* * *
…они сидели в той же комнате… Лазар немного удивился, потому что она к его приходу была такая же, как вчера, а ведь любая женщина на ее месте (он знал точно!) попыталась бы хоть как-то приукрасить себя. А ей это и в голову не пришло… Она обрадовалась его приходу… Лазар вынул из сумки маленький магнитофон, чуть надавил кнопки… Она услышала голоса своих родителей… Сначала старческий, слабо подрагивающий голос женщины, которая, должно быть, изо всех сил старалась не заплакать… Неужели это - ка Алики, ее мать?… - Милая Марина… мы любим тебя… и ждем… - голос, как паутинка… Мы… - ка Алики всхлипнула… - желаем тебе здоровья… Не могу!.. - ка Алики заплакала… Щелкнуло что-то… зашуршало… - Вот так! - проговорил Лазар грустно и смущенно… Она посмотрела на него этими жалостными глазами - Ага Лазо будет говорить?… Он поспешно снова что-то сделал с кнопками… Она напряженно склонила голову к металлической коробочке… Это голос ага Лазо! Тоже такой старческий, но она может узнать, это его голос!.. - Тина! (так обычно всех маленьких девочек зовут у рока, от "Фатима", и как бы раньше ни назвали девочку, одним из имен было "Фатима" - дочь пророка, а маленьких всех одинаково любили звать в обиходе - "Тина")… - Тина!… Тина!… Марина!.. - он будто нарочно так окликал ее, как. издали окликают, и немного смешливо… - Марина-а!… Все… будет хорошо!… И пока человек - живой, даже когда ничего не остается, все равно остается что-то!… Голос его прервался. И тоже, должно быть, от слез… Марина сгорбившись, глядела на умолкшую коробочку… Лазар подумал, что ему такого рода мудрость уже слышится пустословием, но, вероятно, для Марины эти слова могут служить утешением…
* * *
Марина провела в психиатрических больницах разных городов этой страны, конституционной монархии, почти 25-ть лет, почти четверть века… Она могла бы по-своему изложить приметы экономических кризисов и периодов относительной стабилизации экономики… Когда она, 20-летняя девочка, плохо еще понимавшая этот славянский язык, мерзла, поджав босые ноги, на холодной постели, в нетопленой палате, где еще двенадцать женщин сидели, ходили, гримасничали, и тоже мерзли… Но в отличие от них, Марина не была больна! Она пыталась что-то объяснить, ее не понимали, грубо прерывали, женщины в грязных белых халатах куда-то тащили ее, тянули. Она начинала кричать, но это они воспринимали как должное!… И на ее памяти, пройдя через все этапы, новое Болгарское царство вплывало в надежные волны экономического подъема и, вероятно, даже какого-то благоденствия!… Марина плохо воспринимала язык на слух, иначе поняла бы, что страна, еще недавно, еще в конце XX века, поставлявшая эмигрантов и Западной Европе, и Америке, уже готовится ужесточить условия иммиграции! Уже подготовлен проект министерской комиссией и грядет референдум! Но это не могло занимать Марину, скорее это занимало многих друзей и знакомых Лазара, вовсе не имевших ни международных паспортов, ни каких бы то ни было других документов, удостоверяющих личность… А Марине жилось все лучше, она была спокойная, уже давно не делала попыток "все объяснить", она спала в отдельной маленькой и чистой палате, сидела на скамейке под деревом, думала, получала на завтрак обычный салат из огурцов и помидоров, заправленный йогуртом, обычное яблоко и обычный банан… Из книг больничной библиотеки читала разные занимательные фантастические и детективные приключения. Никаких лекарств ей не давали, ни о каких уколах давно уже и слышно не было!…
Но если Марина и не могла сориентироваться в той действительности, что окружала ее вот уже четверть века, то прошлое свое она помнила ясно…
Она родилась в самом начале XXI века, в Тавиластане, впоследствии исчезнувшем с карты Балканского полуострова. В XX веке это было крохотное государство, уже не имевшее к соседям никаких территориальных претензий. После смерти короля Димитриоса пресеклась династия Стратиги, где-то в 50-х годах. С тех пор в стране установился демократический режим, то с элементами советского социализма, то авторитаризма, то впрямую что-то вроде фашизма… Вандьёль Каризи, один из друзей ее отца, издатель газеты, говорил (она помнила), что настоящей демократии не может быть в стране, где нет ни одного театра и слишком много неграмотного и малограмотного населения. У него были свои идеальные представления о демократии. А вот ага Лазо, ее отец, учился в Париже, и мог бы что-то рассказать, но она не помнила, чтобы рассказывал…
