- Я вижу, вы очень практичный человек, Фелипе. Но можно подумать, что вам самому приходится стирать и гладить белье.
Фелипе покраснел и поспешно взял предложенную сигарету.
- Не подтрунивайте надо мной, - сказал он, отводя глаза. - Но нейлон для путешествий…
Рауль кивнул, помогая Фелипе выйти из затруднительного положения. Да, конечно, нейлон для путешествий…
XXII
Лодка, в которой сидели мужчина с мальчиком, приближалась к правому борту "Малькольма". Паула и Клаудиа помахали рукой, и лодка подошла ближе.
- Почему вы здесь стоите? - спросил мужчина. - Что-нибудь сломалось?
- Загадка какая-то, - сказала Паула. - Или забастовка.
- Какая там забастовка, сеньорита, не иначе как что-то сломалось.
Клаудиа открыла сумочку и показала две банкноты по десять песо.
- Сделайте, пожалуйста, одолжение, - сказала она. - Сплавайте к корме и посмотрите, что там такое происходит. Да, на корме. Посмотрите, нет ли там начальства и не чинят ли там что-нибудь.
Лодка стала удаляться, а мужчина, явно смущенный, не произнес в ответ ни слова. Мальчик, следивший за якорным линем, быстро стал его выбирать.
- Мысль хорошая, - сказала Паула. - Но как все это нелепо! Посылать кого-то шпионить, просто абсурдно.
- Не менее абсурдно, чем угадать среди возможных комбинаций из пяти цифр одну определенную. В этой абсурдности есть своя закономерность, хотя, возможно, я становлюсь похожей на Персио.
Пока она объясняла Пауле, кто такой Персио, лодка удалилась от "Малькольма", и лодочник ни разу не обернулся; Клаудиа почти не удивилась этому.
- Поражение astuzia femminile , - сказала Клаудиа. - Дай бог, чтобы наши рыцари принесли новости. А вы оба довольны своей каютой?
- Да, очень, - ответила Паула. - Для такого маленького судна каюты просто прелестны. Но бедняжка Рауль скоро пожалеет, что решил путешествовать вместе со мной, ведь он олицетворение порядка, в то время как я… Вы не находите, что разбрасывать вещи где попало - одно удовольствие?
- Нет, но ведь мне приходится вести дом и заботиться о ребенке. Порой… нет, думаю, я все же предпочитаю находить комбинации в ящике для белья.
- Рауль расцеловал бы вам ручки, если б услышал, - рассмеялась Паула. - Сегодня утром я, кажется, почистила зубы его щеткой. А бедняжка ведь так нуждается в отдыхе.
- К его услугам пароход, здесь даже слишком спокойно.
- Не знаю, я вижу, как он беспокоится, его раздражает эта история с кормой. И, говоря откровенно, Клаудиа, Раулю не очень сладко придется со мной.
Клаудиа почувствовала, что за этой настойчивостью кроется желание сказать что-то еще. Паула не слишком интересовала ее, но все в ней вызывало симпатию: и манера моргать, и резкие движения, когда она меняла позу.
- Вероятно, он уже давно привык к тому, что вы пользуетесь его зубной щеткой.
- Нет, именно щеткой-то и не пользуюсь. Я теряю его книги, проливаю кофе на его ковер… но вот зубной щеткой не пользовалась до сегодняшнего утра.
Клаудиа молча улыбнулась. Паула замерла в нерешительности, затем махнула рукой, словно отгоняя от себя муху.
- Может, лучше, если я скажу об этом сразу. Мы с Раулем просто большие друзья.
- Он очень славный молодой человек, - сказала Клаудиа.
- Так как на пароходе никто или почти никто этому не поверит, мне бы хотелось, чтобы хоть вы знали об этом.
- Спасибо, Паула.
- Это я должна быть благодарна за то, что вас встретила.
- Да, иногда бывает… Я тоже порой испытывала благодарность лишь за чье-то присутствие, чей-то жест, даже за молчание. Или за то, что можешь сказать, поведать самое сокровенное, чего не доверила бы никому на свете, и сделать это так же просто…
- Как подарить цветок, - сказала Паула, слегка коснувшись руки Клаудии. - Но мне нельзя доверяться, - прибавила она, отдергивая руку. - Я способна на всякого рода гадости, неизлечимо подла сама с собой и с окружающими. Бедняга Рауль терпит меня до поры до времени… Вы не можете себе представить, какой он добрый, понятливый, должно быть потому, что я не принадлежу ему; я хочу сказать, что существую для него лишь в плане интеллектуальном, если можно так выразиться. И если в один прекрасный день мы случайно окажемся в одной постели, думаю, на следующее же утро он почувствует ко мне отвращение. И не будет первым.
Клаудиа повернулась спиной к борту, стараясь спрятаться от уже сильно припекавшего солнца.
- Вы мне ничего не скажете? - угрюмо спросила Паула.
- Нет, ничего.
- Может, так даже и лучше. Зачем я буду вас обременять своими заботами?
Клаудиа почувствовала в ее тоне раздражение, досаду.
- Мне кажется, - сказала она, - задай я вам какой-нибудь вопрос или сделай какое-то замечание, у вас родилось бы недоверие ко мне. Полное и жестокое недоверие одной женщины к другой. Вы не боитесь делать признания?
- О, признания… Но это вовсе не было признанием. - Паула погасила едва закуренную сигарету. - Я всего лишь показала вам свой паспорт, я страшно боюсь, что меня примут не за ту, кто я есть, что такой человек, как вы, лишь по нелепому недоразумению симпатизирует мне.
- И поэтому Рауль, и ваша развращенность, и неудачная любовь… - Клаудиа рассмеялась и вдруг, наклонившись, поцеловала Паулу в щеку. - Ну и глупышка же вы, ну и несусветная дурочка.
Паула опустила голову.
- Я намного хуже, чем вы думаете, - сказала она. - Так что не очень-то мне доверяйте, не очень.
Нелли оранжевая блузка показалась вызывающе открытой, но донья Росита была совершенно иного мнения, она снисходительно относилась к нынешней молодежи. Неллина мать придерживалась промежуточного мнения: сама блузка хороша, только вот цвет слишком кричащий. Когда поинтересовались мнением Атилио, он весьма удачно ответил, что такая блузка не на рыжей женщине вряд ли привлекла бы внимание, но что он никогда в жизни не позволил бы своей невесте столь откровенно обнажаться.
Солнце уже так сильно припекало, что все поспешили укрыться под тентом, который натянули два матроса, и с удовольствием расселись в разноцветных шезлонгах. Не хватало только мате, и в этом была вина доньи Роситы, которая не захотела взять с собой термос и сосуд для мате, отделанный серебром и подаренный Неллиным отцом дону Курцио Пресутти.
Сожалея в душе о допущенной оплошности, донья Росита тем не менее уверяла, что пить мате на палубе первого класса не совсем прилично, на что донья Пепа возразила, что в таком случае можно было бы всем спуститься в каюту. Пушок предложил пойти в бар выпить пива или морса, но дамам стало жаль расставаться с удобными креслами и красивым видом на реку. Дон Гало, чей спуск по лестнице всегда вызывал испуг в глазах дам, появился, чтобы вступить в общий разговор и поблагодарить Пушка, который неизменно помогал шоферу в его деликатном деле. Дамы и Пушок хором отвечали, что не стоит благодарности, а донья Пепа поинтересовалась, много ли дону Гало пришлось в жизни путешествовать. Да, уж он попутешествовал, повидал кое-что на свете, особенно район Луго и провинцию Буэнос-Айрес. Ездил и в Парагвай на корабле Михановича в двадцать восьмом году, ужасное путешествие, ох, и жарища стояла, ну и жарища…
- И вы всегда?… - осторожно сказала Нелли, легонько кивая на кресло и шофера.
- Что вы, деточка, что вы. В те времена я был посильнее самого Паулино Ускудуна. Однажды в Пеуахо в магазине вспыхнул пожар…
Пушок сделал Нелли знак, чтобы она наклонилась, и проговорил ей на ухо:
- Ну и взбеленится моя старуха. Я под шумок сунул в чемодан мате и два кило травы салус. Сегодня вечером приволоку сюда, все только рты разинут.
- Ой, Атилио! - воскликнула Нелли, продолжая издали любоваться блузкой Паулы. - Да ты же, ты…
- Представляешь, что с ней будет, - сказал Пушок, вполне довольный жизнью.
Оранжевая блузка привлекла внимание и Лопеса, который спускался на палубу, приведя в порядок свои вещи в каюте. Паула читала, сидя на солнышке, и Лопес, облокотившись о поручни, подождал, когда она поднимет глаза.
- Привет, - сказала Паула. - Как поживаете, профессор?
- Horresco referens , - пробормотал Лопес. - И пожалуйста, не называйте меня профессором, не то я выброшу вас за борт вместе с книжкой и всем прочим.
Это книга Франсуазы Саган, и по крайней мере она не заслуживает быть выброшенной за борт. Я вижу, речной воздух навевает на вас пиратские реминисценции. Топать по трапу или что-то в этом роде, да?
- Вы читали романы про пиратов? Добрый знак, очень хороший знак. По опыту знаю, что наиболее интересные женщины те которые в детстве увлекались книгами для мальчишек. Стивенсоном, например?
- Да, но мои морские познания весьма ограниченны. Мой отец собирал из любопытства серию "Тит-Битс", в которой вышел великий роман под заглавием "Сокровища острова Черной Луны".
- А, да я его тоже читал! У пиратов там были просто сногсшибательные имена, например Сенакериб Эдемский и Маракаибо Смит.
- А помните, как звали драчуна, который погибает за правое дело?
- Конечно, помню: Кристофер Даун.
- Да, мы родственные души, - сказала Паула, протягивая руку. - Да здравствует черное знамя! Слово "профессор" вычеркнуто навеки!
Лопес отправился разыскивать себе стул, предварительно убедившись, что Паула предпочитала вести беседу, вместо того чтобы читать "Un certain sourire" . Ловкий и проворный (он не был маленьким, хотя порой им казался, так как носил пиджаки без подложенных плечей и узкие брюки, а также потому, что двигался с необыкновенной легкостью), Лопес вернулся с шезлонгом в ярчайшую зеленую и белую полоску. С видимым наслаждением пристроился рядом с Паулой и некоторое время рассматривал ее, не произнося ни слова.
- Soleil, soleil, faute éclatante , - сказала она, выдерживая его взгляд. - Какое доброе божество, Макс Фактор или Елена Рубинштейн смогли бы избавить меня от столь пристального обследования?
- Обследование, - заметил Лопес, - обнаружило необыкновенную красоту, слегка поблекшую от излишней склонности к dry Martinis и ледяному воздуху boîtes северного квартала.
- Right you are .
- Лечение: солнце в умеренных дозах и пиратство ad libitum . Сие последнее подсказывает мне мой чародейский опыт, ибо я прекрасно сознаю, что не смогу сразу избавить вас от пороков. Особенно после того, как вы вкусили прелесть абордажей и прирезали сотню пассажиров…
- Правда, остаются шрамы, как поется в танго.
- В вашем случае все сводится к излишней светобоязни, а она несомненное следствие жизни летучей мыши, которую вы ведете, а также чрезмерного чтения. До меня дошел ужасный слух, будто вы сочиняете стихи и рассказы.
- Рауль, - пробормотала Паула. - Проклятый предатель. Я вымажу его в смоле и заставлю протопать по палубе голым.
- Бедный Рауль, - сказал Лопес. - Бедный счастливчик Рауль.
- Счастье его всегда ненадежно, - ответила Паула. - Он весьма рискованно спекулирует, продает ртуть, покупает нефть, потом и ее продает за бесценок, панически боится в полдень и ест икру в полночь. Но вообще ему не так уж плохо.
- Да, конечно, это лучше, чем получать жалованье в министерстве образования. Что до меня, то я не только не веду никаких коммерческих дел, но вообще почти ничего не делаю. Словом, живу в бездействии и…
- Представители буэнос-айресской фауны все очень похожи друг на друга, дорогой Ямайка Джон. Возможно, поэтому мы с таким энтузиазмом и взяли на абордаж этот "Малькольм" и заразили его нашей неподвижностью и нашим "не суйся, куда не следует".
- Вся разница в том, что я говорил в шутку, а вы ударились в самокритику.
- Нет, что вы. Я уже достаточно наговорила о себе Клаудии. На сегодня довольно.
- Клаудиа симпатичная.
- Очень симпатичная. По правде говоря, здесь подобрался целый кружок интересных людей.
- И еще один, весьма живописный. Посмотрим, какие союзы, расколы и измены ожидают нас в будущем. Вон я вижу, как дон Гало беседует с семейством Пресутти. В роли нейтрального наблюдателя он станет объезжать столики на своем странном экипаже. Разве не любопытно увидеть кресло-каталку на палубе парохода, одно средство передвижения на другом?
Бывают и более странные вещи, - сказала Паула. - Однажды, когда я возвращалась из Европы на "Шарле Телье", капитан, суровый моряк, доверительно признался мне, что обожает мотороллеры и возит один у себя на борту. В Буэнос-Айресе он с удовольствием катается на своей "веспе". Но меня интересует, как вы стратегически и тактически оцениваете всех нас. Так что продолжайте.
- Проблему представляет семейство Трехо, - сказал Лопес. - Юноша, безусловно, переметнется на нашу сторону. - ("Tu parles" , - подумала Паула.) С остальными членами семьи все будут очень вежливы, не более. По крайней мере так поступим мы - вы и я. Я уже имел удовольствие побеседовать с ними, и с меня достаточно. Они из тех, кто, угощая, говорит: "Отведайте это пирожное. Дома пекли сами". Меня очень интересует, не проявит ли себя доктор Рестелли с самой консервативной своей стороны. Он может стать их партнером по игре в семь с половиной. Девица, бедняжка, будет вынуждена пойти на страшное унижение - играть с Хорхе. Она, несомненно, ожидала встретить здесь своих сверстниц, но это возможно только в том случае, если нам преподнесет какой-нибудь сюрприз корма. Что касается нас с вами, предлагаю вам оборонительный и наступательный союз, полнейшее взаимопонимание в бассейне, если таковой здесь имеется, и сверхпонимание во время обеда, чая и ужина. Если только Рауль не…
- Не беспокойтесь о Рауле, он истинный фон Клаузевиц.
- На месте Рауля мне не слишком лестно было бы услышать такое, - сказал Лопес. - Что же касается меня, то я все больше верю в нерушимость нашего союза.
- А я начинаю думать, - сказала Паула нехотя, - что Раулю лучше было бы попросить две отдельные каюты.
Лопес взглянул на нее. И невольно смутился.
- Я знаю, что так не поступают ни в Аргентине, ни в любой другой стране… - сказала Паула. - Именно поэтому мы с Раулем так и поступаем. Я не жду, чтобы мне верили.
- Но я вам верю, - сказал Лопес, совершенно ей не веря. - Что тут такого?
В коридоре глухо прозвучал гонг и эхом отозвался у трапа.
- Если это так, - сказал Лопес непринужденно, - надеюсь, вы пустите меня за свой столик?
- Как пират пирата, с великим удовольствием.
Они задержались у трапа левого борта. Атилио энергично и деловито помогал шоферу тащить дона Гало, который доброжелательно кивал всем головой. Остальные молча последовали за ними.
Когда они поднялись, Лопес вдруг вспомнил:
- Да, скажите, вы кого-нибудь видели на капитанском мостике?
Паула задумчиво посмотрела на него.
- Теперь я вспомнила, что, пожалуй, никого. Правда, для того, чтобы стоять на якоре против Кильмеса, думаю, не надо быть аргонавтом с орлиным взором.
- Согласен, - сказал Лопес, - но все же это странно. Что бы подумал в этом случае Сенакериб Эдемский?
XXIII
Hors-dʼoeuvres variés
Potage Impératrice
Poulet à lʼestragon
Salade tricolore
Fromages
Coupe Melba
Gâteaux, petits fours
Fruits
Café, infusions
Liqueurs
За столиком № 1 Беба Трехо устраивается таким образом, чтобы сидеть лицом к остальным пассажирам, и тогда все смогут оценить ее новую блузку и браслет из синтетических топазов,
сеньора Трехо высказывает мнение, что граненые стаканы сделаны со вкусом,
сеньор Трехо обследует карманы жилета, чтобы удостовериться в том, что не забыл промеколь и таблетки "алка зельцер",
Фелипе угрюмо оглядывает соседние столики, где ему было бы куда приятней сидеть.
За столиком № 2 Рауль говорит Пауле, что рыбные приборы напоминают ему новые эскизы ножей и вилок, которые он видал в одном итальянском журнале,
Паула слушает его рассеянно и выбирает себе тунец в масле и оливки,
Карлос Лопес чувствует необыкновенный подъем, и его обычно умеренный аппетит растет при виде креветок в винном соусе и сельдерея под майонезом.
За столиком № 3 Хорхе водит пальцем над закусками, и его вселенский выбор вызывает улыбку одобрения у Клаудии,
Персио внимательно изучает этикетку на бутылке с вином, рассматривает вино на свет и долго нюхает, прежде чем налить себе полную рюмку,
Медрано следит за метрдотелем, который следит за официантом, а официант следит за своим подносом.
Клаудиа намазывает хлеб маслом для сына и думает, как она после завтрака поспит, почитав прежде роман Биой Касареса.
За столиком № 4 мать Нелли сообщает всем, что от овощного супа у нее отрыжка, поэтому она предпочитает бульон с вермишелью,
Донья Пепа чувствует, что ее немного укачало, и это когда пароход, что называется, стоит как вкопанный,
Нелли смотрит на Бебу Трехо, на Клаудию и на Паулу и думает, что люди с положением всегда одеваются как-то по-особенному,
Пушок поражен, что булочки такие маленькие и такие оригинальные, но, надрезав одну из них, разочарованно обнаруживает, что она сплошь состоит из корочки, а мякиша нет и в помине.
За столиком № 5 доктор Рестелли наполняет рюмки своим сотрапезникам и галантно рассуждает о достоинствах бургундского и "кот дю рон",
Дон Гало щелкает языком и напоминает официанту, что его шофер обедает в каюте и что у него незаурядный аппетит,
Нора огорчена тем, что ей приходится сидеть за одним столом с двумя пожилыми сеньорами, и думает, что хорошо бы Лусио поговорил с метрдотелем и их бы пересадили за другой столик,
Лусио ждет, пока ему в тарелку положат сардин и тунца, и первым замечает, что стол слегка дрожит и вслед за этим медленно проплывает красная кирпичная труба, разделявшая на два полушария круглый иллюминатор.