Совместными усилиями они оперативно подготовили к работе мотобур. Мотобур – для тех, кто не знает – это слегка переделанная бензопила "Дружба –2". Только передача – в данном случае – развёрнута на девяносто градусов, и вместо пилы наличествует змеевидный шнек с твёрдосплавным наконечником.
Кусков дал отмашку, Михась дёрнул за шнур, двигатель мотобура надсадно взревел…. Процесс бурения шёл спокойно и планово, валунов на пути твёрдосплавного наконечника не встречалось. По мере пройденных метров, Гарик и Банкин добавляли-привинчивали новые шнековые секции.
На шестом сегменте шнеки начали подниматься на поверхность влажный грунт.
– Переходим к желонированию! – скомандовал ротмистр. – То есть, желонируем, бурим полметра, желонируем, бурим…. Не сачковать мне! Соблюдаем технологию – от и до…
К вечеру скважина была успешно завершена, то есть, готова к долговременной эксплуатации. Пробурив семнадцать с половиной метров, они – согласно секретным гидрогеологическим картам – прошли нужный подземный горизонт с чистейшей водой. После чего установили обсадные трубы и слегка – на живую нитку – зацементировали устье скважины. Потом опустили внутрь наружной колонны ещё одну связку труб – меньшего диаметра, с медным водозаборником на конце. Повторно зацементировали устье и привинтили к боковому трубному входу "качалку" – антарктическую переделку канадского варианта. На кавголовских складах можно было найти и не такое…. Ещё через час полковник Мясницкий был обеспечен качественной питьевой водой на всю оставшуюся жизнь…
За хлипкой дачной калиткой раздался громкий и наглый автомобильный гудок, полковник вышел поинтересоваться причинами. Мол, чего надо? Но неизвестной машины уже и след простыл, а рядом с забором-штакетником неожиданно обнаружились два ящика бутылочного чешского пива и неслабый полиэтиленовый пакет с вяленой рыбой.
– Ну, вот, что! – рассердился Мясницкий. – За воду – спасибо большое! Инцидент с наглыми оскорблениями, естественно, забыт. А, вот, чешское пиво с вяленой рыбёшкой – это уже лишнее. Перебор, так сказать…. Я вам что, пошлый взяточник?! Мать вашу…. Немедленно забрать и употребить по прямому назначению! Это – приказ! Выполнять немедленно, курсанты! А, вообще, молодцы…, – посмотрев на Серого, добавил: – Есть у некоторых из вас задатки, необходимые для успешной воинской службы. Я – в этом вопросе – никогда не ошибаюсь…
А ещё через неделю Сергей Хрусталёв – приказом Начальника военной кафедры ЛГИ – был назначен командиром учебного взвода. Причём, ни с того, ни с сего….
Последствия этого приказа – самым непредсказуемым образом – полностью проявились только через несколько лет.
Неисповедимы пути земные: иногда, словно бы сами по себе, они поворачивают в ту сторону, о которой и думать-то не хотелось…
Байка двенадцатая
Здравствуй, Магадан!
Магадан – край, где рождаются легенды. Вернее, Легенды – с большой буквы. Страшные и романтические, героические и печальные. Загадочная и таинственная тундра, облезлые северные олени. Знаменитая трасса: "Магадан – Палатка – Атка", золотодобывающие прииски, зоны заброшенные и действующие. Романтика грёбаная, мать её….
Благословенны эти края – особенно с точки зрения тех, кто покидает их без камня на сердце, с воспоминаниями сугубо хорошими.
Ну, вот, дело дошло до производственной практики. Серому выпало ехать в Магадан, мол, уже там уточнят дальнейший маршрут.
Подобрался неплохой коллектив: кроме Сергея – Толстый Витька, Гешка Банкин и Михась. Ротмистр Кусков тоже хотел поехать вместе с ними, но Бур Бурыч проявил твёрдость и принципиальность, мол: – "Были обещаны пыльные степи Казахстана? Извольте получить!".