"Тавиластан" происходит, видимо, от арабского "тавил" - "длинный", "высокий". Старое греческое название страны было - Мегалохора, что, вероятно, тоже можно толковать, как "страна гигантов". Было и самоназвание - "Рокарья" - "страна рока" - "свободных птиц". Одну такую "свободную птицу", agila megalos, - гигантского реликтового орла, ага Лазо видел в горах, когда был маленьким… Внешний вид коренных рока был своеобразен - люди очень высокого роста, стройные, глаза чуть округленные… Под стать им была и местная фауна… Обо всем этом составил в XVI веке книгу итальянец Мауро Орсини, проведший в Рокарья-Тавиластане при дворе королевы Марины-Сибилы почти пять лет, и бывший свидетелем разных интересных событий. Между прочим, эта книга, уже в английском переводе, попалась Свифту, и так родилась его страна великанов - Бробдингнегг. Об этом подробно написано в известной той работе Комадини и Танори. От итальянца у Свифта остался кое-какой ориентальный колорит, описание центрального храма и нищих… В кругу друзей ага Лазо очень положительно относились к Орсини и Свифту, особенно к Свифту, которого перевел Комадини Везат. Марина многое помнила из Свифта, и как отец и остальные восхищались его остроумием… Как-то нашла Свифта в больничной библиотеке, на болгарском языке, и с тех пор часто перечитывала… Книга Орсини относится к XVI веку. На XVI–XVII века падает расцвет государства "свободных птиц", конкурировавших с Дубровником и Османской империей… Об этом Марина знала многое, потому что ей рассказывал ага Лазо, и его друзья. Самым из них интересным, умным и добрым, был, конечно, Комадини Везат. У него была жена Фулья, очень красивая, и трое детей, сын Умар и две девочки-близнышки - Уфтад и Азод. Дети жили где-то в деревне у деда и бабушки, это спасло им жизнь после… Книга стихов Комадини "Крепость" получила известность за рубежом стараниями его сына Умара… Марина прочитала "Избранное" Комадини в переводе на болгарский, но ей уже даже и не хотелось кому-то говорить, что здесь много стихов посвящено ее отцу и одно стихотворение - ей…
Она росла в городе Шехе - мусульманской столице Тавиластана (в отличие от порта Лагана, где преобладали католики). Квартал назывался Аларья. Дом был ветхий с наружной деревянной лесенкой на верхнюю террасу, во дворике росли деревья и цветы. Отец ее - Заки Аладжа (или даже чаще - Лазар Лати) был хирургом в большой больнице, где лечили бесплатно (но зато и с минимальным количеством медикаментов и инструментов). Маму звали ка Алики. И ага Вахаб жил с ними, очень добрый. Утром ка Алики ходила на базар, и когда Марина просыпалась, в комнате уже свежо так пахло фруктами и овощами. Ага Лазо в рот не брал ни мяса, ни рыбы, ни яиц, потому что это - живое. Но ка Алики варила очень вкусную еду из разных овощей. Она увязывала миски и кастрюльки в большой узел, ставила узел на голову и шла с Мариной в больницу. Там, в одной маленькой комнате, ага Лазо обедал. Он угощал Марину, а ка Алики сердилась и говорила, что он ничего не ест. Халат свой ага Лазо не снимал во время еды, и, кажется, о чистоте халата не очень заботился. Но Танори Димитр однажды сказал, что ага Лазо очень хороший хирург, что у него прекрасные руки… Впрочем, Марина знала, что это совсем не так важно, какой хирург - ее ага Лазо, а важно для всех и дома и на улице, что отец ее - Фара, а она - Алетризи - Флейтистка. Поэтому ее все любят!… Ага Лазо ей объяснил, что они - совсем одно существо, два, а все равно - одно, поэтому она его любит больше всех на свете!…
Но однажды вбежал во двор худой юноша, чем-то очень огорченный, и Марина почему-то испугалась и убежала в дом… Ага Лазо вышел во двор… Что-то они заговорили, юноша запыхался. Она услышала что-то вроде - Ага Тури просит: возьмите Флейтистку!… Отец, казалось, заколебался, но вдруг схватил девочку за руку и пошел быстро и встревоженно… Юноша держал ее за другую руку, и девочке было как-то неловко, потому что у него была очень хорошая рука!… Она бежала маленькими ножками и чувствовала, как встревожены эти двое… Они прошли мимо лотка с мороженым, она понимала, что сейчас просить нельзя, но юноша сам догадался!. Вот уже холодное сладкое в бумажном пакетике она держит, и быстро, смущенно лижет… Теперь ага Лазо держит ее за одну руку, а в другой руке - мороженое. Марине грустно, она тоскует по той, хорошей руке. Мороженое каплет на платье. Хочется хныкать и капризничать, потому что кажется, что никто не поймет ее!… В чужом доме, в чужой комнате лежит на постели женщина с всклокоченными волосами, с закрытыми глазами. Одеяло сбилось, под белой рубашкой - большая грудь. Очень плохо пахнет. Человек сидит на стуле и плачет…
