- А как же! Во-первых, со мной. Потом - с Лючией, он с ней жил, с Бобром, водопроводчиком, с Джаньони, стоппером.
- С кем?
- Английский футбольный термин, обозначает центрального защитника. Эх ты, а еще в газете работаешь! Заказал бы еще лимонаду. Ага, спасибо. Потом - Роза, Кристина, Пьера, Газелли, третий номер. Тонино Щеголь и еще Ли, который в психушке.
- В психушке? Он что, наркоман? Они оба кололись?
- Не знаю. Ли - чемпион по кунг-фу, видал небось в кино, когда Ли рассердится, к нему не подходи, всех раскидает. Вот и загребли его в психушку.
Хамелеону вспоминается недавнее сообщение АНСА.
ИЗ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ СБЕЖАЛ
МОЛОДОЙ ЭКСТРЕМИСТ
Ливиано Лонги, левый экстремист, ранее судимый и отбывший три года за незаконное хранение взрывчатых веществ, в настоящее время находящийся на излечении в городской психиатрической клинике, совершил побег, нанеся увечья санитарам. Лонги отличается агрессивностью и особо опасен при задержании...
- Его фамилия Лонги, - сообщает Волчонок. - Я слыхал, как полицейские всех опрашивали: кто видел Лонги?
- Пока, до скорого, - обрывает разговор Хамелеон.
Волчонок остается один; перед ним оплаченная, недопитая бутылка лимонада.
Франко Термит имеет дом и магазин в самом центре квартала. У него лицензии на торговлю хлебом, макаронами, бакалеей, фруктами, зеленью, газовыми баллонами, инструментами; каждый год он покупает новую, расширяя свой прейскурант. Прозвище он получил не только за страсть к накопительству, но и за типично муравьиную внешность: маленькая головка и круглопузатое туловище, перехваченное в поясе передником, - настоящая восьмерка. Нору его окружают битые стекла и колючая проволока. К тому же у него есть огород, вернее, тюрьма для овощей, где возвышается пугало в маскировочном халате и где полно антикрысина, купороса, дуста, боракса и прочего химического оружия. Никому еще не удавалось стащить у Термита головку чеснока или помидор. Ядовитыми веществами он истребил всех котов в радиусе километра, а дом у него оснащен засовами и замками не хуже, чем крепость. Из магазина даже гвоздя не унесешь: Франко установил на входе турникет, как в метро, и просто так никого не выпустит - ни живого, ни мертвого, ни в кошелке, ни в мешке.
Сегодня у Термита с покупателями негусто, он сидит в тени живой изгороди из артишоков, читает какую-то газету, типа "Суперменеджера", где советуют, как выгоднее вложить капитал в сына, но у Термита нет сына, а только сторожевой пес - примут ли его в Гарвард? Но тут у входной двери звякает колокольчик, и на пороге появляются две красивые девушки сорта "покупаю мало, больше языком чешу".
(Нашим героиням в пещере Термита становится не по себе. Солнечные лучи сюда не проникают, с потолка свешиваются туши животных и белые вонючие сыры, похожие на человечьи головы. И среди всего этого внезапно возникает рожа Термита, перекошенная в подобии улыбки.)
- Что угодно синьоринам?
Лючия собирается с духом.
- Мы пришли насчет Леоне.
- А-а...
- Вы знаете, что его...
- Я читаю газеты... - (Вранье, он читает одну-единственную.)
- Мы выясняем, что делал Леоне в последний день... Не заходил ли он к вам?
- Нет, не заходил, я его уже месяц не видел... - выпаливает Термит.
- Однако он собирался зайти к вам... за деньгами, которые вы ему должны...
- Ничего я ему не должен! - вспыхивает Термит. - Это он считал, что я должен ему пятьдесят тысяч, но я их удержал из его жалованья, потому что, пока он у меня работал, из магазина пропало три ящика пива. И он за это в ответе.
- Непременно передам ему ваше мнение, - резко обрывает его Лючия.