За сутки до "выхода на маршрут" приключилась маленькая, совершенно копеечная неприятность. Во время отвальной Серый слегка повздорил с однокурсником Артуром. Из-за футбола, естественно. Сергей болел за "Зенит", а противоположная сторона – за московский "Спартак". Как результат, у Артура стало на два зуба меньше, а у Серого под глазом образовался огромный синяк, к которому пришлось – в срочном порядке – подбирать чёрные очки соответствующего размера. С Артуром они утром помирились, но синяк от этого, понятное дело, не прошёл.
Дружная компания поездом проследовала до Москвы, откуда и вылетела по маршруту: Москва – Свердловск – Усть-Илимск – Якутск – Магадан. Общее время полёта заняло двенадцать с половиной часов. Совершенно ошалевшие, практиканты вывалились из самолёта и сели в рейсовый автобус, следующий до города.
Но, отъехав от аэропорта всего на пару километров, автобус был остановлен пограничниками. В те времена Магадан считался погранзоной – морской порт, как-никак. Пассажиров попросили выйти из автобуса, скрупулезно проверили документы, в сумках и рюкзаках всё перевернули вверх дном. Молодую женщину – с грудным ребёнком на руках – задержали, усадили в тёмно-зелёный "газик" и увезли куда-то.
– Наверное, американская шпионка, на, – предположил Михась. – Я про такую, на, читал в книжке, на…
Наконец, автобус въехал в город. Окраины – сплошные бараки и халупы, а центр – вылитый Московский проспект города Ленинграда: массивные и солидные дома с колоннами времен сталинской застройки.
Начальник местного геологического Управления выстроил прибывших студентов в ряд, и позвал "покупателя" – Главного инженера Апрельской геолого-разведывательной партии, пятидесятилетнего широкоплечего мужичину с внешностью забубённого пирата. Фамилия у "пирата" была знатная – Вырвиглаз. И имя-отчество тоже – Владимир Ильич.
– Ну, Вырвиглаз, смотри, каких орлов нам – по старинному блату – выписали из Питера, – непонятно усмехнулся Начальник Управления. – Вот этого, здорового, – ткнул пальцем в Толстого Витьку. – На ССК поставишь. Читал телеграмму из Москвы, что, мол, требуется рекорд? Вот, пусть и поучаствует, вклад свой внесёт…
– Рекорд-то какой? – встрял в разговор Толстый. – Мировой? Или просто так, общесоюзного значения?
– А хрен его знает! – нерешительно почесав в затылке, честно признался Начальник. – Не нашего ума это дело…. Ты, братец, рекорд установи, а в Москве решат – какой. А тебе-то, не всё ли равно? Главное, чтобы денег заплатили по-взрослому. Вижу, кольцо обручальное болтается у тебя на пальце. Следовательно, нужны деньги молодой семье?
Витька активно и радостно закивал головой, мол: – "Нужны, конечно же, ясен пень! Да, ещё как…".
– Эти двое, – Начальник небрежно указал на Генку с Михасём, – тоже подойдут, сгодятся на Центральном участке. А этого, – мельком взглянул на Сергея, – я оставлю в Управлении. Будет перебирать разные бумажки, потому как – на мой взгляд – хиловат…
– Не торопись, Мих Саныч! – вмешался Вырвиглаз и скомандовал: – А ну-ка, молодой человек, удалите ваше маскировочное средство!
Серый тяжело вздохнул и снял чёрные очки, подумав при этом: – "Не хватало ещё, чтобы выгнали обратно в Ленинград. Никак не вяжется громадный синяк с образом скромного конторского служащего, усердно перебирающего бумажки…".
– Классная вещь! – неизвестно чему обрадовался Вырвиглаз, посветлев лицом. – Не, Мих Саныч, этого я тоже забираю! Хоть и мелкий, но злобный. Смотри, синяк какой – сине-жёлто-бурый. Красота! Я этого драчливого гаврика запихаю на участок "Жаркий", там-то он не забалует…
Вырвиглаз отвёл ленинградских практикантов в задрипанную гостиницу, отдал на руки билеты на завтрашний авиарейс Магадан – Певек, в качестве сухого пайка вручил ящик с тушёнкой и отеческим тоном велел-посоветовал:
– Встречаемся завтра в аэропорту, примерно в одиннадцать тридцать. Ведите себя здесь тихо и прилично, без излишнего выпендрежа и с уважением. Магадан, как-никак…
Забросив вещи в номер, "эртэшники" решили слегка размять ноги и совершить экскурсионный променад по городу. Первым делом они направились к морю, а как же иначе:
Кто не видел Нагайскую бухту,
Дурак тот.
Прилетел я сюда
Не с бухты-барахты…
Честно говоря, бухта особого впечатления на Сергея не произвела: весь берег был усеян гниющими водорослями, над разнокалиберными мусорными кучами кружили стаи наглых чаек, по морю гуляли, хищно облизывая ржавые корабельные скелеты, светло-жёлтые волны. Очень грустным и откровенно-пессимистичным было это зрелище, в голове сами собой возникали ассоциации, связанные с заброшенным кладбищем…
Банкин, не смотря на холодную погоду (около плюс двенадцати градусов) решил – согласно неким принципам и традициям – искупаться, мол: – "Даже сам Бур Бурыч здесь купался! И вообще, это как отдать дань уважения к конкретному месту…".
– Можно и концы, ненароком, отдать, – хмуро возразил Витька. – В смысле, переохладиться и копыта отбросить…
Гешка презрительно сплюнул в сторону, быстро разделся до трусов и, заглушая своими воплями визгливые крики чаек, понёсся к воде. Пробежал метров десять по мелководью, он храбро бросился в негостеприимные волны. Пришлось и остальным тоже раздеваться и лезть в холоднющую воду. Не бросать же товарища на произвол обстоятельствам?
Секунд через тридцать-сорок они, дрожа от холода, дружно выбрались на берег, а потом долго бегали по песчаной косе, стараясь хоть немного согреться. Даже, немного поборолись для сугрева, в шутку, понятное дело…
В отдалении стояли два пацана лет девяти-десяти от роду. Один был одет в дырявую тельняшку, бескозырку без ленточек и бесформенные ватные штаны. Другой парнишка щеголял в ватнике большущего размера, из-под которого торчали голые ноги. Мальчишки, явно замёршие, смотрели на происходящее со жгучим любопытством и боязливым удивлением.
Гешка, натягивая брюки и стуча зубами от холода, предложил:
– Выпить бы, кореша! Целых три повода имеется. Во-первых, за славный Магадан. Во-вторых, согреться надо. В-третьих, у Грини Красовского сегодня свадьба в Питере…. Надеюсь, глупых возражений не последует?
Местный магазин неприятно удивил, на полках было – хоть шаром покати. Вернее, магаданский продовольственный ассортимент выглядел следующим образом: явственно пованивающий минтай, консервы "бычки в томате", серые развесные галеты и ливерная колбаса синюшного оттенка.
У прилавка откровенно скучали две пожилые продавщицы.
– И это всё, что есть? – разочарованно спросил Серый, описывая рукой широкий полукруг.
Одна из продавщиц тут же нахмурилась:
– Смотри-ка, Алексеевна, к нам заглянули баре старорежимные. Разносолов им, заразам, подавай!
– А как у вас с водочкой, тётеньки? Нам бы бутылочки три, – вмешался Гешка.
Теперь уже вторая продавщица удивилась:
– Водочки? Дык, сами её уже года два, как не видели. А вы откуда – странные такие – нарисовались? Может, милицию вызвать?
Недалеко от входа в магазин на деревянных ящиках отдыхали двое бичей. Один увлечённо наигрывал на видавшем виде аккордеоне, второй же напевал негромко, но – с надрывом:
На крутых, опасных поворотах
О тебе лишь вспоминаю я…
У тебя опять сегодня кто-то,
Женщинам без ласки жить нельзя…А на зону – вновь пришла суббота,
Банный день. Амнистия грядёт…
У тебя опять сегодня кто-то
Песенки под водочку поёт…Очень скоро я вернусь, ребята!
Вы поверьте, я ведь не шучу…
И всем тем, кто с нею был когда-то,
Головёнки напрочь откручу…И повяжут, что совсем ни странно.
И посадят, почести воздав…
Встретит Магадан опять жигана,
Мой подельник вечный – Магадан…В ночь уйду опять – тропой знакомой.
По этапу, вновь мотая срок.
Улыбаясь елочкам и клёнам,
Строго так – на северо-восток…Ты заждался, Магадан-братишка?
Я вернулся. Где твои снега?