Эту женщину, ка Иси, мать Териаги Лазара, привезли больную к родственникам в Шехе, Лазар был близорукий, воинскую повинность не отбывал, учился в коммерческом училище и жил у своих этих родственников…
Марина испугалась сильного плохого запаха и остановилась на пороге… Вдруг ага Лазо, чуть пригнувшись, рванулся в комнату и упал на колени перед кроватью. Он уронил лицо в изножье и заплакал глухо, прерывисто и громко… Марина никогда не видела его плачущим… Вдруг она почувствовала стыд, потому что она всегда думала только о себе и чувствовала только себя… Стыдно!… Но тотчас, сама не знала, почему она так делает, подбежала к этой плохо пахнущей женщине и напряженно вскинула над ней свои ручки, тонкие, вытянула… Это было тяжело, она первый раз в жизни испытывала такое напряжение… Женщина открыла глаза и выговорила слабо и с трудом "Ла… зо…" так раздельно как-то… Юноша бросился было к матери, но отец удержал его за плечо… Ага Лазо поднял голову… Женщина смотрела на него с высокой подушки… После закрыла глаза… Марина опустила руки… она очень устала… Юноша так смотрел на нее горестно и бережно, и, кажется, он хотел погладить ее по голове и не решался… И она тогда поняла, что любит его, как ага Лазо любил эту женщину… Она была маленькая еще, пять лет, а ему - девятнадцать, этому Териаги Лазару… Но ведь и он любил ее! Правда!… Лазар и сейчас помнил, что тогда даже не видел ничего невозможного в том, чтобы жениться, когда она вырастет. Ведь нигде не было сказано, что нельзя жениться на Флейтистке!… Теперь ему казалось, что этого и вовсе не было, столько всего было с тех пор… Он поправлял ее детские рисунки. - Это трава? А черная почему? - Нет, это лужи после дождя! - А смотри, как я нарисую лужи… Больше похоже, правда!… Однажды он стоял в саду, наклонился к розовому кусту, прижал к груди цветок и не срывал… Он был весь на солнце… Высоко в небе пел большой жук… Лазар взял Марину за руку, подвел к этому кусту, и она вдохнула сильный и такой сладкий розовый запах… Ага Вахаб не любил, когда Лазар пел песни на болгарском языке. А Лазар знал много этих песенок, еще его мать покойная любила их. Однажды, когда привезли уголь и носили ведрами в подвал, вдруг Лазар запел… Ага Вахаб подошел и ударил его по щеке… Ага Лазо сердито сказал, что так не надо делать. Тогда ага Вахаб стал со злостью говорить, что рока женятся на ком попало и кому попало отдают своих дочерей, и ростом сделались низкие, и могут и язык забыть… Ага Лазо махнул на него рукой и отошел… Марина несколько дней не хотела подходить к ага Вахабу… Но вот она осталась дома вдвоем с Лазаром… Лазар сидел на нижней ступеньке деревянной лесенки… Она подошла к нему и попросила, почему-то шепотом, - Пойте, пойте… Он запел, поднялся со ступеньки и стал под деревом и пел: "Кажи ми, ти знаеш ли да любиш? Да любиш да страдаш, кажи…" "Скажи, ты знаешь, как любить? Скажи, любить и страдать… Любить и страдать - тяжко, но еще тяжелее любить и страдать, когда любишь того, кто не любит тебя…" И ту песенку - про сушеных рыбок, которые приданое… Марина побежала по лесенке, чтобы увидеть, как будет возвращаться ага Вахаб… После вниз, после - опять вверх… И когда Лазар кончал песню, она кричала: Пойте!… Еще пойте!… Она раскраснелась… Так их и увидели ага Вахаб, ага Лазо и ка Алики, когда вернулись… Ага Вахаб ничего не сказал, молча ушел в дом… Марина почувствовала страшное смущение и тоже побежала в дом, сунулась головой в подушку на своей кровати… Ага Лазо тронул ее за плечо - Иди во двор, ага Вахаб разрешает Лазару петь… Марина вдруг громко заплакала… - И чего эта девочка хочет, не пойму, - сказала ка Алики… "Она хочет, - пришел ага Вахаб, - чтобы повторилось то, что уже прошло, чтобы Лазар пел без разрешения, а она бы бегала по лестнице. А то, что прошло, не повторяется!"… Ага Лазо пошел наверх, присел на перила лесенки и запел громко шехинскую песню: Плачь, любимая… и я буду плакать… О-о! Аман… Аман… буду плакать!… Ага Вахаб и Лазар как-то подхватили сразу и еще какие-то звучные мужские голоса откликнулись с других дворов… И вдруг Марина почувствовала, что чего-то совсем не будет в ее жизни… И первый раз в жизни она заплакала тихо-тихо, только чтобы мокрые слезы лились по щекам…