- Я понимаю ваше горе, синьорина, - проявляет снисхождение Термит, - но дело есть дело. Леоне работал у меня три месяца, но пришлось его уволить. Он пел целыми днями, а человек либо поет, либо работает. А потом, он говорил: "На заводе я вкалывать не могу". Вы меня простите, синьорина, но давайте начистоту: когда человек так говорит, значит, он бездельник, а не безработный. Не трогайте персики, персик помнешь - он в продажу негож.
- Так вы его не видели?
- Не видел с тех пор, как уволил. Оставьте в покое мой виноград!
Из кладовой доносится шорох. Термит стремглав бежит туда: в муке копошится мышь. Слышится шум яростной схватки. Когда Термит возвращается, девушек и след простыл. Наметанный глаз Термита тут же обнаруживает, что стройные ряды артишоков поредели. Термит стонет, как от боли. Мухи облепили его ветчину. Воробьи пасутся на огороде. В углу грозно, как ревизор, поблескивает касса. И нет у него сына, не в кого вложить капитал.
Да, деньги завелись - с покоем распростись.
Как раз в тот момент, когда двое младших Рэмбо подъезжают к СоОружению на своих "Макарамото" и одного из них заносит при виде Розы, дом оцепляют полицейские с автоматами, примчавшиеся на "пантерах". Во главе осады комиссар Порцио. С воплями выскакивает Сандри Старший, показывается из привратницкой Федери. Завязывается оживленная беседа.
Лючия и Роза сидят на лавочке метрах в ста к юго-западу от них. Все передвижения Леоне в последний день они восстановили. Не пойдя на матч, он отправился слоняться по городу, заглянул в один бар. Последний раз его видели в четыре: он шел по направлению к центру. И все. Дальше "Бессико".
Прибывает репортер в оранжевом жилете с четырьмя блокнотами, следом за ограду въезжает еще одна "пантера". Что случилось?
- Пойду послушаю, - говорит Роза (порой она не брезгует даже карабинерами).
Лючия останавливает ее. Над девушками доверчиво кружат голуби. Нетрудно догадаться, что, несмотря на свой мелкий калибр, они слетелись поглазеть на Розины ноги. Роза угощает их артишоками, пернатые выражают ей признательность.
Находящийся в центре внимания комиссар Порцио не скрывает досады: уж больно усложняется дело. Он - интеллигент, а призвание интеллигенции - либо нарушать, либо восстанавливать порядок. Кроме кроссвордов комиссар увлекается греческой поэзией, передовицами, журналом "На четырех колесах". К тому же сам сочиняет стихи, например: "Мерцающий маяк любви" или "Снег, лишь снег и мы в небытии". У него язва, переходящая в злокачественную опухоль, когда он в депрессии, и в гастрит, когда он в эйфории. Он закончил юридический факультет, имеет жену, гадающую по руке, толстяка сына, двух хомяков и садик. Сейчас он с тоскливым видом стоит в окружении Манкузо, Ло Пепе и Пинотти, которых в глубине души ненавидит, причем не только их, а вообще всех. Комиссар Порцио без особых затруднений научился ценить здравый смысл. Он всегда сдержан, степень народного гнева измеряется сдержанностью вооруженных сил. Кто знает, к чему все это приведет... пять букв...
- Пусть он только явится, этот беглый псих, я его собственноручно пристрелю! - Голос Сандри, как всегда, на четыре тона перекрывает остальные. - Вся городская нечисть сюда стекается! Сволочи! Моя семья им, видите ли, покоя не дает! Думаете, почему мы всей семьей торчим в городе в разгар сезона? Ах, не знаете? Так я вам скажу! Мы ждем избрания Сороки. Нашего лучшего друга.
- Все этого ждут, - вздыхает Порцио. - Успокойтесь, кавалер. Через несколько дней об этом происшествии никто и не вспомнит.
- Можно узнать, что случилось?
Это синьора Варци, бесподобный макияж, шелковый брючный костюм - на голубом фоне бежевые разводы, - три коралловые нити эффектно подчеркивают бронзовый загар. Небось под кварцевой лампой лежала, думает привратница, ишь как себя холит, барынька, мне бы такую прорву косметики, я бы тоже выглядела...
Комиссар склоняет голову перед Варци, разыгрывая из себя по меньшей мере атташе по культуре.
- Ничего страшного, синьора. Необходимые меры приняты, расследование продолжается...
- Ах, ничего страшного! - разоряется Сандри. - Эти олухи из психбольницы прошляпили дружка убитого, экстремиста, и теперь он как пить дать здесь околачивается, жаждет мести...
- О мадонна! Какой ужас! - восклицает синьора Варци, но ее испуг не имеет ничего общего со страхом привратницы.
- Пусть только сунется! - Федери демонстрирует присутствующим свою бейсбольную биту.
Из подъезда выходит и синьор Эдгардо; такое скопление полиции наводит на него ужас, и, чтобы скрыть это, он с притворной непринужденностью обращается к Манкузо:
- Вам, должно быть, и не то случалось видеть?
Манкузо расценивает эту фразу примерно так: "Счастливчик, весь мир повидал!" - и улыбается, мысленно посылая Эдгардо куда подальше.
- Дайте пострелять из пистолета! - подает реплику Рэмбо Шесть, младшая из Сандри, появляясь на сцене.
- А теперь всем разойтись! - командует комиссар.
Несколькими жестами пастуха, перегоняющего стадо, он отправляет по домам штатских и расставляет на посты военных: одному велит засесть в кустах, другому - у калитки с домофоном, третьему определяет место возле фонтана, в качестве статуи сатира.
- Вы полагаете, троих достаточно? - с алчным блеском в глазах вопрошает Варци.
- Более чем. Все будет в порядке, успокойтесь. - Комиссар обращается к подчиненным: - Предельная бдительность и никакой паники...
- А я вам говорю... - тычет в него пальцем Сандри.
Порцио проходит под указующим перстом к своей "пантере", собираясь отбыть к любимым книгам, вонючим хомякам, законной жене и злосчастному названию реки... Но в окошко, там, где маячит индейская морда Манкузо, просовывается постмодернистская физиономия Карло Хамелеона.
- Одно слово, комиссар...
- Вы и так уже слишком много написали...
- Известно ли вам насчет Сандри? Десять лет назад...
- Нам все известно.
- Его обыскивали?
- Законное владение оружием. Интересующей нас системы в его арсенале нет. Оставьте его в покое, не настаивайте на этой версии.
- Подскажите, на какой версии настаивать.
- Не уверен, что мы вообще докопаемся до истины. Значительно более серьезные случаи остались нераскрытыми. Я же не ясновидящий. А население обезумело. Убивают друг друга почем зря. Такое впечатление, что мы в африканских джунглях. Чувствуете, какая жара? Думаю, надо искать наркотики.
- Поподробнее, прошу вас.
- Манкузо, поехали!
Инка нажимает на газ. Порцио уезжает, Хамелеон - тоже, к дому подходят Роза с Лючией, Федери замечает их.
Как вы знаете, Федери полон решимости, не щадя своей жизни, защищать СоОружение. Но здесь неприятелем и не пахнет: блондинка - пальчики оближешь, подружка тоже очень недурна. Федери хочется показать себя перед ними настоящим мужчиной. Почесать низ живота, пожалуй, будет недостаточно. И он, подобно Гераклу, крутит в руках бейсбольную биту; она, естественно, вырывается, угодив прямо в копчик полицейскому Ло Пепе.
Тот резко оборачивается и нацеливает на Федерико автомат.
- Что за шутки?!
Федери, принеся свои извинения, направляется навстречу двум красоткам.
- Вы здесь живете? - ангельским голоском осведомляется Роза.
- Живу и несу боевое охранение.
- Не дадите ли интервью для нашей радиопрограммы?
- Какой?
Лючия и Роза переглядываются, лихорадочно соображая. "Красная Волна" не годится, "Венсеремос" и "Повстанческая Фасоль" - тоже.
- Радио "Чуингам", - нашлась Лючия.
- Не слыхал.
- Это новая частная компания, основал ее Фьорини, ну, из джинсовой фирмы, передачи в основном музыкальные и немного информационного "чуингама" - пожевал и выплюнул.
Роза завершает объяснения тремя взмахами ресниц, отчего у Федери голова идет кругом.
