В то время в этом же монастыре остановился инок, которого за вредность прозвали "мусорщиком". Многим было не очень понятно, что подобный человек делает на Афоне. Про него было известно немного: "мусорщик" был из древнего аристократического рода, называл себя патриотом-эллином и боролся против турок.
Характером он обладал скверным и, несмотря на свое богатство и родовитость, одевался очень плохо и редко мылся, из-за чего, в первую очередь, и получил такое прозвище…
Так вот, этот "мусорщик" стал свидетелем обета, который дал Панайотис Матери Божьей, так как стоял неподалеку, обладал острым слухом и имел привычку совать нос в чужие дела. Его подобные вещи смешили и злили.
После службы он подошел к молодому подвижнику, которого немного уже знал:
- Здравствуй, Панайотис, как твое здоровье?
- Благословите, отец. Слава Богу, со здоровьем все в порядке…
Панайотис не считал "мусорщика" плохим человеком и относился к нему так, как подобает относиться к честному иноку - с почтением и уважением.
- Сдается мне, что ты решил стать настоящим праведником, так ли это?
- Не знаю, возможно ли это. Но если Бог позволит, мне бы хотелось идти путем святых. Я хочу, очень хочу угодить Матери Божьей, которая с такой любовью приняла меня в свой удел.
- Эх, Панайотис, ты еще молод и не знаешь, что на земле всегда нечестие сильнее праведности. Праведность - это химера! Вот и Христос пришел спасать грешников, а не праведников.
Панайотис дерзновенно отвечал:
- Все мы грешники перед Богом, отче! Но любой христианин должен стремиться к праведности.
- Зачем? - притворно удивился "мусорщик".
- Так нам велят Господь и все святые.
- А Сам говорит, что пришел спасти грешников. Ведь так? Не спорь со мной. Ну и зачем тогда ты стремишься к праведности? Будь грешником, как я: пей вино, люби женщин, завоевывай власть и копи деньги. Давай же, наконец, отберем у турок наш Константинополь, и потомки сделают из нас святых, что бы мы ни творили в этой жизни. Получать удовольствие от греха могут только сильные, а праведники - просто слабые неудачники. Вступай в "Эретию" и с оружием в руках защищай нашу землю. И Бог простит тебе сладкую любовь женщин, вино и кровь врагов. И еще многое простит, от чего получаешь удовольствие…
- Простите меня, отче, мне кажется, что наш разговор не душеполезен.
"Мусорщик" оскалился в злобной ухмылке.
- Так ты мне перечить еще вздумал, Панайотис?! Жалкий крестьянин, позабывший, что твое место в свинарнике, а не у алтаря! За таковую дерзость вся твоя праведность будет посрамлена мной - грешником и в конце твоей печальной жизни ты, наконец, осознаешь, насколько я был прав. Не обманывайся: обет твой не будет исполнен! - "мусорщик" разозлился. - Начитался ветхих книжонок и вздумал со мной спорить, хвастая своим умишком. Так я тебя за это страшно накажу!
Вылетавшая от сильного гнева изо рта "мусорщика" слюна забрызгала одежду подвижника. Он не стал ее смахивать, чтобы еще больше не разозлить инока.
- Я вас не боюсь! - улыбнулся Панайотис. - Я боюсь, что Бог оставит меня, если я не исполню свой обет. - Он посмотрел на солнце, прикидывая время. - Простите меня, я должен бежать на послушание. И да простит вас Бог!
- Хе-хе! Как вы, мнимые праведники, одинаково выражаетесь. Как будто бы меня не задело и не оскорбило твое поведение и твои слова. Почему ты решил, что Бог должен прощать меня, а не тебя?! Как ты надменен и груб!
Панайотис поклонился "мусорщику" и пошел на кухню помогать старому монаху чистить рыбу. А "мусорщик" злобно прошипел ему в спину:
- Скоро я докажу, чего стоит твоя праведность. Я просто дуну - и мое дыханье уничтожит твои пустые обещания Богу, как карточный домик. Был ты крестьянином - крестьянином и останешься до смерти. Ведь все, что тебе нужно - это хлеб и плеть хозяина.
Панайотис понял, что пришло первое искушение после того как он дал обет: злобный "мусорщик" сдержит свое обещание и начнет его преследовать.
На кухне его ждал геронта Арсений с большой кастрюлей рыбы. Он дал подвижнику кривой нож, улыбнулся и, заглянув ему в глаза, спросил:
- Что-то ты сегодня не весел, как обычно. А ну-ка расскажи, что случилось?
Панайотис рассказал отцу Арсению про обет, данный Пречистой и об угрозах "мусорщика".
Монах покачал головой:
- Берегись, Панайотис! Этот "мусорщик" очень скверный человек. Он из древнего византийского рода, злой до невозможности; якшается с революционерами, даже, как говорят, входит в тайное общество. Он очень богат, купил на Горе несколько больших келий и дружит с игуменами самых крупных монастырей. Ты понимаешь, что дружба эта держится на золоте. У него и с разбойниками, которые прячутся по его кельям, есть связи. Говорят, что он хочет превратить некоторые монастырские хранилища в арсеналы боеприпасов, когда мы начнем воевать с турками. А его смрадные одежды - всего лишь маскировка. Хотя, возможно, ему и нравится, что от него так пахнет. Он вообще странный человек. Кое-кто считает его даже вриколакосом, или колдуном. Это все суеверия, конечно… Но, тем не менее, старайся обходить его стороной, чтобы он оставил свои угрозы, а лучше, чтобы он вообще позабыл про твое существование. Справиться тебе с ним будет не по силам…
Прошел месяц. За это время Панайотис не встречался с "мусорщиком" и почти позабыл его угрозы. Он и совсем бы забыл то происшествие, если бы не данный Матери Божией обет, после которого и произошел этот неприятный разговор.
И вот однажды подвижник записался в бригаду по сбору оливок. Рядом с одной богатой кельей была большая оливковая роща, и монахи нанимали трудников для сбора урожая, выплачивая неплохие деньги. Спали работники в помещениях самой кельи. На второй или третий день работ утро огласилось страшным криком хозяина кельи - половина масличных деревьев была кем-то вырублена. В эту ночь бушевала страшная гроза, и никто не слышал, как злоумышленник рубил деревья. Возле одного дерева был оставлен топор. Топоры были пронумерованы хозяином кельи. Нужно было рубить сухие ветки, и каждый работник отвечал за свой инвентарь. Этот топор был под номером 7 и числился за Панайотисом…
Монахи кельи разбудили и привели Панайотиса на место преступления. Он сначала все отрицал, резонно вопрошая: если бы он срубил эти деревья, зачем ему оставлять здесь свой топор? К тому же он никогда не был замечен в подлостях. Но затем к келье подошли несколько бродяг, нанятых "мусорщиком", и сказали, что видели Панайотиса вырубающим оливковые деревья. Мол, его подкупил конкурент, желающий продать урожай по более выгодной цене.
Панайотис хотел было продолжать оправдываться, но вспомнил житие Макария Великого и свой обет, поэтому упал в ноги хозяину кельи, стал извиняться и просить дать ему возможность загладить свою вину. Хозяин кельи простил его, но взял в рабство на три года, потому что оливковая роща стоила почти целое состояние. Панайотис трудился на самых тяжелых работах с утра до вечера, частенько подвергался побоям и оставался без ужина. И, конечно же, его доброе имя было утрачено.
Однажды в келью, где он подвизался, приехал богатый архимандрит, в котором Панайотис сразу же узнал "мусорщика". Его теперь звали архимандрит Фалалей, и он пригласил Панайотиса в келью для разговора.
Униженный подвижник уже давно растерял свои дружелюбие и веселость. Скорби угнетали его дух, а ум пребывал в унынии. На его лице были следы побоев, и пахло от него почти так же, как когда-то от "мусорщика", который теперь, напротив, следил за собой и умащал свое тело различными благовониями. Архимандрит пригласил его сесть и сказал:
- Тебе повезло: я простил твою дерзость, - архимандрит обольстительно улыбнулся. - Хочешь, Панайотис, я обличу клевету бродяг и восстановлю твое доброе имя?
