В следующем году Анне исполнилось восемнадцать и школу она закончила уже в Ленинграде. Конечно, уровень преподавания в Ленинграде сильно отличался от Чудовского, где Аня училась последние два года перед отъездом. Но она смогла это отличие как-то ликвидировать за счёт усидчивости и амбициозности, свойственной и ей, и её братьям. Теперь она была не деревенской скромной девушкой, предназначение которой состояло в удачном замужестве за колхозным комбайнёром и производстве детей. Теперь она была жительницей великого города. Поэтому в дипломе у неё красовались пятёрки. Только физика с геометрией "подкачали". Там были четвёрки. Но даже с такими отметками поступить в Горный институт на дневное отделение было непросто. Профессия геолога магнитом притягивала комсомольскую молодёжь, которая желала посвятить себя поискам богатств для своей родины. Попутно она хотела насытить собственную жизнь романтикой тайги, болот и горных массивов. Конкурс превышал двадцать человек на место! Аня не рвалась на дневное. И в тайгу она не собиралась. Она поступила на заочный, чтобы просто получить диплом. И чтобы учиться поближе к дому. Теперь надо было найти работу, чтобы было близко и к дому, и к институту. В её случае Балтийский завод был бы идеальным вариантом. Там её приняли в отделе кадров и предложили работу в заводской библиотеке вместо ушедшей в декрет библиотекарши. Она с энтузиазмом согласилась. В библиотеке она сразу оказалась на виду. Молодая, красивая, миниатюрная. Посыпались приглашения в театр, на выставку, в парк покататься на лодке, в ресторан. Какая уж тут учёба, если в ресторане ждут вина и закуски, прекрасный оркестр и возможность потанцевать с очередным кавалером. Потеря времени! Так что из института её отчислили уже через год. Работая в библиотеке, она не нашла своего счастья в многочисленной толпе поклонников. Слишком сложный у неё был характер. Капризный и заносчивый. Если не сказать вредный. И нетерпимый ко всему, что ей по какой-то причине не нравилось. Зато там её нашла и не отпустила до конца жизни любовь к поэзии. Она могла до глубокой старости наизусть читать Бодлера и Надсена, Блока и Тютчева. Любила Рембо, боготворила Есенина и терпеть не могла Маяковского. Читала вдохновенно! Аня и представить себе не могла, что поэзия заменит ей в жизни любовь, семью, детей и мужа. Характер у неё был действительно отвратительный, у неё просто не было шанса составить партию какому-нибудь инженеру или замначальника чего-нибудь. У неё не было шанса даже с охранником из ВОХРА! Когда пришла война, она вместе с остальными, не занятыми на основном производстве, ездила по утрам на Комендантский аэродром копать траншеи. Физическая работа на свежем воздухе, тяжеленная лопата и хорошее питание вернули урождённой крестьянке Анне Михайловне крестьянскую силу и выносливость. Это спасло её и брата Колю в самую страшную пору блокады. Пережить первую блокадную зиму изо всей семьи смогли только они, после чего надолго расстались. Младший брат оказался в Новосибирске, а Аня вместе с Конструкторским Бюро завода отправилась в эвакуацию в Казань, где и прожила почти всю войну.
Был ещё один брат – Василий. Его следы потерялись в самом начале войны. Как и что – никаких подробностей никто не знает. Известно только, что перед войной Вася связался с голодайскими хулиганами и что-то вместе с ними натворил нехорошего. Он попал под следствие, потом суд и приговор. Во время этапа на юго-восток в самом начале войны, поезд попал под бомбёжку, и это последнее, что о нём известно. Наверное, предки Васи не простили его отцу нарушенной им вековой традиции и вместо него наказали сына. Он первым в семье ушёл из жизни. Почти на полгода раньше деда Степана с нею распрощавшись. А может быть всё не так. Он выжил. Только побоялся вернуться, чтобы опять не отправиться по этапу. Возможно, так оно и было!