- Даже не знаю... Я уж столько этих журналистов перевидал... Вроде все им выложил.
- Вы... Ты видел, как это случилось?
- Я разминался... я ведь играю в бейсбол в клубе Фредерикса... слышу - выстрел. Выхожу, а он валяется. Я подумал сперва, что наркоман, а потом гляжу - голова прострелена и мозги навылет.
Федери сочиняет на ходу, чтобы произвести впечатление. Брюнетка бледнеет и прислоняется к подруге.
- Да, для журналистки ты слабовата, - неодобрительно замечает Федерико.
- Ладно, продолжай.
- Сдается мне, он намылился чего-нибудь спереть. Такой, знаете, замухрышка в стоптанных кроссовках. Еще сумка у него была...
- Спортивная, что ли?
- Я не разглядел толком. Ее полиция забрала.
- Воры не таскают с собой на дело сумки с футбольной формой! - Голос у Лючии дрожит от гнева, и Федери мгновенно настораживается.
Заметив эту увлеченную беседу, к ним из глубины сада спешит Ло Пепе.
- Послушай... - Роза ослепительно улыбается. - Ты, я вижу, малый с головой. Как думаешь, кто бы это мог быть?..
- Вообще-то я догадываюсь, - доверительно шепчет Федери. - У нас тут кое-кто приторговывает "ширевом"... сечешь терминологию?
- А то как же? Мы из свободного радио!
- Этот Леоне, по-моему, наркоман. Меня не обманешь, сколько раз я их отсюда вышибал. - (Соответствующий жест.) - У меня на этих типов нюх. - (Касание носа.) - Тут их много крутится. Видно, и у того Леоне ломка была, он "ширево" искать пришел, да не договорились, он начал возникать и, само собой, схлопотал пулю - у них это запросто.
- А кого ты подозреваешь?
- Сейчас не могу сказать... Видишь, легавый сюда двигает... А вы приходите вечером в бар "Поло", что у супермаркета, прямо против стоянки мотоциклов... там и потолкуем...
- Заметано! - Роза сияет.
В разговор встревает Ло Пепе:
- Кто такие? Сюда посторонним запрещено.
- Да это подруги мои.
Федери обнимает Розу, ее передергивает, а он решает, что это от удовольствия, и еще пуще распаляется. Ло Пепе явно тоже не прочь, но он при исполнении.
- Сигарету? - предлагает Лючия.
- Благодарю, как сказано двумя строками выше, я при исполнении.
- Тогда привет.
Лючия и Роза удаляются. Федери и Ло Пепе, мгновенно ставшие сообщниками, провожают их оценивающими взглядами. Федери позволяет себе довольно тяжеловесный комментарий, а Ло Пепе в своей оценке превосходит его на несколько килограммов. Они продолжают смотреть, как грациозный дуэт "блондинка - брюнетка" удаляется к югу, будто легкий бриз. Оглянись они на север, непременно бы столкнулись с Трамонтаной, то бишь с Ли, который спрятался в автомобиле. Воин все слышал, он ждет, чтобы взошла луна и осветила лица лжецов. Так говорят китайцы, и кое-кто из них уже проснулся.
Возбужденный Федери возвращается в привратницкую и тут же попадает в облако пара от кипящих перцев, отчего тело его сразу становится липким и противным.
- Черт возьми, опять эта дрянь! - возмущается Федери, перефразируя Голта и Мильо.
Пьерина Дикообразина, привратница, молчит - что тут скажешь, если кругом и без того тихий ужас, перцы - это еще не самое страшное, в конце концов, съест их сама.
- Где моя черная майка? - бушует Федери. (Он еще не достиг уровня постоянной агрессивности Сандри, но срывы у него бывают.)
- В шкафу Джана. - (Сокращенно от Джанторквато Крысы, мужа Пьерины, в данный момент находящегося в больнице.)
- Почему моя майка в отцовском шкафу?
- Чтоб чище была!
(Для развития этой темы понадобилось бы порядочно страниц. Пожалуй, пойдем дальше.)
