Девушка ничего не ответила. Она только подняла указательный палец левой руки и глазами приказала ему молчать. Мальчик охотно покорился. Минут через пять девушка отняла свою ладонь от его стопы, поглядела на место ранки, удовлетворенно кивнула головой и сказала:
- Теперь можешь бежать, куда хочешь.
Федя посмотрел на ранку. Она затянулась. Осторожно прикоснувшись к ней пальцем, он не почувствовал боли, только вокруг ранки чесалась кожа. Он почесал ее. Было очень приятно. Девушка улыбнулась. Федя протянул ей юлу.
- Бери.
- Я потом отдам, - сказала она.
- Нет, дарю, - Феде очень не хотелось расставаться с юлой, но он почувствовал в тот момент, что должен сделать это. Словно кто-то шепнул ему об этом на ухо. Он даже посмотрел вверх. Небо было чистое-чистое.
Девушка смотрела на него темными глазами, и Феде почудилось, что он опять слышит голос, который говорит, что он молодец и все сделал правильно.
- Пошли на речку, - предложил он.
- А ты не боишься меня?
- Как? - не понял мальчик.
- Я же сумасшедшая.
Федя знал, что сумасшедшими называют нехороших людей, людей, от которых можно иметь зло, но девушка никак не походила на злого человека.
- Я никого не боюсь, - важно сказал Федя и махнул рукой: пустяк, мол.
Девушка опять улыбнулась.
- Тогда пойдем, храбрец. Подожди, ведро занесу.
- Фелицата! - услышал Федя женский голос. - Никуда не уходи.
- Я только к реке и обратно, мама.
- Тебя как звать-то? - спросил Федя. - Меня - Федя, а тебя - не понял.
- Фелицата.
- Что-то сложно.
- Брата попроще - Евграф.
- А кликни его, вместе пойдем.
- Евграфу нельзя, - ответила Фелицата.
Федя попросил девушку повторить, как зовут ее брата. Та произнесла три раза его имя, но мальчик только понял, что какой-то граф.
- Обойдемся без графа, - сказал он. - Пойдем покажу, где можно с берега нырять, глубоко.
- Я не умею.
- А чего там уметь? Нырнул да вынырнул.
- Нырнуть-то и я смогу.
- Ну вот, а говоришь! Вон кусты, видишь, там куры несутся. Уже снеслись, слышишь, кудахчут? Знаешь что? У тебя есть спички?
- Зачем?
- Возьми спички, спечем яйца. Знаешь, как вкусно?
Фелицата снова зашла домой. О чем-то говорила с матерью. Вышла в ее сопровождении, издали показала Феде спички. Мать снова зашла во двор.
- А куры-то чьи? - спросила девушка.
- А ничьи, раз в кустах.
Они залезли в кусты и сразу оказались в глухом тенистом царстве листвы, куриных перьев и искрящейся паутины. Солнце пробивалось острыми стрелками. Кусты были пронизаны естественными коридорами, созданными из стволов и колючек кустарника, глинистой утоптанной земли.
- Вон, смотри, там, там и там. А еще вон там должно быть.
- Четыре яйца, надо же. И что, каждый день так?
- Нет, день два, а на другой четыре. Сегодня повезло.
- Ты считать умеешь?
- Умею, - важно сказал мальчик, - до пяти. Но пять еще ни разу не было.
- Если умеешь до пяти, до десяти ничего не стоит обучиться. Вот, в одной руке пять пальцев в кулачок сжал и на другой палец большой загнул - сразу шесть получится.
- А зачем? Мне до десяти ни к чему. Мне пока одного кулачка хватает. А как понадобится, долго, что ль, обучиться?
Девушка рассмеялась.
- И это место еще кто знает? - спросила она.
- Только ты теперь.
- Ты настоящий друг, - сказала Фелицата.
Федя важно протянул ей руку.
Пока Федя нырял в воду, Фелицата набрала веточек и подожгла их.
- Пусть прогорит, - посоветовал мальчик. - Надо в золу класть. Соль, забыл сказать, чтоб взяла.
- Я взяла, - улыбнулась девушка, - и хлеба краюшку.