11
Мысли о голоде не покидали Нину ни на минуту. К мыслям добавился страх быть съеденной ещё более голодными, теряющими от голода человеческий облик полулюдьми. Вчера именно это чуть не произошло с Маришкой, когда они вдвоём с Тамарой возвращались из школы. Напавший на сестёр мужчина был крупным и, наверное, когда-то был сильным. Сейчас он сильным не был и ошибочно схватил старшую сестру, вместо маленькой и совсем беззащитной Маришки. Та бросилась на помощь, но единственное, чего смогла добиться, что мужчина оттолкнул старшую и накинулся на неё. Тамара закричала так, что люди стали выглядывать в окна. Из ближайшей подворотни "вынырнул" патруль, и Маришку спасли. Вдвоём с Тамарой они вступили в отряд юных пожарниц и тушили "зажигалки" на крышах осаждённого города. Вдвоём ходили разбирать завалы на местах разрушенных бомбами домов. После войны в конце сороковых почти одновременно выскочили замуж. Произвели на свет первое потомство. Тоже почти одновременно. Ненадолго расстались, а потом, уже в начале шестидесятых, поселились в одном доме на Чёрной речке. Вот так всю жизнь и провели рядом, помогая друг дружке и оставаясь очень близкими и любящими сестрами. Лариска, которая была немного постарше, почти всю войну проработала на телефонной станции. На работе, так же, как и дома, она со всеми ссорилась по причине и без причин, и доказывала свою правоту. Её предупреждали, она просила прощения. Её прощали, но всё повторялось снова. Болезнь или поселившийся в ней демонёнок её не отпустили до конца жизни. Она никому не доверяла, даже самым близким. Любила хорошо поскандалить. Поэтому никого, в результате, так и не смогла полюбить по-настоящему. Хотя мужчин в её жизни перебывало предостаточно. Детей создатель ей не дал. Видимо он решил, что и так уже достаточно на земле крикунов и скандалистов.
Незадолго до окончания войны старшая сестра в семье Козловых – Галина – теперь уже Ивановна, сообщила остальным, что они с мужем, серьёзным работником НКВД, уезжают в Магадан. Туда его переводят с повышением. Там разворачивается большое строительство. Под большим строительством подразумевалось увеличение вдвое способности лагерей "Колымского края" принять новеньких. Этими новенькими были только что "откинувшиеся" из немецких лагерей бывшие военнопленные красноармейцы. Вместо того, чтобы встретить их с почётом и уважением после пережитого, как это сделали союзники, бесчеловечная власть отправляла мучеников на восток. Пройдя "карантин" на Колыме, через девять лет вышли на свободу по амнистии не больше четверти из тех, кого лагеря приняли в сорок пятом. А тогда нужны были охранники, целая армия охранников. Затем и отправился в Магадан с молодой женой и большой группой сотоварищей опытный сотрудник НКВД Сергей Павлович.
Прожив всю жизнь и почти всю войну если не вместе, то рядом, Нине Андреевне было очень тяжело впервые разлучиться с дочерью. Даже мысль о разлуке была невыносима. А ещё и в Магадан, о котором кроме ужасов никто и ничего не рассказывал. Но Галя, чтобы успокоить мать, пообещала писать часто и раз в году обязательно приезжать в отпуск в Ленинград. На этом и расстались. Плохое предчувствие Нину не обмануло. Через три года Сергей Павлович, муж Гали, погиб при ликвидации восстания в лагере, где он занимал должность заместителя начальника. Если бы он не был мужем Галины, то и чёрт с ним. А так, конечно…, тоже черт с ним! Галя вернулась в Ленинград в 1948 году с богатым жизненным багажом. Главное – она впитала от мужа ненависть к врагам независимо от классовой принадлежности! Этого плюс необходимые рекомендации оказалось достаточно, чтобы поступить в школу милиции. Она хорошо училась и ближе к окончанию школы вышла замуж за молодого чекиста нового поколения. Не очень образованного, с успехом компенсирующего этот недостаток умением хорошо выпить и хорошо провести время. Удачливого в поимке врагов народа. Его звали Иван Васильевич. Галя, давно ставшая Галиной Ивановной, переехала к мужу на Петроградскую сторону. Долго в Ленинграде они не прожили. По заведённому в НКВД правилу каждый сотрудник этого ведомства должен был пройти в течение нескольких лет школу палачей в лагерях Магаданской области. Там он должен был окрепнуть карающей рукой и избавиться от остатков совести. Если у него она когда-нибудь вообще была.
