Оставшись в стороне, мы наблюдали за приездом ребят. Желтый "кадиллак" Парки Дентона плыл по улице, и пассажиры выглядывали из него, словно из аквариума, наполненного какой-то иной, не земной атмосферой. Шел дождь, и "дворники" вовсю скребли по ветровому стеклу, но изнутри машины исходил ровный теплый свет. Проезжая мимо дома Джо Ларсона, парни подбодрили нас, показав поднятые большие пальцы.
Первым из машины появился Трип Фонтейн. Он поддернул рукава пиджака, как это демонстрировали модели в отцовских журналах мод. На шее у него красовался узкий галстук. На Парки Дентоне был синий свитер с высоким горлом, как и на Кевине Хеде, вышедшем вслед за ним; последним с заднего сидения выпрыгнул Джо Хилл Конли в мешковатом твидовом джемпере, взятом напрокат у отца - школьного учителя и убежденного коммуниста. Окружив машину полукольцом, ребята еще немного помешкали, но дождь все накрапывал, и в итоге Трип Фонтейн первым зашагал по дорожке к дому. Взойдя на крыльцо, они исчезли из виду, но из их рассказов мы знаем, что начало группового свидания напоминало любое другое. Делая вид, что еще не готовы, сестры удалились наверх, и мистер Лисбон пригласил ребят в гостиную.
- Девушки спустятся через минутку, - сказал он, поднося к глазам часы. - Боже, мне и самому пора бы поторопиться.
В дверной арке появилась миссис Лисбон. Она прижимала кончики пальцев к виску, словно у нее болела голова, но улыбка все равно получилась вежливой.
- Здравствуйте, мальчики.
В унисон:
- Здравствуйте, миссис Лисбон!
Как вспоминал Джо Хилл Конли, ее прямота и строгость казались неестественными, словно миссис Лисбон только что плакала в соседней комнате. Он почувствовал (конечно, это говорилось уже через много лет, когда Джо Хилл Конли, по его собственному признанию, научился открывать и перекрывать энергетические потоки в своих чакрах простым усилием воли) исходящую от миссис Лисбон древнюю боль, вобравшую в себя все горести ее народа. "Она потомок печальной расы, - объяснял Джо. - Тут дело не только в Сесилии. Печаль возникла задолго до того. Задолго до Америки. И в девочках она тоже была". Прежде он не замечал на лице миссис Лисбон очков. "Ее глаза как будто были разрезаны пополам".
- Кто из вас поведет машину? - осведомилась миссис Лисбон.
- Я, - ответил Парки Дентон.
- И давно ли тебе выдали лицензию?
- Два месяца прошло. Но разрешение у меня уже больше года.
- Мы вообще-то не любим, чтобы девочки выбирались куда-то на машине. В последнее время так много аварий… Дорога сейчас скользкая из-за дождя. Я надеюсь, вы будете предельно осторожны.
- Непременно.
- Вот и ладно, - сказал мистер Лисбон. - Допрос с пристрастием окончен. Девочки! (в потолок). Мне уже пора. Увидимся на танцах, ребята.
- До встречи, мистер Лисбон.
Он вышел, оставив их в обществе жены. Та не стала заглядывать им в глаза, но быстро осмотрела каждого с ног до головы, как медсестра, читающая карту больного. Потом отошла к лестнице и долгим взглядом воззрилась наверх. Никто, даже Джо Хилл Конли, не мог вообразить, о чем она думала в ту минуту. Возможно, о Сесилии, взбежавшей по этим самым ступенькам четыре месяца назад. Или о ступенях, по которым некогда сошла она сама, отправляясь на свое первое свидание. Или же о звуках, которые только материнское ухо и способно уловить. Никто из парней не мог припомнить Миссис Лисбон до такой степени отрешенной, словно она вдруг позабыла об их присутствии в доме. Она вновь коснулась виска (ее действительно мучила головная боль).
Наконец девушки высыпали на верхнюю площадку. Там, наверху, было темновато (перегорели три из двенадцати лампочек в люстре), и, спускаясь, они слегка касались перил. Просторные платья напомнили Кевину Хеду мантии на певцах из церковного хора. "Впрочем, их самих это, кажется, совсем не раздражало. Или им уже было наплевать, что на них надето, - слишком велика была радость от возможности куда-то выйти. Мне-то точно было все равно. Выглядели они классно".
Только когда девушки сошли вниз, парни осознали, что не договорились, кому с кем идти. Трип Фонтейн, понятное дело, застолбил Люкс, но три другие сестры пока не были заняты. К счастью, прически и платья окончательно уравняли их в мальчишеских глазах. Ребята опять уже не знали, кто из них кто, и, вместо того чтобы спросить их напрямую, сделали единственное, что могло прийти им в головы: вытащили из карманов букетики, которые прикалывают к корсажам.
- Они все белые, - объяснил Трип Фонтейн. - Мы ведь не знали, в платьях какого цвета вы будете на балу. А парень в магазине сказал, что белый пойдет с каким угодно цветом.
- Я рада, что ты купил белый, - успокоила его Люкс. Она протянула руку и взяла букетик, упакованный, как драгоценность, в маленькую пластиковую коробочку.
- Мы не стали брать цветочные браслеты, - выдавил Парки Дентон. - Они всегда рассыпаются.
- Да, они очень непрактичны, - сказала Мэри.
Никто не проронил больше ни слова. Никто даже не шевельнулся. Люкс рассматривала букетик, заключенный в своем временном убежище. Откуда-то сзади донесся голос миссис Лисбон:
- Позвольте же мальчикам приколоть их на место.
Услышав это, девушки шагнули вперед с застенчивыми улыбками. Парни неловко вертели в руках букетики, вынимая их из коробочек и стараясь не пораниться о декоративную булавку. Они чувствовали на себе испытующий взгляд миссис Лисбон и, несмотря даже на то, что сестры Лис-бон стояли настолько близко, что можно было ощутить на лице их дыхание и почувствовать аромат первых в жизни духов, которыми сестрам было разрешено окропиться, парни приложили все силы, чтобы не уколоть девушек или, не дай бог, не коснуться их. Они осторожно приподнимали ткань платья с девичьей груди и закрепляли белые цветы над их сердцами. Та из сестер, которой парень оказывал эту услугу, становилась его дамой на весь вечер. Приладив все букетики на место, они пожелали миссис Лисбон доброй ночи и вывели девушек наружу, к ожидавшему их "кадиллаку", держа над головами сестер опустевшие футляры из-под букетиков, чтобы защитить прически от мороси.
С этого момента события стали развиваться куда лучше, чем ожидалось. Сидя дома, каждый из парней воображал себе сестер Лисбон в предоставленных скудным воображением избитых декорациях: летящими в прибрежных волнах на доске для серфинга или же игриво убегающими по льду катка, с подпрыгивающими помпонами на лыжных шапочках, так похожими на аппетитные, румяные фрукты. Тем не менее в машине, рядом с живыми, а не выдуманными девушками, парни сообразили, что все это время воображение подсовывало им жалкие подделки. Другая крайность также была отметена безо всякой жалости - представление о том, будто с сестрами явно что-то не в порядке (вспомните безумную старуху, с которой каждый день едете в лифте: когда вы наконец решитесь заговорить с ней, она окажется вполне разумна и рассудительна). На парней нашло нечто вроде мгновенного просветления. "Они не так уж отличались от моей собственной сестры", - сделал открытие Кевин Хед. Люкс захотела сесть вперед и пожаловалась, что еще никогда не ехала рядом с водителем. Она скользнула на переднее сидение, чтобы устроиться между Трипом Фонтейном и Парки Дентоном. Мэри, Бонни и Тереза скучились сзади, причем Бонни достался центральный выступ сидения. Джо Хилл Конли и Кевин Хед уселись по обе стороны от них, вплотную к дверцам.
Даже вблизи девушки не казались подавленными. Они поерзали, устраиваясь поудобнее, и вроде бы вовсе не огорчились тесноте. Мэри отчасти сидела на коленях у Кевина Хеда. Рассевшись, сестры сразу же принялись щебетать. Мимо проплывали дома, и у девушек обязательно находилась пара слов по адресу каждой из живших там семей, что могло значить лишь одно: они наблюдали за нами с тем же напряженным вниманием, с каким мы наблюдали за ними. Позапрошлым летом они видели, как мистер Таббс, управляющий среднего звена в UAW, вышвырнул из дома женщину, которая зашла к его жене после того, как их машины слегка столкнулись. Они подозревали, что Хессены то ли сами были фашистами, то ли симпатизируют наци. Они возненавидели Кригеров за алюминиевые листы, которыми те обшили свой дом. "Мистер Бельведер наносит новый удар", - заметила Тереза, имея в виду президента компании, выпускавшей новейшие стройматериалы (рекламу с его участием крутили по телевизору поздно вечером). Подобно нам самим, сестры Лисбон хранили свои воспоминания, связанные с разными деревьями, кустами и даже крышами гаражей. Они помнили о расовых беспорядках, когда в конце нашего квартала появились танки, а бойцы Национальной гвардии приземлялись в наших дворах вместе с парашютами. В конце концов, эти девушки жили по соседству с нами.
