Возражали не только наши учителя. Многим жителям Глазго было трудно с этим смириться. 1967 год и эра хиппи здесь прошли почти незамеченными, и в 1972–м нас с Грегом регулярно обижали на улицах из–за волос.
У Зеда были особенно красивые волосы. Волнистые, отчего он слегка напоминал Марка Болана.
- Не удивительно, что Сюзи с ним гуляет, - говорили мы с Грегом, размышляя о превратностях судьбы. - Он выглядит, как Марк Болан.
Марк Болан еще пел в "Ти–Рексе". Нам "Ти–Рекс" не нравился, потому что был слишком попсовым, а что может быть хуже для банды? Тогда, во времена прогрессивного рока, мы к этому относились очень серьезно. "Лед Зеппелин" не выпускали синглы, потому что синглы - это попсово, и нам это было очень даже понятно. Однако мы не могли отрицать впечатления, которое Марк Болан производил на женщин.
Таким был Зед. Наш местный Марк Болан. Он неистово, страстно обожал "Лед Зеппелин".
ДЕВЯТЬ
Черри раздражала. Рыжие волосы, веснушки, очки в пластмассовой оправе - все это само по себе плохо, но ведь при этом она еще была чрезвычайно умная, и это доставало. Хотя она училась на класс младше, нас с Грегом по учебе она опережала. Если мы буксовали в алгебре или интегральном счислении, Черри все знала, хотя в ее классе этого еще не проходили. Она читала книги в свободное время и сама разбиралась, не дожидаясь объяснений учителя. Хотя мы с Грегом этим пользовались в случае нужды, оставлять простить такое нам было нелегко.
Мы подваливали к ней после школы по дороге домой. Она неизменно возвращалась в одиночестве.
- Как ты решишь это уравнение? - спрашивали мы. Или: - Где найти про Древний Египет?
Такое впечатление, что мы без конца писали какие–то работы по Древнему Египту. Наши учителя бредили этой страной.
Черри говорила, как решить уравнение, где найти информацию по Египту, а мы накарябав это в тетрадках, быстренько смывались. Если Черри увязывалась за нами, мы говорили "пошла подальше" и "не доставай".
- Вот овца, - говорил Грег так, чтобы она слышала.
- Ей реально нравится, что она знает все ответы. Потому что она всегда подлизывается к учителям.
Кроме Сюзи, которой она не так уж и нравилась, у Черри был единственный друг - Фил. Фил жил поблизости и его презирали все, потому что он был полный и потому что учился в спецшколе для одаренных подростков. Хотя мы с Грегом знали, каково это, когда к тебе цепляются, и уж нам–то стоило бы вести себя иначе, мы не давали Филу спуску. Не могли удержаться. Его родители были чуть побогаче прочих в округе, и Фил умудрялся носить одежду, которая всегда выглядела одновременно слишком дорогой и слишком детской для его возраста. К тому же он был толстый, а это казалось серьезным преступлением. Встретив Фила на улице, мы над ним смеялись. Фил нас игнорировал. Иногда он заходил в гости к Черри.
- К Черри женишок намылился, - говорил Грег, и мы смеялись при мысли, что эти двое гуляют друг с другом.
Фил редко выходил из дому по вечерам, так что Черри коротала время в одиночестве. Мы с Грегом болтались в парке или ходили покупать сигареты на те деньги, что заработали доставкой газет. Иногда сталкивались с Зедом, и если у него была при себе выпивка, он угощал. Черри нам было совсем не жалко.
- Кто с тобой станет дружить, когда ты таскаешь такие очки, - говорил Грег, и я соглашался. Мне самому прописали очки, но я их почти не носил. Жизнь и без того трудная, не хватало еще проблем из–за очков.
Черри вела дневник - еще одна гадость. Иногда в школе видели, как она сидит в сторонке и делает записи. Только тот, у кого нет никакой жизни, станет этим заниматься.
Черри училась играть на скрипке. Она вела дневник. Она понятия не имела, кто такие "Лед Зеппелин". Вот овца.
ДЕСЯТЬ
"Лед Зеппелин" были самой преуспевающей группой своего времени. Они правили миром с 1969 по 1976 год и выпустили серию альбомов, которые раскупались в невероятных количествах. Они были в моде вплоть до появления панк–рока. Когда ажиотаж вокруг панка схлынул, они вновь начали завоевывать уважение публики, пока не стало нормой слышать от современных рок–музыкантов, что сильнее всего на них повлияли "Лед Зеппелин". Группа распалась в 1979 году, когда умер Джон Бонэм. Это был их барабанщик, он захлебнулся в собственной рвоте после пьяного загула. После этого им расхотелось играть дальше.
На Манкс все это не производит впечатления.
- Кому теперь какая разница?
- Ну, не знаю кому какая, Манкс. Но если даже и никому никакой, что с того? Я все равно могу об этом писать.
Манкс пожимает плечами. Она кормит Малахию и не может полностью сосредоточиться на беседе.
В самом начале, решив писать о "Лед Зеппелин", я предполагал, что это имя до сих пор вызывает отклик у большинства читателей. Я это заметил, когда в одной серии "Симпсонов" несколько лет назад Отто, водитель школьного автобуса, собирался тонуть, его последние слова были:
- "Цеппелины" рулят.
Но, может, Манкс и права. Может, это уже не настолько родное имя. Сама рок–музыка уже не занимает господствующего положения, как раньше. Техно и танцевальная музыка популярны давно, и выросло целое поколение, отчужденное от "цеппелиновского" мифа не только временем, но и жанром. Наверняка, немало тех, для кого "Лед Зеппелин" - название из далекого прошлого, и только.
Малахия заканчивает есть.
- Умница малыш, - говорит Манкс и покачивает его. Малахия гукает от удовольствия.
- Ты так и будешь распространяться, почему "Лед Зеппелин" были великие? - спрашивает Манкс.
- Вообще–то нет. Это было бы чересчур мелочно. Я давно миновал стадию, когда пытаешься кого–то в чем–то убеждать, будь то политика, религия или великие тайны Вселенной, - и убеждать в достоинствах рок–команды тоже никого не буду. Мне не важно, считают их люди хорошими или нет. Пусть только поймут, до чего великими их считали мы тогда - то есть, самыми–пресамыми великими. Мы их просто не относили к разряду смертных. Больше того - они были сродни могучим богам Валгаллы, сошедшими на Землю, чтобы устроить ад. Они столько значили в моей жизни, что я купил два их альбома еще до того, как в нашей семье появился проигрыватель. Я гулял по школьной игровой площадке с этими пластинками под мышкой. И не я один.
- Значит, - говорит Манкс, - эта банда повлияла на твою жизнь сильнее всех?
Я задумываюсь. Малахия сидит на колене у Манкс, и вид у него по–прежнему счастливый.
- Ну, вероятно, нет. "Секс Пистолз", наверно, повлияли сильней. Панк–рок так раскрепощал, а "Секс Пистолз" были отличной командой. Но до "Лед Зеппелин" им было далеко, да и потом, когда появились "Секс Пистолз", мне уже было не пятнадцать лет, и девственником я уже не был, и дома не жил. Чтобы укрыться от жизни, музыка была уже не так нужна. Я мог зайти в бар и выпить. В школьные годы, если все было мерзостно, мне оставались только "Лед Зеппелин".
"Лед Зеппелин" были такой величиной, что никогда сроду не приехали бы в Глазго. Я не мог поверить, когда объявили об их концерте. Я достал свою пластинку "Лед Зеппелин II", рассматривал могучий цеппелин, летящий через двойной конверт, и думал, возможно ли это.
ОДИННАДЦАТЬ
Манкс несчастна с тех пор, как родила.
Я говорю с ней по телефону. Она рассказывает мне о новой косметике "Эсте Лаудер Ансеркл", которая убирает темные круги под глазами. Манкс в последнее время выглядит усталой.
- Мне надо избавиться от темных кругом под глазами, прежде чем я попробую свою новую "Ланком МакиСуперб, блеск для лица". Что толку иметь сияющее лицо, если у меня под глазами громадные круги?
Я понимаю ее. Манкс дока в макияже. Ей не нравится иметь измотанный вид. Катя коляску с ребеночком, она желает выглядеть сногсшибательно или хотя бы цветуще.
Мы говорим о макияже, пока Манкс не меняет тему и не спрашивает меня, как моя книга про "Лед Зеппелин".
