- Это вопрос философский! – заявил Колян. – Если не хочешь пить, то давай перейдем в соседнюю кафешку, я возьму пива, а ты чай и я расскажу тебе мои соображения по этому поводу.
Григорий Александрович все равно не знал пока, что ему делать дальше, поэтому охотно согласился. До кафе нужно было пройти около ста метров. Это было небольшое, но чистое помещение, с аккуратными столиками, покрытыми скатертями и мягкими стульями возле них.
- Пиво здесь в полтора раза дороже, - пояснил Бухарик свою нелюбовь к этому месту.
Профессор сказал, что угощает, и его новый знакомый сразу повеселел:
- Тогда мне двести граммов коньяка и порезанный лимон.
Себе Григорий действительно взял только чай.
- Ну, жду новой информации, - сказал он.
Григорий Александрович неплохо разбирался в наркологии, но вот как перестать пить самому он не знал. Ему пришло в голову, что в ходе общения с алкоголиком не как с пациентом, а как с человеком, имеющим схожие проблемы, он может найти решение своих. Тем более, как выяснилось, Колян был достаточно эрудирован, и обо всем имел свое мнение.
- Ты знаешь, кто такой Бил Уилсон? – спросил он Бухарика.
- Это который анонимных алкоголиков организовал? – уточнил тот.
- Да. А ты с ними сталкивался?
- С кем я только не сталкивался! Там фишка какая: якобы алкашу может помочь бросить пить только другой такой же кот.
- И что ты об этом думаешь?
- Отстой полный! С таким же успехом можно сказать, что хорошо ампутировать руку может только врач, у которого самого нет руки. В кожвен должны идти работать больные сифилисом, в психушки – дураки…
Григорий Александрович засмеялся:
- Анонимные алкоголики тебя бы побили, наверное…
- Да нет, они не экстремисты, - смягчился Бухарик. – Они в основном неплохие люди. Но вот ведь опять: "анонимные". А какая тут может быть анонимность? Если ты бухаешь – на тебе написано, что ты котье, а если не пьешь месяца два, то и по тебе все будет заметно. К чему это?
- Ну, это спорно. Кто‑то нуждается в поддержке других. А что тебе самому мешает бросить? Или не хочешь?
- Хотеть‑то мы все иногда хотим. Но только на словах… Некоторые, говорят, что это типа шибко легко. Вот мне тут притаранили книженцию – "Легкий способ бросить пить" называется…
- Так ты и с Алленом Карром познакомился?
- С ним нет. С книжкой его.
- И что ты про нее думаешь?
- Фуфло!
- Почему?
- Да аргументы у него никуда! – И Бухарик неожиданно процитировал по памяти: - "Чем больше людей сходятся во взглядах и чем выше уровень их компетенции, тем меньше вероятность отыскать того, кто решится им возразить. А если такой человек найдется, то он либо дурак, либо полностью уверен в своих аргументах. Надеюсь, на данном этапе мне удалось доказать вам, что я хотя бы не дурак".
- Ух ты! – удивился профессор. – Я бы такую дрянь ни за что не запомнил!
- Да и я случайно запомнил. У меня как бывает: прочитаешь что‑то раз двадцать, а все равно не запоминаешь. А потом по пьяни всплывает целыми кусками. А здесь меня чего возмутило: самолюбование: вон я какой умный, могу против всех идти, все знаю. А ничего не знает!
- В общем‑то я согласен, - сказал профессор. - Аллен Карр достаточно свободно обращается с медицинскими терминами, имеющими в общественном сознании устоявшийся и вполне конкретный характер. Например, шизофренией он называет то, что "одна часть организма заявляет: "Мне нужно выпить!", а другая предупреждает: "Не пей лишнего!" По поводу алкогольных психозов он пишет так, что сразу видно, что он не имеет о них даже поверхностного представления: "Некоторые верят в иллюзию, что белая горячка вызывается воздержанием от алкоголя. Непьющие люди не страдают белой горячкой!" Но ведь никто не говорит, что ей страдают непьющие люди. Это опасное заболевание, да и не только оно, может возникнуть на фоне отказа от алкоголя, как правило, в первые один–три дня, являющиеся критическими. Вместо того, чтобы предупредить людей об этой проблеме и о том, что возможно будет необходима медицинская помощь, автор представляет все так, что проблемы вовсе нет: "На самом деле физические проявления воздержания практически незаметны, потому что большинство пьющих людей и не имели этой физической зависимости. Но как быть с теми, которые ее имели?
- А ты умный мужик, - с уважением сказал Бухарик. – Я вот все это нутром чувствовал, но так коротко и ясно изложить бы не смог.
- Там много еще всякой ерунды, - продолжил Григорий Александрович. - Необходимость выпить "последний бокал" алкогольного напитка, на которой настаивает автор, практически у любого алкоголика, который уже дошел до стадии запоев, просто спровоцирует очередной запой. И денатурат и чистый спирт, о которых пишет Аллен Карр, как о чем‑то ужасном, ему даже очень понравятся. Для серьезно пьющего человека два правила из семи, которые приводит Карр, являются логическим противоречием: "Не бросайте пить и не сокращайте потребления алкоголя, пока не дочитаете эту книгу до конца" и в то же время "Читайте эту книгу только на трезвую голову".
- А меня чего прикололо: пишет: мой легкий способ полностью избавляет от абстинентного синдрома. А в другом месте: поколбасит, конечно, но не больше недели! Круто, да? Ведь обычно больше двух–трех дней никого и не колбасит, он еще целых четыре дня себе форы дал для верности!
- А какое твое мнение про уколы, подшивки?
- Был у меня знакомый, вкололи ему антабус. Сказали: "Выпьешь – сдохнешь". Он с месяц держался, а потом все равно начал бухать. И ничего с ним не случилось. А вот в чем причина: сложно сказать: либо живучий он шибко, либо не то ему вкололи, либо выдыхаются у препарата силы со временем.,. Я сам думаю: все тут в голове, - и Николай постучал себя костяшками пальцев по лбу. – Как себе внушишь – так и будет!
- А что ты думаешь про алкогольные психозы?
- Про "белочку"? Кстати, недавно видел водяру, там такая страшенная белка с кривыми зубами нарисована и написано: "Я пришла". Здесь Венечка Ерофеев очень хорошо все описал.
- Ты "Москву–Петушки" имеешь в виду?
- Да.
- А вот мне всегда было интересно, там в конце его убивают, втыкают шило в горло – это правда, или привиделось ему перед тем как потерять сознание?
- Мне кажется, - сказал Бухарик, - что реально он всю эту бесовщину видел. А с шилом – это пророчество Венечке – автору: он ведь от рака горла умер!
- Да ну! – удивился Григорий, не знавший биографии Венедикта Ерофеева.
- Я могу ошибаться… Но вообще‑то очень страшная эта штука "белочка". Вот уж в наркушке до чего мерзко: разденут тебя догола, руки–ноги привяжут к койке, подстелят под тебя клеенку, нацепят тебе презерватив со шлангом, чтобы по маленькому в банку ходил, а по большому – терпи два дня: если вытерпел – значит у тебя чувство стыда есть и контроль над собой, идешь на поправку, а обгадишься – значит быдло ты…
- Да нет, - отмахнулся было профессор, который работал и в наркологии и только сейчас подумал о том, что чувствуют люди "на вязках" и как он ощущал бы себя на их месте…
- Что нет? За людей нас там не считают! А сами – многие – такие же, или такими же будут! Но я к чему: по сравнению с "белочкой" - это курорт!
Они поговорили часа три. Бухарик, выпил коньяк, но больше не просил, профессор взял только себе и ему по стакану чая.
- Ты знаешь, движение "Анонимных Алкоголиков" началось с того, что два пьяницы, поняли, что когда они говорят друг с другом им не хочется пить. Что ты об этом думаешь? – спросил Григорий Александрович.
- Ну, уж не знаю, - смутился Николай. – Но пить правда не тянет…
… Придя в гостиницу, Григорий увидел, что сэр Джон, Элизабет и Петр уже уехали, но почему‑то этому не удивился. Он выпил на ночь немного водки и принял феноборбитал, запив это приличным количеством воды - одно из "старинных" средств не "словить белочку", которому он доверял. Через некоторое время ему удалось заснуть. На следующий день Григорий Александрович уже почти совсем не выпивал, а через три дня ему удалось отказаться от спиртного полностью.
Институт политических исследований
Директор московского научно–исследовательского института политических исследований Николай Ильич Сергеев был веселым доброжелательным человеком. И это несмотря на то, что ему постоянно приходилось общаться и с ненавидящими друг друга политиками и с политологами, про которых он считал, что ими становятся те, кто не смог (или не посмел) сам пойти в политику, и соотносятся с политиками также, как литературные критики с писателями.
Все распри в коллективе, насчитывавшем всего‑то полтора десятка "главных", "ведущих" и "младших" научных сотрудников, директор пытался гасить на корню. А склок было немало. Вот и сейчас перед ним лежала жалоба одного младшего научного сотрудника – крайне обидчивого и амбициозного молодого человека, постоянно сотрясавшегося от внезапных приступов кашля – на своего старшего товарища. Николай Ильич остановил взгляд на следующей тираде: "Я ему объяснил, что Хантингтон считает об этом …(далее шло полстраницы убористого текста). А он мне на это ответил, чтобы я засунул Хантингтона себе в задницу! И что я теперь должен делать?!!" Директор подумал с минуту и затем написал резолюцию: "Успокоиться и сходить на флюорографию".
Он тяжело откинулся на спинку кресла и подумал: "Придется ведь еще час с ними обоими разговаривать". В дверь постучали.
- Войдите, - сказал Николай Ильич.
Вошел главный научный сотрудник Петр Семенович, который очень любил поболтать о международной обстановке. Ему было уже около шестидесяти лет и, судя по всему, катастрофически не хватало общения.
- Ну что, Петр Семенович, вам все Америка не дает покоя? – улыбнулся директор.
- Не дает, - подтвердил он. – Холодную войну мы проиграли, но неизвестно будущее победителей.
- В смысле?
- Мир, похоже, американизируется, но с двумя важными оговорками. Во–первых, американизация вызывает активное противодействие. У нее немало интеллектуальных критиков. Ей сопротивляются и те, кто в результате американизации теряет власть над массами. Оппозиция американизации существует и в самой Америке. Во–вторых, американская культура не осталась неизменной. Она сама впитала в себя и продолжает впитывать вместе с переселенцами множество разных культурных элементов. А, распространяясь по всему свету, американский образ жизни вступает во взаимодействие с местными культурами, в результате чего возникает гораздо более сложная, комбинированная мировая культура, а точнее широкий веер субкультур, которые только совсем уж обобщенно могут быть сведены к единому корню.
- То есть будущее не за американской империей? – директор задавал вопросы безучастно, подписывая параллельно разные документы, но собеседник только еще больше проникался важностью их беседы.
- США не империя и при всем внимании к тематике Древнего Рима или Британии - "владычицы морей" империей в общепринятом смысле этого слова не станет. В условиях американской демократии общественная мобилизация во имя достижения имперских целей маловероятна. Если битва при Ватерлоо была выиграна, по известному изречению, на игровых площадках Итона, где выковывался характер британской имперской элиты, то война во Вьетнаме была проиграна в американских университетских кампусах, где воспитывался американский средний класс.
В этот момент в дверь без стука влетел написавший жалобу младший научный сотрудник, и лишь слегка кивнув в сторону Петра Семеновича, подбежал к Николаю Ильичу схватил его за руку, крепко ее потряс и расцеловал трижды в щеки по русскому обычаю. Во время поцелуев молодого человека забил приступ кашля, который он подавил и при этом издал целую серию звуков одновременно напоминающих одновременно хрюканье, кваканье, клокотанье и чавканье. Директор всерьез испугался, что его сейчас облюют, но обошлось.
- Сергей Николаевич, видел вашу жалобу, но не нужно так бурно на все реагировать! И сходите, в конце концов, на флюорографию!
- Схожу–схожу! А это не пустяк! А если он американским гостям такое скажет?
- Скажет – и будем разбираться!
- Тогда поздно будет!
- Ты, Сергей, извини, у нас важный разговор сейчас, потом подойдешь, - веско сказал Петр Семенович.
Младший научный сотрудник бросил на него испепеляющий взгляд, и нехотя ушел.
Из благодарности за то, что его избавили от необходимости выслушивать длинный и бессмысленный диалог, директор вновь вернулся к интересовавшему его посетителя разговору, как будто он и не прерывался.
- А как же американское военное вмешательство?
- Доминирование Америки в качестве сверхдержавы все еще остается определяющей чертой нынешней международной системы. Более ста государств в мире разделяют американские демократические принципы. Американские вооруженные силы не просто самые мощные - никакая другая армия не способна действовать на отдаленных театрах военных действий. Обладая подавляющим и исторически беспрецедентным военным превосходством, США не способны навязать свою волю нищему Афганистану, навести порядок в Ираке, раздираемом религиозными распрями и даже покончить с организацией под названием "Аль–Каида", которой руководят всего несколько человек, скрывающихся, как считают, в пещерах в отдаленных районах Афганистана и Пакистана.
- То есть вы думаете, что американцы могут отказаться от попыток силой оружия влиять на непокорные им страны?
- Американцы неоднократно имели случай убедиться в том, что военное вмешательство стоит дорого, деморализует общество и в целом бесперспективно. Кроме того, энтээровская экономика обходится без так называемых "эксплуатируемых". Теперь капитал заинтересован не в том, чтобы впрячь людей в колесницу капитала, а в том, чтобы избавиться от них, как от обузы. Передовая страна имеет тенденцию отгораживаться от мира с его проблемами, закрываться в богатом гетто. Многие американцы думают, что выживут без остального человечества.
- И каковы, на ваш взгляд, перспективы США?
- Можно предположить, что, несмотря на огромные расходы на вооружение, экономический и людской потенциалы страны, США в обозримом будущем могут лишиться статуса единственной сверхдержавы мира. Деморализация подавляющей части населения, неприятие стремительно растущими азиатскими государствами американской системы демократических ценностей, неспособность адекватно отвечать на вызовы мирового терроризма, колоссальный внутренний долг, зависимость от зарубежных поставок нефти - все это может привести к тому, что в скором времени Соединенные Штаты разделят статус сверхдержавы с имеющим исключительные перспективы развития Китаем.
В этот момент мобильный телефон директора заиграл мелодию из "Пиратов Карибского моря". Увидев, какой номер высветился, Николай Ильич сразу перестал быть ленивым и вальяжным и, внезапно посуровев, сказал Петру Семеновичу:
- Идите, у меня важный звонок. Про Китай мы поговорим потом.
Новое имя для города
Звонил Николаю Ильичу его старый знакомый - Борис Павлович Большов. Большов был уроженцем Большескотининска, а сейчас работал в администрации Президента России. Свою "малую родину" не любил ужасно, стыдился ее, именно он в свое время помог дону Санчо переименовать его в Лузервиль. Но в последнее время что‑то в душе Бориса Павловича по отношению к городу, в котором он родился, начинало меняться.
Особенно это стало ощущаться после того, как сам того не ожидая, он перевернул в Лузервиле все вверх дном, да так, что круги от этого дошли и до Москвы, послушавшись отца Аристарха. Борису Павловичу даже самому не верилось, что как рассыпавшаяся колода игральных карт полетели тогда и казавшаяся всемогущей Скотникова и непотопляемая Зоя Георгиевна, и многие другие влиятельные люди.
Он, честно сказать, опасался связываться с ними, несмотря на ту должность, которую занимал. Боялся он не столько их самих, сколько те силы, которые за ними стоят, а их опасность он сумел понять. Но почему‑то послушался отца Аристарха, вступил в казавшийся безнадежным бой, и неожиданно необычайно легко вышел из него победителем. При этом было ощущение, что он здесь лишь орудие – "бич Божий" - пришло ему тогда в голову.
Борис Павлович тогда на исповеди рассказывал отцу Аристарху многие свои грехи, а один тот сам напомнил: "Нехорошо вы сделали, что город так назвали". Большову в свое время казалось, что не просто хорошо, а очень даже круто – в отместку за все дурное, что он здесь пережил. А тут почувствовал, что действительно плохо… И вот сейчас сбивчиво рассказывал все это по телефону своему приятелю Николаю Ильичу. Он просил совета: как теперь назвать город? Ведь как его только уже не обзывали до Лузервиля: и Большескотининск, и Бериевск… Ведь переименование нужно как‑то исторически обосновать.
Николаю Ильичу все это было малоинтересно, и он предложил первое пришедшее в голову: "Назовите его Большой".
- Разве бывают такие названия? – удивился Борис Павлович.
- Значит будет. Тем более, считай, что в честь тебя – славного уроженца этого города.
- Да ну уж… - отмахнулся Большов, но предложенный Николаем вариант показался ему самым очевидным, и он удивился, почему самому ему он не пришел в голову.
Китай
Не успел Николай Ильич отключить телефон, как в дверь к нему постучали.
- Войдите, - устало сказал директор.
В кабинет прошмыгнул Петр Семенович.
- Мы что, разве не закончили? – обреченно спросил начальник.
- Нет, мы же про Китай и не начинали говорить. Вы сказали, что потом поговорим, когда вы освободитесь. А вы уже освободились…
Директор обреченно закатил глаза, затем подошел к шкафу и достал бутылку коньяка.
- Будете? – спросил он Петра Семеновича.
- Не откажусь.
Николай Ильич открыл бутылку коньяка, налил в пузатые фужеры примерно по двести граммов, достал вазочку с шоколадными конфетами, поставил все это на стол и сел напротив посетителя.
- Теперь я готов слушать про Китай, - заявил он, одним глотком осушив фужер и долив в него остатки из бутылки.
- Вы устаете, наверное? – участливо спросил главный научный сотрудник.
- Все нормально. Слушаю вас.
- Вы знаете, что результатом "холодной войны" можно назвать убедительную победу США, которые подминают под себя все больше так называемых "стран третьего мира". Советский Союз распался, Россия не имеет решающего влияния даже на Белоруссию. В самой России подавляющая часть молодежи выбирает американский образ жизни и мышления, зачастую в худших его формах. Однако на пути к мировому господству у США возникает новая и не менее серьезная сила в лице Китая. После смерти Иосифа Виссарионовича Сталина китайское руководство не увидело в лице Никиты Сергеевича Хрущева нового вождя мирового пролетариата и, более того, посчитало его предателем ленинских идей. У КНР начинают возникать свои имперские амбиции, в настоящее время, вероятно, связанные с Дальним Востоком. Являясь совершенно особым образованием, имея неограниченный людской ресурс и жесткую внутреннюю дисциплину, эта страна экономическими и иными методами все более расширяет свое геополитическое влияние. В то же время у США, после появления в Китае ядерного оружия, уже нет над ним реального превосходства.