Ей было уже почти шесть лет, когда справили обряд показа Флейтистки людям. Какие были политические подоплеки, Марина и сейчас затруднилась бы определить… Это предложил Хайдар Мадайни, он тоже входил в этот круг друзей ага Лазо, но немного особняком держался… Они поехали в город Равана, где была церковь святой Марины… Одна лесная богиня сделала флейту - аулос и заиграла, подошла к реке и видит, какие щеки некрасивые надутые, и бросила аулос. А святая Марина подобрала и стала играть, потому что она хотела быть некрасивой, чтобы дьявол бу мора не соблазнял ее. Но играла она очень красиво… И все женщины стали играть вслед за ней… Ведь когда слушаешь аулос, обо всем забываешь!… Марину стали называть Алетризи - Флейтистка… Она полюбила воина Лазо, но у нее был обет девственницы и она не хотела его нарушать и становиться грязной!… Лазо не знал, что он - Фара, но ей небо открыло и она сказала ему. Тогда было разрушено царство Рокарья, но Лазо собрал войско, и врагов изгнал всех!… И стал править король Килит Стратиги. А бу мора услышал, как Марина играет, и прилетел, чтобы искушать, соблазнять ее… Он обещал, что все будут восхищаться ее игрой на аулосе и ее красотой, что ее будут любить, что у нее будут дети и богатство! Но Марина все отвергла, только попросила у неба, чтобы ее любовь оставалась всегда чистой и бескорыстной, и чтобы небо простило ее за то, что она любит воина Лазо больше, чем своих родителей, которые ее растили и берегли… И на холме вдруг сама собой воздвиглась башня. На этой башне были часы такие странные, солнечные и лунные, только они показывали время не для всей страны Рокарья, не для целого мира, а свое время - для каждого отдельного человека!… И вот люди засомневались: а так ли нужны им страны все, и города, и золото и серебро, и битвы… Тогда зан (король) Килит приказал сломать башню Марины! Стали ломать башню, камень ударил Марину и она умерла… Перед смертью она сказала воину Лазо, что если он женится, у него будет только один ребенок, девочка, но таинственная и чудесная, и ее надо будет называть Алетризи - Флейтистка, в память о Марине! Но Лазо побоялся, чтобы родилась Флейтистка, и всю жизнь прожил один… Он тоже стал святым… А на холме много лет спустя построили церковь и назвали холм - Сахат тепе - Часовой холм… Эту легенду рассказал девочке Комадини Везат… Ночью она едва уснула в незнакомом доме, на незнакомой постели… Утром ка Алики стала одевать ее, надела красное платьице длинное, заплела косичку и вплела красную шелковую ленточку, белые чулочки надела и обула ножки в мягкие темные туфельки… Мать волновалась, целовала Марину порывисто и говорила мало… Хайдар Мадайни предложил ага Лазо надеть тот старинный костюм, но ага Лазо ответил, что его будут узнавать и в обычной одежде… Ага Вахаб довольно усмехнулся своим большим искалеченным ртом… Пришел Лазар, Марина стояла уже готовая, он нагнулся к ней - Ну, Марина! Ты выдержишь? Не заболит животик? - глаза его под светлыми стеклами очков темные были и смешливые… Она засмущалась, опустила головку, после снова вскинула и улыбнулась… - Какая ты хорошая и красивая, - сказал Лазар… - А вы, - спросила она его, - Будете со мной стоять на холме?… - Нет, нельзя! Но я проберусь к самому подножью, подниму руку, видишь как?… И буду смотреть на тебя и махать тебе рукой!…
Ага Лазо был в чистой белой рубашке и в черных брюках… Он нес Марину на руках по утренним прохладным улицам. Совсем не было видно женщин и девочек, только мужчины шли. И ка Алики не пошла… Ага Лазо объяснил, что когда Флейтистку в первый раз торжественно показывают, женщины не должны видеть ее. Громко кричали большие трубы… Отец поставил Марину на плечо и взбирался легкими шагами на Часовой холм… Толпа двигалась за ним… Вот отец встал на вершине, у старой церкви… Марина посмотрела вниз, быстро глянула, и увидела Лазара… Его толкали в толпе, но он закинул голову, смотрел на Марину, и она видела, или просто знала, что у него смешливые добрые глаза и впадинка на подбородке… Он поднял руку и замахал… Она всё повторяла про себя "Лазар… Лазар… Лазар…" Вслух или даже шепотом боялась сказать, ведь она сейчас была праздничное чудо для всех этих людей, она не могла обидеть их… И, чтобы не обидеть их, она боялась пошевелить губами, произнося имя того, которого любила!… Он стоял внизу, далеко от нее, толкали его, и она видела только его и слышала свой голос про себя - "Лазар… Лазар…"