценил. Можно подумать, что люди из-за денег головы друг другу не отрывали! Вообще, узнав своего нового шефа поближе, Орлов решил, что работать с ним можно. Если смотреть беспристрастно, то совхоз, которым управлял Чебуреков, считался в районе одним из лучших. Пользуясь своими многочисленными связями, он добился того, что в его хозяйстве почти половина техники была импортной - немецкой, а остальная - от известных отечественных производителей. Новые комбайны, сажалки, опрыскиватели и разбрасыватели шли в его совхоз якобы для испытания на месте: будет ли работать на нечерноземе Средне-Европейской равнины агрегаты, предназначенные для цивилизованных, игрушечных полей Западной Европы. После испытаний техника, само собой, оставалась в хозяйстве.
Чебуреков оценил молчание своего помощника, как раздумья над своей последней фразой, и попытался сформулировать мысль конкретнее.
– Артем, ведь деньги сами по себе значат много, но не все. Порой пара-тройка хороших связей может сделать гораздо больше, чем ворох зеленых бумажек. Ваш директор, Михаил Владимирович, приехал в Березовку за тысячи километров отсюда - учил киргизов сеять репу. У него денег не было вообще, а из знакомых - один я. Совхоз ваш в то время трясло, как пьяного эпилептика, люди бежали из него. На машинном дворе, дай бог памяти, стояло пять тракторов и два "газона"-инвалида. Весь двор покрывала такая грязь, что трактора друг дружку вытаскивали за хвосты. Зато теперь как все здорово, правда! А ведь пять лет назад я лично мотался в область, чтобы помочь Птицыну на первых порах!
Василий Петрович говорил все это просто, не рисуясь, и Артему становилась все понятней та совокупность неуловимых рычагов и паутинок, благодаря которой функционировала постсоциалистическая система сельского хозяйства в стране. Смесь фермерских и коллективных хозяйств, позволявшая государству, как минимум, оставаться "при своих", а при оптимальной ситуации - поставлять сельскохозяйственную продукцию на экспорт. Ведь принцип коллективного ведения хозяйства, так красиво выглядевший на страницах "Манифеста", в условиях свободного экономического плавания полностью несостоятелен. Из-за человеческого фактора, то есть, чисто субъективных причин. Просчеты и недооценки возвели "Манифест" в ранг утопической фантастики, все будущее в фэнтэзийном мире которой строилось на ложной аксиоме: "Бытие определяет сознание". Бородатый создатель "Манифеста" перепутал себя с Творцом и как бы забыл о глубинах этого самого сознания. То бишь, про тихий омут.
– О чем задумался, помощник? - спросил Василий Петрович, закуривая папиросу. Он предпочитал именно папиросы.
– О принципах построения коллективизации и о Карле Марксе, - машинально ответил Артем.
– Ах, вот ты где! - воскликнул Чебуреков, - ну, и чего удумал?
– Да бред это все! Удивляюсь, как столько лет порой и очень умные люди верят во всякие небылицы.
Кандидат в депутаты довольно пожевал своими толстыми губами. Что ж, кое-чему и такой старпер может научить своего недавнего оппонента.
– Видишь ли, Артем, - сказал задумчиво он, - даже самым умным людям в детстве рассказывают сказки, в которые хочется верить: про скатерть-самобранку, сапоги-скороходы, цветик-семицветик и бедолагу джинна, чей дух заперт в бутылке из-под "Жигулевского" пива. На самом деле, относительно равноправие существовало лишь в первобытнообщинном строе, но и это равноправие было условным: лучший кусок и самая красивая самка (бр-р!) доставались сильнейшему, на крайний случай, более ловкому. Ты ведь помнишь, как было при социализме?
– Помню, - хмыкнул Орлов, - система распределения государственного пирога! Так, чтобы всем по потребности.
– Э, нет, братец! Ежели по потребностям, то всем не хватит! Чтобы овцы были целы и волки сыты - так только в раю бывает. А сказки про рай и про коммунизм, по моему мнению, принадлежат перу разных ипостасей одного и того же автора. Так вот, социализм - это первобытнообщинный строй наоборот. Лучший кусок достается более ловкому, в крайнем случае - сильнейшему. В редких случаях - заслужившему.
Артем засмеялся.
– Будете депутатом! - сказал он, - складно излагаете. Красиво даже, я бы сказал.
– Если ты когда-нибудь учил физику, - серьезно сказал Чебуреков, - то ты наверняка обратил внимание на законы сохранения. Эти законы сохранения, мой дорогой Артем, существуют не только в физике. Они справедливы и для биологии, и для истории, и даже подозреваю, для какой-нибудь демонологии. Нужно только уметь видеть причинно-следственные связи. Кстати, если ты не заметил, то мы приехали.
Артем осмотрелся. Деревня Нижний Мост была меньше Березовки, но гораздо старше. Она получила свое название из-за постоянных проблем с местным гидротехническим сооружением. Проблемы эти начались еще до революции 1917 года, благополучно пережили советскую власть и продолжали быть актуальными в двадцать первом веке. Вот уже сто двадцать лет подряд весенний ледоход напрочь сносил местный мост - через речку Березовку (тезку родной деревеньки Артема), и каждый год местные власти кропотливо его отстраивали. Не отстроить было нельзя - на том берегу располагалась львиная доля угодий местного колхоза и целых четыре деревни. На капитальный мост не было средств - дорога на ту сторону была даже не районного масштаба, а одинокому колхозу собрать такую кучу денег не представлялось возможным.
Выше по течению Березовки располагалась деревенька Верхний Мост, вполовину меньшая за центральную усадьбу колхоза. Там проблему моста решили радикально: натянули через реку несколько тросов и поверху положили дощатый настил с перилами. Это сооружение вполне выдерживало легкий трактор системы "лопотун", нагруженный десятью мешками картофеля, и не очень пьяного тракториста. Время от времени в настиле заменялись гнилые доски, но он служил верой и правдой вот уже три десятка лет.
– Петрович, - внезапно сказал Артем, - я знаю, как получить здесь большинство голосов!
– Вряд ли, - покачал головой Чебуреков, - мой конкурент в понедельник здесь пообещал центральную улицу заасфальтировать.
– А вы пообещаете разобраться в ситуации с мостом! - предложил Орлов.
– Ты что, сдурел? - отмахнулся кандидат в депутаты, - в этой ситуация советская власть за семьдесят лет не разобралась. Куда мне!
– Разберемся! - пообещал Орлов, - у меня приятель работает заместителем редактора в одной из центральных газет. Туману напустим - разберемся.
Чебуреков очень удивился.
– Я не понял, кто из нас кандидат? - сказал он, - что-то ты больше меня начинаешь обещать. Хороший приятель, что ли?
– Лучше не бывает! - кивнул Артем, - сейчас с моей бывшей женой живет.
Сардонический смех Чебурекова наполнил кабину. Отсмеявшись, он вытер рот платком и посмотрел в зеркальце.
– Опасный ты человек, Орлов, - сказал он, - на собственном горе паразитируешь. Боюсь, как бы нам с тобой вместо кресла депутата не попасть на электрический стул. Ну, да ладно, бог милостив. Хорошо, мост построить не пообещаю, а вот в ситуации разобраться - ради бога! Ха-ха!
Собрание в этот раз, вопреки опасениям Василия Петровича, прошло довольно спокойно. Пока он вышивал вилами по воде, Артем реагировал на язвительные выпады с места. Вопрос одной из доярок: "До каких пор мы будем наблюдать в магазине отсутствие яиц?" Ответ Артема: "Терпение, мадам, я спрошу у президента!" Мужской крик с галерки: "Вам бы только до кормушки добраться!" Молниеносный ответ помощника: "А вам - до поилки! Впрочем, судя по запаху, вы до нее уже добрались!" Смех в зале. Сидящий возле Артема за столом Николай Иванович Ткач зафыркал и, точно кот, вытер лицо лапой. Он был настроен довольно благодушно - уничижением не занимался, только неодобрительно посматривал на шевелюру Артема.
В конце своей речи Чебуреков затронул тему о набившем оскомину мосте. Тотчас в выступающего полетели виртуальные помидоры и призрачные коровьи лепешки - настолько больной оказалась тема. Даже Ткач перестал мирно сопеть и налил кровью свои выпученные глаза. Василий Петрович несколько смешался и снова завалил концовку. Укоризненно глянул на Артема, мол, говорил тебе, не стоит. Сел. Артем поднялся и кинул взгляд в революционно настроенные массы.
– Чего вы расшумелись? - спросил он, - если наступили на вашу любимую мозоль, то сердечно просим извинения. Или решение этой исторической проблемы вас уже не интересует?
– Интересует, - ответил за всех Ткач, - эта квадратура круга уже всех зае… заколебала. Особенно директора школы (вон сидит), которому по весне приходится раскошеливаться на новое стекло для школьных окон.
Сельская школа стояла возле моста, а каждую весну перед ледоходом из воинской части приезжали солдатики и взрывали лед в попытках спасти мост. Почти каждый год находился удалец, промахивающийся связкой взрывчатки по льдине. Полкило тротила попадало на (вместо под) лед, и взрывная волна выносила все стекла с фронтальной стороны здания. Каждую весну школа вспоминала славные деньки Великой Отечественной: стекла были заклеены полосками бумаги крест-накрест, как при опасности бомбежки. Но это средство помогало мало. Сидящий в первом ряду директор мрачно кивнул.
– Также нас интересует, есть ли в этой задаче решение как таковое, - сказал он.
Артем молча указал на портрет Катарины Витт [16], невесть кем прилепленный на доску почета.
– Возьмем вот эту известную доярку, - сказал он. Собравшиеся дружно загоготали. В фигурном катании колхозники разбирались на уровне специалиста-международника.
– Пардон, я осекся, - извинился Орлов, - конечно же, это - телятница, знаменитая своим тройным тулупом. К чему я придуриваюсь…
– Хотелось бы знать? - пробурчал Ткач.
– Современный кандидат в депутаты подобен фигуристу. Тройным тулупом уже никого не удивить, поэтому ведущим спортсменам для победы приходится иметь в арсенале фигуру в четыре оборота с плевком в табло. Погодите смеяться! Так и кандидатам. Что толку обещать завезти в магазин колбасу, когда она там нынче лежит нескольких видов!
– Яйца завезите, -послышался настырный голос давешней доярки, - к колбасе!
Снова грянул смех. Артем развел руками.
– Снова эти ваши эротические фантазии, я ведь обещал переговорить с президентом!
– Голубева! - рыкнул со своего места председатель, - ты о чем-нибудь другом думаешь? Тут серьезный вопрос решить пытаемся, а она все на недостаток мужиков жалуется! Мойся чаще! Молодой человек, она не про те яйца спрашивала.
– Так что, не говорить с президентом? - сделал глупое лицо Артем, - ладно! Слушайте, граждане. Мы не обещаем вам тотчас из ниоткуда добыть средства на постройку моста. Но я гарантирую вам, что мы попытаемся сделать все от нас зависящее, чтобы решить эту проблему.
– Эка невидаль! - крикнули с галерки, - нам в понедельник получше наобещали!
Ткач искоса глянул на давнего недруга, сидящего по другую сторону стола.
– Я на шестерых жениться обещал, - сказал он в никуда, - а живу с одной.
– С моей сестрой, между прочим, - проворчал себе под нос Чебуреков, - но его не услышали из-за гама. Председатель продолжил громче:
– Тем не менее, если вопросов у вас к кандидату в депутаты не имеется, то прошу всех приступить к работе. Уборочная на носу, сами знаете.
После собрания он пригласил их в свой кабинет и угостил шведской водкой. Это было для Василия Петровича настолько неожиданно, что он даже провозгласил здравицу в честь хозяина кабинета.
– На обед останьтесь, - буркнул Николай, - иначе Инна мне шею намылит. Не так давно говорила, что давно тебя не видела.
– Как она? - спросил Чебуреков, - как племяши?
– Нормально, - ответил Ткач, жуя лимон, щедро посыпанный сахаром, - дядьку забыли в лицо. Между прочим, Женька с первого экзамена в институт поступил, на врача, а Татьяна родит скоро. Вася, это нечестно!
– Что нечестно? - едва не подавился лимоном Чебуреков.
– Насчет моста. Я понимаю, что вам нужно что-то обещать, иначе народ не пойдет. Но этот мост - такая безнадега, что уже и не смешно никому.
Василий Петрович облизал пальцы и задорно глянул на зятя.
– Вот мы и посмотрим, такая уж ли это безнадега. Я, Коля, и сам не хотел никаких обещаний по этому поводу давать - вот, Артем вынудил. У него в столице среди журналистов есть подвязки, я тоже не ножиком струганный, посмотрим.
Николай (в обществе - Николай Назарович) сделал кислую мину.
– Я вижу, Вася, что ты по-прежнему, все тот же "кавалер Ордена Подвязки".
Чебуреков кивнул, затем обернулся к Артему:
– Это меня так в институте прозвали.
– За шуструю линию поведения, - уточнил Ткач, - одного только я не пойму, Василек. Почему же ты такой, весь подвязанный, до сих пор в председателях топчешься? Что тебе мешало в те же депутаты вылезть лет десять назад? Ан нет! Сидел в своем совхозе и не высовывался.
– Высовывался! - поправил Чебуреков, - только по шапке получил. Там, в облисполкоме сидит наша старая знакомая, неужто забыл? Начальник управления.
– Ах, вот оно что! - протянул Ткач, - Галка Кацман! Ты ведь ее продинамил в свое время… неужто до сих пор простить не может?
Чебуреков доел лимон и благородно отказался от следующей рюмки.
– У многих память хорошая! Некий председатель колхоза до сих пор на меня крысится. Ладно, Коля, не бери до головы. Мы сейчас с Артемом в Яблоневку метнемся, к твоему тезке Герасимову. Помашу языком там, и к обеду сюда - в Нижний Мост. Я и правда давно у сестры не был. Да и племянников хотелось бы повидать. Но учти, Назарович, нас вместе с водителем трое. Осилишь обед на три персоны?
Ткач укоризненно погрозил ему пальцем.
– Ну и сукин же ты сын, Василий! Если мы раз в квартал семинары принимаем, то неужто кандидата в депутаты не угостим? Угостим!