Другая женщина в другом окне поспешно открыла фрамугу, высунулась и что-то прокричала вниз, приложив ладони к ярко накрашенным губам.
Пдум!
От фрамуги отлетела щепка, крик замер на губах женщины. Она поползла вперед, словно собираясь выпасть, глаза ее округлились. Голова женщины упала на руки, поднялась и снова упала. Изо рта хлынула кровь, потекла по рукам.
Сзади из глубины комнаты к женщине подбежал высокий мужчина, крича, схватил ее за плечи.
Пдум!
Мужчина исчез.
Райкин выпалил длинную фразу и стал смеяться, - долго, с присвистом. Потом вдруг тихо спросил. Зал зашумел. Райкин опять спросил - погромче. Зал зашумел сильнее. Он выждал долгую паузу и проговорил - спокойно и серьезно. Зал загрохотал.
Снайпер нарисовал крестики, сменил обойму, оттянул затвор.
Убитую старушку подняли трое, несли к подъезду. Четверо других поднимали вторую. Снайпер выбрал из этой четверки высокого широкоплечего парня в полушубке и пустил ему пулю меж лопаток. Парень осел на снег, секунду оторопело перебирал руками, но вдруг вскочил и бросился прочь. Через десяток шагов ноги его подломились, и он повалился. Оставшиеся трое бросились врассыпную.
Райкин говорил быстро-быстро, грохочущий зал не поспевал за ним.
Снайпер выделил одного парня, спустил курок. Пуля прошла рядом с его головой и попала в ногу другого.
- Балбес… - пробормотал снайпер и добил раненого.
Райкин снова засмеялся, икнул и выкрикнул последнее слово. Последующая овация оборвалась песенкой "С добрым утром!". Бодрый голосок дикторши прощался с радиослушателями.
Старушку уже вносили в подъезд, - женщина в синем пальто придерживала дверь, двое мужчин, шатаясь, несли убитую.
Пдум!
Задний мужчина вяло повалился назад.
Пдум!
Другой упал на старушку. Женщина скрылась в подъезде, но через мгновенье выглянула, схватила за руку умирающего.
Пдум!
Она дернулась и упала на мужчину.
Снайпер нарисовал крестики. Осталось заполнить пять клеточек.
Он нашарил в мешочке брусок обоймы, вынул, но обойма выскользнула из пальцев, стукнулась о водосток и исчезла за краем крыши.
Снайпер вскочил, перевалился через перильца:
- Еще не хватало…
Обойма лежала возле лавочки - крохотной черной точкой. Снайпер навел на нее окуляр - точно, она.
Он снова лег возле перильцев, вставил новую обойму и посмотрел вниз.
Двор был пуст.
Два десятка трупов темнели на снегу.
Возле гаражей бегала пегая собака, нюхала воздух и яростно лаяла, боясь приблизиться к мертвым.
Снайпер стал рассматривать окна.
Почти все они были наглухо занавешены.
Кружок окуляра медленно полз по ним. В одном окне штора качнулась. Снайпер замер.
Штора немного отошла, и в темном проеме показалось пожилое лицо в очках. Перекрестье легло на него.
Пдум!
Штора качнулась, лицо пропало.
Окуляр снова заскользил по окнам. Внизу послышалось гудение.
Из-за угла бокового дома во двор въехала серая "Волга". Возле убитого парня она остановилась, дверцы открылись, и выпрыгнули двое - мужчина в красной спортивной куртке и женщина в дубленке.
Мужчина бросился переворачивать подплывшего кровью парня, женщина боязливо подошла, прижала руки ко рту, закачала головой.
Пдум!
Она слабо вскрикнула и осела на дорогу.
Пдум!
Мужчина скорчился рядом.
Снайпер зачерпнул снега, сунул в рот.
Мужчина подтянул ноги к животу и перевернулся на спину.
Сверху послышалось хлопанье крыльев. Сизый голубь сел на перильце неподалеку от снайпера, скосил на него глупый глаз. Снайпер швырнул в голубя снегом. Голубь улетел.
Далеко внизу хлопнула дверь, и через некоторое время на дороге показалась фигурка. Снайпер поймал ее в окуляр.
