5
Клод чувствовал на ляжке его ледяную тяжесть: будто мертвый зверь. Револьвер оттягивал карман и ремень брюк, а рубашка с правого боку топорщилась. Под плащом, конечно, не видно, но всякий раз, как он делал шаг правой, на ткани набегала большущая складка, и уж ее-то наверняка заметят. Разумней всего было пойти другой дорогой. И Клод, едва выйдя из подъезда, повернул налево, хотя ему надо было направо. Он шел к вокзалу, избегая оживленных улиц. Стоял тоскливый, промозглый день, совсем как накануне. Клод плохо знал этот квартал. Он свернул в первый переулок направо; затем, пройдя шагов десять, решил, что так слишком быстро доберется до цели, и повернул налево. Новая улица пересекалась с предыдущей под углом чуть меньше 90° и дальше описывала дугу. По обеим сторонам ее тянулись магазины, совсем не похожие на те, мимо которых привык ходить Клод; они были никакие, без особинки.
Клод шел быстро, и тяжелый револьвер колотил его по ноге. Встречный незнакомец, как ему показалось, внимательно посмотрел на его карман. Клод содрогнулся и, пройдя еще метра два, осторожно повернул голову: прохожий глядел на него. Прижав подбородок к груди, Клод ускорил шаг и на первом же перекрестке устремился влево. Впопыхах он толкнул маленькую девочку, которая поскользнулась и села в кучу грязного снега, сваленного на краю тротуара. Клод не решился ее поднять, глубже засунул руки в карманы и, воровато оглядываясь, бросился вперед. Из соседнего дома вышла матрона со шваброй в руках. Едва ее не задев, Клод прошмыгнул под самым ее носом, и вслед ему раздалась смачная брань. Он обернулся. Матрона не сводила с него глаз. Клод опять прибавил шагу и едва не влетел в железную загородку, которую рабочие дорожной службы поставили перед открытым люком. Совершив пируэт, дабы избежать столкновения, Клод зацепился за решетку плащом и разорвал карман, а рабочие обозвали его козлом и придурком. Сгорая со стыда, скользя на заледенелых лужах, Клод почти бежал. Он весь взмок под шерстяным жилетом и тут, переходя через улицу, столкнулся с велосипедистом, который неожиданно выскочил из-за поворота. Педаль оторвала Клоду полштанины и рассекла щиколотку. Он испуганно вскрикнул, вытянул руки, пытаясь удержать равновесие, и вместе с велосипедистом повалился на грязную мостовую. Неподалеку оказался полицейский. Клод вылез из-под велосипеда. Щиколотка зверски болела. Велосипедист с вывихнутой рукой и расквашенным носом ругался на чем свет стоит. Клода охватила ярость, сердце бешено заколотилось, ладоням стало горячо. Он чувствовал, как кровь бурлит у него в жилах, пульсирует в щиколотке, и с каждым ударом пульса на ляжке вздрагивает эгализатор. Велосипедист выбросил вперед левый кулак, и от удара в лицо сознание Клода окончательно прояснилось. Он выхватил из кармана револьвер и расхохотался, потому что велосипедист залопотал что-то невнятное и попятился. В тот же момент сильнейший удар обрушился на его руку, и Клод увидел, как полицейский опустил дубинку. Подхватив упавшее оружие, он вцепился Клоду в воротник. Ощутив, что правая рука опустела, Клод резко обернулся; правая нога его сжалась и распрямилась. Удар пришелся полицейскому в пах. Он сложился пополам и выронил револьвер. Рыча от наслаждения, Клод бросился за эгализатором и выпустил всю обойму в велосипедиста, который схватился за живот и тихо осел, издав напоследок горловой хрип. Отстрелянные гильзы приятно пахли. Клод дунул в дуло револьвера, как это делают в фильмах, сунул оружие в карман и рухнул на полицейского. Ему очень хотелось спать.
6
- Ну так что? - спросил адвокат, вставая и собираясь уходить. - Почему, если начистоту, у вас в руках оказался револьвер?
- Я ведь уже говорил, - и Клод Леон в очередной раз поведал свою историю. - Я купил его для директора, господина Сакнуссема... Арна Сакнуссема.
- Тем не менее он все отрицает, - сказал адвокат, - и вы прекрасно это знаете.
- Но ведь это правда, - упрямо повторил Клод.
- Я понимаю, но придумайте что-нибудь другое. В конце концов, у вас было достаточно времени для размышлений.
Адвокат был раздражен.
- Я оставляю вас, - сказал он, направляясь к двери. - Теперь мы можем только ждать. Со своей стороны я постараюсь сделать все, что в моих силах. Но вы совсем мне не помогаете!
- Это не моя профессия, - заметил Клод Леон.
Он ненавидел адвоката почти так же сильно, как велосипедиста и полицейского, который в участке сломал ему палец. И снова ладони и ноги у него горели.
- Всего хорошего, - сказал адвокат и вышел.
Клод ничего не ответил и уселся на кровать. Дверь за посетителем захлопнулась.
7
Сторож положил на кровать конверт. Клод, пребывавший в полудреме, узнал фуражку служителя и сел.
- Мне бы... - начал он.
- Чего? - спросил сторож.
- Мне бы веревку. Моточек бы, - и Клод почесал затылок.
- Запрещено, - отрезал сторож.
- Да я не собираюсь вешаться, - объяснил Клод. - Для этого сгодились бы и мои подтяжки.
Сторож серьезно взвесил аргумент.
- Что ж, за двести франков я могу вам достать метров десять-двенадцать. Больше нельзя. И без того рискую.
- Идет, - сказал Клод. - Деньги возьмете у моего адвоката. Несите веревку.
Сторож пошарил в кармане.
- Она у меня с собой. Вот, держите, - и он протянул Клоду аккуратный моток довольно крепкой бечевки.
- Благодарю, - сказал Клод.
- А что вы собираетесь с ней делать? Надеюсь, без глупостей?
- Повеситься собираюсь, - заявил Клод и расхохотался.
- А? А-а!.. - сторож так разинул рот, что казалось, ворона залетит. - Не может быть, ведь у вас есть подтяжки.
- Они новые. Жаль портить, - объяснил Клод. Сторож воззрился на него с восхищением:
- Эк вы ловко все провернули. Поди, журналист?
- Нет. Но все равно спасибо. Сторож направился к двери.
- Так за деньгами обратитесь к адвокату, - напомнил Клод.
- Ладно, - сказал сторож. - А он даст? Клод кивнул, и в двери тихо лязгнул замок.
8
Сложенная пополам и перекрученная, веревка была не длиннее двух метров. Этого как раз хватит. Если влезть на кровать, то ее можно зацепить за перекладину оконной решетки. Куда сложнее правильно выбрать длину петли, так, чтобы ноги не касались пола.
Клод попробовал веревку на прочность. Вроде держит. Он взобрался на кровать, ухватился за выступ стены, дотянулся до решетки. С трудом сделал узел, просунул голову в петлю и бросился в пустоту. Что-то хлестнуло его по затылку. Веревка лопнула. Он приземлился на ноги, вне себя от гнева.
- Этот сторож просто скотина! - сказал он вслух. В тот же миг сторож открыл дверь.
- Барахло ваша веревка, - сказал ему Клод.
- А мне-то что? - отмахнулся сторож. - Адвокат заплатил - и ладно. Зато у меня сегодня сахар есть, по десять франков за кусок. Может, хотите?
- Не хочу, - буркнул Клод. - Ничего у вас больше не попрошу.
- Попросите еще, - сказал сторож. - Месяца через два-три... Да что два-три, недели не пройдет, как вы и думать обо всем этом забудете.
- Не знаю, может, и так. А веревка все равно барахло. Он подождал, пока сторож уйдет, и решился пустить в ход подтяжки. Они были совсем новые, сплетенные из кожи и резинки, и стоили ему двухнедельной экономии. На метр шестьдесят их, пожалуй, можно растянуть. Клод снова полез на кровать и крепко-накрепко прикрутил один конец к решетке. На другом конце он сделал петлю и просунул в нее голову. И снова бросился вниз. Подтяжки растянулись до предела, и Клод мягко приземлился под окном. Но в ту же минуту оконная решетка оторвалась от стены и с грохотом обрушилась ему на голову. В глазах у Клода сверкнули три звездочки.
- Во кайф! Как от "Мартеля"! - сказал он.
Он съехал по стене на пол. В опухшей голове гудел дьявольский хор. Подтяжкам же ничего не сделалось.
9
Аббат Грыжан гарцевал по тюремным коридорам в сопровождении сторожа. Они играли в белибердень. Доскакав до камеры Клода Леона, аббат поскользнулся на кучке, оставленной под ногами девятихвостой кошкой, и описал в воздухе полное сальто. Его сутана, изящно разлетевшаяся над крепкими ногами, так живо напомнила балет незабвенной Лои Фуллер, что сторож проникся к нему почтением и, пробегая мимо, тоже заголился из вежливости. Аббат звучно шлепнулся оземь, а сторож вскочил верхом ему на спину; но аббат показал "чурики".
- Вы проиграли, - сказал сторож. - Придется вам платить за угощение.
Грыжан скрепя сердце согласился.
- Только без глупостей, - предупредил сторож. - Пишите расписку.
- Я не могу писать лежа, - сказал аббат.
- Хорошо, я вас отпущу.
Но едва встав на ноги, аббат разразился хохотом и устремился вперед. Поймать его не составило для сторожа большого труда, потому что на пути возвышалась крепкая стена.
- Вы мошенник, - сказал сторож. - А ну подписывайте бумагу!
- Может, договоримся? Я прощу вам грехи на две недели вперед.
- Фигушки, - сказал сторож.
- Ну, так и быть, - вздохнул аббат. - Давайте, чего там подписывать.
Из отрывного блокнота сторож выдрал листок с уже готовой распиской и сунул Грыжану карандаш. Тот покорно поставил свою подпись и вернулся к камере Клода Леона. Ключ вошел в скважину; замок проникся к ключу доверием, отомкнулся.
Сидя на кровати, Клод Леон предавался размышлениям. Солнечный луч врывался в камеру через отверстие, оставленное упавшей решеткой, пробегал по стенам и терялся где-то у параши.
- Здравствуйте, отец мой, - сказал Клод Леон, завидев аббата.
- Здравствуйте, мой мальчик.
- Как поживает мать моя?
- Все в порядке.
- На меня снизошла благодать, - сообщил Клод, прикладывая руку к затылку. - Вот, пощупайте.
Аббат пощупал и сказал:
- Ни фига себе! Эк она вас отметила!
- Слава Тебе, Господи! - сказал Клод Леон. - Я хочу исповедаться. Хочу предстать перед Создателем с кристально чистой душой...
- ...словно выстиранной в персоли! - воскликнули они в один голос, следуя католическому канону, и осенили себя самым что ни на есть классическим крестным знамением.
- Но никто пока не собирается ни вздергивать вас на кол, ни сажать на дыбу, - сказал аббат.
- Я убил человека, - пожаловался Клод. - И не просто человека, а велосипедиста.
- Могу сообщить кое-какие новости, - сказал аббат. - Я виделся с вашим адвокатом. Тот парень оказался конформистом.
- И все же я его убил, - повторил Клод.
- Но Сакнуссем согласен дать показания в вашу пользу.
- Мне теперь все равно.
- Сын мой, - сказал аббат, - вы же не можете изменить тот факт, что застреленный вами велосипедист был врагом нашей Матери Ехидной, Слепой и Апостылевшей Церкви...
- Когда я его убивал, на меня еще не снизошла благодать.
- Ерунда! - уверенно заявил аббат. - Мы вас отсюда вытащим.
- Я не хочу! - заупрямился Клод. - Я собираюсь стать затворником. Где же еще мне искать покоя, как не в тюрьме?
- Вот и чудненько, - нашелся аббат. - Если хотите стать затворником, мы вас заберем отсюда завтра же. Епископ в отличных отношениях с начальником тюрьмы.
- Но мне негде затвориться. Лучше уж я останусь здесь.
- Об этом не беспокойтесь, - сказал аббат. - Уж мы подыщем вам местечко погаже.
- Тогда другое дело, - согласился Клод. - Пошли, что ли?
- Куда так скоро, нехристь! - пошутил аббат. - Надо утрясти кое-какие формальности. Я приеду за вами завтра, на катафалке.
- Куда вы меня отвезете? - взволнованно спросил Клод.
- Есть вакантное место пустынника в Экзопотамии. Туда мы вас и определим. Вам там будет очень хреново.
- Вот это здорово! - оживился Клод. - Я буду за вас молиться.
- Аминь! - сказал аббат.
- Оп-ля-труля-ля! - проговорили они хором, следуя католическому канону. (Возглас этот, как известно, обычно не сопровождается крестным знамением.)
Аббат потрепал Клода по щеке и крепко ущипнул за нос. Потом он покинул камеру, и сторож запер за ним дверь.
Клод остался стоять перед крошечным окошком. Он опустился на оба колена и всем своим астральным сердцем погрузился в молитву.
C
Вы преувеличиваете неудобство смешанных браков.
"Воспоминания" Луи Русселя, изд. Сток, 1908, стр. 60
1
Анжель поджидал Рошель и Анну. Он сидел на стертых каменных перилах и наблюдал за тем, как зоотехники ощипывают парковых голубей - мероприятие, проводимое ежегодно. Это было сногсшибательное зрелище. На зоотехниках сверкали белоснежные халаты и красные сафьяновые передники с гербом города, а в руках они держали машинки для ощипа - модель, разработанную специально для этой цели. Кроме того у них имелся обезжиривающий раствор для крыльев водоплавающих голубей, которыми квартал прямо-таки кишел.
Анжель ждал момента, когда полетит пух и зоотехники начнут ловить его хромированными цилиндрическими перьеуловителями, которые ассистенты возили на тележках с пневматическими шинами. Пух собирали для перины президента Советчиков. Он был похож на морскую пену, которую в ветреные дни прибивает к берегу; она лежит на песке белыми дрожащими клоками и, если придавить ее ногой, вылезает между пальцами. Пена очень нежная и, высыхая, становится бархатистой. Анна и Рошель запаздывали.
Анна, наверно, опять чего-то намудрил. Он просто не в состоянии приехать вовремя и ни за что не отважится доверить осмотр машины механику из гаража. А Рошель наверняка ждет Анну у себя дома. С Анной Анжель был знаком уже пять лет; с Рошель - чуть меньше. С Анной они вместе учились, только Анжель закончил не так успешно, потому что трудолюбием не отличался. Анна руководил теперь целой отраслью в Компании по производству щебенки для железнодорожных путей промышленного назначения. Анжель занимал куда более скромный в финансовом отношении пост на предприятии, вытачивавшем стеклянные колбы для ламп и светильников. Он отвечал за техническую сторону производства; Анна на своей работе - за коммерческую.
Солнце в нерешительности ходило взад-вперед по небу: запад и восток шутки ради поменялись местами, играя в уголки с двумя своими приятелями. Издалека солнце никак не могло разобрать, кто из них где. Люди спешили воспользоваться светлым временем. И только зубчатые колеса солнечных часов крутились в разные стороны и ломались одно за другим, лязгая и заунывно стеная. Веселый солнечный свет несколько смягчал тягостное впечатление от этих звуков. Анжель взглянул на свои часы. Анна и Рошель опаздывали на пол-оборота. Тут уже не до шуток. Анжель перебрался на другое место. Теперь он мог разглядеть девушку, которая, сидя, держала в руках голубя и собиралась его ощипывать. На ней была короткая юбочка, и взгляд Анжеля, скользнув по ее золотистым коленкам, юркнул меж длинных стройных бедер. Там было горячо. Анжель хотел было остановить свой дерзкий взгляд, но тот не послушался и полез еще глубже, чтобы по мере возможности заняться там делом. Анжель очень смутился и нехотя закрыл глаза. Умерший взгляд так и остался в месте своего заточения, и девушка ненароком стряхнула его на землю, когда, встав, одернула юбку.
Лысые голуби делали отчаянные попытки подняться в воздух, но быстро уставали и падали. После этого они были уже не в силах шевельнуться и безропотно позволяли привязать себе крылья из разноцветного шелка, которые бесплатно раздавали городские власти. Голубям показывали, как этими крыльями пользоваться, и птицы, охваченные внезапной гордостью, разлетались по своим гнездам. Их и без того важная поступь делалась прямо-таки величественной.
Анжелю надоело следить за голубями. Он подумал, что Анна уже не приедет; должно быть, он увез Рошель куда-нибудь в другое место.
Анжель встал и пошел через сквер. Дети играли в классики, давили молотками муравьев, спаривали лесных клопов и предавались другим соответствующим их возрасту развлечениям. Женщины мирно шили клеенчатые нагрудники для малышей, чтобы удобней было кормить их кашей, или просто квохтали над своими чадами. Многие вязали; иные только делали вид - для приличия, но нетрудно было заметить, что у них нет пряжи.
Анжель толкнул решетчатую калитку. Она лязгнула за его спиной, и он оказался на улице. По дороге шли прохожие, ехали машины, но Анны все не было. Анжель постоял несколько минут, колеблясь, уходить или подождать еще. Когда он решился наконец пересечь улицу, то вдруг сообразил, что не знает, какого цвета у Рошель глаза. Он замер. Водитель ехавшей машины резко затормозил и совершил фантастический пируэт вверх колесами. Анна в своем автомобиле ехал следом. Он остановился, и Анжель сел в машину.
Рошель занимала переднее сиденье. Анжель оказался сзади совсем один среди рессор, пружин и набивки для кресел. Он перегнулся вперед пожать своим друзьям руки. Анна извинился за опоздание. Машина тронулась. Анна сделал крутой вираж и счастливо миновал обломки перевернувшегося автомобиля.