– Такую мразь, как ты, Витязь, сложно не узнать. Мне искренне жаль, что ты жив.
– Зато мне не жаль. Спасибо Миланушке, она очень мне подсобила, настаивая на моей смерти.
– Как ты ее заставил?
Митя хохотнул, а я в ужасе подумала:
"Только не рассказывай, пожалуйста, только не рассказывай".
– Это было не так сложно. Девчонка боялась меня до ужаса. Кстати, она скоро должна подойти, я отправил ей в номер трогательную записку. Пока ее нет, придется подержать тебя живым.
– Хочешь сделать так, будто она меня застрелила? – хмыкнул Леха, а я думала только об одном: Митя приходил в гостиницу, чтобы выманить меня оттуда и привести сюда. Но он не знает, что я не вернулась туда, а сразу приехала к Лехе, движимая своими догадками. И пока меня нет, Леха не умрет.
– Соображаешь, – ответил Митя.
– Думаешь, кто-то поверит?
– У вас весьма запутанные отношения, а у девчонки проблемы с нервами, в моем городе найдутся люди, которые это подтвердят. Она даже к психологу обращалась. Не переживай, я ее потом доведу до такого состояния, что она сознается в твоем убийстве.
– Не смей ее трогать, – чуть ли не по слогам проговорил Леха, но Митя только хмыкнул.
– Ты не в той ситуации, чтобы диктовать условия. Я терпеть не могу, когда мои враги живы. Поначалу я и от Милки хотел избавиться, но на свою удачу оставил ее в живых. А потом понял, как это можно использовать. Мой расчет был прост. Я некоторое время наблюдал за происходящим здесь, и когда понял, что твои люди собираются снова в те места, шанса не упустил. Оригинал карты я нашел давно, для галочки, так сказать, не люблю, когда дела остаются незаконченными. Втереться в доверие к девчонке и раскрутить ее с братцем на экспедицию труда на составило. Милка единственный проводник в городе, который согласился бы пойти туда. Я был уверен, что она купится хотя бы из любопытства. И оказался прав. Дальше просто: столкнуть две группы нос к носу, она оказывается у тебя, что сразу вызывает интерес определенных лиц, и можно начинать игру. Пришлось подсуетиться, чтобы за вами поспеть. Благо, у меня была пара дней, чтобы установить прослушку на всех интересующих меня лиц. И Стоянов удачно появился со своей жаждой мести, стал пятым и надоумил меня на считалку. Милка, наверное, от страха чуть не умерла, когда увидела зеркало? – Я услышала насмешку в его голосе. – Тут и Князь пригодился. У него мозг всегда немного на сторону был, но это оказалось мне только на руку. Я вышел с ним на связь и начал плести всякие байки про то, что он избранный. Его было несложно в этом убедить: наркота окончательно убивала в нем остатки разума. Хотя он, конечно, мог выйти из-под контроля. Но все прошло даже лучше, чем я ожидал. Этот придурок умер в самый подходящий момент. Восемь миллионов я уже прибрал к рукам, оставалось одно: покончить с прошлым навсегда. И вот я здесь.
Я слушала его, наконец прозрев и поняв, какой идиоткой была все это время. Он обвел меня вокруг пальца, а я даже не заметила.
– Чем ты ее запугал? – внезапно спросил Леха, и я снова застыла.
– Это было просто, – снова хмыкнул Митя, и я зажмурилась, понимая, что он расскажет, что Леха узнает обо мне все. – Еще в экспедиции я понял, что голова Милки набита романтическим бредом, а также, что кодировку карты знает только она. Дальше элементарно: разыграл перед ней героя из книжки, и она, конечно, повелась. Для закрепления эффекта я ее трахнул на берегу озера в звездную ночь… Кстати, это был весьма приятный бонус: в постели Милка просто огонь. У меня было много баб, но она… В общем, я понял, почему ты на нее запал. Ну и вместо того, чтобы от нее избавиться, я дал слабину и взял ее с собой. В городке была подготовлена нора, где можно было спокойно переждать поиски и волнения, там мы и обосновались. Поначалу я на нее сильно запал, мы трахались до самозабвения, а что еще надо человеку, пережидающему бурю? Но потом настало время заняться делами. Для начала я нашел клад. Не зря, клад оказался, что надо. Судя по всему, кто-то закопал в лесу награбленное во время войны. Поиски и сбыт заняли время, так что на полгода я выпал из Милкиной жизни. Она усердно ждала. Поначалу, когда я вернулся, даже почувствовал некоторую радость. Но потом… Ей хотелось высокой любви, страсти и прочего бреда, вычитанного из книжек. Избавляться от нее было жалко, так что я стал пропадать по делам на значительные сроки, а потом приезжал к ней. Она ждала, с меньшим энтузиазмом, но ждала. Бежать ей было некуда, да и мои ребята за ней присматривали. Я частенько при ней надирался и запугивал основательно. Короче, вырвал девочку из мира грез и окунул прекрасным личиком в дерьмо нашей жизни.
