Книга обращена к вечным вопросам – любви и ненависти, верности и предательства, правды и лжи. Герои книги решают эти вопросы неодинаково и подчас неожиданно. Остросюжетное, реалистичное повествование увлекает читателя в события, которые происходят зимой 2002 года в Москве и в Северной Америке. Вместе с героями Читатель попадает в Санкт-Петербург XIX века и в исторические времена князей Бориса и Глеба.
Повесть-притча рассчитана на широкий круг читателей, и каждый волен по-своему ее истолковать. Книга, как бальзам для души, нужна всем, кто в жестокие и бессердечные времена утратил надежду и радость жизни.
Инок Всеволод (Филипьев) – член Союза писателей России, автор книг "Крещение покаянием", "Сокровенное", "Святорусское откровение миру", "Ангел Апокалипсиса" и многочисленных статей на русском и иностранных языках, в настоящее время живет на севере штата Нью-Йорк, в русской Америке.
Вторая книга инока Всеволда "Ангел приходит всегда".
Содержание:
Инок Всеволод - НАЧАЛЬНИК ТИШИНЫ - Повесть-притча для потерявших надежду 1
Глава первая. - Влас 1
Глава вторая. - Влад 3
Глава третья. - Мила 4
Глава четвертая. - Отец Понтий 5
Глава пятая. - Василиса 5
Глава шестая. - Письмо Василисы 6
Глава седьмая. - Мамаша 6
Глава восьмая. - Милиционер 7
Глава девятая.Из дневника Василисы 7
Глава десятая. - Встреча 8
Глава одиннадцатая. - Иеромонах Серафим 8
Глава двенадцатая. - Рукопись "Начальник тишины" - I. Сияние 9
Глава тринадцатая. - Откровение 10
Глава четырнадцатая. - Вечером 11
Глава пятнадцатая. - Рукопись "Начальник тишины" - II. Богословие 11
Глава шестнадцатая. - На следующий день 12
Глава семнадцатая. - Господин Князев 13
Глава восемнадцатая. - Сестра Неонилла 13
Глава девятнадцатая. - Гора соблазнов 15
Глава двадцатая. - Рукопись "Начальник тишины" - III. Монашество 16
Глава двадцать первая. - Переговоры 17
Глава двадцать вторая. - План 18
Глава двадцать третья. - Первое февраля 19
Глава двадцать четвертая. - Из дневника Василисы 19
Глава двадцать пятая. - В ночь на второе февраля 20
Глава двадцать шестая. - Второе февраля 20
Глава двадцать седьмая. - Рукопись "Начальник тишины" - IV. Пустыннолюбие 21
Глава двадцать восьмая. - Анжела 21
Глава двадцать девятая. - Замоскворецкий 22
Глава тридцатая. - Приговор 23
Глава тридцать первая. - Дом Моды 24
Глава тридцать вторая. - Белые "Жигули" 24
Глава тридцать третья. - Вeчеря 26
Глава тридцать четвертая. - Свидетель 28
Глава тридцать пятая. - Архипыч 29
Глава тридцать шестая. - Пророчества 30
Глава тридцать седьмая. - Рукопись "Начальник тишины" - V. Духовное делание 31
Глава тридцать восьмая. - Отпевание 32
Глава тридцать девятая. - Вера Алконост 33
Глава сороковая. - Рукопись "Начальник тишины" - VI. Иисусова молитва 33
Глава сорок первая. - Крестины 34
Глава сорок вторая. - Царская охота 34
Глава сорок третья. - Охотник 37
Глава сорок четвертая. - Рукопись "Начальник тишины" - VII. Человек, человечество, Христос 38
Глава сорок пятая. - "Чайный дом" 38
Глава сорок шестая. - Письмо Веры Алконост 40
Глава сорок седьмая. - Рукопись "Начальник тишины" - VIII. Таинство Церкви 40
Глава сорок восьмая. - Вечерние новости 41
Глава сорок девятая. - Рукопись "Начальник тишины" - IХ. Смерть 42
Глава пятидесятая. - Совет 42
Глава пятьдесят первая. - Зеркало 43
Глава пятьдесят вторая. - Рукопись "Начальник тишины" - Х. Страдание 43
Глава пятьдесят третья. - Сто четвертое отделение милиции 43
Глава пятьдесят четвертая. - На Земле 45
Глава пятьдесят пятая. - Александр Алконост 46
Глава непоследняя. - Рукопись "Начальник тишины" - ХI. Блаженство 47
ИНОК ВСЕВОЛОД
НАЧАЛЬНИК ТИШИНЫ
Инок Всеволод
НАЧАЛЬНИК ТИШИНЫ
Повесть-притча для потерявших надежду
"Напрасно ставят капканы на пути тех, у кого есть крылья…".
Рукопись "Начальник тишины".
"Звезды, сиявшие в Вифлеемскую ночь, и ныне над нами".
Святитель Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский.
Глава первая.
Влас
Заключенный Филимонов Влас уже третью неделю находился в тюрьме закрытого типа, в камере смертников. Сюда его привезли после окончания следствия и вынесения смертного приговора. Нельзя сказать, чтобы Влас очень уж мучился душой. Он тупо и обреченно смотрел на приближающуюся смерть, как затравленный бык смотрит на тореадора. Больше всего теперь Влас мучился от казни временем. Всякий раз, когда надзиратель подходил к двери его камеры, Влас внутренне напрягался, ожидая команды: "На выход без вещей", – и всякий раз, не услышав этой команды, нервно улыбался…
Родился Влас в Москве в конце шестидесятых и был из тех, кто с детства мечтает о счастье всего человечества. Мама вместо колыбельной песни читала ему нараспев горьковскую сказку о соколе из "Старухи Изергиль", а дедушка на памятных фотографиях делал надписи вроде "Желаю тебе стать настоящим советским человеком".
Однако в юношеском возрасте Влас разуверился в советских идеалах, хотя еще продолжал верить в возможность некоего индивидуального честного пути. Но и эта вера была уничтожена при столкновении с действительностью, особенно когда Влас поступил в Высшее Военно-политическое училище. Там он увидел действие только одного закона – закона силы.
Тем временем перестройка, начавшаяся в стране, свергала один за другим все идеологические кумиры, взамен не предлагая ничего определенного. Это "определенное" Влас нашел для себя сам, прочитав вновь переизданные труды Фридриха Ницше. Учение о сверхчеловеке пришлось ему по душе. Убежденным ницшеанцем вернулся Влас к гражданской жизни, уйдя из училища по собственному желанию.
Но жизнь не спешила встать на колени перед новоявленным сверхчеловеком, хотя Влас и был настроен решительно. Он так и заявил однажды другу: "К своей цели я пойду по трупам". Правда, он затруднился бы ответить на вопрос, о какой именно цели идет речь.
Возможность идти по трупам Власу вскоре представилась. Но он оказался плохим сверхчеловеком: срезался на первом же серьезном деле. И вот на это он больше всего злился, сидя в камере смертников. Злился он и на заказчиков, и на жертву, но больше всего он злился на девчонку. "Ну почему, почему я тогда ее не прикончил? Ведь она же наверняка и сдала", – думал Влас.
День тянулся за днем. С утра до вечера Влас бесцельно слонялся по прямоугольной одиночной камере, время от времени присаживаясь на единственный табурет. В 10 часов вечера надзиратель выдавал так называемый "вертолет", то есть переносную деревянную койку без ножек. Влас устанавливал "вертолет" на бетонный пол, кутался в телогрейку, ложился и подолгу не мог заснуть. В шесть утра "вертолет" отбирали, и начинался новый бессмысленный день его жизни.
