Это был очень теплый день. На спутнике Хасонь почасту было то прохладно, то очень тепло, смотря потому какое положение он занимал при вращении возле Жгуч и в отношении центральной звезды Ярги. Если оба этих небесных объекта освещали Хасонь, на его поверхности становилось жарко, а если свет достигал только от Жгуч, довольно-таки прохладно. В такие моменты включалась, проложенная в поверхностном слое спутника отопительная система на основе подогрева подземных вод. Нагревая не только сам верхний слой, улицы, но и воздух, с тем, впрочем, сохраняя в естественных источниках, озерах, реках для баланса естественные температуры.
Искра, одетая в укороченную белую кошулю едва прикрывшую грудь, демонстрирующую живот, и цветастые клешенные от бедер шальвары вышла из общежития, куда была доставлена из Влайчи трое суток назад, в сопровождении старшего преподавателя Лолы Красон. Пройдя под неусыпным надзором своего преподавателя, женщины относимой по генотипу к мологам, не молодой, с малой проседью волос, кои она носила распущенными до плеч, чрез оставленный проход сквозь посадки низкорослых апельсиновых и мандариновых деревьев, они выступили на широкую улицу Ямыня Груя. И тотчас Ика увидела Болорева Пелгома, в окружении двух военных, явно из Отделения Военного Ордена АМа, осуществляющих охрану служащих Академии Мозга, декана и двух преподавателей из старшего состава. Прибывшие, не только из Ордена АМа, но и ментор, и преподаватели были одеты в форменные комбинезоны. И если на военных цветовая, черная гамма указывала на их службу в Ордене, то серебристый и кремовые, соответствовали приверженности к Академии Мозга и преподавательскому составу Ямыней.
Первый дайнагон дотоль внимательно слушающий декана, лишь на улице появилась Искра, не мешкая перевел на нее взгляд. Он всего-навсего с десяток долей времени вглядывался в ее лицо, а затем все с той же поспешностью осмотрел всю ее фигурку, зафиксировав на чуть-чуть взор на плоском животе девушки, вычурно расписанном нательной, пунцовой живописью и унизанном в местах стыка желтым янтарем. Сделанный вчера ее одногруппницей Земи, когда Искра узнала о собственном назначении и отъезде из Ямынь Груя. Таким образом, вже правда не впервой, выразив собственный протес на сие отбытие.
– О! – негромко протянул Болорев Пелгом А6С (как позднее поняла Иса любимый его возглас) вновь возвращая взгляд на лицо девушки. – А подлиней кошули у вас декан Мнат Вакей не нашлось, для нашей редкостной девуни?
Декан дотоль стоящий вполоборота стремительно дернул голову вправо, и, воззрившись на нательную, пунцовую живопись на животе своей воспитанницы, едва слышно произнес:
– Искра, кто вам сие бесстыдство на животе сотворил? Кто и самое главное когда?
Он враз всплеснул руками, точно жаждал тем движением натянуть кошулю и прикрыть и живопись, и сам живот. Мнат Вакей также относился генотипом к лужичанам-мологам, хотя был еще достаточно молодым, с узким, ромбовидной формы лицом, водянисто-голубыми глазами, вельми сухощавого сложения, свои светло-пепельные волосы, до плеч, он неизменно стягивал в хвост. И хотя в прослойке преподавательского состава на украшения не вводились ограничения, никогда не красил волосы и не носил ничего яркого.
– Ну, почему же бесстыдство? – тотчас отозвался ментор, узрев как яркий румянец выплеснулся на щеки Исы, а сама она, остановившись, широко раскрыла рот вроде задохнувшись. – Вполне себе сносная армадиль. Но я согласен с вами декан Мнат Вакей Малый Совет Академии Мозга также может счесть, сей расписной эскиз, чем-то недопустимым.
– Может, тогда я останусь тут, в Ямыне, чтобы не пугать Малый Совет Академии Мозга своим… своим… – Иса на миг задохнулась от досады, абы, несмотря на восхищение преподавателей и одногруппников к полученному назначению, сама уезжать никуда не хотела.