По тротуару шел управдом.
Поровнявшись с тремя трупами, он остановился, вздохнул и покосился на окна. Мужчина в спортивной куртке по-прежнему лежал на спине, дверцы "Волги" были распахнуты, мотор ее работал.
Управдом склонился над трупом, потом выпрямился и покачал головой.
Снайпер поймал ее в перекрестье, потянул было спуск, но вспомнил о ключе и не выстрелил.
Управдом пошел дальше и в конце дома столкнулся с невысоким стариком с авоськой, бодро выскочившим из-за угла. Старик радостно протянул руку управдому, но тот сказал ему что-то серьезное, кивнул головой на двор.
Старик выпучил глаза. Управдом снова что-то сказал. Старик с ужасом слушал, изредка заглядывая через его плечо во двор.
Снайпер поймал в перекрестье голову старика и нажал спуск.
Пдум!
Потертая ушанка слетела с головы старика, он испуганно присел, но вдруг проворно подхватил ее и бросился бежать.
Пдум!
Пуля прошла над его плечом. Старик исчез за углом. Вслед за ним, оступаясь и оглядываясь, скрылся и управдом.
Снайпер сплюнул, вставил новую обойму.
Двор по-прежнему был пуст. Собака обнюхивала ноги убитого парня.
Внизу передавали новости и слышно было, как девушка что-то со смехом рассказывала своему отцу.
Во двор вошли мальчик и девочка. Снайпер поймал их в оптический прицел. Они шли на каток - ноги их разъезжались, девочка висла на руке мальчика. Он рассказывал ей что-то, она смеялась, трясла вылезшими из-под берета косичками. Пройдя тополиную аллейку, они перелезли через бортик и покатили - мальчик уверенно, девочка робко.
Снайпер выцелил мальчика.
Пдум!
Мальчик упал, сел, подтянул под себя ноги. Изо рта его потекла кровь. Он качнулся и повалился на бок.
Девочка подъехала к нему.
Пдум!
Она взмахнула руками и упала на лед. Берет слетел с ее головы.
Снайпер нарисовал два последних крестика, поставил число и, расписавшись, захлопнул книгу. Потом разрядил карабин, собрал стреляные гильзы и ссыпал в мешок.
Внизу передавали какую-то музыку.
Снайпер влез в окно, упаковал мешок и книгу в рюкзак, зачехлил карабин, справил малую нужду на груду побуревшей стекловаты и пошел к двери.
Ключ от чердака он передал жене управдома - самого его дома не оказалось.
Во дворе снайпер столкнулся с двумя - они стояли возле убитой пары.
Дверцы "Волги" по-прежнему были открыты, мотор работал, и приемник слабо играл.
- Кошмар… - пробормотал бледный высокий мужчина и доверчиво глянул в глаза подошедшему снайперу. - Что ж это такое? А?! Где же наша хваленая милиция?! Козла зашибает, что ли?!
Снайпер сочувственно кивнул, потоптался и пошел дальше.
Поровнявшись с третьей лавочкой, он быстро наклонился, поднял обойму и сунул в карман.
За боковым домом был магазин. Прямо у входа продавали сосиски. Снайпер встал в очередь, отметив про себя, что стоит за тем самым стариком, по которому промазал.
Через полчаса подошла очередь старика. Он набил сосисками авоську, сунул продавщице три рубля и шесть копеек мелочи. Продавщица бросила медяки в помятую кастрюлю и повернулась к снайперу:
- Сколько вам?
- Килограмм, - пробормотал снайпер и подставил заранее приготовленный рюкзак.
Сергей Андреевич
Соколов подбросил в костер две сухие еловые ветки, огонь мгновенно охватил их, потянулся вверх, порывистыми языками стал лизать днище прокопченного, висящего над костром ведра.
Сергей Андреевич посмотрел на корчащиеся в голубоватом пламени хвоинки, потом перевел взгляд на лица завороженных костром ребят:
- Роскошный костер, правда?
Соколов качнул головой:
- Да…
Лебедева зябко передернула худенькими плечами:
- Я, Сергей Андреевич, сто лет в лесу не была. С восьмого класса.
- Почему? - он снял очки и, близоруко щурясь, стал протирать их носовым платком.
- Да как-то времени не было, - проговорила Лебедева.
- Что ж ты с нами на Истру не поехала тогда? - насмешливо спросил ее Савченко.
- Не могла.
- Скажи - лень было. Вот и все.
- Вовсе и не лень. Я болела.
- Ничего ты не болела.
- Болела.
Сергей Андреевич примирительно поднял свою узкую руку с тонкими сухощавыми пальцами:
- Ну, хватит, Леша, оставь Лену в покое… Вы лучше присмотритесь, какая красотища кругом. Прислушайтесь.
Ребята посмотрели вокруг.
Порывистый огонь костра высвечивал темные силуэты кустов и молодых березок. Поодаль неподвижной стеной темнел высокий смешанный лес, над которым в яркой звездной россыпи висела большая луна.
Стояла глубокая ночная тишина, нарушаемая потрескиванием костра.
Пахло рекой, прелью и горелой хвоей.
- Здорово… - протянул, привставая, кудрявый и широкоплечий Елисеев, - прямо как в "Дерсу Узала".
Сергей Андреевич улыбнулся, отчего вокруг моложавых, скрытых толстыми стеклами очков глаз собрались мелкие морщинки:
- Да, ребята, лес - это удивительное явление природы. Восьмое чудо света, как Мамин-Сибиряк сказал. Лес никогда не может надоесть, никогда не наскучит. А сколько богатств в лесу! Кислород, древесина, целлюлоза. А ягоды, а грибы. Действительно - кладовая. Человеку без леса очень трудно. Невозможно жить без такой красоты…
Он замолчал, глядя в неподвижную стену леса.
Ребята смотрели туда же.
- Лес-то это, Сергей Андреевич, конечно хорошо, - улыбаясь пробормотал Елисеев. - Но техника все-таки лучше.
Он похлопал висящий у него на плече портативный магнитофон:
- Без техники сейчас шагу не ступишь.
Сергей Андреевич повернулся к нему, внимательно посмотрел:
- Техника… Ну, что ж, Витя, техника, безусловно, дала человеку очень много. Но мне кажется, главное, чтобы она не заслонила самого человека, не вытеснила его на задний план. Лес этого сделать никогда не сможет.
Ребята посмотрели на Елисеева.
Оттопырив нижнюю губу, он пожал плечами:
- Да нет, я ничего… Просто…
- Просто помешался ты на своей поп-музыке, вот и все! - перебила его Лебедева. - Без ящика этого шага ступить не можешь.
- Ну и что, плохо что ли? - он исподлобья посмотрел на нее.
- Да не плохо, а вредно! - засмеялась она. - Оглохнешь - никто в институт не примет!
Ребята дружно засмеялись.
Сергей Андреевич улыбнулся:
- Ну, Лебедева, тебе палец в рот не клади.
- А что ж он, Сергей Андреевич, носится, как с писаной торбой…
- А тебе какое дело? - буркнул Елисеев. - Ты тоже без своей консерватории прожить не можешь…
- Так это ж консерватория, чудак! Бах, Гайдн, Моцарт! А у тебя какие-то лохматые завывают.
- Сама ты лохматая.
Сергей Андреевич мягко взял Елисеева за плечо:
- Ну-ну, Витя, хватит. Ты ведь собираешься в МАИ идти. А летчикам нужна выдержка.
- А я не летчиком буду, а конструктором, - пробурчал раскрасневшийся Елисеев.
- Тем более. Вот что, друзья. Давайте-ка, пользуясь такой ясной погодой, вспомним астрономию.
Сергей Андреевич встал, отошел немного поодаль и, сунув руки в карманы своей легкой куртки, посмотрел в небо.
Оно было темно-фиолетовым, звезды светились необычайно ярко и казались очень близкими. Край ослепительно белой луны был слегка срезан.
- Лучше и наглядней любой карты, - тихо проговорил Сергей Андреевич и быстрым лаконичным движением поправил очки. - Тааак… Что это за вертикальное созвездие вон там?
Он вытянул вверх руку:
- Ну, кто смелый? Олег?
- Волосы Вероники? - неуверенно пробормотал Зайцев.
Сергей Андреевич отрицательно покачал головой:
- Оно правее и выше. Вон оно, под Гончими Псами… Витя?
- Кассиопея! - громко проговорил Елисеев, сунув руки в карманы джинсов и запрокидывая голову. - Точно, Кассиопея.
Стоящий рядом Соколов усмехнулся.
- Два с минусом, - проговорил Сергей Андреевич и быстро показал. - Вон твоя Кассиопея, возле Цефея.
Лебедева засмеялась.
Елисеев почесал затылок, пожал плечами:
- Но они вообще-то чем-то похожи…
- На тебя! - хихикнула Лебедева и из-за спины Соколова шлепнула Елисеева по затылку.
- Вот ненормальная, - усмехнулся Елисеев.
Сергей Андреевич повернулся к ребятам:
- Неужели никто не знает? Дима?
Савченко молча покачал головой.
- Лена?
Лебедева со вздохом пожала плечами.
- Просто перемешалось после экзаменов все в голове, Сергей Андреевич, - протянул Зайцев.
Елисеев усмехнулся, ногой поправил вывалившуюся из костра ветку:
- У кого перемешалось, а у кого наоборот - все вылетело. Как в аэродинамической трубе…
Ребята засмеялись.
- А вот Мишка точно знает, по глазам видно, - покосилась Лебедева на Соколова.
Соколов смущенно посмотрел в костер.
Сергей Андреевич перевел взгляд на его узкое спокойное лицо:
- Знаешь, Миша?
- Знаю, Сергей Андреевич. Это созвездие Змеи.
- Тааак, - утвердительно качнул головой учитель. - Молодец. А над Змеей что?
- Северная Корона, - сдержанно проговорил Соколов в полной тишине.
- Правильно. Северная Корона. В ней звезда первой величины. А вот слева что за созвездие?
- Геркулес.
- А справа?
- Волопас.
Сергей Андреевич улыбнулся:
- Пять с плюсом.
Елисеев покачал головой:
- Ну, Мишка, ты даешь. Прямо как Джордано Бруно.
Соколов смотрел в небо, теребя край куртки.
Закипевшая в ведре вода побежала через край, с шипением полилась на костер.
- Ух ты, прозевали! - засуетился Елисеев, хватаясь за один из концов поперечной палки, на которой висело ведро. - Олег, снимаем быстро!
Зайцев взялся за другой конец.
Вдвоем они сняли ведро с огня и аккуратно поставили на усыпанную золой траву.
Сергей Андреевич подошел, наклонился:
- Так. Закипела. Ну, давайте чай заварим.
Ребята стали высыпать чай из заранее приготовленных пачек в кипяток.
- А может и сгущенку туда сразу, а? - вопросительно посмотрела Лебедева.
- Что ж, идея хорошая, - кивнул головой учитель.
Елисеев достал две банки из рюкзака и принялся открывать их. Лебедева, тем временем, мешала в ведре свежеобструганной палкой. Быстро открыв банки, Елисеев опрокинул их над ведром. Двумя белыми тягучими полосами молоко потянулось вниз…
Вскоре ребята и учитель с удовольствием пили сладкий ароматный чай, прихлебывая его из кружек.
Влажный ночной ветерок качнул пламя угасающего костра, принес запах реки.
Слабеющие язычки плясали над янтарной грудой углей, колеблясь, пропадая и появляясь вновь.
- Самый раз - картошку положить, - предложил Зайцев, прихлебывая чай.
- Точно, - согласился Елисеев и палкой стал разгребать угли, щурясь от жара.
Сергей Андреевич допил свой чай и поставил кружку на пенек:
- Лена, а ты, кажется, в текстильный собираешься?
Кружка Лебедевой замерла возле ее губ.
Лена посмотрела на учителя, потом опустила кружку, перевела взгляд на костер:
- Я, Сергей Андреевич… я…
Она набрала побольше воздуха и твердо произнесла:
- Я решила пойти на ткацкую фабрику.
Ребята молча посмотрели на нее.
Раскапывающий угли Елисеев удивленно хмыкнул:
- Ну, ты даешь! Отличница и к станку. Шпульки мотать…
- А это не твое дело! - перебила его Лебедева. - Да, я иду на фабрику простой ткачихой. Чтобы по-настоящему почувствовать производство. А цену своим пятеркам я знаю.
Елисеев пожал плечами:
- Но тогда можно было пойти на заочный или на вечерний, а самой работать…
- А мне кажется, что лучше просто отработать год, а потом поступить на дневной. Тогда мне и учиться легче будет и жизнь побольше узнаю. У нас в семье все женщины - потомственные ткачихи. И бабушка, и мама, и сестра.
- Правильно, Лен, - кивнул головой Зайцев. - Мне мой дядя рассказывал про молодых инженеров. Пять лет отучатся, а предприятия не знают…
Сергей Андреевич понимающе посмотрел Лебедевой в глаза:
- Молодец. В институте ты будешь учиться еще лучше. А год на фабрике - это очень полезно. Я тоже в свое время прежде, чем в МГУ поступать, год проработал простым лаборантом в обсерватории. Зато потом на практических занятиях ориентировался лучше других.
Елисеев почесал затылок:
- Так может и мне сначала лаборантом в аэродинамической лаборатории поработать?
Сидящий рядом Зайцев хлопнул его по плечу:
- Точно, Витек. Ты в трубе вместо самолета стоять будешь.
Ребята засмеялись.
- Вот тогда из него всю дурь магнитофонную повыдует! - громче всех засмеялась Лебедева, вызвав новый взрыв хохота.
Елисеев замахал руками:
- Ну хватит надрываться! Что вы, как ненормальные… давайте кладите картошку, а то угли остынут…
Ребята стали доставать картошку из рюкзаков и бросать в угли.
Елисеев закапывал ее, ловко орудуя палкой.
Савченко склонился над пустым ведром:
- А что, чай кончился уже?
- Так его и было немного - полведра всего. Все же выкипело…
- Ребят, сходите кто-нибудь за водой! - громко попросила Лебедева. - Мы сейчас новый чаек поставим.
Сергей Андреевич взял ведро:
- Я схожу.
Стоящий рядом Соколов протянул руку:
- Сергей Андреевич, лучше я.
- Нет, нет, - учитель успокаивающе поднял ладонь. - Ноги затекли. Насиделся.
- Тогда можно мне с вами? Все-таки далеко нести…
Учитель улыбнулся:
- Ну пошли.
Они двинулись к лесу.
Невысокая июньская трава мягко шелестела под ногами, ведро в руках Сергея Андреевича тихо позвякивало.
Большие, освещенные луной кусты обступали со всех сторон, заставляя петлять между ними, отводить от лица их влажные ветки.
Сергей Андреевич неторопливо шел впереди, насвистывая что-то тихое и мелодичное.
Когда вошли в лес, стало прохладно, ведро зазвенело громче.
Сергей Андреевич остановился, кивнул головой наверх:
- Смотри, Миша.
Соколов поднял голову.
Вверху сквозь слабо шевелящуюся листву мутно-белыми полосами пробивался лунный свет, а сама луна посверкивала в макушке высокой ели. Полосы молочного света косо лежали на стволах, серебрили кору и листья.
- Прелесть какая, - прошептал учитель, поправляя очки, в толстых линзах которых призрачно играла луна. - Давно такого не видел. А ты?
- Я тоже, - торопливо пробормотал Соколов и добавил, - Луна какая яркая…
- Да. Недавно полнолуние было. Сейчас ее в рефрактор как на ладони видно…
Сергей Андреевич молча любовался лесом.
Через некоторое время Соколов спросил:
- Сергей Андреевич, а наш класс будет каждый год собираться?
- Конечно. А что, уже соскучился?
- Да нет… - замялся Соколов. - Просто… я вот…
- Что? - учитель повернулся к нему.
- Ну я…
Он помолчал и вдруг быстро заговорил, теребя ветку орешника:
- Просто… Вы для меня столько сделали, Сергей Андреевич… и вот кружок, и астрономию я полюбил поэтому… А сейчас - выпуск и все. Нет, я понимаю, конечно, мы должны быть самостоятельными, но все-таки… я…
Он замер и быстро проговорил начавшим дрожать голосом: