Однако Савченко, надо отдать ему должное, на фоне одинаково выглядевших политработников верхнего звена училища пытался быть неординарным. Например, писал стихи. Как хвастался он сам, одно из стихотворений было написано в честь нового начальника политотдела полковника Рахимова и зачитано у него на дне рождения.
Савченко не гнушался, в отличие от других партчиновников, при проверке подразделений, заглянуть под солдатский матрас, покопаться в прикроватной тумбочке. Как волшебник, он всегда находил что-то неуставное, тыкая носом нерадивых командиров и политработников в свои находки. Он обычно говорил, что у солдата под матрасом можно найти всё - от презерватива до пистолета, надо только не лениться заглядывать.
Особую гордость вызывали у него найденные в одной из солдатских тумбочек, вырезанные из дерева мужские гениталии, хорошо отполированные и покрытые светлым лаком. Свою находку он нередко выставлял в кабинете, вгоняя в смущение дам из женсовета, которые приходили к нему на беседу.
Увидев меня, полковник Савченко поднялся из-за стола и, радушно улыбаясь, поздоровался за руку. Со стороны могло показаться, что он страшно рад нашей встрече, но я знал, что это сплошная видимость и лицемерие.
- Здорово, здорово, Лихачёв! - сказал он. - Решил вот, взглянуть в твои светлые очи. Давненько не виделись. Как служба? Не в тягость ещё?
- Да нет, пока, - ответил я, ожидая подвоха.
Савченко прошелся по кабинету, потом сказал как бы в раздумье:
- Тебя пора уже выдвигать. Сколько ты замполитом роты ходишь? Четвёртый год? Но сам понимаешь, неженатых мы не выдвигаем. Такова установка ЧВС генерал-майора Рощупко. А ты у нас лихач, не зря у тебя фамилия такая. Бегаешь до сих пор за бабами, моральный облик коммуниста, понимаешь, не на высоте. Следовательно, никакого примера для подчиненных. Мы же не можем тебя двинуть на партком, вдруг потом блядством займешься. Что с тобой тогда делать? - Савченко пристально посмотрел на меня, словно решая в уме сложную математическую задачку.
- Но ведь на меня жалоб не было, - ответил я, нарушив молчание, - да и по службе нареканий нет. Недавно округ у нас политзанятия проверял - всё нормально.
- Нет, ты всё же посмотри серьезно на этот момент. Установка, есть установка. Мы пропустим - округ всё равно завернёт твою кандидатуру. Если невесты нет на примете, то можем помочь с подбором. Здесь у некоторых преподавателей есть дочки, так сказать, на выданье. Сыграем хорошую комсомольскую свадьбу.
- Да нет, я лучше сам поищу! - не сдавался я.
- Ну, смотри, смотри! - покачал головой Савченко, - как бы тебе не засидеться в замполитах надолго. На большее рассчитывать не сможешь. Растрата семенного фонда у нас не приветствуется.
- Это как в известном анекдоте?
- Вот именно!
С чувством собственной правоты я вышел из кабинета Савченко. Не знаю, как другие, терпеть не могу, когда на меня давят. Хочется сделать что-нибудь наперекор этому давлению, с точностью наоборот. Тут уж ничего не исправить в характере!
Партконференция, как я и ожидал, прошла совершенно обычно, то есть с ощущением впустую потраченного времени. Заготовленные речи, отрепетированные жесты, вроде бы товарищеская критика, которая на самом деле никого не обманывала и воспринималась в виде начальственного разноса. Всё как обычно…
Свежую струю, правда, внёс новый начальник политотдела полковник Рахимов. Он обрушился с критикой на коммунистов, имеющих дачи. В его понимании военный, коммунист, не должен обрастать подобным имуществом, всяким подсобным хозяйством, словно колхозник. А политработники, по его словам, могли находиться только в трёх местах: на работе, в санчасти или на кладбище. То есть дом в его понятии, как месте пребывания политработника, исключался напрочь. Сидевшие в президиуме партийные чиновники из округа одобрительно кивали головами, будто мысли, озвученные Рахимовым, были их собственные, выпестованные во время напряженной работы, некоего мозгового штурма.
Я сидел рядом с Крутовым, который открыв блокнот, делал вид, что конспектирует выступление Рахимова. С другой стороны от меня сидел замполит автороты из Батайска, Вася Каминский. Он, насколько я заметил, тоже вполуха слушал партийные речи и отчаянно боролся со сном. Пришлось несколько раз толкнуть его в бок, чтобы привести в чувство.
Между тем, я тоже с усилием слушал выступающих и вспоминал Волчатникова, наши долгие и умные разговоры с ним. Это была другая реальность, другой мир, который не пересекался с этим. Мне представилось, что некоторые из нас перемещаются в этих мирах, меняя маски на лицах, слова и жесты. К примеру, Рахимов. Сейчас он выглядит жестоким деспотом, а дома меняет маску и становится любящим мужем, заботливым отцом, совсем не спешащим в санчасть или на кладбище. Я представил его в спортивном костюме, домашних тапочках, выносящим мусор и улыбнулся.
Однако улыбнулся неудачно. Это случилось посреди какого-то грозного пассажа из речи Рахимова, продолжавшего разглагольствовать на трибуне, и грозившего кому-то указательным пальцем правой руки. Случайно оторвав взгляд от своих записок, замполит батальона заметил мою антипартийную ухмылку и толкнул локтем, чтобы его подчиненный не забывался на столь внушительном собрании…
После конференции до отъезда оставалось некоторое время, и Вася Каминский предложил пройтись по городу, размяться после долгого и нудного сидения.
Небольшой провинциальный городок Новолиманск, в котором находился штаб училища, был намного меньше Азовска, но весь засажен зелеными деревьями и оттого, выглядел уютнее. Море вокруг было мелким, пляжи песчаными и, неудивительно, что этот город полюбился отдыхающим с маленькими детьми. На каждом шагу нам с Каминским попадались заботливые мамаши и их загорелые чада, несущие надувные круги или резиновые игрушки.
У входа в городской парк несколько человек столпилось у небольшой палатки, в которой находился аттракцион по стрельбе пневматическим оружием. Потертого вида мужичек, по ухваткам похожий на спившегося спортсмена, показывал чудеса стрельбы приезжим, в первую очередь девушкам и молодым мамашам. Мужик находился в зените славы, предвкушая, видимо, что за свои труды получит от публики несколько рублей на портвейн.
Мы с Каминским собирались пойти дальше, чтобы случайно не сглазить чужой успех, но тут стрелок увидел нас. Военные, в форме! Он подумал, что гораздо интереснее посрамить военных, выиграв у них в стрельбе, чем просто стрелять по целям.
- Товарищи офицеры, - закричал он нам, - не хотите пострелять?
- Нет, спасибо, мы торопимся! - поспешил ответить осторожный Вася, который не хотел опростоволоситься перед гражданскими.
- Ну что вы, в самом деле, боитесь что ли? - не отставал стрелок, - если у вас не хватает денег, то пульки я куплю, - и он подмигнул окружавшим.
Я не люблю, когда ко мне пристают вроде как с ножом к горлу, особенно, если при этом играют на публику. В такой ситуации холодное бешенство овладевает мною, и я ничего не могу с собой поделать.
- Что же, - излишне спокойно произнес я, - давай постреляем.
- Михалыч, да брось, не связывайся, - зашептал Вася, - он же нас подначивает!
- А что мы, в самом деле, стрелять, что ли не умеем? Мы же офицеры! - ответил я все также спокойно и пошел к стойке, на которой лежали пневматические ружья.
- Как будете стрелять, с подставки или с руки? - тут же поинтересовался хозяин заведения, боясь, что я передумаю, и импровизированное соревнование не состоится, а он потеряет такую исключительную рекламу.
Мужичек с ожиданием посмотрел на меня.
- Пожалуй, стрелять будем с рук, - ответил я, почувствовав, что моего визави устроил бы более другой вариант.
- Выбирайте мишени! - попросил хозяин, махнув рукой на стенку с разными металлическими зверьками. К каждому из них был приделан белый кружок, в который, собственно, и надо было попасть.
- Пахомыч, ты нам детские мишени предлагаешь, - возразил мой соперник, - а что если нам стрелять по зажженным свечкам? Что скажете, товарищ старший лейтенант?
- Мне все равно, - ответил я, почувствовав, как первоначальное бешенство уступило азарту. Я почему-то был уверен, что отстреляюсь нормально, хотя на боевых стрельбах редко стрелял на "отлично".
Хозяин зажег десять свечек, и мы начали стрелять. Окружающая нас публика приблизилась к стойке и в буквальном смысле затаив дыхание. До восьмого выстрела мы шли вровень. Пульки одинаково точно гасили горящие фитили свечей. Краем глаза я заметил, что Васёк смотрит на меня с большим удивлением. Он явно не ожидал, что я буду показывать такие результаты. А мне представилось, что две команды бьют серию пенальти и победит тот, у кого крепче нервы, у кого не дрогнет вратарь или нога, бьющая по воротам. В нашем случае это была рука.
На девятом выстреле рука дрогнула у моего оппонента. Оставался последний выстрел, когда я мог промазать, а соперник попасть и тогда бы была ничья. Но я, все также хладнокровно выстрелил и попал. Мы победили.
- Может, по второму разу? - неуверенно предложил мужичек.
- А зачем? - спросил я его, - игра сделана.
Уже повернувшись, чтобы уходить, достал три рубля и положил на стойку.
- Возьми, - сказал я своему бывшему противнику, - выпей за советских офицеров, я из них не лучший стрелок.
Возвращаться назад мне пришлось через Ростов, поскольку из-за задержки не попал на попутный борт до Нижней Калитвы. Ехать нужно было с пересадками из-за неудачного расположения Новолиманска - город находился в стороне от железнодорожной магистрали. Меня, вначале, подбросили на попутке до станицы Грушевской, а оттуда поездом махнул до Ростова.
Немного позднее, пока я трясся в поезде, мне вспомнилась стрельба в тире, свой кураж, ощущение внезапно свалившейся удачи, словно я случайно схватил бога за бороду. И почему я поддался на дешевую подначку этого недоделанного снайпера? Хотел покрасоваться перед публикой, перед Васькой? А если бы промазал и проиграл? Но военный не может проиграть, наша армия не проигрывает! Мне стало досадно. Глупая история и гордиться абсолютно нечем! С другой стороны, может, так и нужно? - идти напролом, наудачу, послав всех к чертовой матери. Идти и добиться успеха!
С этой извечной дилеммой, мучившей еще юного Гамлета, сталкивается каждый, кто поставлен перед выбором из двух зол. Но понимание сути происходящего не всегда позволяет найти легкий, безболезненный выход. Зачастую приходится прилагать несоразмерные усилия, чтобы выпутаться. Гамлету это не удалось.
Так я размышлял, пока убаюканный своими мыслями, незаметно не задремал под стук колес.
Глава 9
На перроне Ростовского вокзала уже горели ночные фонари, когда я вышел из вагона. В кассе мне предложили билет на подходящий поезд, идущий в нужную мне сторону, однако проблема была в том, что посадка на него ожидалась только в четыре утра. Время стоило как-то убить и лучшего способа, чем скоротать время, прикорнув на жестком деревянном кресле железнодорожного вокзала в компании таких же бедолаг-пассажиров, я не видел. Как вариант - была еще комната матери и ребенка. Сейчас найду мамочку! Я улыбнулся идиотским мыслям, пришедшим в голову. Да, детский возраст давно миновал, но всё же за дополнительную плату, там можно было найти койку. Пошарив по карманам, я с разочарованием обнаружил, что денег осталось мало - истратил в Новолиманске с Василием, когда мы обмывали мою победу в стрельбе в одном из местных ресторанов.
Купив небольшую булочку и бутылку кефира, я нашёл свободное место и сел на него, решив поужинать.
- Что старлей, проголодался? - послышался вдруг голос, прозвучавший откуда-то со стороны.
Как оказалось, он принадлежал молодому чернявому парню, моему ровеснику. Одет тот был просто: синяя выгоревшая на солнце рубаха, заправленная в мятые джинсы, на ногах военные полуботинки, одетые на босую ногу. Совсем как у Остапа Бендера.
- А тебе какое дело? - спросил я неприветливо.
- Да брось, старлей, пойдем, горло промочим, деньги есть…
- Слушай, чувак, иди себе, пока я тебя в милицию не сдал. Вон наряд ходит, - я показал на лениво прогуливающихся по залу ожидания двух милиционеров, высматривающих очередную жертву для вытрезвителя.
- Да ты что? Я же такой как ты, свой брат - военный, меня Игорьком зовут.
- Знаешь что, езжай на местный рынок, купи там голову свиньи и сношай ей мозги - ответил я грубо, поскольку разговор этот мне уже надоел.
- Не веришь? Видишь камеру хранения, - он показал рукой в сторону серых металлических коробок, выставленных у задней стенки вокзала в несколько рядов, - пойдем со мной, покажу!
- Что мне, делать больше нечего?
- Пойдем, пойдем! - не оглядываясь на меня, он пошёл к камерам и я, от нечего делать тоже решил прогуляться.
У одной из серых металлических коробок парень остановился и набрал код, быстро повернув три черные рукоятки на двери камеры. С сухим щелчком крышка открылась.
Заглянув через плечо Игоря, я ожидал увидеть дорожную сумку или, по крайней мере, ставший популярным в последние годы "дипломат", однако отсек камеры хранения был пуст. На дне небрежно валялись военные брюки, рубашка с галстуком. В глубине была видна фуражка, лежавшая околышем кверху. Между этими вещами разбросана мелочь вроде носового платка, расчески, зубной щетки без пасты, нескольких монет. Колоритный натюрморт довершали грязные форменные носки, торчавшие из фуражки. Видимо это они издавали ту вонь, которую я сразу почувствовал, когда неизвестный мне парень открыл дверь камеры хранения.
Не глядя по сторонам и совсем не стесняясь, Игорь начал стаскивать с себя одежду, пока не разделся до трусов. Потом, так же молча, он принялся извлекать предметы военной формы один за другим и, не торопясь, одеваться. Мне показалось, что он это делает нарочито медленно, чтобы проходившие мимо люди, особенно женщины, обратили внимание на его стройное, мускулистое и загорелое тело.
Постепенно, по мере одевания, он превратился в такого же авиационного старлея как и я. Поднеся руку к козырьку, Игорь шутливо представился:
- Начальник солдатского клуба старший лейтенант Игорь Карпович, гарнизон Аджикабул.
От него так пахнуло перегаром, словно он до этого пил весь день.
- И что здесь делает начальник клуба из Аджикабула? - удивился я, - на сборы что ли приехал?
- А зачем же еще? Всё пропили здесь с друганами, да с девками. У нас же там Азербайджан с этим делом не разбежишься.
- Слышал о вас, - ответил я ему, улыбаясь, - наш комбат ездил в ваш гарнизон на совещание и рассказывал потом, что вокруг одни камни и горы, деревьев нет. Короче, лунный пейзаж.
- Да, это про нас, - согласился Игорь. Он снял фуражку и принялся приглаживать ладонью черные, стоящие торчком волосы, - тебя, кстати, как зовут?
- Виктор.
- Витёк, значит. А я, как уже говорил, Игорёк. Ну и откуда ты?
- Из Азовска, замполит аэродромной роты. Сейчас еду в Нижнюю Калитву на лагерный аэродром из Новолиманска.
- Слушай старина, это дело надо обмыть. Что мы не из авиации что ли? У тебя деньги есть?
- Почти нет, мы тоже гуляли с мужиками в училище. Ты же вроде говорил, что у тебя есть?
- Вот черт! - Игорь плюнул себе под ноги, - это я так говорил, чтобы ты составил компанию. И потом, вдруг у тебя оказались бы монеты. Ладно, пойдем со мной.
Мы вышли на перрон, освещенный холодным светом вокзальных фонарей. На платформах почти не было народа, только несколько рабочих убирали мусор, да вдали поехал меленький трактор с прицепными тележками для почтово-богажного груза.
Неторопливо, как бы прогуливаясь, мы пошли с Игорем вдоль здания вокзала, мимо освещенных окон немногочисленных магазинов и кафе, работающих круглосуточно. У одного из таких магазинов мы остановились.
Сквозь запыленное стекло виделось пустое помещение, на витринах стояли рыбные консервы, трехлитровые банки с различным соком, большей части томатным. На одной из полок разместились бутылки с водкой и дешевым вином, кажется, портвейном. У весов маячила толстая тётка - продавщица, которой на вид я дал бы лет за пятьдесят.
Игорёк подмигнул мне хитрым глазом:
- Сейчас, Витя, добудем водки.
- У тебя же денег нет. У меня осталось рублей тридцать, на, возьми!
- Оставь пока как НЗ. Мы используем старый дедовский способ добывания денег. Готов поспорить, что эта тётка давно не знала мужской ласки. За бутылку водки я ей отдамся.
Я удивился:
- Ты что, хочешь с ней?
- Если сам хочешь, то так и быть, уступлю. Ради друга готов пожертвовать всем.
- Нет уж, - передернулся я, - еще с такими тетками не хватало спать! Знаешь, у меня даже после бутылки водки никакого желания не возникнет, не то, что с трезвых глаз.
- Тогда жди здесь.
Игорь вошел внутрь магазина и наклонился к толстой продавщице, что-то говоря ей и при этом посмеиваясь. Я ни минуты не сомневался в провале его затеи. С какой стати эта тетка стала бы вступать в интимную связь с незнакомым парнем? Может он больной? Может, переоделся в военную форму и решил обчистить её магазин? Да мало ли что…
Однако всё-таки в своих рассуждениях я чего-то не учел. Продавщица дернула толстым плечом, кивнула головой в сторону подсобки и пошла по узкому коридору. Игорь нырнул за прилавок следом за ней, и они оба скрылись за дверями.
Я остался на улице один.
Признаться, продавщица удивила меня. "Неужели желание удовольствия настолько сильно, что из-за него можно обо всем забыть, всё подчинить ему? Спариваться просто, как животные, без отношений, без чувств? - задавал я себе вопросы - а как же на кинобазе? Разве у тебя были какие-то отношения с заведующей, с этой Марьей Сергеевной? Конечно, нет! Увидели друг друга, воспылали страстью и всё. Но там хоть была страсть, а здесь? Просто животный секс - не для удовольствия, а сделки ради".
Пока я размышлял, так и не придя в конечном итоге, ни к какому выводу, в дверях магазина появился слегка вспотевший начальник клуба с бутылкой водкой под мышкой, стаканами в одной руке и с плавлеными сырками в другой.
- Учись, студент! - произнес он расхожую фразу из гайдаевского фильма и оживленно начал расставлять на столике стаканы, раскладывать сырки.
Потом он открыл бутылку, водка с бульканьем полилась в стаканы.
- Вот так, старина, теперь живем! За знакомство!
Мы выпили, закусили на удивление свежими плавлеными сырками и стали говорить о службе в своих гарнизонах. Как выяснилось, везде было одно и то же: летают, пьют, изменяют - нормальная жизнь.
- Витя, ты усек, почему мы твой тридцатник не потратили? - спросил Игорь, уже немного захмелев, - мы потратим их на девок.
- Да где ты баб в два часа ночи возьмешь?
- Запомни на будущее, старичок, если не знаешь что и где искать, спроси у таксистов.
- Брось ты!
- Демонстрирую!
Начальник аджикабульского клуба лихо свистнул, и к нам тотчас подкатило желтое такси, невесть откуда взявшееся в ночи. Мы сели в него и поехали в город, по улице Энгельса, поднимавшейся от вокзала к центру. Я полностью предоставил инициативу Игорю.
- Куда едем, ребята? - спросил пожилой, лысый таксист, на первый взгляд типичный отец семейства, может даже многодетный.