- Это рок–биография?
- Нет, это роман. Но туда включено много правдивых фактов. Скажем, про девочку, в которую я был влюблен в школе, и все такое. Она была длинноволосая блондинка, а отец у нее работал в страховой конторе начальником. Она пользовалась помадой "Мэри Квант". "Мэри Квант" - это имя еще гремело в косметике начала семидесятых.
Манкс отвлекают какие–то детские звуки. Когда мы познакомились, у Манкс была временная работа - она собирала деньги за спектакли в одном театрике в центре Лондона. Тогда она мне сказала, что лесбиянка и у нее есть постоянная подружка. Потом она бросила свою подружку и объявила о своей бисексуальности, и какое–то время мы с ней встречались. Мы сошлись, но отношения наши взяли и накрылись, как все мои отношения. К счастью, мы остались друзьями. Мы сейчас дружим даже сильнее, чем в те времена, когда гуляли друг с другом.
После того, как мы разбежались, у Манкс были еще романы с молодыми людьми, пока она не решила, что женщины привлекают ее больше. Года через два после этого она подружилась с мужчиной–геем. Они стали жить вместе и сделали ребенка. Потом он решил, что он все–таки гей, и бросил ее ради мужчины, которого встретил в супермаркете. Раньше это все меня удивило бы, но теперь я уже привык.
Откуда ни возьмись, появляется Манкс с ребенком на руках и в жуткой депрессии. У нее, оказывается, высокая сопротивляемость к подбадриванию.
Я описываю свою книгу о "Лед Зеппелин".
- Некоторые имена придется, конечно, изменить.
Манкс интересуется, будет ли она в книжке и я отвечаю, что да, не исключено.
- Не пиши, что я принимала кокаин до третьего месяца беременности.
Я обещаю не писать. Я–то думал, отличная попытка - завязать на последние полгода. То есть - на четыре с половиной месяца, поскольку ребенок родился слегка недоношенным.
- Как работается в жюри литературного конкурса?
- Очень плохо, - признаюсь я. - Я еще не прочел ни одной книги. Да и коробку–то не открыл, в которой их прислали. Так она и стоит у парадной двери. Уже три недели. Скоро я за это возьмусь.
Ребенок принимается реветь, и Манкс вынуждена закончить разговор. Зачем я только связался? Чего ради Британский совет пригласил меня в жюри своего конкурса "Новая Литература"? Я не прочитал ни одного романа писателей, родившихся в ХХ веке, кроме тех, кого заставляли читать в школе, да я и тогда на них не обращал внимания. Мои мысли занимали Сюзи и "Лед Зеппелин".
Сюзи была такой красивой, такой манящей. По временам Грегу и мне казалось: это божье благословение, что мы живем с ней рядом. А в иные времена казалось, что это проклятие. Я был так несчастен, когда глядел, как она идет по улице, и понимал, что у меня, считай, нет ни единого шанса ей понравиться. В такие времена не оставалось ничего другого, как слушать "Лед Зеппелин" и ждать, пока вырасту, когда дела, быть может, поправятся, хотя уверенности, что так оно и будет, у меня не было.
ДВЕНАДЦАТЬ
Вот список того, что играли "Лед Зеппелин" в "Гринз–Плейхаусе":
Рок–энд–ролл
За холмами и вдали
Черный пес
Хоп на туманную гору
С тех пор, как я тебя люблю
Дни танцев
Брон–и–орский стомп
Песня остается прежней
Песня дождя
(Кранж)
Лестница в небо
Целая уйма любви (включая: Каждому нужна любовь, Дети буги, Устроим вечеринку, От тебя не оторваться, Я на тебе запал)
Первый бис:
Сердцеедка
Второй бис:
Песня иммигранта
Обрыв связи
Отличная программа. Забойный хеви–металл, кельтские мелодии, прихотливые изломанные электронные блюзы. Великие песни, громкие гитары и куча диковинных шумов. Я любил громкие гитары и диковинные шумы.
- Знаешь, Манкс, если бы когда я учился в школе, мне сказали: "Лед Зеппелин" - это ужасно, слушай–ка лучше Элвиса, - я бы такого человека засмеял. Поэтому я никогда не стану никому говорить, что "Лед Зеппелин" лучше, чем их нынешняя любимая банда. На музыке, которая нравилась твоим родителям, далеко не уедешь. И вообще - мне самому нравится новая музыка. Хотя, признаться, глядя на стайку нескладных "инди" - желторотиков, которые со сцены нудят ни о чем помаленьку, я, бывало, жаждал, чтобы открылся временной портал, и могущественные "Лед Зеппелин" сошли на сцену. Вот так, блядь, должна звучать гитара, - сказал бы я, и попробовал бы кто мне возразить.
Явление "Лед Зеппелин" в Глазго в "Гринз–Плейхаусе" было кульминацией всей моей жизни в Шотландии.
- Хотел бы очутиться там снова? - спрашивает Манкс.
- Что? Мне снова пятнадцать лет и я иду смотреть "Лед Зеппелин" в год выхода "Лестницы в небо"? Конечно, хотел бы.
- Я бы и сама не отказалась, - говорит Манкс, у которой затык с компьютерным проектом и нечем платить за телефон.
ТРИНАДЦАТЬ
Объявление о гастролях "Лед Зеппелин" застало меня врасплох. Тур начался в Ньюкасле, а третье и четвертое выступление были назначены в Глазго. Я недоверчиво таращился на объявление. Не верилось, что это правда. Может, опечатка? "Лед Зеппелин" у нас до этого никогда не выступал. Они были слишком высоко, чтобы ездить в Глазго.
"Гринз–Плейхаус" был площадкой, где банды играли регулярно. Я уже видел там другие группы; то были столпы прогрессивного рока тех дней, наподобие "Хоквинда", "Зе Ху", "Мотт зе Хупл", "Эмерсона, Лейка и Палмера" и Капитана Бифхарта, но - "Лед Зеппелин"? Куда там! Им некогда в Валгалле. Не исключено, что они снисходили до нескольких важных концертов в США. Я даже мог представить себе, что они наведаются в Лондон. Но Глазго. Не верилось.
В объявлении было сказано, что билеты поступают в продажу по всей стране в 9.00 в пятницу 10 ноября. Я позвонил Грегу.
- Думаешь, правда, приедут?
- Конечно, - сказал Грег. - С чего бы не приехали?
Я не мог объяснить, почему думал, что они не приедут. Ведь вот же, в музыкальной газете напечатано черным по белому - приезжают. Не хотелось признаваться, что я считаю себя ничтожеством и не верю, что "Лед Зеппелин" станут тратить время и играть в городе, где я обитаю.
Возможно, они не знали, что я на самом деле в Глазго. Если не буду высовываться, все, может, и получится. Я увижу "Лед Зеппелин".
- Вот будет клево, - сказал Грег. - Мы увидим Роберта Планта и Джимми Пейджа, и они сыграют "Лестницу в небо" и "Уйму любви" и все–все…
- Это будет фантастика.
Захваченный перспективой Грег начал напевать рифф из "Целой уймы любви" в телефонную трубку и я запел вместе с ним.
Мы стали ходить на концерты с двенадцати лет. "Гринз–Плейхаус" не имел лицензии на продажу алкоголя, на наше счастье, ибо в Глазго было строго по части допуска несовершеннолетних в питейные точки. Будь в "Гринз–Плейхаусе" бар, не видать бы нам всех этих групп.
Народ упрашивал старших братьев, старших товарищей, а в пожарных случаях - и чужих людей купить алкоголь, и в бешеном темпе выпивал по дороге от остановки до концертного зала. По–моему, так было по всей стране.
От публикации рекламы до поступления билетов в продажу оставалось несколько недель, и я ощутил легкое помешательство. Я ловил себя на том, что начинаю дрожать, или впадаю в прострацию, или потею, или таращусь в пустоту. В школе, где и так все было негладко, стало хуже некуда. Я не мог сосредоточиться на уроках. Голову забивал страх, что я попаду под машину и не смогу отстоять очередь за билетом.
Кое–как я справлялся с "лед–зеппелиновским" безумием. Но когда ко мне в гости заглянула Сюзи, одетая в рубашку–сеточку, которая топорщилась в районе пуговиц, и сказала, что несчастлива со своим парнем, с Зедом, - это было уже чересчур.
- Ты идешь на ночь занимать очередь за билетами? - спросила она и я ответил: "да". Иначе их нельзя было достать никак.
- И я иду, - сказала Сюзи. - Можем постоять вместе.
Яркий образ: я прикрываю Сюзи своей армейской шинелью, я согреваю Сюзи в очереди - явился мне и надолго запал в душу.
Грег пришел раньше и уступил Сюзи единственный у меня в комнате стул. Мне больше нравилось, когда Сюзи сидела. Хоть я и не рвался в этом признаться, но подозревал, что она выше на дюйм. Меня и без того ущемляла разница в возрасте и недостаток клевости в себе. Если бы и впрямь оказалось, что я короче Сюзи, не стоило бы вовсе длить мучения. Сразу можно было цеплять на себя плакат с надписью: "Шпингалет - подружки нет".
Я зажег какие–то благовония - привычка, которую мы с Грегом подхватили от Зеда. Услышав, что Сюзи жалуется на своего дружка, мы с Грегом разнервничались. И на то были причины. В последний раз, когда мы были у нее в гостях, она сделала такое, от чего наша вселенная встала, считай, вверх тормашками. Попрощавшись с матерью и выходя из дома через кухню, Сюзи налила стакан воды, торопливо вынула пачку таблеток из сумки и закинула одну в рот. Это были противозачаточные таблетки. Мы с Грегом были ошарашены, хоть и старались не подать виду. Нам в голову не приходило, что кто–то из знакомых девочек, и вправду принимает контрацептивы и, очень возможно, занимается сексом.
Так вот, мы сидели у меня в комнате. Сюзи была недовольна своим парнем Зедом. Она принимала контрацептивы. Я понимал, что ничего не знаю о женском сексуальном влечении. Мне смутно представлялось, что от таблеток женщины теряют контроль над собой и просто не могут не трахаться. А вдруг она не может не трахаться прямо сейчас? С кем тогда - со мной или с Грегом? Сидеть отвернувшись, пока Сюзи будет кувыркаться в постели с Грегом под моим плакатом "Лед Зеппелин", - удовольствие ниже среднего.
- Я познакомилась с парнем в университете, - сказала Сюзи. - Он просит, чтобы я гуляла с ним. Как по–вашему, что делать?
Я с грохотом рухнул в реальность. Сюзи все–таки не собиралась с нами ебаться. Она не собиралась отшивать Зеда ради одного из нас. Она собиралась отшить его ради какого–то университетского чувака, который старше и, без сомнения, еще клевей. Она собиралась уплыть еще дальше из наших рук.
- Я студентам не доверяю, - сказал я в слабой попытке вернуть ее.
- Я тоже, - согласился Грег, - у него, наверно, другая девушка есть в университете.
- Мне уже будет пятнадцать, когда "Лед Зеппелин" приедут, - сказал я.
Я был этому рад. Мне, как всем четырнадцатилетним, не терпелось состариться. В воздухе густо пахло благовониями. Подхватив у Зеда какую–нибудь привычку, я с ней не расставался никогда. Мне до сих пор нравятся благовония. Благодаря им я ощущаю себя в Индии, и ехать никуда не надо.
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
Позже вечером мы с Грегом, стоя под бледным уличным фонарем, говорили о "Лед Зеппелин" и драконах. В своем воображении мы с Грегом совместно предводительствовали Фантастическим Великим Драконьим Войском Готхара, которое в одиночку противостояло Чудовищным Ордам Ксоты. Чудовищные Орды Ксоты вел Кутхимас, безумный чародей небывалой силы, чьим единственным желанием было покорить весь мир. Большей частью мира он уже заправлял. Единственными свободными уделами остались Глазго и тайная страна Атлантида. Если бы не мы с Грегом и не яростное сопротивление Фантастического Драконьего Войска Ксоты, наша планета уже была бы обречена. Мы проводили много времени в этом воображаемом мире. Там было лучше, чем в школе.
Мы глядели в темные небеса. Воздух был зябкий. Так зябко делалось как раз перед атакой Кутхимаса с его полчищами орков. У них тоже были драконы, причем крупнее наших, они изрыгали более мощное пламя. Мы с Грегом были искусными наездниками - только это и помогало нам выигрывать битвы. Все постоянно висело на волоске. Нам нельзя было терять бдительность.