– Своим экстравагантным видом, вы хотели сказать Ика, – мягко дополнил ментор, и, вздев правую руку, легохонько шевельнул перстами, подзывая к себе замершую девушку. – Думаю, что Малый Совет АМа вы вряд ли напугаете, даже этой экстравагантностью. Ибо он слишком в вас заинтересован, наша редкостная девуня, – закончил первый дайнагон и широко улыбнулся.
Лужичане обобщенно редко улыбались, смеялись, этим Искра всегда отличалась от них, потому как была достаточно эмоциональным человеком даже в детстве, юности. Посему данная улыбка Болорева Пелгома моментально расположила девушку в отношении к нему, а позднее подчинила его воле. Так, что демарш протеста на животе, который она себе устроила пропал еще в полете на Сверь. Абы ментор весьма мягко и единожды неодолимо пояснил Ике, что демонстрация сей армадиле выглядит не столько вычурно, сколько глупо.
Глава девятая
Искра сейчас куском фрагмента увидела когда-то пережитое и широко улыбнулась, сызнова возвращаясь в нынешний момент времени. На малую толику выведенное в прострацию мозгом тело девушки, оказывается, прекратило движение и замерло посередь луга. Легкий, нежный с нотками выспевшего яблока аромат, парящий над пажитью, вновь овладел носом старшего эдвайзора. Звук заполонил сам мозг и принес в себе не только общую фонацию, в которой перемешались шелест трав, трель птиц, стрекот и жужжание насекомых, но и более отдаленное фырканье, рык зверья, при сем выделив каждый из пропущенных тонов. Посему явственно прозвучало отдельное стрекотание кузнечика, каковой приподнимая и раздвигая надкрылья, созвучно подыграл прокатившимся по лугу плавным, коротким и одновременно низким трелям музыкального инструмента. И тотчас эта короткая мелодия вызвала тревожное напряжение в мозгу девушки, так и не тронувшейся с места.
Она едва повела голову влево, стараясь разглядеть притаившегося на цветке кузнечика, а вместо этого увидела необъятную даль пошни, только поросшей значимо низкой растительностью, с разбросанными на ней островками красных цветов. Задний фон луга поразил мгновенно вставшими каменистыми грядами, а не переднем Искра разглядела шагающих людей. В первый миг, принятых ею за зримые тени, отринутые густыми серо-белыми облаками, плывущими по небосводу. Насыщенность фигур, сиг спустя, обрисовалась значимей. Также погодя, не сразу, приблизились и сами их образы, и едва касающиеся одежды цветы. Крупные, одиночные, ярко-красные на тонких цветоножках, маки помахивали своими тонкими, лепестками, словно крылья бабочки, жаждущей взлететь. А облики людей теперь надвинулись и вовсе распознаваемо, посему Ика узрела двоих людей, мужчину и женщину. Точнее даже сказать юношу и девушку, довольно-таки юных.
Их смуглая, с желтоватым оттенком, кожа, черные, жесткие волосы, уплощенные лица с низким переносьем выявляли в них представителей желтой расы планеты Згинка-3. У обоих молодых людей просматривались темные радужки глаз и эпикантус. Хотя с тем они, несомненно, имели различие. Лицо юноши с сильным выступанием скул придавало выражение мужественности и решительности, а слабо выпирающий нос словно находился на одной высоте с переносьем. Его косо поставленные глаза имели черные радужки, плохо проглядывающиеся, и среднюю толщину розовато-кремовые губы. Юноша был не высок, впрочем, достаточно широк в плечах, вся его фигура смотрелась коренастой, крепкой. Длинные волосы он носил скрученными в пучок на макушке.
В отличие от него, девушка была худенькой, стройной и ниже по росту, не менее чем на полголовы. Ее лицо, выглядело не столь скуластым, посему черты были много мягче, а покатость подбородка и лба, вогнутость спинки носа и тонкость губ делали и вовсе милой. Волосы девушки достаточно длинные заплетенные в тонкие косички, украшали, оплетающие по кругу белые ленты. Оба молодых человека были одеты в длинные до колен бурые рубашки и халаты. И если у юноши, широкий, темно-серый халат подпоясывался тканным поясом, то у девушки синий, не имел рукавов и смотрелся распахнутым.
