- Почему вы спрашиваете?
- У вас такой вид, будто вас выдернули из постели и даже умыться не дали.
Мартынов развел руками:
- Извините. У меня всегда такой вид. Возможно, почки.
- Сходите к врачу, за здоровьем нужно следить, - строго посоветовал генерал и вернулся к теме, которая интересовала его гораздо больше, чем здоровье подчиненного. - Вы видели пленку?
- Нет, только несколько снимков в Интернете.
Генерал сунул кассету в видеодвойку:
- Смотрите.
Смотреть было не на что: три голых тела барахтались на широкой кровати. Узнать Карасева можно было без труда, его партнерши были к камере спинами. Пленка была короткой, секунд сорок. Генерал перемотал ее на начало и на одном из кадров остановил. Была видна задница девицы, с татуировкой - то ли паучок, то ли морской конек.
- Обратите внимание на татуировку. Обратили? А теперь взгляните на это.
На снимке, который генерал выложил перед Мартыновым, как карточный игрок козырного туза, была молодая женщина, снятая со спины. На ягодице татуировка - морской конек. На других снимках, сделанных с фотовспышкой, как при документировании места преступления, та же женщина в разных ракурсах. У нее было перерезано горло - от уха до уха.
- Труп обнаружен сегодня утром, - пояснил генерал. - Вопросы?
- Вы предполагаете, что это женщина Карасева?
- Проститутка Карасева. Сам, конечно, не стал пачкаться. У него достаточно денег, чтобы нанять убийцу.
- Мотив?
- Могла много знать. Действуйте, майор. Все дела - в сторону. Все, что накопаете, лично мне.
Он передал Мартынову кассету, снимки и папку с протоколами осмотра места происшествия и показаниями соседей. Как бы между прочим, спросил:
- Кстати, почему вы до сих пор майор?
Мартынов молча пожал плечами. Почему он майор? Потому что майор.
В тот же день он отправился на Таганку, где в одном из домов на Малой Калитниковской улице было совершено преступление. И уже в подъезде, еще не войдя в дом, понял: здесь что-то не то. Дом был старый, ожидающий расселения и капитального ремонта. Никаких стальных дверей и кодовых замков, в подъезде темно - лампочку то ли вывернули, то ли перегорела. Под ногой что-то хрустнуло. Молодой участковый, которого прихватил с собой Мартынов, объяснил:
- Баян. Ну, шприц, как говорят наркоманы. Они тут каждый вечер тусуются. Отлавливаем, а толку? Скорей бы уж начинали реконструкцию. Но все почему-то тянут.
Квартира на третьем этаже была опечатана. Дверь разбита, будто в нее не раз ломились. В комнатах беспорядок. Но не такой, как после обыска, а застарелый, привычный. Убогая мебель. В кухне, на полу, использованные шприцы. В комнате, смежной с большой, старый раскладной диван с простынями, все в крови. Здесь ее и убили.
Да нет, Карасевым тут и не пахло. Барин, вальяжный, который пьет только самое дорогое виски, приходил в эту трущобу? Трудно поверить. Соседи подтвердили: девушка была наркоманкой, клиентами у нее были все больше кавказцы.
Вернувшись на Петровку, Мартынов отнес в лабораторию видеокассету, попросил отпечатать с нее снимок и сделать его как можно более четким. Хотел сравнить татуировку проститутки с татуировкой на ягодице убитой. Сослался на генерала: срочно. Через час снимок был готов. Но сравнивать не пришлось. Мартынов вдруг увидел то, что должен бы увидеть сразу: морской конек у проститутки с видеопленки на левой ягодице, а похожий конек убитой - на правой. Твою мать! Не увидеть то, что прямо-таки лезло в глаза! А вот поди ж ты, бывает. И не так уж редко.
Генерал встретил Мартынова с радостным удивлением:
- Быстрый вы, однако! Есть что доложить?
- Есть.
- Докладывайте.
Мартынов не поспешил объявить результат. Знал по опыту: не всякому начальству можно сразу предъявлять итог. Его всегда можно изложить в двух словах, а вся предварительная работа, часто очень немаленькая, останется неоцененной, будто ее и не было. Умный начальник поймет, но был ли генерал достаточно умным? Этого Мартынов не знал, и потому начал от печки: как поехал на Таганку, чтобы проникнуться, как при виде дома и подъезда у него появились первые сомнения. Генерал сначала хмурился, потом помрачнел, а когда Мартынов закончил, выражение его лица стало, как у охотника, упустившего крупную дичь: досада, раздражение, даже тоска. Мартынов удивился, такой сильной реакции он не ожидал. Он не знал, что генерал уже слил в прессу информацию "от достоверного источника, пожелавшего остаться неназванным", и завтра в одной из газет появится сенсационное сообщение: "Убита проститутка Карасева. Есть ли у господина Карасева алиби?".