Я открыла глаза, чувствуя, как внутри все дрожит. И тут взгляд мой упал на выдвижной ящик, из которого несколько часов назад Леха доставал пистолет, предлагая мне убить его. И я подумала: если он не убрал его оттуда, есть шанс. Я стала медленно-медленно двигать в ту сторону, а Митя говорил и говорил, словно ножом меня разрезал на кусочки. Я старалась не слушать. Мне везло: он опускал подробности. Не знаю, что там происходило с Лехой, но он не издавал ни звука до самых последних слов Мити, а на них сказал:
– Я убью тебя, ублюдок.
– Это вряд ли, – хмыкнул тот, – можешь сколько угодно бахвалиться своим бессмертием, но наступает момент, когда везение кончается. В твоем случае он наступил сейчас. Короче, я довел девчонку до исступления, до того, что она поверила в то, что если кто-то узнает, что я жив: ей несдобровать. Причем, несдобровать настолько, что лучше самой застрелиться, ибо я буду мучить ее долго и интересно. Потом я ее покинул, но периодически узнавал, как она поживает. Милка не нашла ничего умнее, как свинтить в лес и стать проводником. Потом вернулась в город, устроилась в гостиницу и стала работать там. По-моему, она реально поверила в то, что я не вернусь, если она будет делать вид, что я мертв… Дурочка.
Слушая все это, я дошла до ящика и, выдвинув его, увидела пистолет. Аккуратно вынула и сняла с предохранителя, после чего двинула через гостиную к холлу. Честно говоря, я мало соображала, двигалась, как будто по инерции. Когда он назвал меня дурочкой, я резко вышла из гостиной и, поймав Митин удивленный взгляд, начала стрелять в его сторону, зажмурив глаза. Отдача была бешеной, я даже не ожидала, но справилась. Раздался один щелчок, второй, третий, четвертый, а потом кто-то вырвал у меня пистолет из рук. Я открыла глаза, они были полны слез. Рядом стоял Леха, озабоченно на меня глядя, а в трех шагах лежал Митя. Тело меня не слушалось, я рухнула на колени и подползла к нему. Он был еще жив. Я поймала его взгляд, он вдруг улыбнулся, с огромным трудом разлепил губы и, еле слышно прошептав:
– Молодец, – умер.
Я сидела в прострации и смотрела на его тело, слегка покачиваясь. Я потеряла ориентацию во времени и пространстве, и, наверное, могла так просидеть еще очень долго, не смущаясь стеклянного взгляда и крови, растекавшейся вокруг тела, если бы Леха аккуратно меня не поднял и не отвел в гостиную. Усадив на диван, вытащил из бара бутылку коньяка и бокал, налил целый и, протянув мне, сказал:
– Пей все. Через не хочу.
Я выпила, в какой-то момент подумав, что меня вырвет, но ничего, сдержалась. Почти сразу стало легче. Не то что легче, как-то тупее. Коньяк разлился по телу горечей волной, чувства немного отступили, но при этом я вдруг ясно осознала, что произошло, и подняла на Леху испуганные глаза.
– У тебя не было выбора, – тут же сказал он, наклоняясь ко мне и хватая за плечи, заглянул в глаза, словно пытаясь докопаться до самой сути, вычитать, что творится в моей душе. Я на его слова кивнула, хотя и не была с ним согласна. Вообще-то, у меня был выбор. Я могла не убивать Митю. Я могла вообще не стрелять. Или попытаться ранить. Но я его убила. Я убила человека. К счастью, в этот самый момент коньяк, удачно попав в пустой желудок, вдарил по мозгам, и вместо того, чтобы завопить от ужаса, я немного истерично рассмеялась. Леха вздохнул, качая головой.