Сперва парни молчали, не на шутку потрясенные многословием сестер Лисбон. Кто бы мог подумать, что они способны столько говорить, имеют собственные мнения о стольких предметах, тычут в чудеса этого мира сразу несколькими указательными пальцами? После тех редких случаев, когда они попадались нам на глаза, девушки продолжали жить своей жизнью, изменяясь так, что мы просто не могли себе вообразить, запоем проглатывая все книги, попадавшие под тщательным контролем на общую семейную полку. Каким-то образом они тоже оказались не чужды этикету официальных свиданий, набравшись сведений то ли с экрана телевизора, то ли наблюдая за другими парами в школе, - поэтому они знали, как поддерживать плавное течение беседы и как заполнить нелепые паузы в разговоре. Их собственная неопытность выказывала себя лишь в высоких, заколотых шпильками прическах, которые сильно напоминали вылезшую наружу набивку матраса или раскуроченную проводку. Миссис Лисбон никогда не посвящала дочерей в секреты красоты, и более того, запретила приносить в дом женские журналы (статья в "Cosmo" под названием "Испытываете ли вы множественные оргазмы?" стала последней каплей). Девушки просто сделали все, что было в их силах.
Люкс всю дорогу крутила ручку приемника, выискивая любимую песню. "Это меня с ума сводит, - оправдывалась она. - Точно знаю, что где-то ее сейчас крутят, но ведь еще надо найти где!" Парки Дентон вел машину по Джефферсон-авеню, мимо дома Уэйнрайта с зеленой табличкой, подтверждающей историческую ценность здания, к особнякам, сбившимся в стайку на берегу озера. Вдоль идеально ровных газонов уже зажглись фонари "под старину". Почти на каждом углу стояла чернокожая служанка, ожидающая автобус. Они поспешили дальше, мимо поблескивающего озера, и вскоре въехали под лохматое сплетение вязов, несших свою вахту на подступах к школе.
- Погодите минутку, - попросила Люкс. - Я затянусь пару раз, прежде чем мы пойдем туда.
- Папа сразу учует дым, - предупредила Бонни с заднего сидения.
- Не-а, у меня с собой мятные леденцы. - Люкс погремела коробочкой.
- Тогда наши платья пропахнут, и он все равно почует.
- Скажете, в туалете было накурено.
На то время, пока Люкс курила, Парки Дентон опустил стекло со своей стороны. Она делала это не спеша, выпуская дымок через нос. После особенно глубокой затяжки повернулась к Трипу Фонтейну, сложила губы и, вылитая шимпанзе в профиль, выдула три идеально ровных колечка.
- Не дадим им умереть девственницами, - провозгласил Джо Хилл Конли. Потянувшись вперед, он ловко проткнул одно из колечек пальцем.
- Это грубо, - заметила Тереза.
- И впрямь, Конли, - сказал Трип Фонтейн. - Пора тебе повзрослеть.
По дороге на танцы пары разделились. Один из каблучков Бонни застрял в гравии, и она оперлась о плечо Джо Хилла Конли, высвобождая туфлю. Трип Фонтейн и Люкс шли рука об руку, уже став единым целым. Кевин Хед шел с Терезой, а Парки Дентон предложил локоть Мэри.
Дождик ненадолго утих, и уже загорелись сбившиеся в кучки звезды. Едва туфля Бонни оказалась на свободе, она подняла взгляд и призвала всех посмотреть на вечернее небо.
- Опять этот вездесущий Большой ковш, - сказала она. - На картах каких только звезд нет, а запрокинь голову, и уткнешься в Большой ковш.
- Это из-за огней, - пояснил Джо Хилл Конли, - город светится.
- Угу, - согласилась Бонни.
Входя в спортивный зал мимо выстроенных в ряд светящихся тыкв и огородных пугал в школьной форме, девушки улыбались. Организаторы вечера остановили выбор на урожайной тематике. Баскетбольную площадку выстилали охапки соломы, а на заставленный стаканчиками с сидром стол из импровизированных рогов изобилия извергались тучные тыквы. Мистер Лисбон был уже здесь и расхаживал по залу в галстуке апельсинового цвета, припасенном для подобных праздничных мероприятий. Сейчас он разговаривал с мистером Тоновером, учителем химии. Прибытие дочерей не произвело на него никакого видимого впечатления; впрочем, он мог и не заметить их. Прожектора над спортзалом были приглушены доставленными из школьного театра оранжевыми фильтрами, так что трибуны окутались тенями. По стенам медленно кружили отблески света, посылаемые взятым напрокат зеркальным дискотечным шаром, висящим под спортивным табло.