12
Приблизительно в то же время, когда Галя собиралась в Магадан в первый раз, но чуть-чуть попозже, из эвакуации из Казани вернулась Аня. Три года в эвакуации запомнились ей очень кратковременным замужеством за заместителем начальника КБ. Она сама не поняла, зачем вышла замуж. Видимо, закружил он её голову обещаниями сказочного царства. Попутно он расставил сети, в которые молодая женщина, в конце концов, и попалась. Вообще, замужество явно было не её и не для неё. А последний, мало того что на много лет был её старше, оказался пьяницей и бабником. Он использовал вызванную войной нехватку мужчин для того, чтобы непрерывно вносить поправки в список "покорённых" им женщин. Редкостной породы был мерзавец! Такие, как плесень, появляются именно в то время, когда их не должно быть. Когда людям вокруг них особенно тяжело и все стараются быть честнее. И помогают друг другу по совести души и характера. Анна развелась с ним без колебаний, едва прознав о его невинных забавах. Сама же вынесла из этого брака раз и навсегда неистребимую ненависть к мужчинам половозрелого возраста. Будучи одновременно капризной и красивой, начитанной и очень артистичной, она всю оставшуюся жизнь так и не подпустила к себе больше ни одного мужчину. Разве что выпить вместе рюмку-другую да про Есенина поговорить. Только однажды она "оступилась" и позволила себе ещё раз расчувствоваться по поводу мужчины. Но вмешались обстоятельства и обошлось без взаимности. Её довоенная должность библиотекаря оказалась занятой. Среди вакантных оказалась позиция секретаря директора завода. Дирекция учла достоинства Анны, и эта должность досталась именно ей. Квартира в доме на Голодае была уничтожена бомбой ещё в сорок втором. Поэтому завод выделил ей небольшую комнату на Канале Грибоедова недалеко от Аларчина моста. В коммунальной квартире помимо Анны жили ещё четыре семьи.
Победа! Какое наступило время! Белые ночи! Разведённые мосты! Не успевшие снять военную форму отвоевавшиеся защитники родины гуляли по набережным великого города в обнимку с девушками или женщинами из того поколения, в котором мужчин почти не осталось. Война четыре года собирала свои трофеи, оставив горевать миллионы подруг. Обездоленных и теперь вовек несчастных. Институты вновь открыли двери и туда устремились когда-то недоучившиеся солдаты. Они изголодались по лекциям и конспектам. Заработали вернувшиеся из эвакуации заводы, задымив трубами и призывая громкими гудками поспешить к станкам опаздывающих. Нева, недавно сбросившая ледяную шаль, по особому гордо, победно катила свои воды в Финский залив, давая собой полюбоваться всем желающим. Как было здорово опять жить и радоваться жизни. Израненный город ликовал! Неся себя вдоль казематов Петропавловки и иногда касаясь её стен, могучая река в этом месте достигала почти максимальной ширины…
Из парадного подъезда дома на Дворцовой набережной прямо напротив Петропавловской крепости, только на другом берегу, выскочили три молодые девушки и с разбегу, перепрыгивая через гранитные ступени спуска, нырнули в реку, не обращая внимания на милицейский свисток и крики зевак. А дальше, перегоняя друг дружку, поплыли к крепости. Там "прилепившись" к нагревшейся на солнце стене стояли неподвижно ловцы солнца. Кто по пояс голый, а кто и просто в трусах. Стоящие и прогуливающиеся на Троицком, простите, Кировском мосту люди неожиданно стали свидетелями захватывающего заплыва трёх девушек, непонятно на что поспоривших и зачем. Первой упала на речной песок Лариска, старшая из сестёр. За ней, едва дыша и качаясь от усталости, вышла из реки Марина и тут же обернулась посмотреть на немного отставшую Тамару. Та плавала ничуть не хуже своих сестёр. Просто в какой-то момент "потеряла" дыхание и поэтому отстала.
– Ну, что, сестрички, я опять первая! – гордо выпятив грудь и "отклячив" пышный зад почти взрослой женщины вызывающе сказала Лариска. – Я всегда буду первая, потому что вы – две дохлые курицы по сравнению со мной…
Тамара на это высказывание сестры ответила с присущей ей откровенностью и дерзостью:
– Так и помрёшь тоже первая, раз так тебе хочется всё время быть первее меня и Маринки…
Лариска нахмурилась и, ведомая в драку своим демоном, двинулась в сторону сестры:
– Да ты сейчас у меня… Я тебе устрою…
– Сестрёнки, не ссорьтесь. Сегодня день победы, а вы ссоритесь. Быстро перестаньте и побежали домой! – Марина терпеть не могла, когда сёстры ссорились. Она всё чаще выступала в роли "мирового судьи". Почему-то они её слушались и с её мнением, чаще всего, соглашались.
Молодость билась в гибких телах, рисковала собой, побеждала и рисковала опять. Победа! Этот заплыв сёстры с восторгом посвятили именно ей. Хотя, конечно, дурость всё это и глупая забава неоперившихся цыплят. Любая из многочисленных воронок, оставшихся от взрывов бомб и снарядов, могла легко затянуть на дно каждую из них. Это иногда случалось с лихими пловцами и ныряльщиками. Через полчаса сестрёнки, забыв обиды, смеясь и смущая прохожих видом своих юных тел, облачённых только в купальники, бежали босиком по Кировскому мосту обратно к дому. Победа!
