Наши взгляды встретились. Я постаралась вызвать в нем вину, но видела лишь неприступную стену. Эти переглядки принадлежали только нам и сейчас можно обвинить или "сказать" пакость глазами, но вот края его губ двинулись вверх… Скотина! Дразнит меня и желает, чтобы я ему претензии вслух говорила! Спокойно…
– Я глюкозу вколола, кушать не буду, – пробормотала я, смотря на такую заманчивую цель. В голове мелькнула важная мысль… – А разве питательную смесь наводить надо? Она же уже готовая. – Мой пальчик указал на цилиндр, что преподносил эту серую жижу.
– Да, я знаю. – Кел подошел к ящикам, которые я считала пустыми или просто забитыми посудой, но это оказались камеры хранения. – Ты будешь есть сухпойки. Сейчас я только, приготовлю из порошка молоко и залью для тебя порцию.
Сказать, что я была шокирована это просто промолчать. Он отдает мне экстренные запасы еды. Эти сухпойки должны спасти команду в случае поломки корабля или крушения и я… Обо мне заботится! В моей груди что-то взорвалось. Меня защищали лишь пять человек за всю жизнь. Двое поддерживали, а по душам я общаюсь лишь с одной девушкой, а он… Зачем он тратит наши шансы на спасение? Не уж-то такой самоуверенный тип? Ведь мы летим, черт знает, куда с неизвестным айраном, да и непонятно что за задание, а он…
– Я кушать не буду, – сухо выдавила я и решила уйти. Не хочу потом чувствовать себя виноватой из-за недостающей порции.
– Тогда эта порция пропадет. Получается, что паек выкинут на ветер. – Капитан не сердился и даже не поворачивался в мою сторону, но я услышала нотку обвинения. – Случись что, тогда я останусь без порции…
– Тогда какого ты сейчас заботишься обо мне!!! – Сорвалась, не спорю, но я прекрасно обхожусь на капельницах, и иногда пробую эту серость, правда меня потом тошнит, но ведь никто не знает. Не адаптирована я к космосу. – Ты рискуешь своим здоровьем, чтобы утешить меня?! – Я кричала и сжимала кулаки.
Не достойна я такого, особенно после того что собиралась сделать. В моем кармане все еще лежит пузырек с таблетками, и я не хочу потом спорить с совестью, подмешивая препарат. Он резко отставил тарелку с растворимым месивом и повернулся ко мне. На его лице было выражение злости. Что я опять натворила? Дышу с ним одним воздухом?
Как-то быстро мужчина оказался возле меня и в следующую секунду меня усаживают за стол. Не успела я даже опомниться, а передо мной стоит тарелка и пахнет от нее чем-то фруктовым. Мой живот сразу понял, что это настоящая еда и откликнулся. Только моя персона захотела встать, но на мои плечи легли огромные руки.
– Ты и так фигурой не блещешь, тощая как кость, так еще и на диету села. Хочешь, чтобы ты совсем исчезла? – Его губы совсем рядом с моим ушком и меня просто переполняет это ощущение сильного мужчины за спиной. – Тебя покормить? – мне кажется или этот вопрос имел двусмысленность?
К моему рту уже несется ложка, а мужская рука держит мой подбородок…
– Обо мне ни когда не заботились генные. – ДУРА! Зачем я это брякнула? Меня от собственных слов затошнило!
– Просто я тот, кто на тебе поставил метку, – послышался довольный голос за спиной, и его дыхание поиграло с моими волосами.
– Так вот кто пометил ее. – Оп, еще один представитель из рода животного. – То-то я перестал ей интересоваться. – Шон – это не мужик, а сплошное убийство для романтической дурынды вроде меня.
То он сама обходительность, то защищает, теперь вот… опустил на землю. А он ведь такой замечательный, так и хочется, чтобы кто-то похожий был рядышком. Своей серьезностью он прекрасно подходит ветреной девчонки вроде меня… Так стоп паровоз! У меня губа раскаталась, как ковровая дорожка, нужно бы вспомнить кто я и кто генные. Мы ведь как два разных сословия… Но Шон – это сама неприступность – так и тянет пнуть эту стену!
