8
Когда Жуйживьом вернулся с обхода, практикант спал мертвым сном у кровати Корнелиуса, перевалившись через бесчувственное тело Анны. Что-то неприметно изменилось на соседней койке. Профессор быстро откинул простыню. Под ней лежал стул Людовика XV, ножки его одеревенели. Он постарел на двадцать лет. Холодный и окоченевший, он напоминал скорее мебель Людовика XVI. Спинка его сделалась напряженно-прямой и красноречиво говорила о мучительной предсмертной агонии. Дерево имело теперь голубовато-белесый оттенок, что не укрылось от профессорского ока. Он обернулся и ударил студента ботинком в голову. Тот не шелохнулся, только захрапел. Профессор опустился рядом с ним на колени и стал его трясти.
- Эй, вы что, спите, что ли? Что вы тут натворили? Практикант заворочался и приоткрыл мутный глаз.
- Что тут у вас произошло? - снова спросил Жуйживьом.
- Укололся... - промямлил практикант. - Тоже эвипан. Очень спать...
Он сомкнул веки и снова разразился храпом. Жуйживьом затряс его сильнее:
- А что со стулом? Практикант вяло хихикнул:
- Стрихнин.
- Сукин вы сын! - сказал Жуйживьом. - Придется поставить его на место и сменить обивку.
Он встал с оскорбленным видом. Практикант спал блаженным сном, а вместе с ним Анна и Корнелиус. Жуйживьом зевнул, осторожно снял стул с кровати, поставил его на пол. Раздалось последнее, уже мертвое поскрипывание, и профессор опустился на сиденье. Голова его стала раскачиваться из стороны в сторону, и в тот момент, когда она нашла наконец удобное положение, кто-то постучал в дверь. Профессор не услышал. Тогда Анжель постучал снова и вошел в палату.
Жуйживьом обратил на него остекленевшие, потерявшие всякое выражение глаза.
- Никогда не сможет летать, - пробормотал он.
- Что вы говорите? - вежливо переспросил Анжель. Профессор еле боролся со сном, но, сделав над собой неимоверно тяжкое усилие (весом в несколько килограммов), произнес:
- Никогда "Пинг-903" не сможет летать в этих условиях. Это говорю вам я, Жуйживьом!.. Здесь столько деревьев!
- А может быть, вам поехать с нами? - сказал Анжель.
- С кем это с вами?
- С Анной и со мной. И еще с Рошель.
- Куда это?
- В Экзопотамию.
Полог Морфея приподнялся над головой профессора, и бог сна собственноручно бросил ему на темечко камень. Жуйживьом мгновенно проснулся.
- Пропади я пропадом, ведь это пустыня!
- Совершенно верно, - подтвердил Анжель.
- Так это же то, что мне нужно!
- Значит, вы согласны?
- Согласен на что, черт подери? - воскликнул профессор, переставая понимать, что к чему.
- Как, разве господин Шмонт не предлагал вам работу?
- Господин Шмонт переел мне плешь, - сказал Жуйживьом. - Вот уже неделя, как я колю ему эвипан, чтобы он оставил меня в покое.
- Но ведь он хотел всего лишь предложить вам место в Экзопотамии: главный врач лагеря.
- Какого еще лагеря? И когда?
- Лагерь железнодорожного строительства там, в пустыне. Работы начнутся через месяц. А отправляться надо завтра. Едем мы с Анной и Рошель.
- Кто такая Рошель?
- Приятельница.
- Хорошенькая? - Жуйживьом выпрямил спину и подтянулся.
- Хорошенькая. Во всяком случае, мне так кажется.
- Значит, вы влюблены, - со знанием дела заметил профессор.
- Да нет, что вы! - запротестовал Анжель. - Она любит Анну.
- А вы любите ее?
- Да, - сознался Анжель. - И просто необходимо, чтобы Анна любил ее тоже, раз она его любит. Она была бы так счастлива!
Жуйживьом почесал нос.
- Это, конечно, ваше личное дело, но остерегайтесь подобных рассуждений. Значит, вы считаете, что там достаточно места для запуска "Пинга-903"?
- Там места сколько хотите.
- А вы почем знаете?
- Я инженер.
- Великолепно! - сказал профессор и нажал на кнопку у изголовья Корнелиуса.
- Потерпите немного, - сказал он Анжелю, - сейчас мы их разбудим.
- Но как?
- Очень просто, - объяснил Жуйживьом. - Уколоть как следует - и готово дело!
Он замолчал и погрузился в размышления.
- О чем вы думаете? - спросил Анжель.
- Я возьму с собой ассистента, - сказал профессор. - Очень честный молодой человек... - Ему вдруг стало неуютно сидеть на стуле, но он продолжал: - Надеюсь, у них найдется место и для Крюка. Это прекрасный техник.
- Разумеется, найдется, - сказал Анжель.
Вошла медсестра и принесла все необходимое для уколов.
ПАССАЖ
А сейчас настало время остановиться на минуту, потому что даже в обычных главах напряжение все время будет нарастать. Могу объяснить почему: у нас уже имеется девушка, притом красавица. Будут еще и другие, а при таких обстоятельствах жди перемен.
Если бы не девушки, повествование, пожалуй, пошло бы веселей; но с девушками от грусти не уйти. Не то чтобы они любили грустить - во всяком случае, так они говорят, - да только грусть приходит сама, как только появляются девушки. То есть, когда появляются красавицы. О дурнушках и говорить не стоит: достаточно того, что они существуют. Впрочем, все девушки все равно красавицы.
Одну из них будут звать Бронза, а другую - Лаванда. Имена остальных всплывут потом, но уже не в этой книге и не в этой истории.
Еще будет много разных людей, и все они соберутся в Экзопотамии, потому что это пустыня. Люди любят собираться в пустыне - там много места. Они пытаются и в пустыне делать то же, что делали в других местах, но все, что они делают, кажется им новым.
Такое уж у пустыни свойство - всему придавать новый смысл, особенно если предположить, что и солнце наделено там необычными качествами.
О пустыне пишут довольно часто. Вот, например, Артур Эддингтон нашел способ вычислить, сколько львов там бродит. Для этого достаточно просеять весь песок через сито, и вы получите львов в чистом виде. Самый захватывающий момент - это когда сито надо трясти. Но результат того стоит: все львы в ваших руках. Правда, Эддингтон не учел, что вместе со львами в сите останутся камни. Впрочем, о камнях я и сам буду рассказывать время от времени.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Это весьма выгодный способ; благодаря малым затратам на производство и высокому качеству получаемых волокон он заслуживает особого внимания.
Рене Эскурру, "Бумага", изд. Арман Колен, 1941, стр. 84
I
Проголодавшись, Атанагор Порфирогенет отложил свой археологический молоток, отставил старинный грецкий горшок, от которого старательно отколупывал слой за слоем и, верный девизу "Sit tibi terra levis", вошел в палатку. Он собирался пообедать.
Потом, для удобства читателя, он заполнил анкету, которую мы приводим здесь полностью, хотя и в напечатанном виде:
Высота: 1 м 65 см
Весомость: от силы 69 кг
Головной волосяной покров: с проседью
Нательный волосяной покров: слабо выражен
Возраст: неопределенный
Форма лица: вытянутая
Форма носа: непогрешимо прямая
Форма ушей: университетский тип в виде амфорной ручки
Вид снаружи: небрежный; карманы топорщатся и вечно набиты всякой дрянью, так что за словом далеко лезть не надо
Особые приметы: ничего примечательного
Привычки: оседлые от переезда до переезда.
Заполнив анкету, Атанагор порвал ее. Он не испытывал в ней ни малейшей нужды, ибо с юношеских лет предавался излюбленному сократовскому упражнению, которое, выражаясь примитивно, можно обозначить так: γνϖθι σεαυτον.
Палатка Ата была сделана из большого куска ткани особого раскроя и снабжена в нескольких удачно выбранных местах специальными отверстиями. Зиждилась она на крепких и надежных опорах (цилиндрической формы, выточенных из базукового дерева).
Над первым полотнищем - настолько высоко, насколько следовало, - было натянуто второе. Держалось оно посредством веревок и металлических кольев, пришпиливавших ткань к земле, что позволяло избежать неприятных звуков, производимых ветром. Блестящим исполнением этой замысловатой конструкции Атанагор был обязан Мартену Жирдье, своему ближайшему помощнику. У посетителей, которых здесь никогда не устанут ждать, замечательное сооружение может вызвать целую гамму эмоций - в зависимости от остроты и широты их перцептивных возможностей, - а также оставить простор для дальнейших переживаний. Палатка занимала площадь в шесть квадратных метров (с лишним, ибо приехала она из Америки, а англо-саксы, как известно, мерят в дюймах и футах то, что нормальные люди измеряют метрами; по этому поводу Атанагор любил говаривать: пора бы им уже перестать финтить с футами и сделать метр мэтром измерений). Кроме того, вокруг палатки еще оставалось достаточно свободного места.
Мартен Жирдье находился по соседству и был занят тем, что выпрямлял у своей лупы оправу, искореженную слишком сильным увеличением. Бросив все, он последовал за патроном в палатку. Мартен тоже заполнил анкету, но разорвал ее слишком быстро, так что нам не удалось в нее заглянуть. Впрочем, мы еще подкараулим его в каком-нибудь углу. А сейчас и так сразу видать, что волосы у него черные.
- Несите обед, Мартен, - спокойно сказал археолог. Он поддерживал в своем лагере железную дисциплину.
- Слушаюсь, учитель, - ответил Мартен без суетных притязаний на оригинальность.
Он поставил поднос на стол и сел напротив Атанагора. Сотрапезники звонко стукнулись пятизубчатыми вилками, дружно вонзив их в коробку прессованного рагу, которую загодя открыл чернокожий слуга по имени Дюпон.
А чернокожий слуга по имени Дюпон хлопотал меж тем на кухне, готовя к ужину новую банку консервов. Для этого надо было отварить волокнистое мясо мумии в большой кастрюле, добавив все церемониальные приправы; огонь при этом следует старательно поддерживать в состоянии горения с помощью тайных побегов дикого винограда. Пока мясо варится, приготовьте припой; наполните жестяную форму пищей, сваренной в большой кастрюле, слив предварительно всю воду в морскую раковину; приварите крышку к банке и вы получите великолепные консервы для вашего ужина.
Дюпон был сыном ремесленников, всю жизнь работавших не разгибая спины. Однажды он порешил обоих родителей, чтобы дать им возможность разогнуть наконец спину и отдохнуть от трудов праведных. Скромно прячась от назойливых почитателей, он повел уединенный образ жизни, всей душой предался Богу и надеялся на прижизненную канонизацию Папой римским по примеру отца Фуко, благословившего миссионерство в Сахаре. Обычно Дюпон ходил выпятив грудь колесом; сейчас он сидел скрючившись перед огнем, пытаясь поддерживать его шаткое равновесие ворохом щепок. Ловкими ударами кривого ножа он накалывал лоснящихся от влаги каракатиц и, выпустив чернила в кормушку для свиней, топил их в кипящей минералогической воде. Ведро с водой было сделано из плотно подогнанных пластин тюльпанового дерева с красной сердцевиной. Очутившись в кипятке, каракатицы окрашивались в великолепный цвет индиго. Огонь отражался в дрожащей поверхности воды и отбрасывал на кухонный потолок блики, напоминавшие индийскую коноплю; только запах ее сильно походил на аромат лосьона "Патрель", который можно найти у каждого приличного парижского парикмахера, в том числе, конечно, у Андре и Гюстава.
Тень Дюпона металась по кухне резкими угловатыми скачками. Он ждал, пока Атанагор и Мартен закончат трапезу, чтобы убрать со стола.
Тем временем Мартен в форме диалога докладывал своему патрону о событиях текущего дня.
- Что нового? - спросил Атанагор.
- Ничего, если вы хотите знать про саркофаг, - ответил Мартен.
- Какой саркофаг? - спросил Атанагор.
- То-то и оно, что никакой. Нет саркофага, - сказал Мартен.
- Но рыть продолжают?
- Продолжают. По всем направлениям.
- Как только сможем, выберем одно направление.
- Говорят, в наших краях появился человек, - сказал Мартен.
- Чем он занимается?
- Он приехал на 975-м автобусе. Его зовут Амадис Дюдю.
- Ага, - вздохнул Атанагор, - им все же удалось подцепить пассажира.
- Он уже устроился, - сообщил Мартен. - Выбил себе письменный стол и строчит письма.
- У кого выбил?
- А кто его знает! Во всяком случае, работает не покладая рук.
- Любопытно.
- Вы про саркофаг?
- Слушайте, Мартен, неужели вы думаете, что мы каждый день будем находить по саркофагу?
- Но ведь мы ни одного еще не нашли...
- Это лишний раз доказывает, что встречаются они нечасто.
Мартен досадливо тряхнул головой.
- Место - дрянь. Пустая затея, - сказал он.
- Мы только начали, - заметил на это Атанагор. - Вы уж больно торопитесь.
- Простите, учитель, - сказал Мартен.
- Ничего страшного. За это вы мне напишете к вечеру двести строчек.
- Что именно, учитель?
- Переведите мне на греческий какое-нибудь леттристское стихотворение Изидора Изу. Выберите, какое подлиннее.
Мартен отпихнул стул и вышел. Сидеть придется часов до семи вечера, не меньше... Это в такую-то жару...
Закончив обед, Атанагор покинул палатку и снова взялся за молоток: ему предстояло отбить лишние слои с внутренней поверхности грецкого горшка. Атанагору хотелось закончить побыстрее: личность вышеназванного Амадиса Дюдю сильно заинтересовала археолога.
Горшок представлял собой высокую посудину из грубой глины; на дне его был изображен глаз, который наполовину скрывали позднейшие известковые и кремнистые наслоения. Аккуратными ударами молотка Атанагор сбил каменные образования, высвободив радужку и зрачок. Обозначился красивый голубой глаз, несколько суровый, с изящно загнутыми ресницами. Атанагор старался смотреть в другую сторону, чтобы уклониться от настойчивого вопроса, сквозившего во взгляде керамического соглядатая. Закончив расчистку, археолог наполнил горшок песком, дабы не видеть больше глаза, перевернул его вверх дном и несколькими ударами молотка разбил на мелкие кусочки. Затем он собрал осколки. Теперь горшок занимал мало места и без труда мог поместиться в один из стандартных ящиков, в которых археолог хранил свою коллекцию. Именно такой ящичек Атанагор извлек из кармана.
Покончив с горшком, он распрямился и зашагал в том направлении, где, по его мнению, находился Амадис Дюдю. Если последний проявит к Атанагору расположение, значит, он заслуживает внимания. Безошибочное чутье, которому Атанагор всегда доверял, и теперь привело его к нужному месту. Амадис Дюдю сидел за письменным столом и звонил по телефону. Под левым его локтем, поверх отощавшей папки с писчей бумагой, лежал опившийся бювар со следами интенсивной работы; рядом высилась стопка готовых к отправке писем; в мусорной корзине доживала свой век уже прочитанная корреспонденция.
- Вы не знаете, где здесь можно пообедать? - спросил Дюдю Атанагора, заслонив трубку рукой.
- Вы слишком рьяно работаете, - сказал археолог. - Под таким солнцем голова скоро варить перестанет.
- Ну что вы, прелестное место, - заверил его Амадис. - И столько всего надо сделать.
- А где вы нашли письменный стол?
- Письменный стол найти нетрудно. Я без стола не могу работать.
- Вы вправду приехали на 975-м?
Должно быть, собеседник Дюдю потерял терпение, потому что трубка принялась извиваться. Недобро улыбнувшись, Амадис выхватил из пенала булавку и воткнул ее в одну из черных дырочек. Трубка перестала корчиться, и Дюдю смог положить ее на рычаг.
- Так что вы говорили? - спросил Амадис.
- Я говорил: вы действительно приехали на 975-м?
- Да, это очень удобно. Я каждый день на нем езжу.
- Я вас никогда здесь раньше не видел.
- Я не всегда езжу именно на этом 975-м. И потом, как я уже сказал, здесь очень много дел. Попутный вопрос: не подскажете ли вы, где можно пообедать?
- Возможно, здесь есть какой-нибудь ресторан, - предположил Атанагор. - Откровенно говоря, со дня моего приезда я ни разу об этом не задумывался. Еду я привез с собой. И потом, всегда можно наудить рыбы в Гиглионе.
- Вы давно здесь?
- Пять лет, - сказал археолог.
- Значит, вы хорошо знаете эти края?
- Неплохо. Правда, я больше работаю под землей. Там, знаете ли, такие силурийско-девонские складки и всякие чудеса. Еще мне нравятся некоторые участки плейстоцена. Я нашел там город - Глюр назывался.
- Никогда не слышал, - сказал Амадис. - А что сверху?
- Это надо спросить у Мартена. Он мой фактотум.
- Он педераст? - спросил Амадис.
- Педераст, - ответил Атанагор. - Но он любит Дюпона.
- Меня это не касается. Тем хуже для Дюпона.
- Вы заставите его страдать, - сказал Атанагор, - и он бросит мне готовить.
- Ну и что, ведь есть же ресторан.
- Вы в этом уверены?
- Идите за мной, - сказал Дюдю. - Я приведу вас куда надо.
Он поднялся, задвинул стул. В желтом песке мебель крепко стояла на своих ногах.
- Хорошо, что песок. Чистенько, - заметил Амадис. - Мне здесь нравится. А что, ветра у вас никогда не бывает?
- Никогда, - ответил археолог.
- Пошли спустимся по этой дюне. Там за ней ресторан.
Из песка торчала длинная жесткая трава зеленого цвета. Ее глянцевые стебли отбрасывали узкие тени. Подошвы путников касались земли совсем бесшумно и оставляли круглые, конусообразные следы.
- Я становлюсь совсем другим человеком, - сказал Амадис. - Тут воздух целебный.
- Нет тут никакого воздуха, - ответил Атанагор.
- Это значительно упрощает дело. До приезда сюда у меня бывали приступы неуверенности в себе.
- Насколько я понимаю, приступы кончились, - сказал Атанагор. - Сколько вам лет?