- Может и не может, - азартно сверкая глазами продолжил вахтер, - а только против молвы мастер Молтбафф не выстоял. Да не сказать, чтобы очень уж он и пытался - руки опустил, лицо сделал постное и отрицать ничего не стал, так что, считай, признался. Сверху на него стали смотреть косо, снизу - студенты, то есть, - со смешками. Пару недель профессор держался, давил тоску, а потом запил. Мое-то дело маленькое - за входом присматривать, но ведь у входа-то все поговорить и останавливаются, - усы вспушились, прикрывая затаенную гордость, - вот я и слышу… всякое. - Вахтер остановился перевести дух, и я немедленно заполнил паузу.
- Так что же, лекции он больше не читал?
- Читал, - откашлявшись, махнул рукой усач, - только реже. Его же к молодняку пускать перестали… Постойте! Вы к кому?
Пока он, одарив меня извиняющимся взглядом, чинно шествовал к новому незнакомому посетителю, я достал из кармана блокнот и принялся спешно покрывать бумагу выжимками из сбивчивого вахтерского рассказа. К возвращению собеседника я вусмерть расчеркал целую страницу, но свел-таки слова усатого привратника со скупым на подробности рассказом Карины. Выходило, что профессор прекратил визиты в цирк как раз когда в Университете узнали о его пристрастиях. Если бы у шантажа был запах, сейчас бы ощутимо завоняло.
- Прошу великодушно извинить, - чем-то довольный вахтер, демонстративно не заглядывая в блокнот, обошел меня и принялся степенно оглаживать усы. - Работа превыше всего.
- Прекрасно вас понимаю, - рассеянно ухмыльнулся я, - так вернемся же к разговору. Итак, месяц назад…
- Да-да, месяц назад. В общем, мастер Молтбафф, позвольте сказать личное, отреагировал на скандал недостойно. Он как будто вообще перестал следить за собой. Не буду говорить о небритом лице и помятом сюртуке, но от него, прошу прощения, воняло! Каждый раз мне не хотелось пускать профессора в Университет, но лекции же никто не отменял. Конечно, как я уже сказал, преподавать в младших группах запретили напрочь, но старшие классы и факультативы он худо-бедно вел.
- Лучше ему, я так понимаю, не становилось?
- Правильно понимаете. Угасла душа, на глазах угасла. Появлялся все реже, выглядел все хуже, хотя казалось бы - куда дальше? А поди ж ты… Заговариваться начал - подчас мог стоять по пол-оборота, глядеть в стенку и бормотать что-то. И это только здесь. Представляю, как он чудил после работы. Хотя… кто-то его, говорят, видел в порту, вроде, у какого-то кабака. А может и в самом кабаке - кто ж признается, что внутрь заходит?
- А что он бормотал вы, конечно, не слышали?
- Когда со стеной-то разговаривал? Не слышал - печально подвигал бровями вахтер, - но как-то он и со мной заговорил. Ух, я и натерпелся…
Я закончил царапать в блокноте "замечен у кабака в порту" и вскинулся.
- Так-так? Он вас напугал?
- Не то слово! Я как раз на смену заступил, вышел с первым ударом колокола, едва, почитай, глаза продрал. Сторожа проводил, только дверь закрывать собрался - а тут мастер Молтбафф вваливается не пойми откуда. Уж на что я не из пугливых, и то едва не подпрыгнул, а он дверь рукой подпер и смотрит. Я сказать что-нибудь пытаюсь и не могу от страха - он же будто спит, только с открытыми глазами. И лицо - у мертвецов и то румянца больше. Поцарапанный какой-то весь, в синяках… Хвала Творцу, в гляделки мы недолго играли, он, все-таки, в штате, я его пропустить обязан.
- А когда это было, точнее не припомните? - я говорил негромко и осторожно, опасаясь случайно спугнуть вахтерское вдохновение. Впрочем, это сделали за меня.
- Момент, детектив, служба зовет. Любезнейшая! Вы к кому? - и он резво метнулся к некоей растерянной даме в светлом плаще.
Я нетерпеливо побарабанил пальцами по конторке. Экая же выпала удача - нужные сведения лились потоком, да еще и без надобности разговаривать с заочно неприятным субъектом.
- Так когда же все это случилось? - я едва не рванулся навстречу возвращавшемуся вахтеру, но сдержался.
- Когда… Неделю-полторы назад. Вроде того.
- И мастер Молтбафф в то утро никак не объяснил свой ранний визит?
- Нет. Болтал он много и на редкость громко, только знаете, мастер Брокк, лучше бы он молчал, а то и вовсе не приходил. Напугал до колик, честное слово.
- Но вы же запомнили, что он говорил?
- Запомнил, как не запомнить. Я этот его голос еще долго вспоминать буду, уж поверьте. Стоял профессор прямо здесь, где вы стоите, смотрел на меня своим мертвяцким взглядом, а потом спрашивает: "Что, мол, и ты, Рикард, меня сволочью считаешь?" А Рикард - это, стало быть, я. Ну, я и отвечаю "Что вы, мастер Молтбафф, как можно?", а он "да брось, я по лицу вижу". Представляете? Что он там у меня на лице разглядел, если я изо всех сил не дышать пытался? Мало того, что он мне, простите, тыкал, так еще и эдакое панибратство! Я, право, не знал, что сказать. А он понес какую-то уж совершенную околесицу. Все твердил, что какой-то альв его уничтожил. То ли увел, то ли погубил его лучших учеников.
- Что же за альв такой? - карандаш стремительно терял грифель.
- Вы не поверите, мастер, а я его о том же и спросил. Уж не знаю, с чего вдруг меня любопытство разобрало, только я возьми, да ляпни: "что же это за альв такой?" - усы испуганно дернулись, - а мастер Сейцель как заорет: "О-о-о, это страшная душа!" и давай злиться и поминать Проклятых. Тут у меня внутри со страху как что-то оборвалось, и слушать я перестал. Так что не знаю, кто там, и знать не хочу. Но знаете, что я вам скажу, детектив? Понятия не имею, что за злодей мастеру Молтбаффу жизнь испортил, но если та шайка к нему ушла - туда бы им и дорога.
- Куда? - я слегка запутался в скомкавшейся на миг речи вахтера.
- А куда подальше от нашего Университета. Видели бы вы их - кошмары ночью и то краше снятся. Смотрят на тебя - и понимаешь: ненавидят. Таким дай волю - они нас, нормальных, со свету вмиг сживут.
- Нас - нормальных? - насторожился я, - так что же, его лучшие ученики…
- Все сплошь Тронутые! - закивал вахтер, - о том и речь. Мастер Сейцель только и делал, что с ними возился. Факультатив даже специально для них организовал. Я, помнится, раз пять видел, как он кому-нибудь рассказывал, какие они молодцы. Вот только сдается мне, не магии он их учил. Ну, или ей тоже, но только для отвода глаз.
- Тогда чему же? - я на мгновение переложил карандаш в левую руку и несколько раз быстро сжал и разжал пальцы.
- Жить он их учил. Приспосабливаться. Как-то им аудитории не досталось, так они прямо вон там и сидели, - он показал на длинную скамью у гардероба, - я и услышал кое-что. Мастер Молтбафф долго говорил, и совсем не об учебе - хорошо говорил, аж за душу брало. Что, мол, недуг каждого - настоящий дар Творца, испытание свыше. О кротости говорил, о смирении… Как же там было… Вроде бы "каждая душа тянется к прочим, и препятствовать ей - худший грех для одушевленного". Ну, или как-то так. Я, мастер Брокк, таких речей с самой воскресной школы не слыхал. Еще б ему слушателей подобающих, а не этих…
Знаете ведь, как бывает? Вот есть Тронутые - даже Измененные, - нормальные. Ведут себя тихо, скромно, забываешь порой, что у них души набекрень или рук больше чем надо. А эти - настоящее хулиганье! Особенно одна парочка - Гист и Хротлин, с ними вообще никакого сладу не было. Оба перестарки, поступили поздно, учились медленно - мне их физиономии надоели хуже горькой редьки. Говорят, что проклятого альвеныша собственная родня наследства лишила и к нам прогнала. И, небось, за дело. Прошу… Ох…
Глаза усача округлились, и он вновь заскользил к дверям, но на сей раз как-то неуверенно. Я посмотрел ему вслед и вздрогнул. В плохо освещенном университетском вестибюле синий плащ магпола казался случайно залетевшей в помещение тучей, в лоскутах которой поблескивала текучая молния маски. Безразличный взгляд из ее глубин походя столкнулся с моим и, описав полуокружность, вернулся к вахтеру, который, старательно прямя спину, уже тараторил нечто подобострастное.
Я постарался выкинуть слугу Порядка из головы и быстро дописал в блокнот: "профессор - Трнт и Изм., факультативы, особая группа". Подумал и приписал "Гист и Хротлин". И мысленно хлопнул себя по лбу.
Возвращение вахтера я встретил, едва не поскуливая от нетерпения.
- Прошу прощения, но вы сказали "Гист", я не ослышался? Альвеныш - это он?
- О том и говорю. - Речь усача стала какой-то рассеянной. Он то и дело косился на вход, где, впрочем, из синего остался только гобелен, затейливая вязь на котором повествовала, кажется, о становлении факультета Воды. - То есть… да. Гист. А дружок его, Хротлин, - тот из орков. Парой все время ходили. Альвеныш задирает кого-то, а орчонок на подхвате. Псих он, этот Хротлин, вот что я вам скажу. Уф, - усы на мгновение взъерошились, но тут же опали под стремительным взмахом расчески, - как его вспоминаю, так вздрагиваю. Взгляд у него был такой… тяжелый, недобрый. Смотрит - и понимаешь: этот убьет - недорого возьмет. Вот от души говорю - хорошо, что классу этому особому конец пришел. Они, конечно, студенты, хотя и Хаосом меченные, но что-то их давно не видно. То ли господин Сейцель правду про того альва говорил, то ли прознали в деканате об их безобразиях, да отчислили, наконец.
- Ага, - промычал я, замирая от восторга и выводя "факультет прикрыли", - а остальных студентов Молтбаффа не припомните?
- Ой, да куда мне? Я и не запоминал никогда. В лицо помню, я почти всех студентов помню, а вот по именам…
- Что, неужели так много? - Гист мертв, с Хротлином я, к счастью, не знаком, но если они все - одна компания, хорошо бы знать, с кем еще придется столкнуться.
- Куда там… Четверо их было сначала, потом пятый присоединился. Юный мастер Фейгерт, тяжелой судьбы парнишка. Измененный, причем тряхнуло-то его, когда совсем уже в разум вошел. Беда, ох, беда…
- А еще двое?
- А еще двое, видать, лучшими не были. Как их зовут - не припомню, но на лекции они до сих пор ходят, и, кажется, по учителю не скучают.
- Позвольте вашу руку, Рикард, - радостно сказал я, - если бы вы знали, как сильно сейчас помогли! - Я вдруг понял, что кипевшая в жилах ядреная смесь нетерпения и счастья была тем самым рабочим азартом, который, как мне казалось, уже несколько лет задыхался на задворках души под гнетом рутины.
- Ну что вы, право слово! Очень был рад… - смущенный вахтер неловко помял мне ладонь и сделал вид, что страшно занят. Я залихватски махнул шляпой и бодро зашагал к дверям.
Инспектору хватило такта дать мне отойти на сотню метров от выхода и только потом устроить очередное вторжение в мою жизнь. Над аккуратным газоном кляксой проступил синий плащ, и, пока я удивленно моргал, магпол сделал несколько скупых и резких пассов, зримо всколыхнувших воздух вокруг нас.
- Прошу за мной, - бесстрастно прошелестела маска, - инспектор ждет.
Под покровом невидимости мы неторопливо прошествовали к знакомому паромобилю.
- Доброе утро, Брокк, - широкая спина пришла в движение задолго до того, как массивный магпол повернулся ко мне лицом. - Как продвигается расследование?
Я не стал ничего скрывать. Загадка Хидейка оставалась неразгаданной, а в деле о пропавшем принце магическая полиция могла оказаться ценным союзником. Поэтому я удобно устроился в паромобильном кресле и, периодически поглядывая в блокнот, пересказал инспектору рассказ вахтера.
- Что планируете делать теперь?
- Для начала - встретиться с Хидейком и обсудить дальнейшие планы, а позже поговорить с парой информаторов…
- Хорошо, Брокк, я вас понял. Поступим так - чтобы не терять время, профессора найдем мы. Уверен, он расскажет все, что знает о загадочном недоброжелателе и своих… необычных учениках. Я постараюсь прислать вам весточку, если вдруг обнаружится что-то полезное. Что-то не так?
Я опомнился и убрал с лица глупое удивление.
- Не знаю, с чего начать. Может, с вашего внезапного дружелюбия?
- Брокк, - по поверхности маски пробежала легкая рябь, - не знаю, что вы себе напридумывали, но мы вам не враги и никогда ими не были. Откровенничать, конечно, не стану, просто знайте - мы не меньше вашего ждем возвращения принца и сделаем все возможное, чтобы оно состоялось. Примите это к сведению и верните себе деловой вид. Ну и расскажите, что за дела у вас с Тронутым цвергольдом и его юной подружкой-воровкой?
Сердце екнуло. Я не сомневался, что нахожусь под колпаком, но до сих пор не представлял, что под таким узким.
- Они тоже копают это дело… с другой стороны.
- Сегодня их видели у вимсбергской штаб-квартиры Вольных алхимиков, - кажется, инспектор даже не издевался, - насколько я понимаю, цвергольд задействовал профессиональные связи. Да успокойтесь вы, наконец, Брокк. Тронутые алхимики нас не интересуют. Мы занимаемся Тронутыми-магами и только ими. И примите дружеский совет - когда в следующий раз захотите соврать - не нужно. Ни к чему хорошему это не приведет.
Значит, про девчонку он знает, а про ее особенность - нет. Ощущая себя преступником, я подавил сильнейшее желание немедленно выложить всю правду и понуро кивнул.
- Вот и ладно, - басовито прожурчала маска. - Ну что ж, не смею вас задерживать. С вами свяжутся.
Пару раз подпрыгнув на расшатавшихся булыжниках мостовой, паромобиль умчался прочь, а я, попрощавшись с приподнятым настроением, отправился на поиски извозчика. Вдыхая густой и влажный воздух, я вдруг понял, что дождь вот-вот вернется. И угадал - не прошло сегмента, как небо набухло тучами и привычно залилось холодными безразличными слезами.
ГЛАВА 31,
в которой читатель присутствует при разговоре,
случившемся накануне
Путь был недолог, но Хидейк, решимость которого была куда сильнее изможденного тела, успел насчитать лишь десяток мерных покачиваний кареты, прежде чем сон исподтишка обволок его и утащил на окраины мира грез. Там, в слепяще-едких клубах серого дыма, альв брел по бесконечной дороге среди невидимых деревьев, а где-то в ветвях змеился кошмар с лицом недавнего убийцы. Из пустых глаза мертвеца сочился мутный туман, а ввалившийся рот раздирали беззвучные проклятия. Больше всего на свете Хидейку хотелось опустить голову, но он понимал, как понимают лишь спящие, что шея не послушается. Ничто не ждало впереди, и ничто не могло его спасти.
Кроме, пожалуй, толчка кареты, возвестившего об окончании поездки. Тоскливый дымный лес бесследно растворился в вечернем воздухе, и альв, опершись на вовремя возникшую руку кучера, сошел на мягкую, влажную от дождя лужайку, которая казалась родной сестрой его собственной. Что, конечно, было немудрено, ведь за обеими ухаживал один и тот же садовник. Хозяин усадьбы с давних пор дружил с Хидейком и очень ценил установившуюся промеж них традицию одалживать особо одаренных слуг.
Громоздкий посох остался в карете, а на его месте в руке юноши возник строгого фасона, хотя и чуть округлый зонт. Чуть впереди сумерки пугливо обтекали блестевший от воды черный плащ Шааса. Казалось, телохранитель застывал без движения, но проходило несколько мгновений - и он оказывался в ином месте, в иной позе и смотрел на мир под иным углом. После третьего рывка альв почувствовал, как в голове становится пусто и гулко.
- Шаас… - старательно укрощая собственный голос каркнул он, - ты не мог бы… не так мелькать?
Ящер даже не подал виду, что слышал хозяина, и Хидейк, головокружение которого грозило перерасти в тошноту, до половины прикрыл лицо зонтом и двинулся вперед по тропинке, освещенной уютными фонариками. Чья-то педантичная рука расставила крохотные светильники на равном расстоянии друг от друга и сделала все, чтобы ни одна сила этого мира не поколебала гармонии мерцающих линий. На столбах, основания которых покрывал искусный орнамент, висели старшие товарищи фонариков, намертво сросшиеся с едва заметной паутиной газовых трубок. Чем ближе подступала ночь, тем ярче освещалась дорога, и вскоре молотка на двери усадьбы коснулась сначала непомерно длинная тень, а чуть позже и бледная рука позднего гостя.
Подобострастный слуга, лучась счастьем, проводил избавленного от намокшего-таки плаща юношу в зал, где навстречу ему из кресла плавно восстал хозяин дома - столь же молодой альв в белой рубашке и таких же белых, но уступавших ей чистотой штанах для верховой езды. Черные и блестящие волосы были забраны в длинный хвост, лишь расплескалось по плечам несколько прядей, немного не дотянувшись до кончиков длинных, свитых в по-восточному тонкие жгуты усов. Его можно было бы назвать болезненно худым, но каждое скупое движение дышало затаенной силой и прытью дикого зверя, сытого и спокойного до тех пор, пока он лежит, отдыхая, в своем надежно защищенном от тягот внешнего мира логове.
Но дикие звери лишены разума, а значит и друзей. У хозяина дома же было и то, и другое. Хидейк улыбнулся, пожимая протянутую руку.
- Добрый вечер, Хамед.
- Хидейк. Рад вас видеть. Хотя, признаться, вы застали меня врасплох. Я сейчас же прикажу поварам что-нибудь состряпать.
- Оставьте, любезный мой Хамед, я вовсе не голоден.
- Вот уж, право, оставьте сами. Вы посещаете меня так редко, что глупо будет не распить за встречу что-нибудь старое и крепкое, что невозможно подать без правильного окружения. - Он дернул за едва заметный шнур и, приглашающе махнув рукой, направился вглубь дома, туда, где едва тронутый газовыми лампами полумрак коридора растворялся в теплом каминном свете из дверей гостиной. Мимо него едва заметной тенью скользнул по стене ящер, но хозяин дома лишь привычным движением посторонился. - А пока мы будем ждать, не желаете ли чашку чаю?
- Лучше кофе, - сдержанно улыбнулся Хидейк, - признаться, в последние дни я сам не свой. Бессонница.
- Вы и впрямь изрядно бледны. А я было отнес это на счет мерзостной жижи, которую в этой клоаке зовут воздухом, - Хамед бросил полный ненависти взгляд на город за окном, но тут же вернул лицу спокойный и безразличный вид. Хидейк приблизился, и какое-то время они молча смотрели, как погружается в пелену сумерек недвижный вокзал. Мокрые черные громады паровозов, сиротливо съежившись, встречали подступающий мрак.
- Этот дождь здесь, кажется, прижился, - заметил Хидейк, когда капли с новой силой принялись чертить неровные линии на стекле.
- И не говорите. На моей памяти солнце над Вимсбергом в этом году появлялось дважды, и эти дни я как раз провел в Ратуше.
- Кстати, как себя чувствует Наместник? Вся эта кутерьма с послом не сильно на нем сказалась? Я слышал, у старика слабое сердце.
- Да что вы, Хидейк. У этого старика прыти хватит на десяток молодых. Не знаю, как ему удается держать себя в такой стати, но поговаривают, будто его предки родом из Альм-Реаля, а вы же знаете этот Восток с его чудесными гимнастиками и подозрительными зельями. Кто теперь скажет, не получил ли он в наследство от бабушки тайный рецепт…
- Или комплекс упражнений, - вставил Хидейк, и оба засмеялись.