Федерико при полном параде: из-под мотоциклетной куртки изумрудно-бронзового цвета выглядывает огромная позолоченная цепь. Исполненная гордости мать машет ему на прощанье прихваткой. Быстро темнеет. В баре "Поло" собираются отечественные Персифали, совершенно не поддающиеся обучению, в майках, расписанных названиями американских университетов. Федери обходит вокруг мощной ограды СоОружения, присматривается в темноте к самурайским очертаниям своего "Макарамото-500 СС". Вблизи от мотоцикла он замечает у ограды чью-то тень. Худощавое, как у индейца, лицо, резко обозначенные скулы. Федери вздрагивает. Потом вспоминает о полицейских и спокойно продолжает путь. А зря. Как при вспышке, он видит крупным планом мужскую ступню и в себя приходит на полу гаража.
Индеец склоняется над ним.
- Как... ты сюда проник? - Федери потирает распухшую челюсть.
- Я могу открыть любую дверь - машины, квартиры, гаража, - объясняет Ли. - Они поддаются мне. Знаешь, почему? Я не посягаю на то, что за ними спрятано. Они это чувствуют и впускают меня...
Федери понимает, что встретился с улизнувшим психом, и от этого ему, прямо скажем, неуютно.
- А ведь я тебя знаю, красавчик, - спокойно говорит Ли. - Видел несколько раз с молодчиками из "Бессико", что орудовали железными прутьями... ну да ладно, что было, то прошло. Я долго спал. Сон, как тебе известно, смягчает обиды. Да и не за этим я сюда пришел... и без меня ребят за решеткой полно.
У Федери начинается приступ синонимического заикания:
- Ты сбежал из су... пси... клиники...
- Да, я взял отпуск, - смеется Ли. - А теперь, будь любезен, расскажи-ка и мне, что за тип здесь "ширевом" торгует?
- Я... я этого не говорил.
Ли ребром ладони бьет его в лоб.
- Мне нечего терять, понял? - Снова смех. - И долго возиться с тобой не намерен. Я привык спать, а во сне все происходит мгновенно. Слышишь меня?
Федери дрожит в темноте гаража.
- Ты же псих, - бормочет он. - Мне, ей-богу, нечего сказать, кроме того, что сюда приходит один тип... вроде посредника... он с ребятами в баре ошивается, снабжает их "травкой"... странный тип, носит куртки из искусственной кожи... на змею похож.
- На змею? - Лицо Ли каменеет. - А может, на крокодила?
- Можно сказать и так.
- К кому он здесь ходит?
- Не знаю, я за ним не слежу. По-моему, он поднимался как-то на второй этаж... а к кому - не знаю.
- Это все? Как на духу?
В гараже так темно, что Федери даже не видит, к кому обращается.
- А что еще тебя интересует? Ну, фотограф кокой балуется, не без этого, но не торгует, на что ему?.. Варци мне один раз предлагала... она этим ребят к себе завлекает. Усек? На пятом этаже, бывает, устраивают вечеринки с девочками... ну, с несовершеннолетними, ясно? Меня однажды просили раздобыть... да нет, не девочек, амфетамин. Они думают, раз я спортсмен - я играю в бейсбол у Фредерикса, - так мне это раз плюнуть. Но ничего подобного, я как стеклышко, сам говоришь, времена уже не те, мы сейчас готовим карнавал "Фредерикс для Африки"... Эй, ты где?
Скрипит засов на двери гаража. В щель на мгновение проникает полоска света, и опять кромешная тьма. Федери бросается к двери и кричит:
- Полиция! Здесь псих! Хватайте ублюдка!
На этот вопль одновременно срываются Ло Пепе с Пинотти и сталкиваются за углом гаража. Открывают. Обыскивают парк. Мечутся туда-сюда в лунном свете. Психа нигде нет.
- Сбежал, сволочь, - говорит Федери, - ударил меня по спине чугунной кувалдой и сбежал.
- Что случилось? - интересуется Эдгардо, высунувшись с террасы, словно рак-отшельник.
- Лучше не пугать жильцов, все равно он уже скрылся, - шепчет Ло Пепе. - Ничего, все обошлось, синьор!