– Пилот? – Голос Кела больше не был горячим и игривым, в нем была холодность и эгоизм. – Почему не на своем месте? – Мужчина отстранился от меня и перекрыл Шону обзор на раскрасневшуюся меня. Защищает или просто так встал?
– Моя вахта начнется через пять минут, капитан. – Шон умный парень и сейчас он видел перед собой не такого же парня, а главного. Поэтому и выпрямился и перестал стрелять глазами. – Хочу подкрепиться перед службой, – отчитался Шон.
Келлер лишь сухо кивнул и развернулся в мою сторону. А я что? Сижу и весело работаю ложкой. У меня желудок танцует, а рот, наконец, ощутил вкус фруктов и еще чего-то. Ничего что вокруг рычат, главное, что кормят! Я видела в жизни и пострашнее, чем один рассерженный мужик… но когда Кел посмотрел на мою трапезу, то расслабился.
Пилот же уже соскабливал с тарелки серую массу. Он очень внимательно смотрел в мою тарелку и тут я почему-то покраснела. Такое ощущение, что Шон застал меня за чем-то противоестественным. Но… сейчас главное не подавиться и есть, пока кормят. Вдруг у Келлера Брона это секундный порыв добродетели, а потом он снова станет бандитом. Почему-то на последней мысли меня разобрало хихиканье. У меня чуть бульон из носа не потек, когда Кел сдвинув брови, искал причину странного звука.
– У меня в каюте есть питательные батончики. Придешь после моей смены. – Шон уже поставил тарелку и хотел уходить, но эти его слова. Он не приказывал, но настаивал на том, чтобы я пришла за батончиками. – Знала же что к комплексному космическому питанию не приучена, так почему не запаслась полуфабрикатами? – Его голос вымораживал все внутри, и хотелось спрятаться от всевидящего ока пилота.
Сказать, что у меня денег даже на квартиру едва хватает? Что из всей одежды у меня всего три комплекта нижнего белья и пара штанов? Может ему сказать, сколько мне перечисляют на счет от государства? Нееет, я и так выгляжу жалко на фоне генно-измененных женщин. Лучше промолчу, типа не слышу или язык проглотила.
– Шон, у тебя дежурство. – А я и забыла про капитана за спиной. Но его строгий голос сам о себе напомнил.
Теперь я провожала спину серьезного Шона, а капитан, мазнув по мне взглядом, вышел вслед пилоту. И вот я опять одна в столовой рядом с цилиндром серой жижи и не могу решить… мне мстить или не стоит? Ладно, это очень сложный вопрос, решу его как-нибудь потом.
А теперь хочу спуститься в грузовой отсек. На корабле айран, а я его еще не разглядывала! Как так получилось? Он конечно огромен и привлекает своей загадочностью, но я думаю, что после общения с генными мне ничего не страшно!
Коридоры, коридоры и поворот, спуститься вниз и вот отсек с грузом. Поправила прядь за ухом, отряхнула белый халат от несуществующей пыли. Как же, ведь я знаю особенность этой расы. Мужчины айраны любят сыпать комплиментами, но любовь они показывают тайно. Как именно? Наверное, взглядом или еще чем, но главное что сейчас я получу кучу положительных эмоций! Меня назовут красивой, нежной, милой и еще что-то и я, наконец, искупаюсь во внимание мужчины!
Не успела я притронуться к двери, как та сама открылась, а на пороге стоял айран во всем своем великолепии. Крылья распахнуты, черные волосы вздыблены, а лицо превратилось в нечто грозное с шипами во рту, но… рубашки на груди нет, а там такая фигурка! Ой, сейчас в обморок свалюсь от страха, что на меня перевоплощенный айран нападет и от счастья видеть такое великолепие мускулов!
– Какооой, – выдохнула я, смотря на его живот. У меня прям руки затряслись.