- У меня все, - закончил Мартынов доклад.
- Мне представили вас как опытного оперативника. Сомневаюсь. Не заметить, что жопы разные, - поразительно!
"Но ведь и вы не заметили", - вертелось на языке у Мартынова, но он благоразумно промолчал.
Генерал с отвращением отодвинул от себя снимки.
- Свободны.
- Дело будем вести мы?
- С какой стати? - буркнул генерал. - У МУРа есть дела поважней. Передайте в район.
У МУРа не было более важных дел, чем убийства. Но Мартынов понимал, что генерал хочет как можно скорее забыть о том, как он облажался. Поэтому только и сказал:
- Слушаюсь…"
* * *
- Так Мартынов попал в Таганскую прокуратуру, - объяснил Леонтьев, когда главка была выведена на принтер и внимательно прочитана соавторами. - И там встретился со следователем Авдеевым, который вел дело о самоубийстве художника Егорычева…
Глава шестая. ИНТЕРМЕДИЯ
"Со следователем Таганской межрайонной прокуратуры Авдеевым Мартынов был знаком еще с тех времени, когда оба учились в Высшей школе МВД, только Авдеев был на три курса младше. Получив диплом, Мартынов пошел на оперативную работу в милицию, Авдеев - следователем в прокуратуру. Быстрой карьеры оба не сделали. Мартынов - из-за неумения себя подать, Авдеев - из-за юношеского романтического отношения к профессии, которого не вытравили из него годы рутинной службы. В каждом деле он старался найти второе дно, в самой банальной уголовщине ему мерещились короли преступного мира, управляющие этим миром из глубокого подполья. Он вцеплялся в дело, как клещ, заваливал оперативников следственными поручениями, назначал десятки экспертиз. Несколько раз благодаря своей дотошности ему удавалось раскрывать масштабные преступления, но у подавляющего большинства дел никакого второго дна не было, рвение Авдеева приводило к тому, что следствие затягивалось до бесконечности, и это вызывало законное недовольство начальства. Поэтому в свои тридцать семь лет он все еще имел классный чин юриста первого ранга, что, по армейским и милицейским меркам, соответствовало званию капитана. Но это его не охлаждало, в своем деле он был поэт, и, как всякий настоящий поэт, даже если его не печатают, продолжает писать стихи, потому что не может их не писать, так и Авдеев вгрызался в каждое дело со страстью кладоискателя.
Когда Мартынов вошел в его кабинет, следователь сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку стула, сцепив на затылке руки и вытянув длинные ноги так, что они далеко торчали из-под стола. На экране монитора плавали разноцветные рыбы, как в аквариуме. Авдеева можно было принять за глубоко задумавшегося человека, если бы не легкое похрапывание и посвистывание.
Мартынов приоткрыл дверь и со стуком закрыл. Следователь встрепенулся, деловито поправил галстук, схватился за компьютерную мышь и недовольно оглянулся, как человек, которого отвлекают от дела. Но тут же узнал Мартынова и заулыбался во все тридцать два зуба, крупных, как кукурузные зерна.
- Гоша, ты? Какими ветрами?
Авдеев был длинный и худущий, как Дон-Кихот. Пиджаки висели на нем, как на вешалке, а в форменном мундире, в который ему приходилось облачаться по торжественным случаям, он болтался, как пестик в ступе.
- Привет, Димон. - Мартынов пожал следователю узкую руку. - Как жизнь молодая?
- И не спрашивай! Завал, не продохнуть. И это в феврале. Вот я и думаю: если такая зима, какое же будет лето?
Зимние месяцы в милиции и прокуратуре считались периодом относительного затишья. С наступлением весны природа оживала: из-под снега лезли старые трупы, их так и называли - "подснежники", новых тоже не убывало.
- Ты по делу? Или так?
- По делу. Заодно решил и к тебе заглянуть. Меня интересует один парень. Пустил себе пулю в голову, было в сводке. Егорычев его фамилия.
- Есть такой. Вернее, был. На мое дежурство пришлось. Кровищи! Полбашки начисто снесло, представляешь? Он что - педик?
- Это еще почему? - удивился Мартынов.
- Если человеком интересуется "полиция нравов", то сразу возникают подозрения, что у него не все в порядке с "облико морале".
- Нет, про это ничего не знаю. Даже не уверен, тот ли это Егорычев. Месяцев шесть назад его задержали за мелкое хулиганство, пинал машину.
- Какую машину?
- "Мазду". Новую, из дорогих.
- Зачем?
- Выражал социальный протест.
- И что?
- Ничего. Отделался легким испугом - любовница выкупила.
- У него была любовница? - живо заинтересовался Авдеев. - Впрочем, ясен пень. Такой красавец, да если не педик, любовницы для него не проблема.
- Он был художником, - подсказал Денисов.
- В точку, Гоша. Художник. Значит, тот.
- Почему он застрелился?
- Ну знаешь! Если я буду выяснять, почему этот застрелился, а тот начал торговать наркотой, мне работать некогда будет. Для меня важно - застрелился или не застрелился,
- Об этом я и хотел спросить. Застрелился?
- Вроде бы да. Но… Есть вопросы, Гоша, есть. Первый. Хозяйка квартиры, которую он снимал, показала, что Егорычев был если не совсем голодранцем, то уж человеком не больно-то состоятельным. За квартиру иногда по три месяца не платил. А у него нашли около трех тысяч американских денежек. Точнее - две тысячи семьсот. Валялись в серванте. У тебя в серванте валяются три тысячи зеленых рублей?
- Нужно глянуть. Но почему-то кажется, что не валяются.
- И у меня не валяются. Интересно, да? А у Егорычева валяются. То он за квартиру не платит, а то вдруг пьет коньяк "Хеннесси". Второй вопрос… Впрочем, прочитай протокол, сам поймешь.
Авдеев извлек из папки протокол осмотра места происшествия и терпеливо ждал, когда Мартынов его прочитает.
- Понял, какой второй вопрос?
- Ствол.
- Правильно, ствол. Не какая-то пукалка, переделанная из газовика. Даже не "тэтэшник". На секундочку - "Таурус", лицензионная копия итальянской "Беретты". Такой ствол хороших денег стоит. Я отправил его на экспертизу и сделал запрос в отдел разрешений. Ствол чистый, ни по каким криминальным делам не проходил. А насчет владельца ответили вот что…
Длинными ловкими пальцами, привыкшими к работе с бумагами, Авдеев перебрал документы в деле и извлек компьютерную распечатку.
- "Автоматический пистолет ''Таурус''", модель ПТ-99, производитель "Forjas Taurus SA", Бразилия, регистрационный номер TLR 37564. Владелец - гражданин РФ Рогов Алексей Вениаминович, шестидесятого года рождения, москвич, место работы - генеральный директор архитектурно-строительной фирмы "Дизайн-проект". Твой Егорычев точно не педик?
- Да что ты привязался ко мне с этим педиком? - разозлился Мартынов.
- Объясняю. Какая хрень может связывать генерального директора архитектурно-строительной компании, солидного человека в годах, и никому не известного молодого художника? Просится: нетрадиционная сексуальная ориентация. По нынешним временам дело житейское. Нет, скажешь?
- Брось. Что угодно может связывать. Или ничего.
- Тогда остается один вариант - пистолет был украден. Сам Егорычев украл. Или купил краденый.
- Заявление о пропаже пистолета было?
- Хорошо мыслишь, Гоша. Не было. Значит, что? Или этот Рогов до сих пор не знает, что пистолет у него сперли. Или… В общем, послал я ему повестку на завтра. Думаю, кое-что прояснится.
- Ты не возражаешь, если я поприсутствую на допросе? - не очень уверенно спросил Мартынов, не совсем понимая, для чего ему влезать в это дело.
- Возражаю? Приветствую! Помощь такого профессионала, как ты, для меня просто неоценима!
- Трепло, - усмехнулся Мартынов. - Лучше введи меня в курс дела. Из того, что не вошло в протокол. Что за квартира?
- Квартира как квартира. Однокомнатная, но большая, с большой кухней. Вся завалена какой-то мазней - я даже не знаю, как еще это можно назвать. Вообще-то я не великий знаток искусства, знаешь ли, особенно всякого там абстракционизма. Для меня картина - это картина. Если на картине стол, это и должен быть стол. Если человек - то человек. А весь этот авангардизм - это не для меня. Но парень именно такую ерунду и рисовал. Сплошные пятна, кривые фигуры, и никакого смысла. Но я своих эстетических пристрастий никому не навязываю.
- Что еще?
- Показания соседей и консьержки. Вернее, консьержа. Из военных, полковник в отставке. Жизнь Егорычев вел тихую, не буянил, не устраивал оргий. Иногда приходили женщины, приличные. Иногда мужчины, не очень приличные. Судя по всему, такая же богема, как и он сам. Художником, как я понял, он был не особо удачливым, картины продавались плохо, о выставках мог только мечтать. Вот я и спрашиваю себя: может равнодушие общества к его таланту быть причиной самоубийства?
- Кто их, художников, знает! - неопределенно отозвался Мартынов. - Тонкие натуры. Полгода назад он был похож на человека, которого жизнь достала по полной программе.
- Гоша! Ему было двадцать пять лет! Вникни - всего двадцать пять! Из-за чего стреляются в двадцать пять лет?
- Из-за любви.
- И это говоришь ты? - поразился Авдеев. - Не ожидал услышать такое от муровского опера, специалиста по раскрытию сексуальных преступлений!
- Из-за чего, по-твоему, стреляются в двадцать пять лет? - огрызнулся Мартынов
- Из-за белой горячки. От наркоты. Но ничего такого экспертиза в крови не обнаружила. Ни алкоголя, ни наркотиков. Что и заставляет меня отнестись к этому случаю с присущей мне серьезностью.
- Хватит трепаться, Димон. Давай по делу.
- По делу так по делу. Вот ты прочитал протокол осмотра места происшествия. Тебя ничего не удивило?
- Две рюмки?
- Да, две рюмки с коньяком "Хеннесси". Не одна, а именно две. Егорычев достал вторую не по случайности, поскольку обе были наполнены. Но почему-то не выпиты. Правда, пальчики на обеих принадлежат Егорычеву. Но вот зажигалка… Между прочим, изящная штуковина. И, заметь себе, золотая. Зажигалка - единственный предмет в квартире, на котором не обнаружены отпечатки Егорычева. Зато присутствуют другие пальчики. Некоего мистера или миссис Икс. Для кого и была наполнена вторая рюмка. В картотеке их нет. И это, Гоша, еще не все.
Авдеев извлек из папки еще один документ.
- Заключение криминалиста. "Расположение отпечатков на рукояти и спусковом крючке пистолета свидетельствует о его крайне неудобном для произведения выстрела положении пистолета в руке лица, производившего выстрел". Если перевести с канцелярского на русский, это значит, что Егорычев держал пистолет вот так…
Авдеев достал из сейфа табельный "ПМ" и выщелкнул обойму.
- На себе не показывай, - предупредил Мартынов.
- Не буду. Здесь прилагается схема расположения отпечатков пальцев на рукоятке. Если располагать пальцы, следуя этой схеме, получится вот что. - Авдеев взял "Макаров" в руку таким образом, что на курке оказался не указательный, а большой палец. - Понял? Выстрелить, конечно, можно и из такого положения, но кто мне объяснит, для чего нормальному, без физических отклонений, здоровому парню нажимать на курок подобным образом? Вижу по лицу твой ответ: никаких! И наконец вот это: "Входное пулевое отверстие расположено в двух сантиметрах над правым ухом, выходное - сверху в сантиметре от левой брови". Это он не просто большим пальцем нажал на курок, но еще и с вывертом, почти сзади.
Авдеев загнал на место обойму, убрал пистолет в сейф и заключил:
- Вот теперь все. Что скажешь?
Мартынов подошел к окну. Некоторое время молча смотрел, как с низкого серого неба валит крупными хлопьями снег, укладывается на ветках деревьев и проседает на черных слякотных тротуарах. Наконец спросил:
- Думаешь, инсценировка?
- Да, Гоша, именно это я и думаю. Инсценировка, причем не очень умелая. И прокурор со мной согласен, хотя, как ты сам понимаешь, лишняя головная боль ему ни к чему. В общем, дело возбуждено, приказано сформировать оперативно-следственную группу.
- Что ж, Димон, бог в помощь.
Авдеев словно только и ждал этих слов, чтобы снова начать ерничать.
- Очень на Него рассчитываю. А почему? Потому что стою на страже интересов Его. Ибо даровать человеку жизнь и отнимать ее - это прерогатива не человека, но Бога.
- Ладно, поеду. На какое время ты вызвал Рогова?
- На десять. Будешь?
- Постараюсь быть, - неопределенно пообещал Мартынов.
Но он уже твердо знал, что обязательно будет.