Вертухай закоченел на вышке,
За окошком – вечная пурга…На крутых, опасных поворотах
О тебе лишь вспоминаю я…
У тебя опять сегодня кто-то,
Женщинам без ласки жить нельзя…Запиши – фамильи на обоях,
Всех кто был, а ниже – адреса…
Через месяц, может быть, поболе,
Я вернусь. Амнистия – прошла…Очень скоро я вернусь, ребята!
Вы поверьте, я ведь не шучу…
И всем тем, кто с нею был когда-то,
Головёнки напрочь откручу…
Песня оказалась длинной, куплетов так на семьдесят-восемьдесят. Когда она, всё же, закончилась, Михась незамедлительно перешёл к делу:
– Здорово, орлы золочённые, на! А где, чалдоны уважаемые, на, в этой деревушке обхезанной, на, водочкой нормальной можно разжиться?
– Однако, заявление! – откликнулся бич с аккордеоном. – Обозвать Магадан, столицу Колымского края, "засранной деревушкой"? Тут наглость громадную иметь надо, или же – статус нешуточный…
Его напарник тоже проявил склонность к философским рассуждениям:
– Это, господа проезжающие, и не проблема вовсе. Водки всегда много в шалманах. У нас в городе их имеется целых два. Один называется – "Север", а другой – насквозь противоположно – "Норд". Может, вам подсказать адреса этих заведений?
– Уважаемые, с деньгами у нас – труба полная, – проинформировал Серый. – Вот, когда в августе будем возвращаться с золотых приисков, тогда и посетим эти ресторации…. А пока, нам бы чего попроще. Согреться надо, приезд отметить друга. Помогите, пожалуйста!
Бичи с минуту пошептались между собой, и тот, что был с аккордеоном, сжалился:
– Сюда слушайте, малолетки! Четыре квартала идёте от порта. Прямо вон на ту сопку, что с маленькой горбинкой. Там начинается Нахаловка, пригород такой, учёным языком выражаясь. По правую сторону – третий дом, дверь у него оббита зелёной клеёнкой. Надо постучать условным манером: тук – тук-тук-тук – тук. Лишнего говорить не советую. Сказали кратко, сколько бутылок надо, и на этом всё. Заплатили, взяли, сразу ушли. Ясно? Тогда, с Богом, ребятушки!
– Спасибо за помощь, на, господа бичующие, на! – вежливо поблагодарил Михась и предложил: – Мы с Толстым, на, по-быстрому сбегаем в эту Нахаловку. А Серёга с Банкиным, на, пусть прикупят хлебушка и прочей жратвы. Лады, на?
Заскочив по дороге в магазин, Серый и Генка вернулись в гостиницу, прибрались – на скорую руку – в номере, после чего стрельнули у дежурной по этажу гранёные стаканы и старых газет. Стаканы они тщательно помыли, газетами застелили стол, на них горкой навалили чуть заплесневевших галет, вскрыли три банки с тушёнкой и настругали ливерной синюшной колбасы. В завершении картины расставили по периметру стола стаканы, а по центру водрузили банку с кипятком – для запивона. Оглядел плоды трудов рук своих, Гешка искренне восхитился:
– Классный натюрморт получился! Английская королева от зависти нешуточной повесится, или, наоборот, подстрижётся в монахини …
Тем временем, вернулись Михась с Толстым и извлекли из карманов три пол-литровые бутылки, заполненные тёмно-коричневой жидкостью.
– Жуткое место – эта Нахаловка! – поделился ощущениями Витька. – Сплошные бараки и лачуги, даже землянки имеются. Как там люди живут? Не представляю…
– Что за бурду вы приволокли? Это пить-то можно? – поинтересовался Сергей, с недоверием рассматривая содержимое одной из бутылок на свет.
– Это, морда геологическая, не бурда! – Толстый даже слегка обиделся. – А самая настоящая магаданская ханка! То бишь, самогон местный, настоянный на махорке. Так что, всё нормально, можно смело разливать!
Михась откупорил первую бутылку, с трудом вытащив зубами из горлышка тряпичную самодельную пробку. По комнате тут же распространился неприятный специфичный запах.
– Гадость-то какая! – брезгливо передёрнулся Серый. – Витя, а из чего они гонят эту самогонку? И для чего, собственно, настаивают на махорке?