Эти двое медлительно шагали навстречу Исе. Под их стопами укрытых кожаной (типа неглубоких туфель, без каблука и подошвы) обувью едва пригибались побеги трав, и колыхающиеся соцветия маков ссыпали к ногам влюбленных темно-багряные, червчатые, червленые или все же пунцовые тончайшие лепестки. Выстилая дорогу пред ними цветами любви. Еще не более малого движения парящего под ногами молодых лепестка и до Искры долетел отзвук их толкования. Розовато-кремовые губы юноши шевельнулись, а крепкая, мускулистая левая рука, чья сила виделась даже чрез рукава халата, нежно обвила предплечье девушки. Он как-то враз остановился, притянул любимую к себе, днесь правой рукой обняв ее за талию, ласково огладив спину, сказал:
– Люблю тебя Геле. Никому не отдам.
– Нас поймают Чунта. Поймают и накажут, – томно отозвалась девушка, и ее голова слегка запрокинулась назад, выставляя лучам Ягницы тонкие нежно-алые губы. Она самую толику привстала на носочки, абы стать ближе к любимому и едва слышно дошептала, – надо вернуться.
– Если вернемся, – откликнулся Чунта, и голова его синхронно движению тела девушки подалась вниз. – Нас разлучат. Тебя выдадут за Тоилуна, а я не смогу жить без тебя.
Лбы возлюбленных соприкоснулись и оба они замерли в напряжении. Один слегка пригнув шею, другая едва покачиваясь на носочках.
– Я же Геле, – теперь стал шептать и юноша, жаждая, абы его слышала лишь любимая. – Не смогу без тебя жить. Ты для меня подобна Ниме, – он вскинул левую руку и указал на горящую бело-желтым светом, затянутую разрозненными облаками, Ягницу. – Подобна Даве и Мето, подобна этим цветам, чья красота очаровывает.
Чунта прочертив рукой от звезды Ягницы-Ниме полукруг, остановил ее движение подле лица Геле, и нежно провел перстами по коже щеки. Да не менее ласково придержал дланью подбородок. Он все также медленно склонил голову в бок и робко прикоснулся своими розовато-кремовыми устами до тонких нежно-алых губ Геле, вкладывая в тот поцелуй не только все испытываемые им чувства, но и само дыхание.
И тотчас мощное дуновение ветра просвистело подле Искры Тревзор, и, взвив вверх досель осыпавшиеся лепестки мака, забросало ими окаменевшие фигуры влюбленных. Единожды тот стремительный рывок вроде толкнул в спину Ику, отчего она резко дернула головой и качнулась вперед-назад. Еще миг того покачивания и взгляд старшего эдвайзора воззрился в достигающий груди цветок, чьи корзинки в форме желтого диска окружали язычковые лепестки. На этом крупном желтом диске сидел почитай в два пальца зеленый кузнец. Его удлиненное тело с крупной головой сжатой с боков и четко выраженными задними ногами зрительно качнулось вправо-влево, потому как, таким побытом, вновь дернулась, разворачиваясь влево в направление Геле и Чунты, Искра Тревзор. Ее движения стали замедленными, как и восприятие происходящего, едва заметного покачивания на желтом диске цветка зеленого кузнеца, или бегущих навстречу ей возлюбленных. Сейчас все потеряло быстроту движений, само ускорение, абы наблюдающий за ходом жизни мозг Исы успел все подметить.
Чунта и Геле днесь бежали, продолжая, впрочем, держать друг друга за руки. Их наблюдаемо медлительная поступь, сбивающая соцветия маков, соответствовала испуганным взглядам и открытым рта. Очевидно, они, что-то кричали, только начисто пропавший звук, лишь иногда отзывался в ушах старшего эдвайзора пронзительным стрекотом сидящего справа на цветке зеленого кузнеца, и слегка скрипучей мелодией музыкального инструмента, каковой древние лужичане называли кувиклы. Понимание их бега пришло также миг спустя, когда взгляд Искры вырвал идущих вскачь за ними четырех всадников. Кони, на которых восседали мужчины (внешностью и одеждой мало чем отличимые от Чунты), к удивлению старшего эдвайзора были низкими, с коренастым телосложением. Они имели короткую шею и недлинные ноги, вспять того голова их смотрелась крупной и тяжелой, посему во время движения она зримо заторможенно наклонялась вниз, а засим также не торопко, слегка подергиваясь, шла наверх. Без привычной гривы и с коротким в виде плетки хвостом, сии кони поросли густой длинной шерстью бурого цвета и смотрелись довольно-таки неповоротливыми. Несмотря на низкорослость и массивность, животные общим своим видом все же были похожи на коней.
Люди сидели на лошадях без седел, управляя ими при помощи узды, вставленной в рот, а их ноги намертво вошли в бока животных. Узду они держали в одной руке, а в другой сжимали холодное оружие с длинным лезвием. Миг спустя ассоциативно мозгом Ики распознанное, как пуддха – меч древних лужичан с длинным прямым обоюдоострым лезвием и небольшой чашей защищающей руку. Люди также, как кони двигались в замедленном темпе, перекашивая лица, поддергивая натянутыми на нем жилами, шевеля скулами, и широко открывая рты. Копыта коней опять же степенно опускаясь на оземь смахивали со стеблей, точно срезая, соцветия мака, переламывали тонкие ответвления трав и высекали из под себя кусочки почвы, яростно ударяющей их в брюхо.
Расстояние меж преследуемыми и преследователями неукротимо сокращалось, кони прилагали больше усилий, отворяли рты, сверкая железяками, вставленными туда, сбрасывая на собственную густую шерсть бело-розовые вязкие шмотки слюней. Еще совсем чуть-чуть и кони уже дышали в затылок бегущих возлюбленных. Чунта резко разомкнул руку и несильно подтолкнул Геле в бок и вперед, а сам рывком развернул голову. И тотчас сидящий на коне всадник, в темно-синем халате, полы которого развивались позади, а тканный пояс развязавшись, тянулся справа, самую толику хватаясь одним концом за выступающую коленку, взмахнул рукой и пуддхой. Мановение движения пуддхи, в отличие от досель воспринимаемого, оказалось быстрым. Не широкое, длинное лезвие зараз вошло в высокий ворот рубахи Чунты и единым, вновь медлительным движением отделило голову от шеи. Все еще бегущее тело юноши нежданно раскинуло в стороны руки, точно собираясь взлететь, ноги видимо дрогнули в коленях, заплелись меж собой, а голова, свершив кувырок, полетела вперед.
Широко раскрылись глазные щели на лице Чунты и явили его густо черные радужки, на побелевшие губы выплеснулся пунцовый поток крови, будто смешавшийся с последним словом: "Геле!" Вслед низринувшейся в траву голове, завалилось и само тягостно задрожавшее тело юноши, и, вторя тому эмоциональному мгновению в голос закричала Искра Тревзор, не столько пугаясь того, что теперь всадники нападут на нее, сколько страшась за упавшую в траву Геле.
Ноги Исы тот же миг перешли с состояния окаменения на шаг, а уже вмале она широко разведя руки в стороны (как дотоль это сделал погибший Чунта), понеслась навстречу лежащей в траве Геле, на голову, тело которой с копыт топчущихся подле коней летели кусочки почвы, перемолотые, раздавленные, поруганные соцветия мака и трав.
– Не троньте! Не троньте! – наконец, прорезался голос старшего эдвайзора, а из глаз россыпью вырвались слезы, залив не только щеки, оросив и нос, и губы, и подбородок.
Ноги Ики внезапно сошлись друг с другом, высокое соцветие бело-желтого цветка ударило, своим диском в лицо, тело судорожно дернулось. И Искра срыву и плашмя упала на оземь, теперь подминая и сам ударивший цветок, и близ растущие, под себя. Аромат переспевшего яблока ворвался в обе ноздри и разком зажужжало, застрекотало пространство луга над ней, чуть слышно отозвавшись звучным "чррр" с небес. Подбородок девушки болезненно врезался в каменный отломышек, пред очами показалась бурая почва, увитая тончайшим перепутьем древесных кореньев, а в мозгу возникла яркая картинка пережитого:
– Зачем вы приехали с охраной из Отделения Военного Ордена Академии Мозга, боитесь, что я убегу? – язвительно прозвучал голос Искры.
