Волков прислонился к стене. Другие его сокамерники уселись на свои койки и в ожидании чая болтали о том о сем.
– А я давно здесь? – вдруг нарушил молчание Волков.
– Этот баклан тронулся реально, – хихикнул кто-то.
– Да не, дуру гонит, – усомнился старик.
– Давно я здесь? – повторил свой вопрос Волков.
– Да год уже. Забыл что ли нас корешей своих родных? – загигикал худой долговязый парень лет двадцати.
– А за что меня посадили?
– За кражу видать! Мы тут все за кражу. По ходу в несознанку идет, ребята! По-любому думает, охрана услышит – отпустит, – засмеялся долговязый парень.
– То есть я не убивал Елагину? – спросил Волков.
– Кого?! Ты про такой беспредел-то лучше засохни, а то еще лет 20 будешь тут чалиться. У нас убийств в городе отродясь не было.
– Не понял? А Иваныча начальника СИЗО уволили что ли?
– Братва, а когда у нас тут Иваныч был начальником СИЗО? И что тут начальнику СИЗО париться? В колонии-то?
– Не было в СИЗО никакого Иваныча, – прохрипел с дед со второй полки.
– И я год сидел в этой камере? – все еще не понимал Волков.
Мужики загоготали.
– Да на больничный он захотел небось? – грубо крикнул старик. – От работы отклеиться. Это ты молодец, хорошо засобачил.
Волков огляделся, свободная койка была всего одна. Он лег на нее. Сомнений не оставалось. Он действительно болен. Он не помнил ничего за этот год, который он тут сидел. И самое удивительное, что он помнил совсем другие события.
"Я болен, я болен, я болен, – повторял про себя Волков, – я серьезно болен. Может быть, даже рак. Я слышал, от рака бывают потери памяти. Или это какая – то глупая шутка разве что? Мог Иваныч надо мной подшутить?! Да и существует ли Иваныч? Постойте-ка, что это?"
На шконке сверху он увидел вырезанные каракули. Палочки, какие-то даты и какие-то слова.
"Ни-на" – прочел Волков.
Нина это имя его жены. И дата ее смерти.
Это не могло, конечно же, быть совпадением. Волков тут уже был.
"Значит, все так, как они говорят? Я здесь год? Почему же в моей голове ничего нет про этот год? – думал Волков. – Ничего, совершенно ничего. Белый лист"
– Слышь, – позвал он долговязого с соседней койки, – а что я украл, знаешь?
– Это тебя надо спросить, что ты там спёр, – усмехнулся он, – хату чью-то грабанул, небось.
– Елагиной?! – воскликнул Волков.
– Да откуда ж мне знать-то!
Волков увидел ворох старых газет на столе, схватил их и стал читать.
Глава VIII, где вновь совершается убийство Елагиной
Шел 2014 год. Последний год, который он помнил, был 2013. Это был год, когда началась вся эта история с туфельками и с его якобы убийством Елагиной. Значит, еще год куда-то вылетел из памяти. Мэр города был тот же, и отдел его, судя по газетным статьям, находился там же.
"Если я правда был бухгалтером, то я должен знать бухгалтерию. Так… Нет, ну конечно же был, я даже помню все фамилии в списке. А может их и не существовало? Может быть, мой мозг все это придумал сам?"
Волков искал в статьях "Рабочей Правды" хоть какие-то заметки с упоминанием оперуполномоченных или следователей.
"Так, Федоренко… Федоренко помню, конечно же, толстый такой. Премию в 2012-ом получил за участие в государственном конкурсе. Зарплата у него была… Зарплата. Не помню сколько. А вот Николай Климчук. Это же приятель его, Колька! Следователь! Зарплата его 28 тысяч рублей плюс премия, плюс северные. Помню! Помню! Ездил он на море в 2013-ом в мае, я ему выписку делал и билеты пробивал на железнодорожный транспорт. Помню! Помню".
Волков обрадовался. Хоть одна точка опоры у него была – он был бухгалтером в отделе. Кого же он обокрал? Вопрос без ответа.