– Пойдем, тебе надо поспать.
Он провел меня в свою комнату так, чтобы я не смотрела на тело Мити, уложил в кровать и достал мобильный.
– Форс-мажор, у меня в квартире тело, от которого надо избавиться. – Ему ответили, Леха повесил трубку и посмотрел на меня.
– Он любил меня по-своему, – сказала я вдруг. Я внезапно успокоилась. Леха с моими словами явно согласен не был, но спорить не стал. – Просто такие, как он, не умеют любить по-настоящему. В этом мы с ним похожи, я тоже не умею.
– Неправда, – перебил Леха, но я покачала головой.
– Правда. Если бы я умела любить по-настоящему, то никогда бы тебе не изменила. Ты даже себе представить не можешь, сколько раз я думала, как бы все сложилось, если бы я не убежала с ним. Но мне воздалось по заслугам за всю мою жизнь: за непослушание Богу, родителям, за пользование тобой – за все…
Дальше я не могла говорить, бессилие закрыло мне глаза, и я провалилась в сон.
Кто-то позвонил в дверь, и это вернуло меня к реальности. Открыв глаза, я уставилась в потолок, прислушиваясь. Лехи в комнате не было, но в коридоре явно что-то происходило. Перед глазами снова встала картина в прихожей. Слезы застили мне глаза, но самое ужасное было в том, что я чувствовала освобождение. Больше не надо было трястись от страха, боли, унижения. Можно было жить, как угодно. Карта моей жизни лежала передо мной, и наконец я сама могла рисовать на ней. Хлопнула дверь, все затихло, и я, с трудом поднявшись, вышла в коридор. Холл был пуст, ковер исчез, пол чистый. Правда, в стене была дырка от пули: Митя упал раньше, чем я перестала стрелять. Я зашла в гостиную: Леха сидел за столом в кухне и курил. Мы встретились взглядами, его хмурый, и мой безразлично-опустошенный. Затушив сигарету, Леха подошел и обнял меня, я уткнулась носом ему в грудь.
– Ты больше никогда не будешь страдать, – прошептал он, прижимая меня к себе. – Я тебе обещаю.
Я хотела отстраниться, чтобы ответить, но он сильнее прижал меня и добавил:
– Я всегда любил тебя. С того самого момента, как увидел на другой стороне дороги. Ты рассматривала какого-то парнишку, и глаза у тебя были такие детские и мечтательные, наивные. А потом ты посмотрела на меня, и что-то вспыхнуло в твоем взгляде, что я просто не мог отвести от тебя глаз, словно на мгновенье заглянул куда-то дальше дозволенного. Я тогда понял: если не загляну еще раз, не прощу себе. – Чуть отстранившись, он посмотрел на меня, по моему лицу катились слезы. – Я и не думал, что такое бывает, но без тебя оказалось невозможно жить.
– Но ведь живешь же, – глотая слезы, улыбнулась я.
– Живу, – усмехнулся он, – после ранения я стал молиться. Просил об одном: чтобы ты была жива и чтобы все у тебя было хорошо. И всегда добавлял: Боже, если можешь, верни ее мне. И когда Борька пришел с тобой… Черт возьми, я оказался не готов. Просто не знал, что делать, не понимал, кто ты теперь. Теперь понял. Ты все та же девчонка, только до смерти перепуганная и забитая. Милана, – он посмотрел на меня, – я тебе обещаю, больше тебя никто никогда не обидит. Ты своей жизнью искупила свои грехи. Пора быть счастливой.
Я смотрела на него, не в силах передать того, что происходило внутри меня. Что-то ломалось, что-то строилось в один и тот же момент, одна Милана уходила, другая приходила. Посмотрев на Леху, я улыбнулась и сказала:
– Я согласна попробовать. Только если ты составишь мне компанию.
Он поцеловал меня в лоб и прижал к себе, а я позволила проникнуть в себя той самой любви, что озаряет наши жизни светом.