Николай закончил войну на Дальнем востоке, где советская эскадра малых кораблей ожидала начала боевых действий против Японии. Он служил на одном из них. Войны там не дождались, ну и слава создателю! После этого он вернулся в Ленинград и по направлению из воинской части, где проходил службу, поступил в военно-морское училище имени М. Фрунзе. Коля был невысокого роста, как и вся их порода новгородских крестьян из деревни со смешным названием Вдицко. При этом он был хорошо сложен, с хорошо развитым плечевым поясом и с правильными чертами лица. Характером он обладал достаточно жёстким, а по натуре был, можно сказать, даже чрезмерно требовательным. Для будущего офицера эти два качества были как нельзя кстати. Чуть не убившая его блокада и привитая в училище постоянная готовность идти в бой по призыву родины, научили его по особому любить жизнь и радоваться в ней каждому новому дню. Он знал, чего хотел от жизни, и поэтому учился блестяще. Занимался спортом, "бил" модную тогда чечётку в группе других чечёточников. В выходные, получив увольнительную, курсант Сафронов вместе с остальными курсантами бегал по вечерам на танцплощадку Дома офицеров или к себе в училище. В один из таких вечеров на танцплощадке Коля увидел… и потом долго не мог промолвить ни слова. Он увидел, танцующих друг с дружкой двух молоденьких девушек. Одна из них показалась ему пришелицей из другого мира. Настолько она была красива. Остолбенев от увиденного, но не растеряв решительности, он направился к танцующим девчонкам. Ноги почему-то плохо сгибались в коленях. У него получился какой-то полустроевой шаг.
– Милая девушка, разрешите Вас пригласить на танец. Меня зовут Николай… Вы фокстрот танцуете? – голос курсанта подрагивал. В повседневной жизни с трудом дающаяся ему буква "Р" в этот раз вообще не хотела выговариваться. Ощутив прикосновение мягкой ладошки красавицы к своей широкой ладони, головной мозг Николая отказался соображать и складывать слова в предложения. Милая девушка, однако, улыбнулась и охотно согласилась на следующий танец:
– Меня зовут Марина. Я здесь у вас сегодня впервые. Мне сестра сказала, что у вас хороший оркестр играет и музыка современная. У нас в мед. училище, где я учусь, танцы под патефон. Не очень-то и растанцуешься. А Вы каждые выходные сюда приходите?
Вот так, на танцах в училище Коля встретил Маришку, которой только-только исполнилось семнадцать. Они танцевали весь вечер. К нему вернулся дар речи, и молодые разговаривали обо всём. Разговаривали на Вы. Так требовали приличия в первый день знакомства. А потом он проводил Маришку домой. Около парадной они попрощались. Коля к концу вечера совсем осмелел и попробовал поцеловать Маришку, но получил решительный отпор:
– Значит, вот чему учат курсантов в Вашем училище! Не успели познакомиться и уже целоваться? Это Вам с третьего курса преподают или раньше? А преподаватель, наверное, адмирал? А-а-а, поняла. Это только морякам можно. У моей сестры Тамары жених десантник. Так он первый раз только через месяц после знакомства до её щеки губами дотронулся. А вы сразу целоваться. Больше не пойду к Вам в училище на танцы.
Отработав "задним ходом", Коля сумел сгладить возникшую ситуацию. Он рассыпался в извинениях и Маришка его, конечно же, простила. После чего они договорившись о следующей встрече. Через некоторое время Колина любовь сказала, что надо познакомиться с мамой, а то она не сможет с ним встречаться. Коля пришёл на Дворцовую набережную с букетом цветов для каждой из женщин. По мраморной лестнице поднялся на второй этаж и позвонил в дверь, нажав на кнопку звонка два раза. Так было рекомендовано табличкой под звонком: "Козловым: Ларисе – 1 звонок, Нине Андреевне – 2 звонка, Тамаре – 3 звонка". Судя по табличке, виновнице сегодняшней встречи иметь свой собственный цифровой код доступа к общению с ней иметь пока не полагалось по соображениям её несовершеннолетнего возраста. Дверь не открывали, наверное, минуты две. Мама Маришки или сама Маришка, скорее всего, не успевали что-то подготовить к встрече и суетились отчаянно. Потом, наконец, к двери кто-то подошёл и знакомый голос спросил:
– Кто там? Мы чужих не ждём. Мы ждём только одного человека… Вы чужой?..
Коля собрался, выдержал паузу и отчеканил как бы в шутку, но по военному:
– Курсант Сафронов прибыл по адресу для знакомства с родственниками будущей невесты! Принёс цветы и конфеты! – произнеся слово "невеста", он тем самым сразу заявил о своих намерениях.