И на смену звуку пришло лицо Болорева Пелгома треугольной формы, с широким лбом, массивной нижней челюстью и мясистым подбородком. Его полноватые блекло-алые губы слегка изогнули уголки вниз, а столь лиричный, успокаивающий баритональный тенор мягко, впрочем, как и всегда отозвался:
– Вы, забываете Ика, что я занимаю почетный А уровень в Академии Мозга, как ноне и вы. Мои способности, знания достойны того, чтобы мне, в столь не близком путешествии, была выделена охрана. А, вы, наша редкостная девуня, думается мне, не станете убегать, абы, как я заметил, несмотря на экстравагантные поступки, очень умны.
Воспоминание острой, болезненной картинкой накатило на мозг и махом испарилось. Оставив, однако, мощное желание ощутить теплоту рук ментора на своей голове, почасту голубящих волосы и не менее сильное хотение, вот также (как давеча свершил Чунта в отношении Геле) припасть к губам Болорева Пелгома и ощутить, наконец-то, столь вожделенный их вкус.
Глава десятая
Несильный запах сульфидных соединений днесь переплелся с ароматом яблочного цвета, точно указывая на гниение останков чего-то живого. Иса открыла глаза, она все еще продолжала лежать на груди, на земле, подмяв под себя травы и цветы, только не крупные соцветия желто-белых, а много меньшие мака, кои обступили ее со всех сторон. Впрочем, ноне они лишились пунцовых своих бутонов, и покачивали шарообразными коробочками семян на стебельках покрытых малыми щетинками. Легохонько кровоточила посеченная об угловатую поверхность булыжника нижняя губа и подбородок, а боль в груди пульсацией указывала на проблемы с сердцем. И еще невыносимо гудела голова. Вся в целом, не только внутри мозг, но и снаружи кожа, височная, лобная и затылочная ее часть, словно девушку кто-то крепко по ней огрел.
Хотя, кроме этой боли и чуть подергивающегося большого палец левой руки, укутанного заодно с запястьем в обеззараживающую ленту, уткнувшегося в подмятую, лопнувшую надвое, и высыпавшую на почву черную россыпь семян, коробочку мака, ничего не указывало на давеча произошедшее. Не было слышно ни окриков людей, ни топота коней, ни даже малого говора, шепота. Казалось, что и сама природа, представленная насекомыми, птицами и зверьем приглушала звук, до едва различимого скрипа, точно вибрирующего движения надкрыльев кузнечика.
И вновь гнилостно-трупный запах, в чьем образовании участвовали сероводород и аммиак, резанул ноздри девушки, изгнав из них досель плывущий легкий и нежный с нотками выспевшего яблока аромат. Искра Тревзор, неторопливо приподнявшись с земли села, самую толику качнувшись взад… вперед, с трудом удерживая отяжелевшую голову, в оной боль днесь скопилась вся в затылке. А чрез пару частей времени стала медлительно подниматься на ноги, оглядывая проступивший пред очами пейзаж. Необъятная даль лугов поражала очи насыщенной зеленью трав, местами отмеченной пятнами голубых и ярко-желтых цветов. На заднем фоне пажити опять же высились каменистые гряды гор, склоны которых кое-где были отмечены порослью растительности и белыми вкраплениями снега.
Старший эдвайзор нерешительно сделала первый шаг и наново качнулась, ощущая мощную дрожь в коленях, степенно спустившуюся по голени в стопы и, вероятно, подошвы аларчиков. Впрочем, шаткость хода пропала немного погодя, когда ноздри и сам мозг полностью заполонил гнилостный запах. Ика приткнула ладонь к губам, прерывисто задышав ртом, да сделав еще не более пяти шагов, резко остановилась. Потому как увидела пред собой, лежащий в небольшом углубление, густо поросшем травами, фрагмент разложившегося трупа. Едва сохранившийся кусок руки до средины предплечья и часть туловища с явственно выделяющимся позвоночным столбом, ключицей, лопаткой и несколькими ребрами, местами сохранивший связки, хрящи и даже соединительные ткани зеленовато-красного цвета.