- Тебя мать ждет.
- Ничего.
- А почему твоему графу нельзя на улицу выходить?
- Болен он.
- А ты его вылечи. Как меня. Раз рукой, и готово!
- Его не вылечишь.
- Не пробовала, наверное? Ты попробуй. Точно вылечишь. Поклянись!
- Ладно, - пообещала девушка, - попробую. Клянусь! Вкусно!
Федя гордо посмотрел на нее и вновь протянул ей руку. Фелицата со смехом пожала ее.
Дома Федя вечером сказал, что познакомился с соседкой и даже вместе с ней ходил на речку. О пикнике на берегу он, естественно, умолчал.
- С какой соседкой? - спросила мать.
Она собиралась вытряхнуть перо из подушек, чтоб завтра промыть его и просушить.
- Да что напротив. С Фелисатой. Или Фелицатой, я не понял. А брата ее вообще каким-то графом зовут.
- Сумасшедшей этой? - вырвалось у матери.
- Никакая она не сумасшедшая, - сказал мальчик. - Очень добрая. Мне вон ногу вмиг залечила. Приложила руку и, видишь, нет ничего!
- А что быть-то должно?
- Да я гвоздем пропорол утром, а она залечила.
- Ну-ка покажи! Хватит врать-то, пропорол! Где пропорол? Нет ничего.
- Да Фелицата и залечила.
Мать кивнула головой, но видно было, что не поверила.
- Чего еще говорила?
- Что брат болен. Но я заставил ее поклясться, что она его тоже вылечит. Поклялась.
- О, господи! - вздохнула мать. - Чем бы дитя ни тешилось… Принеси-ка мне из чулана простынку, там, в углу, перья поможешь вытряхнуть.
На следующий день Федя проснулся позже обычного, так как мать вчера вздумала вытряхнуть перо еще и из перины и обязательно вымыть его все в один вечер, и это веселое занятие продолжалось, пока не село солнце и не пришел с работы отец.
Федя, зевая и грызя яблоко, вышел из калитки на улицу. Влево и вправо шла посыпанная шлаком дорога, по которой было колко ходить, а над дорогой слоями перетекал нагревшийся на июльском солнце сизый воздух.
Тут же из двора Вороновых вышла Фелицата.
- Здравствуй, Феденька, - издали поздоровалась она.
- Здравствуй. Как, вылечила брата?
- Ох, и скорый же ты! Хочешь, погадаю, каким тебе быть?
- А ты гадать умеешь?
Девушка молча взяла его ладони в руки и стала пристально разглядывать их.
- Пожалуй, не стану, - сказала она. - Пошли лучше на речку. Мне понравилось с тобой ходить. Одной хуже. Тебе юла не нужна?
- Нет. А почему ты не хочешь погадать мне?
- Подрасти сперва.
Федя непостижимо для своего возраста вдруг понял, что находится на пороге будущей жизни, такой огромной, что встань он на цыпочки - не разглядеть, и которую девушка хорошо видит, но почему-то не хочет ничего рассказать о ней.
- У тебя будет долгая жизнь… - в глазах ее мальчик увидел печаль, и ему стало самому грустно.
- Ты не расстраивайся, - стал утешать он ее. - Все будет хорошо.
- Ну, айда на речку! Я спички, соль и хлеб взяла.
- Сегодня будет два яйца.
- Хватит.
Яиц оказалось шесть.
- Пора тебя обучать счету до десяти, - засмеялась Фелицата.
- Это куры сбились со счета, - буркнул Федя, вновь рассмешив девушку.
- Во наедимся от пуза! - всю дорогу восклицал мальчик и то и дело зажимал шесть пальцев. - Это мне столько лет будет через неделю.
Река горела золотым, серебряным, бирюзовым, малахитовым огнем. Вода многоцветно пылала.
- Ладно, дай руки, - вдруг сказала Фелицата. У нее разноцветно загорелись глаза.
Федя протянул ей обе ладони. Фелицата взяла их в свои руки. Взор ее затуманился. Глядя ему не на ладони и не в лицо, а как бы пронзая мальчика взглядом насквозь, будто за его спиной видела то, что говорила, она начала:
- Ты прямо вылитый пират… У тебя мужественное, с жесткими, даже с жестокими чертами лицо, тонкие усики, загнутые кверху, длинные волосы, пробор через всю голову посередине, наморщена переносица, плотно сжаты губы. Глаза скошены куда-то в сторону, вот сюда… Недобрые глаза. Не хотела бы я на них взглянуть прямо… Постой, это не ты. Ты другой, крепкий, отважный.
У Феди заблестели глазенки. Девушка с улыбкой глядела на него и долго рассказывала о том, какой он сильный и красивый.
- А вот ты под звуки труб и барабанную дробь склоняешь колено перед английской королевой с золотым мечом в руках… Она передает меч послу Франции, тот возлагает его на твое плечо…
- Это что такое ты рассказала мне? - спросил мальчик.
- То, что видела. Тебя королева Елизавета возвела в рыцарское достоинство. Ты теперь один из трехсот ее рыцарей, сэр Фрэнсис Дрейк…
Феде на день рождения отец подарил складной ножик, а мать напекла пирогов. Брат обещал привезти ему несколько рыболовных крючков. Когда все ушли на работу, он отхватил четвертушку от пирога и пошел на улицу, выщипывая из середки начинку.
Ворота напротив были открыты, Воронов заводил за уздцы лошадь, тащившую телегу с углем.
Фелицата распрягла лошадь и закрыла ворота. Потом она вышла на улицу и направилась к Феде, сидящему на завалинке.
- Будешь? - мальчик протянул ей остаток пирога.
Девушка отломила кусочек.
- Мне сегодня наконец-то исполнилось шесть лет. Всего десять лет, вот столько, - он показал десять пальцев, - и будет шестнадцать. Отец пообещал.
Фелицата, не проронив ни слова, скрылась на своем дворе. Мальчик встал на завалинку, но ничего во дворе Вороновых не разглядел. Он залез на кладку, но и оттуда было ничего не видно. Вышла Фелицата, помахала ему рукой. В руке у нее была синяя книжка.
- Это тебе, - сказала она. - Подарок.
Мальчик взял книгу в руки, как икону. Икону он как-то держал в руках, когда гостевал у бабы Алены. Бабка сняла икону с полочки, чтоб протереть, и дала подержать ему. Икона была тяжелая, но он держал ее на вытянутых руках. А вот книгу держать в руках еще не приходилось. Она была гораздо легче иконы, и в нее хотелось заглянуть, а в икону было страшно.
- Научишься читать, прочтешь в ней много интересных стихов.
- Стихов?
- Да, стихотворений. Знаешь стихи?
Мальчик напряг память, но не вспомнил, что это такое.
- Ну, например, "Вот моя деревня, вот мой дом родной…" - Фелицата прочитала все стихотворение. - Как?
- Здорово!
- Вот и там такие же стихи.
- И это?
- Еще лучше. Запомни: поэт (поэт это тот, кто пишет стихи) Блок, Александр Блок. Видишь буквы: "бэ", "эл", "о", "ка". "Бэ-лэ-о-ка", Блок, получается.
- Бэ-лэ-о-ка… - повторил мальчик. - Блок. А почему Блок, если Бэлэока? И почему лэ, ты же сперва сказала эл?
Фелицата рассмеялась.
- Почему-почему? По кочану! Запомни, главное.
- Запомню. На всю жизнь, - подумав, пообещал он.
- Давай почитаю, - Фелицата раскрыла книгу, перевернула несколько страниц, - вот. "Опять, как в годы золотые, три стертых треплются шлеи, и вязнут спицы расписные в расхлябанные колеи…"
Мальчик внимательно выслушал все стихотворение, оно совпадало с биением его сердца. Он посмотрел в глаза Фелицате и увидел в них слезы. Какое красивое у нее лицо! Такого нет ни у кого.
- Ты что? - спросил он.
- Россию жалко, - ответила та. - Некому ее, кроме меня, пожалеть.
Она вдруг засмеялась, тонко и страшно. Мороз пробрал Федю по коже.
- Ты что? - снова спросил он.
- Некому, - повторила девушка и засмеялась вновь.
- На речку пойдем?
- Мне сегодня нельзя. Прости. Я сегодня себя плохо чувствую. Пока.
Фелицата ушла, а Федя думал о том, что ей обязательно надо вылечить не только брата, но и себя. Когда с работы пришла мать, он ей выдал свою сентенцию:
- Чтобы себя хорошо чувствовать, надо не болеть! - и важно поднял кверху указательный палец. Мать едва сдержала улыбку.
Фелицата болела несколько дней.
Мальчик сначала скучал, но потом его привлекли к разным домашним делам, и на скуку времени не осталось. Он весь день резал своим складным ножом яблоки, груши на дольки и раскладывал их на щиты. А вечером отец с матерью затаскивали щиты на крышу землянки и сарая. Зимой будут компот, кисель, пироги. Одни яблоки были рыхлые и сладкие, другие приятно горчили, третьи были очень кислые и твердые. Федя выбирал три разных яблока и откусывал от них по очереди. Откусит, нарежет несколько долек…
- Режешь? - услышал он.
Подняв голову, Федя увидел над каменной кладкой Фелицату. Ее лицо над белыми и серыми камнями было до того красиво, что у мальчика навернулись слезы на глаза.
- Заходи! - позвал он. - Будешь?
Он протянул девушке яблоки. У Вороновых яблонь и груш не было.
- Дома есть кто?
- Нет. А что? - он откусил яблоко и скривился. Провел языком по передним верхним зубам.
- Оскомина? - спросила Фелицата. - Это пустяк. Это не боль. Боль, когда зуб гниет или его выбьют…
Она несколько минут подержала свою ладонь перед Фединым лицом, и через час Федя забыл про свои зубы. Может, потому еще, что она опять стала рассказывать ему о том, каким он станет через много лет.
- Графа вылечила? А себя? - Федя ногтем пощелкал по зубам, они не заныли.
- Саму себя сложно лечить. Давай подрастай, вылечишь.
- Опять вылечила! - похвастал вечером Федя матери и пощелкал себя ногтем по зубам. - Совсем не больно! Я стану адмиралом! У меня будет корабль!
Мать ничего не сказала, вздохнула и стала собирать на стол. Вечером они с отцом прикрыли дверь и о чем-то долго шептались в темноте.
Утром Федя увидел отца, выходящего из ворот Вороновых. Фелицата за весь день ни разу не появилась, ни в воротах, ни на улице, и Федя, поскучав, подался на речку, пока не вернулась с работы мать и не запрягла очередным нескончаемым делом. Где их только взрослые берут? Так посмотришь - ничего не надо делать! А они - будто другие какие, в сам деле - откуда их только не вывернут! Почему во взрослой жизни столько дел? Они, наверное, заводятся в ней, как блохи.
Не появилась Фелицата и на другой день, и на третий.
Федя прослонялся весь день по унылой улице, так что к вечеру у него от шлака стали болеть огрубевшие за лето ступни.
- Ты где шлялся? - спросила мать. - На ноги-то посмотри - как у эфиопа! Налей в таз воды, ототри! Пемза на табуретке. Не смей так в постель залазить!
- Я на полу лягу.
- Я те лягу!
Федор, бурча, долго оттирал стопы от въевшейся пыли и крошек.
- Дочка Вороновых не появлялась? - как бы между прочим спросила мать.
- Нет, а что? - спросил мальчик, почувствовав в вопросе подвох. Он стал листать книгу, на белых листиках которой черные буковки бежали ровно-ровно друг за другом, как муравьи. У них где-то должна быть своя норка. Надо же, по ним можно было читать стихи!
- Книжка откуда?
- Она дала, - важно ответил Федя. - Подарок. Учиться мне надо читать.
- Научишься.
- Не была, - услышал он вечером, когда пришел отец, и понял, что мать говорила о Фелицате.
Для Феди имя "Фелицата" ассоциировалось с исчезновением боли. Он не мог выразить это словами, но всякий раз, когда думал о девушке, эти слова, как теплые невидимые муравьи, бежали по его лицу и растягивали рот в улыбку. Вот и сейчас, услышав слова матери, он улыбнулся.
- Слава богу, отвадили! - сказал отец.
Федя услышал, как у него забилось сердце где-то в ушах. Он не понял слов отца, но уловил в них нечто для себя страшное, нечто такое, что может вдруг навсегда отнять, как отняли у него любимую козочку Маню в прошлом году. Конечно же, он не мог понять слова "навсегда" (да и кто поймет его?), но от него несло холодом, как от реки в декабре.
- Отвадили, - произнесла мать.
На следующий день Федя увидел Фелицату. Девушка медленно шла по улице по направлению к реке. Мальчик безотчетно посмотрел, нет ли кого из посторонних - никого не было, и побежал следом за ней.
- Здравствуй, Фелицата! - крикнул он.
Девушка бесстрастно взглянула на него.
- Где ты была?
Она молчала. Мальчик с улыбкой продолжал заглядывать ей в глаза. Фелицата не улыбалась. Вздохнув, она пошла своей дорогой. Мальчик растерянно глядел ей вслед. Глядел долго, пока она не спустилась к реке, потом пошла вдоль воды направо и скрылась под обрывом.
Когда Фелицата возвращалась с реки, она застала Федю на том же месте. Мальчик сидел на бугорке и гонял палочкой жука.
- Ему больно, - услышал он.
Девушка опять подошла неслышно, словно ее и не было вовсе.
- Я ему не делаю больно, - возразил мальчик и выкинул палочку.
Он впервые подумал о том, что жуку действительно может быть тоже больно.
- Почему ты бросила меня? - спросил он.
Девушка погладила его по голове и, ни слова не говоря, пошла прочь.
Через день прикатила бричка, и Воронов увез дочку в город.
Колеса мягко катили по земле, поскрипывая на песке и хрустя на камешках. Фелицате было жалко всех: и Фединых родителей, и своих, и Алексея Петровича, что служил в больнице и теперь вез ее, уныло и однообразно помахивая кнутом, и старую лошадку справа, у которой было надорвано сердце. Сильнее других ей было жаль Феденьку. Он такой беззащитный еще. Себя она не жалела, о себе она даже не думала. О себе она знала все.
Второпях забыли напоить лошадей, и, когда переправлялись через брод, Алексей Петрович позволил лошадям напиться. Бричку со всех сторон омывала вода, она журчала, сверкала на солнце, и казалось, что бричка летит куда-то к небу.
Глава 13
Там совсем не так
Фелицата в прошлое или в будущее заглядывала с легкостью, не омрачаемой вопросами - как это получается? Как ее мать доставала из погреба соленья или, прищурив глаза, выглядывала на склоне холма телку, так и Фелицата доставала из прошлого законсервированные дни или срывала не созревшие плоды грядущих. Она тогда так и ответила на вопрос Феденьки, как она не путает, где что: "Спутать сложно. Прошлое слева, будущее справа. Слева коричневые поля, справа золотисто-зеленые. По ним так хорошо скользить! Куда захочешь, туда и попадешь". И Фелицата скользила по ним с удивительной скоростью и точностью. Стоило ей подумать о том, что она хочет увидеть, и она, как в сказке, тут же оказывалась там. Настоящее не было таким плоским, оно было вздыблено и располагалось как бы перпендикулярно к Фелицате, постоянно пронизывая ее насквозь, и по нему надо было скользить не влево или вправо, а вперед или назад, вниз или вверх. Если настроить определенным образом глаза, настоящее начинало вдруг трепетать перед глазами, как под ветром громадное шелковое полотно, уходящее к горизонту. И левым глазом было видно все, что когда-то началось и уже закончилось, а правым - все, что еще продолжается, но тоже имеет свой конец. Настоящее иногда расплавлялось под взглядом, как лед, и растекалось в разные стороны, и тогда оно теряло четкие очертания, как от слез. Лучше всего Фелицата "видела" солнечным утром, когда в мире золота разлито больше, чем обещаний. "Кто рано встает, тому Бог дает", - любила говорить ее мать.