Олеся, хоть и корреспондент, отличалась страшной неорганизованностью. И вот даже сейчас, поднимаясь в 11 утра к своей подруге с бутылкой молока, чтобы посидеть с малышом, она умудрилась попасть в историю!
Прямо на нее из квартиры 41 выбежал какой-то сумасшедший.
"Проспал на работу, наверное" – подумала Олеся.
Сумасшедший толкнул девушку, бутылка упала, и молоко потекло по ступеням.
То ли от своего недосыпа, то ли от грубости сумасшедшего, который даже не извинился, Олеся вдруг взяла и расплакалась. Она смахнула слезы рукавом пальто, проворчала "дурак", – и стала подниматься дальше. Как вдруг увидела, что дверь квартиры 41 открыта настежь.
"Забыл даже дверь закрыть, совсем уже", – злилась Олеся.
Она решила эту дверь тихонечко закрыть, чтобы не дай Бог этого сумасшедшего не обокрали, пока он там на свою работу бежит. Схватилась за ручку двери и как закричит!
***
– Ну, так что же вы, Олеся Петровна, в такое неудачное время делали в этом доме? – допрашивал ее Колька, играя в "танки" на телефоне.
– Я же говорю вам! Подруга с 50-ой квартиры попросила меня посидеть с ребенком, я шла к ней! – медленно повторила Олеся.
– А тут он! – помог Колька.
– А тут он! – повторила Олеся.
– И кровь? – недоверчиво спросил Колька
– Кровь, – подтвердила Олеся.
– А за нож-то зачем хватались?
– Да не знаю я! – раздраженно дернулась Олеся.
– Вы что, детективов никогда не смотрели? Неужели не знаете, что на месте преступления трогать ничего нельзя?
– Я и не собиралась! Как-то само случайно получилось. Я просто испугалась очень, не знала, что делаю.
– Угу. Всё ясно. Черт, проиграл. Ну, вы, гражданочка, влипли, конечно, в историю. Придется Вам посидеть немного в следственном изоляторе, подумать, как говорится, о своем поведении, а там посмотрим.
– Как это посмотрим? – негодовала Олеся. – Я же преступника описала! Он же меня толкнул? Молоко разбил! Я-то почему должна сидеть?!
– Давайте, давайте, – торопил Колька, – у меня как раз обед, а после и поговорим, и подумаем.
Он подталкивал непонимающую Олесю к охраннику, открыл перед ними дверь и мягко выпроводил.
– М-да, – проговорил он. – Такое ощущение странное, как будто где-то я такое уже видел.
***
Из-за страсти к газетам Волкову даже охрана отдавала всю периодическую печать. Он должен был выделять самое главное и пересказывать. Поэтому именно Волков узнал, что сегодня в их городе произошло первое за полсотни лет убийство!
Последнее убийство в их городе было совершенно в 1943 году, когда осмелевшая баба Нюра… Ну, вы помните эту историю.
Волков закричал и закрыл рот руками.
– Что? Что? – переполошились сокамерники. – Что там? Война с японцами? Война?
– Убийство, – прошептал он.
Но и эта новость была как гром среди ясного неба. Тут же начались бурные споры и рассуждения. А Волков мысленно был совсем далеко. Убили Елагину. И убил ее не он.
***
Олеся не то, что не вспоминала Холмса или там миссис Марпл, она в принципе не способна была мыслить в такой стрессовой ситуации. Она плакала и искренне не понимала, за что судьба так с ней жестока. Что такого она сделала в прошлой жизни?
Из ее описания преступника ("кажется черное пальто, и может быть, шапка") было ясно только одно – описания преступника у следствия не было. Колька, может быть, и хотел бы здесь проявить чудеса детективной мысли, но оттолкнуться было не от чего. Нераскрытое преступление портило статистику перед Новым годом, и Геннадий Степанович на планерках усиленно грозился лишить Кольку премии. А тут преступник сам шёл в руки! Ну не виноват же Колька, что странная девушка разгуливает в 11 утра по чужим подъездам и хватает улики!
