Не знаю.
Боб
Вы тоже не можете отойти?
Ок
Не знаю.
Боб
И вы здесь уже 175 лет?
Ок
Меньше. 170.
Боб
Так! Опять нет логики. Вам 175 лет, а вы здесь 170 лет? Значит, когда вы сюда попали, вам было 5 лет?
Ок
Не знаю.
Боб
А с кем вы разговаривали тут до меня?
Ок
С миллионами.
Боб
А где они все? Куда делись?
Ок
Тут, тут.
Боб
А почему это я их не вижу? Миллионов? Сумасшедший?
Ок
Я не знаю.
Боб
А вы их видите, сумасшедший?
Ок
Да.
Боб
Они что, не всем видны, сумасшедший вы?
Ок
Не знаю.
Боб
Вам они видны, а мне нет. Это бред сумасшедшего. Идем дальше. Когда вы тут появились, они вам были видны?
Ок
Не знаю.
Боб
Но сейчас вы их видите. А это бред. Никого тут не вижу.
Ок
Да.
Боб
Вы с ними, что, разговариваете?
Ок
Да.
Боб
Вот это же интересно. Они вам что говорят?
Ок
Не знаю.
Боб
Как это может быть? Они непонятно говорят?
Ок
Да, как-то непонятно.
Боб
А вы, вы можете им что-нибудь сказать?
Ок
Не знаю.
Боб
Попробуйте. Спросите их…
Ок
Что?
Боб
Спросите их…
Ок
Хорошо, дяденька.
Боб
Нет, не надо.
Ок
Почему?
Боб
Потому что их ответ может всё погубить.
Ок
Почему?
Боб
Он не оставит надежды.
Ок
А какой у вас был вопрос?
Боб
Это был последний вопрос. Понимаете?
Ок
Нет.
Боб
Последний. На который может быть только один ответ.
Ок
А, я знаю один ответ: "не знаю".
Боб
Я думаю, что этот ответ может звучать как "да".
Ок
А вы спросите так, чтобы вам ответили "нет".
Боб
Да, я могу так спросить. Но, в сущности, я получу тот же самый результат.
Ок
Я знаю один ответ, "не знаю".
Клиника ПЗ
- Представьте себе клинику предварительного заключения.
- Представить себе какую клинику?
- Ту, где убивают память.
- А, что-то подобное писал Пол де Крайф. Лоботомия. Иссечение лобных долей головного мозга. Применялось к особо опасным сумасшедшим.
- Ну вот. Так это не то. В данном случае клиника, где убивают память, должна защищать интересы человека, которому убивают память.
- Это понятно. Память иногда злейший враг человека.
- Клиника, таким образом, должна защищать человека прежде всего от него самого.
- Не от себе подобных, а от себя самого? Главнейшая задача!
- Не надо сарказмов. А в каких случаях надо защищать человека от него самого?
- Задача для философа.
- Опять-таки, серьезней.
- Ну, защищать человека надо от самого себя во многих случаях.
- Так, в каких?
- То есть эти случаи мы определим как случаи с печальными последствиями. Неверные поступки… Необдуманные слова. Плохо понятая ситуация. Невозможность управлять страстями… Короче, ошибки.
- То есть ежедневная жизнь.
- Да! Как говорится, ходьба есть вереница несостоявшихся падений.
- Ну так вот: это все не то. От такого не защитишь и не защитишься. И память тут как раз в помощь: не забыл, к чему это привело? Опыт есть болезненный синяк на теле памяти, ха-ха.
- Как всякий афоризм, он верен лишь частично. Иногда есть опыт победы. В сущности, пока жизнь длится, всякая история заканчивается неплохо. Без летального исхода. И жизнь оказывается вереницей побед - вплоть до момента поражения. Последний вздох - поражение. Позор смерти.
- Нет, бывает, что поражение настигает при жизни. Позор жизни тяжелее. Об этом разговор.
- А. Тогда понятно, о чем. Убрать память как свидетельство невыносимого поражения?
- Да. Помочь человеку, память которого вредна для него.