Тебя полюбят как незлобивого, кроткого подвижника, твой подвиг добровольного принятия скорбей станет известен всем, и я добьюсь, чтобы тебя посвятили в пресвитеры в Великой лавре. Сам Вселенский Патриарх рукоположит тебя и все твои беды закончатся. Я окружу тебя любовью и буду помогать деньгами всей твоей большой семье. Тем более, сейчас свирепствует голод, который унес уже много жизней. Решай, Панайотис, я выполню все, что обещал тебе. Ты просто на словах отрекись от обета, что дал тогда давно Вратарнице.
Архимандрит смотрел на подвижника приветливо, давая понять, что предлагает ему свою дружбу. Но несмотря на то, что отец Фалалей был в красивых одеждах и умащен благовониями, он был все тем же "мусорщиком".
- Спасибо, что простили мою дерзость, отец Фалалей. Я это очень ценю. Но бродяги действительно сказали правду: это я вырубил половину маслин отца Евгения за деньги конкурентов, о чем, конечно, сейчас очень сожалею. Но я уже отработал половину срока в его келье, осталось еще полтора года. Несмотря на все лишения, я счастлив, потому что провел это время на Святой Горе. Так что спасибо за предложение, но я останусь выполнять свою епитимью.
- Какой же ты у нас честный и праведный, хе-хе. Ты очень ценишь свое пребывание на Афоне, верно? - спросил лукавый архимандрит.
- Конечно, это же удел Матери Божьей!
- Ты пока держишь свой обет. Хорошо. Только жаль, что ты снова отверг мою дружбу. Этим ты разозлил меня еще больше, ведь я пришел к тебе с миром. Но знай, теперь я совлеку с тебя всю праведность, крестьянин, как ворованную одежду. Дорого же ты заплатишь за отказ мне. Пошел вон!
Панайотис взглянул в разгневанное лицо "мусорщика" и вышел из кельи, молясь Матери Божьей, дабы избавила его от зла и враг видимых и невидимых.
Так проработал он в келье отца Евгения еще полгода, неоднократно встречая отца Фалалея, который был большим другом хозяина. "Мусорщик", казалось, не замечал его, и это вселило в Панайотиса надежду на то, что тот перестал держать на него зло. Но не тут-то было.
"Мусорщик" часто выезжал за пределы Афона, где предавался плотским утехам. Неподалеку от Салоников жила его любовница, которая, забеременев, стала укорять его:
- Ты, священное лицо, оставляешь меня без мужа и кормильца. Мало того, что я опозорена на все селение, ты скоро забудешь обо мне, а кто прокормит моего ребенка?
"Мусорщик" подумал и сказал:
- Есть у меня насчет тебя одна идея, ты только верь мне.
- Хорошо! - сказала женщина. - Я поверю тебе, но поторопись, а то мне придется сказать селу, кто отец будущего ребенка. Тебе от этого не поздоровится, ты ведь знаешь, на что я способна.
На следующей неделе архимандрит Фалалей выкупил год работы Панайотиса у отца Евгения за двойную сумму и привез его в селение, где жила эта женщина.
- Будешь помогать ей по хозяйству, и через полгода я отпущу тебя обратно на Афон. Я больше не злюсь на тебя, Панайотис. Я был не прав.
Когда женщина уже не могла скрывать свою беременность, она по приказу "мусорщика" указала на Панайотиса, сказав, что он силой овладел ею и сделал ей дитя. Селяне жестоко избили его как блудника и, призвав суд и священника, заставили взять женщину в жены. Панайотис вспомнил житие Макария Великого и согласился, думая, что Господь скоро восстановит справедливость. Тем более, что он помнил свой обет никогда не оправдываться. Ребенок родился здоровым и в срок, но при рождении не обличил жену чудесным образом, как в случае со святым Макарием. И стал Панайотис в поте лица своего трудиться в свинарнике, чтобы прокормить семью. Единственное, о чем он попросил жену, - это не заставлять его быть ей настоящим супругом, потому что он хотел сохранить свою девственность.
Жена чувствовала вину за свою наглую ложь, которую Панайотис безропотно принял, и согласилась. Ее все устраивало: муж давал ей свободу и кормил семью, работая в свинарнике с утра до вечера. К тому же он ей не нравился - от него всегда пахло скотиной. Панайотис сам занимался воспитанием маленького Георгиоса, которого с детства приучал к благочестию. Жена часто уезжала в Салоники "по делам", забирая порой последние семейные деньги.
Бывало, в селение заезжал "мусорщик", ведь здесь жил его бастард, и смеялся над глупым, в его понимании, Панайотисом.
- Чувствуешь мою плеть, холоп? Вот и вся твоя праведность, крестьянин, - ты муж блудницы! И, как говорится в Писании, ты составляешь с ней одно тело.
Однажды простодушный Панайотис не выдержал и ответил на это "мусорщику", что не вступает с женой в супружеские отношения и до сих пор хранит девственность.
- Ого! Неужели?! - удивился "мусорщик". - Хорошо, что ты мне рассказал об этом. Надо бы это исправить.
Через какое-то время он встретил свою бывшую любовницу на базаре в Салониках и спросил, правда ли, что они с Панайотисом не живут как муж и жена.
- Ну да! - ответила женщина. - Он хороший человек, кормит меня и воспитывает твоего ребенка как своего. Единственное его условие - это отсутствие между нами супружеских отношений. Ведь ты привез его с Афона - оттуда, где не ступала нога женщины? Не просто ведь так он оказался там? Я сама без благочестия, но уважаю своего мужа именно за это. Для меня мое супружество - свидетельство, что такой праведник - мой законный муж - будет ходатайствовать обо мне на Страшном Суде. Я предоставлена сама себе, развлекаюсь, как хочу, и меня устраивает, как ты разрешил проблему с ребенком. Если и ты будешь давать мне денег на него, я буду не против. Твой сын уже вырос.
К тому времени сыну "мусорщика" было уже девять лет.
- Знаешь, сколько у меня таких бастардов? - засмеялся "мусорщик". - Всех обеспечить даже мне не по карману. Но я тебе дам немало денег золотом и серебром, если ты принудишь Панайотиса выполнять супружеские обязанности. Ведь он твой муж и не вправе тебе отказать.
- Что ты за человек такой?! Сам сатана тебе не учитель, а, пожалуй, ученик, - с укором посмотрела женщина на "мусорщика". - Зачем тебе все это? Ты же и сам афонский монах! Как терпит тебя на святой земле Матерь Божья?!
- А вот это не твое дело, женщина! Выполняй, что я сказал, и в накладе не останешься, - "мусорщик" назвал свою цену, и женщина прельстилась большой суммой, не справившись с искушением.
- Хорошо, но пусть этот грех останется на тебе!
- Все грехи взял на себя Христос, разве не так? - рассмеялся архимандрит Фалалей.
Через неделю, решив все свои дела в городе, женщина вернулась домой и твердо заявила Панайотису:
- Хорошо бы тебе принять ванну с травами, чтобы отбить свиной запах, потому что я хочу переспать с тобой, чтобы зачать еще одного ребенка. Георгиос вырос и станет тебе помогать с нашим новым малышом. В других семьях полно детей, а у нас растет только один. Я очень хочу еще одного ребенка.
- Но мы же договорились! - гневно сказал Панайотис. - Ты прекрасно знаешь, что Георгиос не мой ребенок! Я пошел на все это только ради Христа. Я помогал тебе, кормил тебя, а ты не можешь выполнить мое небольшое условие…
- Ха! Ты думаешь, что это так легко - жить без мужней ласки? Если ты воспитываешь Георгиоса ради Христа, так переспи же со мной тоже ради Христа. Только отбей свиной запах.
Ты мой муж, а Георгиос - твой законный сын. Что же ты его признал, если это не твой сын? Пойди, позови Георгиоса и скажи, что ты ему не отец. Пойди-пойди, позови! Или спроси нашего священника, имеешь ли ты право отказывать жене в супружеских отношениях! Ты ведь женат, дорогой, и живешь не в монастыре на Афоне, а в моем доме. Так что прими ванну, чтобы отбить этот дурной запах…
Панайотис смутился. В принципе она, как законная жена, была права. Но он все равно был полон решимости сохранить девственность. Ради этого он стал спорить с женой с долей лукавства.
- Разве я мужчина? Столько лет я жил с тобой - красивой женщиной - и не разу не захотел тебя. Сама моя плоть огрубела от постов, трудов и постоянного воздержания. Я уже разменял четвертый десяток, но до сих пор девственник. Подумай сама! Не способен я жить с женщиной. Оставь меня, жена, ради Бога!
- Говоришь, что ты не мужчина? - лукаво посмотрела на Панайотиса жена. - В этом причина твоего отказа?
- Да, - ответил простодушно Панайотис.
- Так давай хотя бы проверим это! Прими ванну с лавандой, отбей скотский запах. Отдохни пару дней от работы, пусть за свиньями приглядит Георгиос. Я приготовлю нам ложе с лепестками роз и прекрасный ужин с самым хорошим вином и сыром, - жена посмотрела ему в глаза. - Мы прекрасно проведем время за ужином, а потом возляжем. Доверься мне, я имею опыт в любовных делах. И мы проверим, мужчина ты или нет. Если же нет, то я отстану от тебя, и никогда не буду просить тебя о подобном. Я попрошу у тебя прощение за недоверие. И будем тогда вместе благодарить Бога за то, что дал нам хоть одного сына.
Панайотису пришлось согласиться с предложением жены. Когда он принимал ванну, то горько плакал и жаловался Матери Божьей, проклиная свое невольное знакомство с "мусорщиком" - человеком, причинившим ему столько бед. Панайотис просил Пречистую помочь ему сохранить обет девства. Он просил Ее сохранить своего раба, до сей поры не отступавшего от своих убеждений, оградить его от сетей женщины - пусть бы он и не осквернился, так как был ее законным мужем, но обет Пречистой был бы нарушен.
После ванны Панайотис впервые за долгие годы отдыхал. Работать ему приходилось даже в праздники, чтобы обеспечить большие потребности жены и, конечно же, прокормить и одеть Георгиоса, которого он любил как собственного сына. Свои потребности он почти не учитывал. Георгиос тоже любил Панайотиса и рос в любви и благочестии. Мать же, часто покидавшая родное селение, виделась с ним редко. Панайотис договорился с женой говорить Георгиосу, что ее частые поездки в Салоники связаны с делами благотворительности…
Он отдыхал - чисто одетый, в убранной комнате, в которой уже не чувствовалось свиного запаха. И тут подступил к Панайотису нечистый, возжигая в нем страсть к жене:
- Что твой обет? - шептал лукавый дух. - Юношеский запал. Познай свою законную супругу, зачнете сына. Если ты так полюбил чужого Георгиоса, представь, как будешь любить своего настоящего сыночка? Познай свою жену, как Аврам познал Сару, - и будешь плодовит, как праотец…
Мысли дьявола завладевали его умом и Панайотис смущался. Но тут он снова вспомнил данный Пречистой обет и постарался выбросить из головы эти греховные помышления. "Делай, что можешь, а что Бог даст, то и будет", - с такими мыслями он отправился в супружескую опочивальню.
Там его уже ждала жена. Она была красивой женщиной, но ее красота была плотской и чувственной, она не затрагивала душу Панайотиса, а лишь погружала его огрубевшее в трудах тело в сладостную истому. Войдя в ее комнату, он лег на ложе и повернулся лицом к стене, даже не глянув на свою жену. Через минуту он почувствовал ласковые поглаживания по спине…
Но вдруг, Божиим изволением, в женщине проснулась совесть и она воскликнула:
- Да что же я делаю?! - закрыв лицо руками, она выбежала из спальни и заплакала. Сквозь рыдания Панайотис услышал:
- Ты жил со мной, воспитывая моего ребенка, хотя ты и сам невинен как дитя, а я за деньги решила погубить и тебя, и последнее, что у меня осталось хорошего в душе. Да не будет этого! - вернувшись в спальню, она сказала. - Прости меня, Панайотис, за все! Я была всегда неправа пред тобою, прости меня…
Муж с радостью отвечал ей:
- Слава Богу, за то, что не дал дьяволу погубить мой обет.