А в это время покоя не мог найти себе и Волков. Швейная машина методично работала, фартуки шились само собой, а он все думал, думал, и все равно никак не мог в эти свои думы поверить.
"Все из-за меня. Все из-за меня. Сначала вроде бы я убил Елагину и сел. Теперь оказывается, что вовсе не я убил Елагину, а какая-то корреспондентка. И скоро будет суд. Все из-за этих моих странных снов. Это точно. Я не перевернулся на машине и что-то изменилось. Я доехал до адреса, взял туфли и это что-то изменило. Но как? И что я могу сделать? Как опять попасть в этот сон? И не станет ли всё, как было? Ведь я тоже не убивал эту Елагину. И скорее всего, корреспондентка тоже. Был какой-то Егорыч, муж убитой, и он за что-то сидел. Или был связан с преступным миром. И вот кто убил Елагину скорее всего знал Егорыча. Как же мне вернуться в эти сны?"
Он вспомнил, что этому всегда предшествовала тошнота и потеря сознания.
Волков решил ждать очередных снов и попытаться что-то в них изменить. Но, как назло, снов не было. А была явь, и в ней перед Новым годом тюремное начальство объявило повышение рабочих норм. Фартуки шились безостановочно, а потом все валились спать без задних ног. И без снов.
Глава IX, где Волков встречается с самим собой
В этот день все было так же, как всегда. Он завалился спать с единственной мыслью: только бы вставать не через мгновение, а чуть попозже…
Он очнулся от того, что кто-то дергал его за рукав.
– Эй, эй, – нежно шептал женский голос.
Волков мягко проваливался куда-то, в темноту (сна, как он думал), в пустоту. Он был как будто в вакууме и летел сквозь темноту. Было даже не страшно. Он услышал какой-то очень далекий, забытый им голос.
– Эй, да что с тобой, – шептал он.
Он так хотел ответить этому голосу, так хотел, но почему-то не мог.
Из темноты вырвался маленький луч света. Он плыл к этому лучу. Луч был поход на кляксу света в этой темноте и пустоте. В кляксе, как в дверном глазке Волков увидел комнату. Поперек кровати спал он, а рядом с ним была его жена… Нина.
"Вот уж плохой знак, – тут подумал Волков, – к чему там мертвые снятся?"
Нина будила его, кажется, на учебу. Волков спал лицом вниз, а его длинные чуть кудрявые волосы разметались по подушке. Нина была в спортивном костюме, видимо только зашла с пробежки, было у нее такое увлечение.
Волков вдруг явственно вспомнил этот день. Вспомнил, как будто это было вчера. Его прошиб пот.
Это был день, когда Волков должен был защищать диплом. Как и все студенты, он делал его в последний момент и последние три дня практически не спал. А Нина сдала диплом накануне – на пятерку, конечно. Она пришла в общежитие, чтобы разбудить его.
– Вставай, Пашка, диплом проспишь, – строго сказала Нина.
– Счастливая, все сдала, теперь других будит, – ворчал Волков. – Еще пять минут!
– Вставай, вставай, – говорила она. – У меня подарок для тебя! отличны – ы-ы – ый!
– Ну и что за подарок? – поднял голову Волков.
– Если сдашь – подарю тебе щеночка.
– Ну и подарок. Тогда уж лучше не сдам!
– А если не сдашь – все равно подарю, – смеялась она, – потому что он уже здесь!
Она подскочила к двери, и открыла ее. В комнату ворвался грязный косматый щенок дворовой породы.
– Нина! – вознегодовал Волков. – Ну что еще за глупости! Куда мне этот щенок? Он еще и грязный.
– А ты не волнуйся, мы его сейчас помоем, и будет он вполне приличное животное, – щебетала она. – Понимаешь, я же не могу его взять, у мамы аллергия, а ты такой милый, ты бы его сам взял!
Она была права. Волков никогда не мог сопротивляться ее просьбам.
– Собирайся, собирайся, – крикнула Нина, выходя из комнаты. – Мы тут уж как-нибудь сами помоемся, покормимся, правда, Пупсик?
– Ну вот, только не Пупсик, я тебя прошу! Мы уже умные люди, пусть будет хотя бы Пифагор.
– Ура! – закричала Нина уже в коридоре. – Имя нашли! Пифагор! Точно! Мылься, Пифагор!
Волков собирался на экзамен.
А другой Волков стоял и смотрел в "замочную скважину" и у него почему-то текли слезы. Волков захотел прорваться через это пространство наружу, прикоснуться к этому дню, к Нине.
Но он не мог.
Пора было возвращаться, и сам Волков это чувствовал. Он просунул палец в эту светлую кляксу и попытался "поцарапать" эту стенку ногтем.
"На память, хотя бы унести с собой кусочек штукатурки этого дня", – думал Волков.
Ненастоящий Волков и Нина оглянулись на звук.
Его тело начало отдаляться от этой картины. Маленький лучик света становился все меньше и меньше, пока вдруг совсем не исчез в темноте.
Он плыл в вакууме и плакал, плакал навзрыд, как не плакал давным-давно.
Он очнулся от того, что захлебывается слезами и не может дышать, воздуха в груди катастрофически не хватало.
– Да что с тобой, Паша?
Волков поднял голову. Напротив него стояла испуганная Нина в том же своем спортивном костюме с мокрой собачкой в руках.
– Нина, – улыбнулся Волков, – ну это сон, конечно.
– Ну, я не знаю, что могло такое присниться за пять минут? Ты же весь в слезах! Мы только что разговаривали!
Волков смотрел на нее во все глаза, вот она – его жена, рядом. Плохая примета, когда мертвые снятся, да и все равно! Как приятно, какое счастье быть тут.
Волков медленно, чтобы не спугнуть сон, буквально на цыпочках стал подходить к Нине.
"Только бы не проснуться вот прямо сейчас, только бы успеть, только бы не подъем вот прямо сейчас!" – мысленно умолял Волков.
– Да ты что, Павлик? – шарахнулась от него Нина.
– Не видел тебя давно, – улыбнулся Волков.
– Ну да. Шуточки всё у тебя.
Нина выпустила испуганного пса на пол, и он стал смешно отряхивать мокрые лапки и скользить по линолеуму.
– А-ха-ха! – засмеялась она. – Вот смешной! Пифагор!
Волков приблизился к Нине и обнял ее.
– Надо же, все это так реально, – прошептал Волков.
Он не хотел отпускать ее, боялся оказаться в своем настоящем дне, где его ждал подъем, потом распределение, работа за швейной машинкой, отбой. "Нет, нет, еще минуточку, еще полминуточки" – просил он вселенную.
– Ой! – воскликнула Нина. – Пашка, экзамен через полчаса! Ну-ка, давай быстро беги! Сейчас же!
– Экзамен, какая ерунда, – сказала Волков. – Я тебе открою секрет, я уже давным-давно его сдал. И даже могу тебе рассказать, как это было. Профессор, самый ужасный, которым нас пугали, заболел, сердце у него. И сдали все, кроме разве что Цыганкова, потому что сегодня утром он попадет в больницу с аппендицитом.
– Давай-ка, Пашка, без вот этих самых отговорок. Профессора Игнатьева действительно не будет. У него вчера на нашем экзамене прихватило сердце, скорую вызывали. Ловко тебе доложили, да, слухи впрямь быстро разносятся. Так что давай без разговоров!
Волков смотрел на Нину, на солнце за окном, на эти книги на полках, которые он собирал всю юность. Все это вместе было для него таким счастьем! Казалось, вот сдаст он этот экзамен и всё у него, у них будет впереди. Всё-всё! Целая жизнь.
Но ничего у них впереди не будет. Это он уже знал теперь, сегодняшним Волковым.
– Ты чего? – возмутилась Нина, – я не шучу! Вот как хочешь, а на экзамен иди! Все понятно, не подготовился! Мне стыдно будет перед мамой, перед всеми, если ты не пойдешь. Лучше на тройку сдать, чем вообще не явиться! Ну ты, Паша, меня и разочаровал. Вот это да! Что скажет Игнатьев, когда узнает, какого я себе жениха выбрала!
Нина все еще гневалась, и он, чтобы не нарушать сон, оделся и вышел на улицу.
"Какие чистые цвета и запахи, как будто бы на самом деле", – думал он.
Он пришел на экзамен и был так счастлив увидеть своих товарищей – молодых Кольку, Илью.
С Колькой они долго будут идти рука об руку по жизни.
И Илью убьют в 91-ом, в армии.
Но все это будет потом. А сейчас Волков спал, и все это ему снилось.
– Ты чего веселишься, готов что ли? – улыбнулся ему Илья. – Не знаю, как Игнатьев отреагирует, но я понял, что схему я сделал неверную. Надеюсь, не заметит. Все-таки на последней страничке, черт подери!
– Да не будет Игнатьева, он в больнице, – спокойно сказал Волков.
– Не будет? – удивились студенты.
Волкова мигом окружила толпа.
– Ты откуда знаешь? Точно не будет? А вместо него кто? Ты с чего взял? А если будет?
– Да не будет, успокойтесь, знаю я. Это все уже было, ребята, – засмеялся Волков.
– Ну и заливает, – огорчился Колька. – Что вы его слушаете! Врать горазд. Все шуточки ему. Тут, можно сказать, жизнь у людей решается, а он!
И все разбрелись по своим углам зубрить и готовиться.
– Слушай, ну как ты не нервничаешь совсем, – шепнул ему Колька, лицо которого было всё в красных пятнах.
– Да брось ты, – махнул Волков, – из нас двоих вся эта бухгалтерия понадобится только мне, и то ненадолго.
– Это как?
– Да так! – усмехнулся Волков. – Ты же следователем у нас будешь.
– Следователем? – удивился Колька, – Это как Жиглов что ли? Да конечно, у меня столько мозгов нету.
– Да там не понадобится, – улыбнулся Волков. – Так что, старик, можно сказать, мечту всех мальчишек воплотишь, понял?
– Слушай, вот насчет мечты всех мальчишек, – помялся Колька. – ты понимаешь, у меня тут свиданье вырисовывается…
– А-а-а, – улыбнулся Волков. – Ну-ка, ну-ка.
– Да не ржи ты, идиот, – обиделся Колька. – Понимаешь, она ну, старше, ну как тебе объяснить? Позвала меня, понимаешь? Ты понимаешь? Ну? На квартиру!
Колька замолчал и многозначительно вытаращил глаза.
– Ну? – не понял Волков. – Ну, так иди.
– Иди, – усмехнулся Колька. – Слушай, скажи честно, у меня воняет изо рта? Ну вот, хэ.
Колька дыхнул Волкову в лицу.
– Да нормально, ты чего! – рассмеялся Волков. – Возьми жвачку, если стесняешься.
– Ты что одурел? – удивился Колька. – Где я тебе сейчас жвачку найду. Она меня уже сегодня ждет, понял? Не буду же я там у нее зубы чистить. Или почистить?
– Можно, конечно, и почистить, что тут такого. Но лучше вот чего. Купи мороженое, ну какое-нибудь там…
– Сливочное?
– Ну купи сливочное. И нормально будет, – Волков похлопал по плечу Кольку.
– Сомневаюсь, – вздохнул приятель. – Уф, ну и тетка. Даже и не знаю, чего она во мне нашла… Может отказаться? Понимаешь, а если она это… ну?
– Да ладно, – перебил Волков, – чего ты так разволновался-то?
– Так, улыбаемся, улыбаемся, – влез к их разговор какой-то мужик с фотокамерой. – Проверяем, ну-ка.
Колька кисло улыбнулся.
– ой, фотограф! – взвизгнули девочки.