- Он должен будет прийти с просьбой убрать память? А каковы будут последствия? Ведь память - это и есть личность, душа! А вся история жизни человека рядом с другими людьми есть главное в ней! Оставшись без памяти, до опыта вообще, человек забудет не только свой позор, но и как ходят в туалет или моются в ванне, как чистят зубы, как надо одеваться зимой или летом. Он забудет язык! Забудет мать, отца, друзей. Его будут окружать незнакомые люди! Кто же на это пойдет.
- На это поведут.
- Нет. Стирать всю память никто не даст, не разрешит.
- А спрашивать не будут.
- Видимо, стоит подумать, как дать человеку забыть только определенных людей - да, но когда он явится в мир с убранной частью воспоминаний, тогда остальные участники событий невольно о них напомнят!
- Да!
- В таких случаях помогает эмиграция, бегство в другое место, где нет старых связей.
- Это выход из положения, но эмиграция - это сбор документов, прошения, подписи, долгая волокита. Наконец, деньги на дорогу и на обустройство. Человек в крайней ситуации не может быть приспособлен к такой веренице действий.
- И потом, как избирательно уничтожать память? Если бы это было возможно, все равно все бы вернулось к исходным чувствам. Удалось, допустим, стереть безумную, ненужную, вредную для человека страсть. Все забыто. Но личность снова придет к тому же самому! Генетику не убрать, привычки останутся, ноги сами приведут к нужному месту. Динамический стереотип сам воспроизводит ситуации. Проще говоря, привычки ведут к образу жизни.
- Многие люди бегут - в деревню из города и наоборот, на другую работу, вообще вон с работы. Но эти еще могут себя контролировать. Речь не о них.
- А о ком?
- Предположений нет?
- Ммда… Видимо, речь идет о человеке, чья память очень опасна для него самого. А самая большая опасность - это смерть.
- Да. Мы и пришли к тому, что убивать память надо у самоубийц.
- Стало быть, в клинику лишения памяти должны попадать люди, чьи намерения абсолютно явственны. А ведь многие бравируют, угрожают, спекулируют. Не собираясь ничего предпринимать.
- Разумеется.
- Значит, не эти.
- Да.
- То есть уже покушавшиеся на свою жизнь.
- Да.
- И их - тех кто остался в живых - должны направлять в клинику принудительно.
- Да.
- То есть - это тюрьма для убийц с завершающей всю историю казнью памяти. Личности.
- Да.
- И кто же туда захочет?
- А кто хочет в тюрьму?
- Совершенно верно. Никто!
- Никто, да.
- А как же с нарушением прав человека?
- Самоубийство - нарушение права человека жить.
- То есть… Без суда и следствия?
- В КПЗ так и сажают. Без ничего. Предварительно.
- И что мы обсуждаем?
- Это тайный проект меры пресечения.
- Кого же мы выпустим на волю? Даже не животных.
- Ну, всё обойдется. Их примут, выучат.
- Где?..
- Ну, создадут учреждения…
- Интернаты для психохроников уже есть, спасибо.
- Нет, с большей степенью свободы. Без колючей проволоки.
- Еще того краше. Зная наши порядки… Наши нравы… Наши детские дома… Где живут нормальные дети с нормальной памятью… А кто выходит в жизнь?
- Всё со временем образуется.
Сон
- Разрешите, полковник, я расскажу вам свой сон?
- Только коротко. Другие в очереди ждут.
- Нну вот. Сначала явился один, бежал среди людей, все шарахались. Грязный, какой-то страшной внешности, шерсть неравномерная, кустиками, кое-где пролысины. Вонючий даже издалека. Но без хвоста.
- У всех животных должен быть хвост.
- У него не было.
- Обезьяна?
- Ягодицы голые как у свиньи.
- Обезьяна. Какого цвета ягодицы?
- Грязного. Нет, не обезьяна: во-первых, руки не длинные, а ноги как раз длинные. Он бежал и сам шарахался от людей. Самец. Потому что в шерсти болтался синеватый огрызок. Проскакал мимо уличного развала, схватил связку бананов, продавец ничего не мог поделать, только закричал: "Эй!".
- Такого догонять, прилавок ограбят. Логично. Хотя это сон.
- И некому было его ловить, какое дело посторонним.
- Вот именно, хотя это же ваш сон?
- Слопал на ходу бананы вместе с кожурой.
- Дикий, что ли?
- Слушайте. Это был первый, и это был самец, как мы уже сказали. Куда летел, где потом уселся? Говорят, на дереве в парке. И туда же прибежали следующие, по одному (никогда парами, они не бегали парами; один - или стая).
- Почему?
- Я откуда знаю, сон. Они обсели ветки старых деревьев. Гадили с них. На рассвете мчались к помойкам. В моем сне за каждым кафе в парке стояли мусорные контейнеры, и за каждым кафе возникали эти пиршества на рассвете. Они приоткрывали крышки и, оглядываясь, погружали туда руки и головы. Облизывали пальцы.
- Обезьяны высшей формации?
- И нет! Не неандертальцы, не питекантропы или троглодиты, не пещерные жители. Хотя вечно молчащие. Только кивают, глазами указывают, тихо шепчут матерные слова на деревьях. Матерятся, это понятно, поскольку мат не язык, а рычание. Я это почему-то во сне знал.
- Только самцы?
- А! Вопрос с самками решен был так - самки поросли тонким, как плюш, мехом, волосы на голове висят космами, все как одна немолодые, побитые (и самцы тоже израненные).
- А что же молодые? А дети где?
- В том и дело, что детей и молодых не было.
- Сон какой-то у вас нелогичный. У племени, если оно разнополое, обязательно родятся и будут расти дети.
- Так слушайте дальше! К зиме они стали умирать, под деревьями валялись скрюченные трупы. Зимой все погибли. Собаки выедали у них лица и все мягкие части…
- Безобразие, а не сон!
- Потом пришла весна, и к маю уже пробежал по улицам первый, потом следующий - все неслись в парк. Обсели с десяток деревьев. Немолодые уже самцы и самки.
- И никогда они не спаривались?
- Никогда, по крайней мере на глазах у публики.
- А на человека они все-таки смахивали?
- Чистая, безволосая часть головы была как у человека: глаза, нос, рот. Однако все грубое, серо-синее, все грязное, побитое, в шишках, ранах и порезах. Там, на деревьях, они дрались, скидывали друг друга.
- Нет, нелогично. Если между ними нормальные отношения типа кто кого, кто сильнее, то полагается, чтобы они производили потомство.
- Они дрались, однако ловкости обезьяньей у них не было. Как-то никто не побеждал, не становился лидером. Лезли наверх тяжело, с содранной кожей, подставляли какие-то ящики.
- А, то есть они были не животные. Знакомы были с использованием приспособлений.
- Да! Неловкие, старые, вонючие, избитые, сидели на толстых ветках, свесив ноги с черными, как подметки, подошвами.
- Ну и зачем это все вы мне рассказываете, сержант?
- Господин полковник! Там были и люди. Прибегали поглазеть подростки, хохотали, кидались в них камнями. Те визжали, рыдали, шарахались и не отвечали. Подростки приходили и пуляли из рогаток, целясь в глаза. Дети приносили игрушечные стрелы и луки, смеялись. Женщин сшибали ночами невидимые охотники, исчезавшие с рассветом. Под деревьями коченели останки.
- Ну и кто это, кто, кто это был?
- Люди, люди, и с той и с другой стороны люди, вот что. Что это значит, полковник?
- Следующий!
Остров Арарат
беседа по телефону
3.
Алло! Привет, как дела?
М.
Как обычно. Что это ты звонишь? Вспомнила обо мне наконец?
3.
Ой, тут у меня такая жизнь! Прости. Я вообще обо всем позабыла. Столько событий! Но я тебя часто вспоминала! И вот позвонила.
М.
Значит, я понадобился.
3.
Да!
М.
Это так называемый синдром маминого холодильника: в него заглядывают только чтобы взять. Ты ко мне обращаешься именно в такие моменты. Я уже знаю.
3.
Холодильничек! Не обижайся. Я правда с ума схожу, началось глобальное потепление. Зимы вообще нет! Идут ураганы. Арктика тает! Всему виной парниковый эффект, люди засоряют атмосферу дымом и выхлопными газами! Никто не хочет думать о будущем! Все заботятся только о себе, чтобы разбогатеть, а там хоть трава не расти! В прямом смысле этого слова. Знаешь это выражение французского короля: "После меня хоть потоп"? Вот они, короли, таковы - во все времена.
М.
С погодой это всегда так: ею все недовольны. Ты бы предпочла, чтобы снова начался ледниковый период? Как каждые 60 тысяч лет? Ты хочешь, чтобы все погибли? Чтобы слезы навеки замерзли и испарились в вечность? И погасшая планета, потеряв всё, неслась бы в вечном холоде по кругу? Ненаписанный ад Данте?
3.
Холодильничек, прости меня. Действительно, каждый думает только о себе. Я боюсь.
М.
А что у тебя плохого? Весна вместо зимы. Успокойся. Нищие старики радуются, что не надо топить. Многие бездомные, живущие на улице, остались живы. Бродячие кошки, мелкие птички не погибли. Даже ураганы им не повредили.
3.
Птицы! У них нарушился обычный ход жизни, они должны были улететь, но остались, а ведь корма им нет! Еще не лето! И звери не впали в спячку, бродят! Многие шерсть зимнюю нарастили, а зайцы вообще белую, бегают по черной земле, не понимают ничего! Может быть, это начало глобальной катастрофы! Ты не хочешь понять, что все мы можем погибнуть. Сила ураганов возрастет! Небоскребы и телевизионные башни в опасности. Но это ничто по сравнению с тем, что нас вообще может затопить из-за теплой зимы.
М.
Можно подумать, что это новость. Знаешь, что писал Пушкин: "В тот год осенняя погода стояла долго на дворе. Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе". Это был 1826 год.
3.
Если бы печальный опыт мог чему-нибудь научить, люди бы не болели гриппом.
М.
Но ты же всегда выходила из положения. Помни об этом и радуйся. Ты живешь!
3.
Тогда объясню: какая же это жизнь, если у меня температура, пот меня заливает, обмен веществ нарушен, извини за подробности, но по всему телу нарывы, ты можешь это понять?
М.
У меня не бывает температуры. Я за себя спокоен.
3.
Вот спасибо на добром слове. Я за тебя тоже теперь спокойна. Но мне-то что делать?
М.
Закрыть глаза и ждать.
3.
Чего ждать-то?
М.
Будущего.
3.
Меня пугает будущее.
М.
Меня пугает прошлое. Столько пережить и остаться ни с чем, а? Как ты думаешь?
3.
Прошлое известно, что его пугаться. А вот будущее…
М.
Старики часто живут когдатошними обидами. Как ни странно, именно обиды формируют личность. Ты мне не звонишь…
3.
Я ведь позвонила! Ну прости меня. Сказать честно, я в панике! Если так будет продолжаться, если повсюду возникнут тропики и океаны затопят сушу, то погибнет цивилизация. Вот о чем я думаю.
М.
Арарат останется.
3.
Что толку, если Ной утонет! Все человечество!
М.
Тропики - это для меня несбыточная мечта. Ты не понимаешь, какое это счастье! У тебя жар. Значит, ты жива. Мне холодно. Я мертв.
3.
Холодильник, прости. Но чужие несчастья с некоторых пор перестали меня утешать.
М.
Жара, я ее помню! Ешь бананы и кокосы, носи юбку из травы, спи в ямке. Хорошо жить в жарких странах.
3.
Да, особенно в Африке и Южной Америке! Войны, голод, трущобы, революции, наркотики, СПИД, казни, геноцид, коррупция, детская смертность.
М.
Нет, в некоторых жарких странах живут прекрасно.
3.
В основном только благодаря нефти. А ведь и нефть когда-нибудь кончится! Люди всё высосут.
М.
Вот об этом можно не беспокоиться. Если все пойдет как обычно, мир потеплеет, полюсы растают и вас затопит, насчет нефти не волнуйся. Она снова образуется где-то через миллиард лет.
3.
Спасибо. Утешил.