Однажды вечером, уже после отбоя, когда Влас вертелся на своем жестком ложе, тщетно пытаясь устроиться поудобнее, дверь камеры отворили.
"Что еще за ночные гости?", – подумал Влас. Надзиратель ввел в камеру какого-то человека. Влас безуспешно пытался рассмотреть вошедшего, но не мог по причине слабого освещения, а также потому, что нежданного гостя закрывал собой надзиратель. Тем временем последний объявил:
– Заключенный Филимонов, к тебе подселенец до утра. Его только что привезли, а у нас свободных одиночек больше нет, вот и приказано к тебе.
К сказанному надзиратель обиженно добавил:
– Только "вертолетов" лишних у меня нет.
В голове Власа пронеслось: "Так. Если привели авторитета, то мне светит остаться без "вертолета" и всю ночь, сидя, кимарить".
Надзиратель вышел, оставив Власа один на один с новым соседом. Нет, это был не авторитет, скорее доходяга, и Влас перевел дух: "Буду спать нормально. А этот пусть устраивается, как знает".
Тут новый сосед озадачил Власа.
– Мир дому сему, – сказал он негромко и мягко улыбнулся.
– Слушай, братан, – резко ответил Влас, – спать тебе негде. Вот садись, если хочешь, – он указал жестом на табурет.
Ночной гость тихо и даже как-то изящно прошел мимо Власа и мимо табурета в угол камеры и опустился на корточки, при этом как бы сам себе говоря:
– Птицы имеют гнезда, и звери имеют норы, а Сын человеческий не имеет, где преклонить главу.
"Ну и странный сосед мне попался, – думал Влас. – Какими-то присказками говорит. Уж не свихнулся ли?.. А может, он актер бывший? То-то он мне кого-то напоминает. Слушай, а может это подсадная утка, стукач? Может из меня хотят дополнительные данные выжать?".
– Эй, как тебя там? – обратился Влас к соседу. – А это что за маскарад? Что они тебя в крашеную простыню завернули, что ли?
– В простыню? – сосед улыбнулся. – У меня одежда была такая, в которой здесь не положено, а робу ночью искать не стали, вот и выдали мне эту багряницу. Мне ведь до утра только.
"Какую багряницу? Что он мелет? – недоумевал Влас. – Нет, на стукача этот доходяга не похож. Не стали бы менты такой спектакль закатывать. Смотри-ка, да он – босой".
– А обувь-то, обувь они зачем с тебя сняли?
– Это не они. Это раньше. Меня и привезли сюда без обуви.
– А почему тебя не обрили?
– Не успели еще. Меня ведь недавно арестовали.
– Недавно арестовали и сразу в камеру смертников. Странно все это. Ну, да ладно, – смягчился Влас, – давай знакомиться.
Манерно раскланявшись, Влас представился:
– Убийца Влас, собственной персоной. Приговор – вышка. А как Вас величать, сударь?
Гость, подняв свои большие печальные глаза на Власа, молчал. Тут Влас впервые заметил, что исхудавшее лицо гостя все в ссадинах и кровоподтеках.
"Здорово они его били", – подумал Влас и с иронией в голосе обратился к гостю:
– Ты что оглох? Культурные люди при встрече знакомятся. Чего молчишь?
– Я, – медленно и спокойно проговорил гость, – судия.
– Это что, кликуха такая?
– Нет. Я – твой судия, – так же спокойно и рассудительно ответил гость.
"Ну, все ясно, – мысленно подвел итог Влас, – этот парень – точно сумасшедший. Теперь понятно, почему его менты не хотят здесь на постоянку прописывать. Наверно, утром в закрытую дурку отвезут. А сюда он, видно, случайно попал или с пересылкой. Ну, о спокойном сне можно и не помышлять. Может, он маньяк какой, кто его знает. Нет, уж лучше совсем не спать".
В какой-то момент Власу стало жалко сокамерника, ведь больной человек. Но он сразу же осек себя. Ницше учил презирать таких недочеловеков. И все-таки Влас, то ли из жалости, то ли из приличия, то ли потому, что все равно спать не хотелось, немного смущенно сказал гостю:
– Ну ладно, иди сюда, садись на мой "вертолет", а то ноги-то застудишь.
При этом Влас подвинулся на край "вертолета", освобождая место. Гость подошел и послушно сел, поджав ступни босых ног под себя.
На Власа напало игривое настроение.
– Ну, так что ж, ты меня судить будешь?
После некоторой паузы гость кротко ответил:
– Буду.
– Прекрасно. Начнем-с. Суд открывается, господа присяжные заседатели. Задавайте вопросы подсудимому.
Влас был уверен, что своим игривым тоном собьет гостя. Но тот поднял печальные глаза на Власа и попросил:
– Пожалуйста, расскажите, как все было? – И так он просто это сказал, и столько сочувствия было в его глазах, что Власу захотелось сейчас же все-все про себя рассказать. Захотелось поплакаться, захотелось, чтобы хоть этот дурачок его пожалел.
И Влас начал рассказывать свою жизнь. Говорил он часа два, пока, наконец, не дошел до тех событий, которые привели его сюда, в камеру смертников.
– Ну, и встретил я в конце концов настоящих, серьезных заказчиков, – рассказывал Влас. – Вернее, они сами на меня вышли. Сразу задаток дали большой. Бесплатно выдали хорошее оружие. И дело-то казалось беспроигрышным. Как сейчас помню: подогнал я дворами "Жигуленок" к месту операции, оставил его в подворотне. Огляделся, – никого. Четыре часа утра было, свежо, хорошо на улице. Светало. Вышел я из подворотни. Вот и фирменный магазин на другой стороне улицы, блестят витрины, внутри горит контрольное освещение. А дальше, как в Военном училище на стрельбище, встал на колено, гранатомет на плечо, прицелился, спустил курок. Граната прорезала утренний сумрак, и я уже не слышал звона стекла, а только увидел, как все взметнулось на той стороне улицы и стеклянные витрины заволок желтый дым, а мне в лицо ударила теплая волна воздуха. От этого удара я очнулся и побежал к машине, и дворами уехал… Ну, в общем, и все. Через месяц меня взяли. Кто-то заложил.
Больше Власу ничего не хотелось рассказывать, да и нужды не было, ведь гость не судья, а всего лишь сумасшедший зэк, и ничем не сможет ему помочь. Выслушал – и за то спасибо.
Гость, как бы всматриваясь в душу Власа своим удивительным взором, тихо спросил:
– А что же ты про Надежду ничего не рассказал?
– Про какую такую Надежду?
– Да про ту девушку с собачкой, которую ты встретил в подворотне. Помнишь?
Власу показалось, что его вновь, как тогда у магазина, накрыла взрывная волна. "Откуда он про девчонку-то знает? Про этот мой кошмар?". Власу стало страшно, но он решил не сдаваться и перешел на крик:
– Замолчи! Что ты ко мне в душу лезешь!? Я не хочу знать ни про какую девчонку!..
– Послушай, – прервал Власа гость, – не горячись. Ведь ты же не убил ее тогда. Ведь мог же убить, и не убил – доброе дело сделал. Так что же ты разволновался?
После этих слов гостя у Власа уже не было сил сопротивляться. Он как-то сразу обмяк, и ему даже показалось, что от этих глаз все равно ничего не скроешь. Тут он подумал: "А может быть, я тоже схожу с ума?".
– А ее что, Надей звать? – жалостливо простонал юноша.
– Надеждой. Так расскажешь про нее?
– Расскажу… – Влас собрался с силами. – Я когда к машине бежал, она мне навстречу из подворотни вышла и сразу все увидела: и горящий магазин, и меня с гранатометом в руках. Мы с ней застыли друг против друга, словно вкопанные. Ее собачонка скулит, к ногам жмется. По правилам, мне бы эту девчонку, как свидетельницу, пришить надо было. У меня ведь в кармане пистолет был. Но что-то дрогнуло в груди, пожалел я ее, не тронул. А ведь она меня, наверное, и сдала потом. Меня ведь по машине вычислили, а машину мою только она могла видеть.
– Нет, Влас, она вообще следствию осталась неизвестна и в милицию не обращалась. На тебя другие донесли.
– Кто?
– Твои заказчики. Это у них заранее все так разработано было.
Влас чуть не подпрыгнул от удивления:
– Так вот оно что!? Заказчики! А я-то думал… Выходит, не зря я девчонку пожалел. Но все равно не укладывается у меня в голове, почему она в четыре часа утра пошла с собачкой гулять. Ведь она – соплячка еще, лет пятнадцать-шестнадцать, и что ее понесло ночью по городу?..
– Ее послал Отец наш Небесный.
– Какой Отец? Бог, что ли?
– Бог.
– А зачем Он ее послал-то?
– Чтобы дать тебе возможность пожалеть человека. Ведь у тебя же выбор был: убить ее или оставить жить. Ты выбрал жизнь.
– Ну, а зачем это?
– Зачем? Лучше ты скажи: где Авель, брат твой?
– Какой еще брат? – снова встрепенулся Влас, как будто его по старой ране резанули. – Не было у меня никакого брата.
– Не было? А ты вспомни: Авель, Авель, брат твой.
После этих слов гостя Власа охватила черная тоска. "Это он намекает на того грузина Авеля, охранника из магазина. А какое ему-то дело? Тоже мне, судья выискался. Что он меня мучает. Вот прибью его сейчас табуреткой, и все. Мне терять нечего, все равно – вышка…", – с этими мыслями Влас стал незаметно пододвигаться ближе к табурету.
– Для чего ты хочешь убить меня? – грустно спросил гость.
Власа прошиб холодный пот: "Ага, он еще и мысли читает! Прямо колдун какой-то, экстрасенс… или…". После этого "или" Власу показалось, что у него в голове раздался щелчок и в глазах что-то сверкнуло, но все-таки Влас закончил свою мысль: "…или он – святой. То-то я смотрю, он мне какую-то икону напоминает. Да и про Бога что-то говорил".
– Слушай, братишка, не хотел я твоего Авеля убивать. Не хотел! Я ведь не знал, что он в ту ночь в магазине дежурил. Заказчики ничего об этом не сказали. Просто, говорят, магазин взорвешь, и точка. А про мокрое дело речи не было. Не хотел я его убивать. Ты мне веришь?
– Верю.
– Хорошо, хоть ты веришь, а судьи вот не поверили; повесили мне это дело, как умышленное убийство, а вдобавок пришили десяток заказных убийств, слепили из меня настоящего наемного убийцу. Только я про те дела и знать ничего не знал. Да что уж теперь-то говорить. Видно, судьба у меня такая – под расстрел идти.
Гость пристально посмотрел на Власа. И то ли Власу показалось, то ли на самом деле вид гостя несколько изменился. Это уже не был тот изможденный человек с печальными глазами, которого привел надзиратель. Гость как-то весь оживился, казалось от него исходило какое-то особенное тепло, взгляд излучал радостную надежду.
Именно таким взглядом гость посмотрел на Власа и сказал:
– Я могу спасти тебя.
– Ну, это уж слишком! – Влас вскочил и начал быстро ходить по камере. – Спасти! Как ты можешь меня спасти!? – возбужденно выкрикивал он.
– Я имею власть спасти тебя, потому что Я уже однажды умер за тебя, и Я еще и сейчас страдаю за тебя, и если ты пожелаешь принять сие, как Мой дар тебе, то Я могу умереть вместо тебя… сегодня утром.