К этому времени мы и сами прибыли на бал со своими спутницами и теперь танцевали словно бы с манекенами: наши взгляды, устремленные поверх их присборенных рукавов, неизменно утыкались в сестер Лисбон. Мы видели, как они вошли, нетвердо держась на высоких каблуках. Широко распахнутыми глазами они обвели спортзал и затем, посовещавшись меж собой, оставили кавалеров в сторонке, чтобы предпринять первый из семи походов в уборную. Когда сестры появились в дверях, Хопи Риггс как раз ополаскивала руки. "Сразу было видно, что они стесняются своих нарядов, - рассказывала она. - Вслух ничего не сказали, но я-то не слепая. В тот вечер на мне было платье с бархатным лифом и юбкой из тафты. Я и сейчас еще могу в него влезть". Только Мэри и Бонни собирались воспользоваться кабинками; Люкс и Тереза просто составили им компанию. Люкс на мгновение задержалась у зеркала, убеждаясь в собственной красоте, а Тереза вообще старалась не смотреть в эту сторону.
- Тут нет бумаги, - донесся из кабинки голос Мэри. - Подкиньте немного.
Люкс оторвала с десяток листков в автомате с туалетной бумагой и перебросила через дверцу.
- Снег пошел, - протянула Мэри.
"Они разговаривали очень громко, - поведала нам Хопи Риггс. - Вели себя так, словно сами устроили этот праздник в собственном доме, но Тереза все же помогла мне снять со спины приставшую к платью соринку". Когда мы спросили, обсуждали ли сестры Лисбон своих кавалеров в конфиденциальной обстановке женской уборной, Хопи ответила: "Мэри заявила, что счастлива уже потому, что ее парень не кажется полным дегенератом. В общем, и все, наверное. Не думаю, что мальчишки заботили их и вполовину настолько же сильно, как собственное появление на танцах.
Я и сама испытывала то же, ведь я пришла туда с козявкой Тимом Картером".
Когда девушки выплыли из уборной, танцплощадка была уже заполнена, и по всему спортзалу прохаживались парочки. Кевин Хед пригласил Терезу потанцевать, и вскоре они пропали в суматохе. "Боже мой, я был тогда так молод, - вспоминал Кевин спустя годы, - так напуган. И она тоже. Я взял ее за руку, и мы оба не знали, что делать дальше. Переплести пальцы или не стоит. В итоге переплели. Это я помню лучше всего остального. Ее пальцы".
Парки Дентон помнит тщательно выверенные движения Мэри, ее осанку. "В нашем танце вела она, - признался Парки. - И сжимала в кулаке скомканную в шарик гигиеническую салфетку". Во время танца Мэри поддерживала вежливую беседу: совсем как в старых фильмах, где молодые красавицы непременно разговаривают, вальсируя с графами. Она держала себя очень скромно, подражая Одри Хепберн, которую обожали все женщины поголовно и вовсе не замечали мужчины. Казалось, она повторяет в уме фигуры, которые их ногам предстояло выписать на досках пола, и, не выпуская из сознания образ идеальной танцующей пары, всячески стремится не посрамить его. "Ее лицо оставалось совершенно спокойным, но внутри она была напряжена, - вспоминал Парки. - Мускулы спины натянулись, будто струны".
Когда заиграло что-то ритмичное, Мэри танцевала заметно хуже. "Словно старики на свадьбах, которые вдруг решают вспомнить молодость".
Люкс и Трип пока не танцевали, а прогуливались по спортплощадке в поисках уединенного местечка. Бонни пошла за ними. "Поэтому я тоже двинулся вслед, - рассказывал Джо Хилл Кон-ли. - Она старательно делала вид, будто просто идет, куда вздумается, но уголком глаза непременно следила за перемещениями Люкс". Они прошли толпу танцующих насквозь, помедлили немного под украшенной баскетбольной корзиной и наконец остановились у трибун. Между танцевальными номерами мистер Дарид, декан по работе с учащимися, объявил начало голосования, чтобы выбрать короля и королеву бала, и когда все оглянулись на стеклянный аквариум для бюллетеней, выставленный на стол с сидром, Трип Фон-тейн и Люкс Лисбон незаметно скользнули под трибуны.
Бонни последовала за ними. "Я уж подумал, она боится остаться наедине со мной", - рассказывал Джо Хилл Конли. Хоть Бонни и не пригласила его за собой, он все же последовал ее примеру. Под трибунами свет полосами падал меж рядов скамей, и в этом неверном освещении Джо увидел Трипа Фонтейна, держащего перед лицом Люкс бутылку, чтобы та смогла прочесть надпись на этикетке.
- Тебя видел кто-нибудь? - спросила Люкс у сестры.
- Нет.
- А тебя?
- Нет, - сказал Джо Хилл Конли.
Помолчали. Общее внимание было приковано к бутылке в руке Трипа Фонтейна. Зайчики от зеркал дискотечного шара поблескивали на поверхности стекла, подсвечивая охваченный языками пламени фрукт на этикетке.
"Персиковый ликер, - пояснил Трип Фонтейн спустя много лет, в пустыне, куда удалился, чтобы навсегда распрощаться и с алкоголем, и со всем прочим. - Женщинам такой нравится".