Правду говорили преподаватели – айраны испускают феромоны, от которых падают все девчонки мира и я в том числе. Для меня теперь не существует ни кого желаннее, нежели этот незнакомец. Так, собираем оставшуюся волю в кулак, но эта зараза только стелилась ковриком вокруг шокированной фигуры мужчины с крыльями. Только вот бабочек в животе не было, а поселились кроты и начали копать, прорывая туннель к сердцу.
– Вы ведь Кристина Фат? – Заговорила моя ожившая любовь. Лицо мужчины теперь не было таким устрашающим, только бледность на щеках и все. – Значит вот какой медик на этом корабле. – Он не заметил моих сверкающих глаз и готовности внимать каждому его слову. – Мы ведь виделись с вами мимолетом? – Он уже не знал, что со мной делать.
А я все стояла как истукан и мечтала ощутить его прикосновения на своей коже. У меня, наверное, слюни капать начали, потому что учтивый тон айрана сменился на пренебрежительный.
– Мне не нравятся девушки. Люблю смотреть на накаченных парней и наблюдать за ними во время их совокупления с манекенами. Вчера видел кучерявого веселого юношу, правда вторая половина головы выбрита, что делает его более резким, а так он очень милый. – Его слова были пропитаны искренностью, а я… ловила челюсть и собирала осколки разбитого сердца.
– Ты это специально, чтобы я отстала? – Неуверенно улыбнулась моя персона.
– И поэтому тоже, – усмехнулся этот тип и посмотрел на меня сверху вниз, – жалко мне тебя, девочка. Одна на корабле с оголодавшими по живой плоти мужиками. – Его огромная рука опустилась на мою макушку и как-то по-отечески погладила волосы. Но было в его словах что-то фальшивое.
– Врешь! – Зашипела я, скидывая тяжесть с головы. – И про Сафара врешь и про жалость. – Успокаиваясь, говорила моя личность. Не знаю – откуда, но я чувствовала его ложь.
Мои руки пригладили волосы и завернули рукава на халате. А мы все еще стояли в проеме двери, и никто из нас не хотел уходить. Наши взгляды пересеклись, словно сталь и было ощущение борьбы. Будто я могла спорить с этим айраном или узнать нечто сверх секретное, поэтому он не хотел видеть меня и желал отгородиться. Его глаза закрылись и мужчина, как-то вяло махнув на меня рукой, заговорил:
– И, правда, человеческая сила заключена в их душе, – он говорил это, а сам смотрел куда-то мне за спину. – И кто приобретет власть над их сердцем, тот откроет истину вещей и выйдет из оков ген. – Из-за его слов стало даже как-то не по себе. Казалось что сейчас айран и вовсе не в этой реальности, только тело находится на корабле.
Смотреть на такого мужчину было страшно и непривычно. В моей голове звучал колокольчик, который будто предупреждал о чем-то. Дрогнувшей рукой я прикоснулась к бледной щеке парня, и стараясь не спугнуть этот застывший взгляд, заговорила:
– А зовут то тебя как?
13
Ов оказался веселым парнем. После его внезапного приступа мне разрешили даже крылья потрогать. Правда, в итоге оказалось, что айран хотел массажик. Ов пригласил меня в грузовой отсек, где у него был оборудован угол для кровати и стола со стулом все остальное пространство занимали бочки и ящики. Оказалось, что груз это олы, я же их назвала синими помидорами и тогда меня угостили. После ощущения сладкого сока на подбородке и мягкой мякоти во рту я отдала свое сердце смеющемуся айрану. Олы были настолько сладкими, что мне вскружило голову. Казалось, что этот айран такой знакомый и родной, что уже не грызло любопытство и подозрение. Он сама привлекательность, сексуальность в купе с дружелюбием и вот он мой идеал друга. Его крылья постоянно тряслись во время смеха, а я теперь свободно позволяла себе расслабиться. Этот Ов не причинит вреда, не заставит плакать и вообще… околдовала меня эта мышь летучая.
А потом мы спорили по поводу фильмов, затем сопя и "обожая" друг друга смотрели мультики. Я настолько расслабилась, что улеглась на мужскую грудь и спокойно сносила огромную руку в своих волосах. Околдовал… своей привлекательностью и открытостью, а я плавилась в нежности, что мне дарили, не беря ничего взамен.
Именно за теплом я пришла в грузовой отсек и получила заботу от совершенно незнакомого айрана. Не зря про них пишут, что эти существа чувствуют человеческие потребности. Я старалась сдержать слезы мимолетного счастья понимая, что завтра встречусь с командой и разозленными генными. Смеялась сквозь слезы, когда в мультике прекрасная принцесса вдруг влюбилась в каменную статую мальчика. Вот и себя я ощущала такой же дурой, что бьется о кремень и в итоге разбивает не только руки, но и душу.
– А давай потанцуем? – Спокойный чуть хриплый голос айрана был для меня сейчас самым желанным звуком.
– Ов, почему генные не понимают, что такое душевное тепло? – Зачем я это спрашиваю? Мне это интересно или нет?
– А оружию это надо?
Только почему-то мне ужасно грустно. Меня здесь используют и стараются подавить волю, даже контролируют, а я вдруг так сильно захотела прижаться к чему-то теплому и сильному. Такое желание, вот такой порыв чувств. Неизвестная музыка зажгла огонь в душе, и мне стало больно стоять. Оружие – они всего лишь оружие, что должно защищать людей… ха! А человека разводят как скотину для жизни детей генных! Я запуталась. Тело стало двигаться, а душа нырнула в прошлое…
Там среди тощих человеческих детей жила и я. Чаще всего нас кормили растворами, что капали в вены, но иногда, чаще всего на праздники, нам приносили фрукты или картошку, еще реже мясо. Нам ни разу не давали ощутить тепло и заботу. Ежедневно приходили люди в белых халатах и тогда мы прятались по углам.
Мы слышали их мудрые разговоры, про генных, что заплатили за почку или печень "материала". Материал – так нас называли, и имен у нас не было до тринадцати лет. Зато мы знали, что если люди уводили какого-либо ребенка, то мы бедного малыша больше не увидим. Каждый месяц к нам приходили улыбчивые тети и, уложив нас на кушетки, пристегивали ремнями к ней, а потом толстая игла вводилась в тонкую вену. Олег… его чуть не убили когда поняли что гемоглобин очень низкий и кровь плохо сворачивается. Я помнила огромного дядьку что, брызгая слюной, орал на мальчишку, который сжимался в углу. Тогда я пряталась под своей кроватью, до того момента пока мальчик не заплакал.
Он старался спрятать свои слезки, ведь взрослые еще больше злились, когда мы плакали. Это знал каждый ребенок, а еще мы хорошо знали что бить нас не будут в любом случае, но причиняют боль иголками или огромными аппаратами, но бить… Почему-то я тогда выползла из своего темного угла и подбежав к огромному генноизменному, пнула. В ответ же меня оттолкнули, так что я нос сломала, приземляясь на пол. В тот момент была шокирована не только я, но и все дети. Мы смотрели на злобного дядьку, который внезапно схватившись за голову начал орать.
Стирая кровь, из разбитого носа, и стараясь шевелить правой рукой меньше из-за боли, я наблюдала за тем, как огромная туша падает на пол и начинает царапать пол. Из носа, глаз и ушей злыдня лилась черная кровь, а он, метая молнии покрасневшими глазами, смотрел на меня. Его рука превратилась в нечто страшное. Какие-то шипы и удлинившиеся конечность с огромными когтями. Он цапнул меня за левую пятку, а потом затрясся и умер. Так я впервые увидела, что такое для генных "защита человечества". Людская кровь плюс ненависть за причиненную боль и генный выплевывает свои мозги через рот.
"Олег" – так назвала того паренька тетя Элла, что была у нас психологом. А меня назвали Кристиной, но не в хорошем смысле. Крыса – вот прототип моего имени, именно так меня называли все взрослые, что приходили. Именно после того случая меня решили отдать на органы…
Музыка вела меня по дороге памяти, а тело двигалось. Сладость на руках и губах от фруктового плода были чем-то новым, а мои глаза слезились. Я спрашивала себя: "За что я ненавижу всех генных?" – и вспоминала интернат полный боли, что несли в себе генно-измененные.
"За что я уважаю генных?" – за Эллу. Она для меня стала лучиком света в непроглядной тьме. Именно она разгоняла страх и боль, и именно она стала для меня матерью…
Ноги устали кружить, и я упала на колени. Как же я ненавижу генных, что считают людей ничтожеством и скотиной. И как же я забыла о том, что эти чудища не имеют эмоций. Им все равно – буду я ненавидеть или любить, доверять или мстить.
Я заснула на диване перед телевизором. Скинув белый халат и завернувшись в простыню айрана, а он гладил волосы и шептал что-то на непонятном языке. Мне казалось, что Ов забирает мою боль.
…
Как ни странно, но утром я была в своей каюте. Под своим одеялом и даже в своем халате. Ну да, такого прекрасного вечера у меня не могло быть.
Умывшись, я взглянула на свои вещи, которых было не так много. Цвет тоже оставлял желать лучшего: либо серый, либо черный. А сегодня так хотелось быть красивой! Не судьба…
Иду по коридору в столовую. Не знаю, на что надеюсь, но хочется сухпойка, а не капельницу на завтрак. Зевая, раскрываю рот, как бегемот, попутно слыша голоса ребят с кухни.
Парни обсуждали капитана, и им не нравилась его отчужденность, холодность и приказы.
– Да, если бы его капитаном не назначили, то его вообще считали бы пустым местом. – Голос Сафара выделяется на фоне общего шума. – Отец его знаменитость, денег много, а сам покрошил на кусочки команду.
– Как его в Академии оставили?! – Сухой и сдержанный голос Шона будоражит тело.
– Денег родители заплатили. – Зевнул Зарон, и, откашлявшись, продолжил, – Поэтому аппаратура новая в кабинете проецирования.
– Закончится полет, и больше я к этому психу, не подойду. – Давал обещание Сафар.
– Если бы не спор с Кристинкой…
Тут мой взгляд наткнулся на еще одного опоздавшего к завтраку. Кел стоял возле кухни, подпирая стену, и закрыв глаза, слушал все это. Меня мороз пробрал от его спокойной фигуры. Казалось, что от мужчины темная энергия в разные стороны расходится. Казалось, он не замечает, как я стараюсь пройти мимо, а парни все обсуждали капитана. Тело мамонта дернулось на еще одном нелестном комплименте. Оттолкнувшись от стены, он решил уйти. Откуда во мне жалость проснулась? Наверное, я сумасшедшая раз захотелось защитить генноизмененного.
Понимая, что ребята говорят правду, ведь у меня такие же вопросы и недоверие к Келлеру, я сжимаю кулаки. Блин, вот почему у меня есть совесть и душа?
– А вы ПРАВДУ знаете? – Спросила я людей сидячих за столом и жующих комбинированную жижу.
– Сама ведь его боишься, – поддел меня Сафар, и откинулся на спинку стула.
Перед моим носом появилась яркая этикетка. Это Шон отдавал мне питательный батончик. Его огромная рука просто поглотила небольшую вкусняшку. У меня от счастья бабочки в животе запорхали. Светя улыбкой, благодарно посмотрела в сторону серьезного парня.
– Так и вас боюсь, – разоткровенничалась я, хрумкая завтраком. – Вы все ужасные и безбашенные. Своими словами и взглядами вы меня чуть до инфаркта не довели. – Кушала я быстро, боясь, что в следующий миг у меня отберут вкусняшку или ударят. Тяжело говорить правду. – Да и то, что я девушка вас держит в напряжение. Шон вообще, предложил по-хорошему ноги раздвинуть. – Пилот скосил взгляд на меня, а я уже вышла из-за стола. – Кел же, напротив меня оберегает. Не отдал меня вам на растерзание.
– А твоя истерика? – Зарон только сейчас поднял голову и посмотрел на меня очень пристально.
– Во всем виноваты… – и что ляпнуть? – … месячные! – Ну и ляпнула, так что уши покраснели. – Именно они проклятые! – Грозно замахала я руками, стараясь скрыть краску на щеках.