Толстый, разливая ханку по стаканам, легкомысленно передёрнул плечами и расплывчато объяснил:
– Махорка, надо думать, для крепости…. А из чего гонят, не знаю. На нас и так косо смотрели. После того, как Михась поинтересовался, мол: – "А как этот напиток, на, называется, на?".
Витька раздал всем стаканы с ханкой, наполненные на две трети, и произнёс тост:
– Ну, друзья мои! За славный город Магадан! Пусть расширяется и процветает!
Они поднялись на ноги и, звонко чокнувшись, выпили…
Банкин, спрятав нос в рукаве, так и остался стоять неподвижным соляным столбом. Сергей и Витька, опустившись на табуреты, зашлись в приступе надсадного кашля. А Михась, как ни в чём не бывало, принялся с аппетитом поглощать ливерную колбасу.
Серый, наконец-таки, откашлялся, глотнул кипятка из банки и чутко прислушался к ощущениям организма. Казалось, что в желудок упал здоровенный булыжник. Причём, время от времени, этот камень начинал активно ворочаться с боку на бок, словно бы хотел выбраться обратно…. Да, и с головой наблюдался определённый непорядок, а именно, из неё неожиданно (дай Бог, не навсегда!) исчезли все мало-мальски разумные мысли…
– Фигня, братья, на! Прорвёмся! – жизнерадостно прочавкал Михась. – Первый стакан, на, колом, второй – соколом! Гешка, на, разливай по второму разу!
Сергей тихонько отворил дверь и осторожно вышел в обшарпанный коридор. Пожилая уборщица старательно подметала пол. Обернувшись, она неодобрительно покачала головой.
– Тётенька, скжите, пжалуста, а где у вас здесь туалет? Типа – сортир? Не дайте помереть! – заплетающимся языком взмолился Серый.
– Эк, милок, тебя с ханки-то повело! – пожалела его старушка. – Её же, заразу злую, обязательно жиром моржовым надо закусывать. Или, к примеру, оленячьим, если моржового нет…. Ох, беда мне с вами, с приезжими! А туалет-то – правая последняя дверь по коридору. Ты, уж, поторопись, пожалуйста, голубь сизый! Ханка, она долго ждать не умеет…. Только, прошу сердечно, не перепутай! Левая дверь – женская уборная. Тут такие дамы проживают, что и побить могут. Даже, и до смерти…
Только минут через сорок Серый покинул туалет, до того ему было плохо. Вошёл в нужный гостиничный номер, не раздеваясь, завалился на первую попавшуюся на глаза кровать и мгновенно уснул…
Утром его разбудил Вырвиглаз. Вернее, непочтительно растолкал, да ещё и холодной воды налил за шиворот.
– Как это понимать, Сергей? – спросил грозно. – Я же просил – вести себя тихо и прилично! А вы? Пьянку пошлую устроили, мать вашу гусарскую! Чуть не проспали на самолёт. Хорошо ещё, что я догадался заехать к вам в гостиницу. Перестраховался, так сказать…. Буди своих собутыльников! Справляйте нужду, мойтесь, хватайте вещи и на выход! Надо поторапливаться. Я вас, алкашей сивушных, подожду на улице.
Серый огляделся по сторонам: на столе царил полный разгром и бедлам, на полу валялись две пустые бутылки из-под ханки, в дальнем углу обнаружилась и третья, едва начатая. Друзья-приятели бодро похрапывали – Михась на кровати, а Гешка с Витькой на голом полу – и на их побудку у Сергея ушло минут шесть-семь.
В туалете он посмотрелся в зеркало, что висело над умывальником, и, даже, слегка испугался собственного отражения: морда была опухшей до неузнаваемости, а глаза – круглыми и жёлтыми – как у тигра из джунглей.
Подтянулись остальные геологи-практиканты – такие же опухшие и желтоглазые уродцы.
– Да, погуляли! – болезненно держась за затылок, подытожил Витька. – Ханка магаданская – зараза бесконечно злая! Впрочем, в этой жизни надо всего попробовать…
В аэропорту Вырвиглаз внимательно оглядел подчинённых, ехидно ухмыльнулся, но, всё же, проявил понимание и милосердие: