- Поверь мне, госпожа, каждый раз, когда я вспоминал обстоятельства, которые вынудили меня покинуть дом, я проклинал их всем сердцем, - говорил Габаль, низко опустив голову, а эфенди с сомнением смотрел на юношу, намереваясь спросить, что значат его слова. Но Хода опередила супруга.
- Тебе, конечно, известно, что ради тебя мы простили членов рода Хамдан!
Юноша понял, что мирная семейная сцена подходит к концу и наступает время борьбы.
- Дело в том, госпожа, что несколько хамданов были убиты, а весь род Хамдан живет сейчас в унижении, которое хуже смерти.
При этих словах эфенди с силой сжал четки.
- Они преступники и получили по заслугам! - воскликнул он.
Хода умоляюще протянула руку.
- Давайте забудем то, что случилось. Но управляющий был непримирим.
- Кровь Кадру не могла остаться неотомщенной!
- Истинные преступники - футуввы! - твердо ответил на это Габаль.
Эфенди нервно вскочил.
- Вот видишь, - обращаясь к жене, с упреком сказал он, - чем кончилась твоя затея пригласить его в наш дом?
- Господин, я пришел бы сюда в любом случае, и, вероятно, лишь то доброе чувство, которое я испытываю к этому дому, заставило меня дождаться приглашения, решительно заявил юноша.
Управляющий смотрел на Габаля недоверчиво и испуганно.
- Скажи, чего ты хочешь?
Габаль не отводил смелого взгляда от глаз эфенди. Он понимал, что навлекает на себя бурю гнева, но после знаменательной встречи в пустыне чувствовал в себе смелость и неколебимую уверенность.
- Я пришел требовать, чтобы роду Хамдан были возвращены его права на имение и на спокойную жизнь!
Лицо управляющего потемнело от гнева, а Хода застыла в отчаянии с открытым ртом. Испепеляя юношу взглядом, эфенди закричал:
- Как ты осмеливаешься снова заводить этот разговор? Ты забыл, чем окончилась затея вашего выжившего из ума шейха Хамдана, который пришел ко мне с этими дикими требованиями? Клянусь Аллахом, ты помешался! И я не желаю тратить время на разговоры с сумасшедшим.
Хода проговорила сквозь слезы:
- Габаль, а я‑то хотела, чтобы ты и твоя жена жили с нами.
- Я пришел к вам, чтобы объявить волю того, кому повинуются беспрекословно, волю вашего и нашего деда Габалауи! - твердо сказал Габаль.
Эфенди от неожиданности растерялся, а Хода испуганно вскочила и, схватив сына за руку, спросила:
- Габаль, что с тобой случилось?
- Все хорошо, госпожа, - улыбаясь, ответил Габаль. Управляющий недоверчиво покачал головой.
- Хорошо? Ты здоров? Ты не тронулся умом? Габаль оставался совершенно спокойным, в словах его была уверенность.
- Выслушай меня, потом суди сам. - И Габаль рассказал им все, что раньше поведал роду Хамдан. Когда он закончил свой рассказ, управляющий, который не сводил с него недоверчивого взгляда, заметил:
- Но владелец имения не покидал своего дома с того дня, как решил уединиться.
- Однако я встретил его в пустыне! Почему же меня он не уведомил о своих желаниях? язвительно поинтересовался эфенди.
- Это его тайна, ему лучше знать! Управляющий презрительно засмеялся.
- Ты настоящий фокусник, но, как видно, собственных трюков тебе мало, и ты собираешься проделывать фокусы с имением!
Габаль, не теряя спокойствия, ответил:
- Аллах свидетель, я ни на волос не отступил от правды, Спроси об этом самого Габалауи, если сможешь, или сверься с его десятью условиями.
От охватившего его гнева эфенди затрясся, побледнел и закричал:
- Ты вор и мошенник! И не уйдешь от возмездия, даже если заберешься на вершину горы!
- О несчастье! - запричитала Хода. - Не ожидала я, Габаль, что ты принесешь мне столько горя.
- Неужели причиной всему только то, что я защищаю законные права своего рода? - удивился Габаль.
- Замолчи, мошенник, гашишник! - заорал управляющий. - Вся ваша улица - гашишники и сукины дети! Вон из моего дома! Если не прекратишь своих бредней, я прикажу перерезать весь ваш род, как овец!
Тут Габаль не сдержался.
- Берегись гнева Габалауи! - воскликнул он. Эфенди бросился на Габаля и что было силы ударил его в широкую грудь, но юноша даже не шелохнулся.
Повернувшись к Ходе–ханум, он промолвил:
- Я щажу его только ради тебя. И покинул дом.
39.
Все члены рода Хамдан ожидали неминуемой расправы. Одна Тамархенна надеялась, что, раз теперь хамданов возглавил Габаль, ханум не допустит резни. Но сам Габаль не разделял этих надежд, он знал, что из–за имения эфенди не пощадит никого - ни Габаля, ни пусть даже самого близкого ему человека. Юноша постоянно напоминал сородичам о завете Габалауи быть сильными и стойкими перед лицом всех бед и испытаний. Даабас неустанно повторял всем, что Габаль только ради хамданов добровольно покинул дом, где жил в довольстве и благополучии, и поэтому они не должны оставлять его одного, без поддержки. Даже если закончится неудачей их попытка силой вернуть свои права, хуже не будет, так как хуже некуда. Конечно, все хамданы испытывали страх, их нервы были напряжены до предела, но в самом отчаянии они черпали силы и решимость и повторяли известную поговорку: "Чему быть, того не миновать".
Лишь поэт Ридван твердил свое:
- Если бы владелец имения захотел, он сказал бы свое справедливое слово, вернул бы нам наши права и спас от верной гибели!
Услышав эти слова, Габаль пришел в ярость. Он накинулся на поэта и, вцепившись в его плечи, стал трясти так, что чуть не повалил. При этом он кричал:
- Вот, значит, каковы наши поэты, Ридван?! Сами распеваете под ребаб предания о героях, а случись что–нибудь серьезное, спешите забиться в норы, сея вокруг сомнение и неверие в победу! Проклятие на головы трусов!
Потом обернулся к собравшимся вокруг хамданам и сказал:
- Габалауи выделил вас из всех жителей нашей улицы. Если бы он не считал вас своими прямыми потомками, он не явился бы мне и не говорил бы со мной. А он указал нам путь и обещал поддержку. Клянусь, я буду бороться даже в одиночку!
Но оказалось, что Габаль не одинок, его поголовно поддерживали мужчины и женщины. Они собрали все свое мужество и приготовились вынести любые испытания, не думая о последствиях. И само собою получилось так, что Габаль стал главою в своем квартале, хотя сам он к подобному не стремился и не готовился. Хамдан этому не препятствовал и даже рад был сбросить с себя бремя ответственности в столь тяжелых обстоятельствах.
Габаль не отсиживался дома и вопреки предостережениям Хамдана выходил, как обычно, по своим делам. И хотя на каждом шагу он ожидал ловушки, никто из футувв его и пальцем не тронул. Единственное объяснение этому Габаль видел в том, что эфенди никому не рассказал об их встрече, надеясь, что и он, в свою очередь, будет хранить молчание и дело кончится ничем. Юноша думал, что не обошлось здесь и без Ходы–ханум, с ее тревогой за него и материнской преданностью. Он даже опасался, что ее любовь поколеблет его собственную решимость, окажется для него худшим злом, чем ненависть ее мужа, и Габаль долго размышлял над тем, что следует предпринять, чтобы раздуть тлеющие угли.
А на улице тем временем происходили странные вещи. Однажды из подвала раздался вопль женщины. Оказалось, она чуть не наступила на змею, прошмыгнувшую у самых ее ног. Несколько мужчин вызвались найти змею и, вооружившись палками, спустились в подвал. Обшарив все углы, они отыскали ее, забили палками и выбросили на мостовую. Тут же сбежались мальчишки и принялись играть с дохлой змеей, радуясь забаве. Это происшествие не сочли бы из ряда вон выходящим, если бы менее чем через час не раздался другой вопль, на этот раз уже из дома, который находился в самом начале улицы, со стороны Гамалийи. А еще до наступления ночи в домах, где жили хамданы, поднялся переполох - там тоже появилась змея, но поймать ее никак не удавалось. Тогда сам Габаль вызвался изловить ее с помощью приемов, которым его обучил Балкыти. Потом члены рода Хамдан рассказывали, что Габаль, сняв с себя одежду, встал посреди двора, заговорил на непонятном языке, и змея сама покорно выползла из своего укрытия.
Обо всем этом к следующему утру было бы забыто, если бы подобные же случаи не произошли и в домах важных людей. Пошли слухи о том, что змея ужалила футувву Хаммуду, когда он проходил по коридору своего дома. Хаммуда закричал, и соседи, прибежав на крик, спасли его. Разговоры о змеях стали притчей во языцех всей улицы. Правда обрастала вымыслами, а змеи продолжали появляться то тут, то там. В доме футуввы Баракята его приятели, собравшиеся выкурить трубку, заметили гадюку между балками потолка. Она быстро проползла и скрылась. Все повскакивали с мест, и компания в панике разбежалась.
Вскоре рассказы о змеях заставили людей забыть поэтов с их преданиями. А змеи не унимались. Дело дошло до того, что огромная гадюка появилась в доме самого господина управляющего. И, несмотря на старания многочисленных слуг, ее так и не удалось найти. Ханум и ее супруг сильно перепугались, Хода даже подумывала о том, чтобы съехать из дома, пока не будет полной уверенности, что в нем нет змей. В доме эфенди царил переполох, и тут из дома главного футуввы Заклата донеслись крики и шум. Управляющий послал бавваба выяснить, что случилось. Оказалось, что змея ужалила одного из сыновей Заклата и скрылась. Жителей улицы охватил ужас. Призывы о помощи раздавались со всех сторон. Ханум решила покинуть улицу. Тогда бавваб, дядюшка Хасанейн, вспомнил, что Габаль - фокусник, а фокусники знают, как ловить змей, ведь поймал же он змею в доме хамданов. Управляющий изменился в лице, но не произнес ни слова, а ханум приказала баввабу немедленно позвать Габаля. Бавваб вопросительно посмотрел на господина, но тот пробормотал что–то невнятное. Тогда ханум решительно заявила, что у них нет другого выбора - либо покинуть улицу, либо призвать Габаля, и эфенди, дрожа от злобы и негодования, согласился на последнее.
На улице между домами управляющего и главного футуввы собралось множество народу. Впереди всех стояли футуввы Заклат, Хаммуда, Баракят, аль-Лейси и Абу Сари. Все только и говорили что о змеях. Абу Сари заметил:
- Наверное, на горе случилось что–нибудь такое, что заставило змей расползтись.
- Всю жизнь мы живем по соседству с горой, но ничего подобного не бывало! - воскликнул Заклат. Он был особенно возмущен, так как пострадал его сын. Хаммуда все еще продолжал хромать после укуса. Остальные были так напуганы, что покинули свои дома, полагая, что теперь они не пригодны для житья.
Пришел Габаль, неся свой мешок, поздоровался со всеми и с почтительным, но решительным видом остановился перед эфенди и ханум. Управляющий не смог заставить себя взглянуть в глаза Габалю, ханум же сказала:
- Нам стало известно, что ты, Габаль, можешь выгнать змей из наших домов?
- Да, я обучался этому, госпожа, - спокойно ответил Габаль.
- Я позвала тебя, чтобы ты помог нам очистить наш дом.
- А позволит ли мне это господин управляющий? - спросил Габаль.
Подавляя в себе злобу и гнев, эфенди пробормотал свое согласие.
Тут Заклат сделал незаметный знак аль-Лейси, и тот встал перед Габалем.
- А наши дома ты можешь очистить?
- Все могут рассчитывать на меня.
Послышались возгласы благодарности, а Габаль, обведя все лица взглядом своих больших глаз, сказал:
- Я думаю, не стоит напоминать вам, что все имеет свою цену. Ведь так повелось на нашей улице?
Футуввы уставились на него в недоумении, и он пояснил:
- Чему вы удивляетесь? Ведь за то, что вы охраняете кварталы, их жители платят вам налог, а господин управляющий, управляя имением, получает свою долю.
Затруднительное положение, в котором находились все собравшиеся на улице, помешало им обнаружить свои истинные чувства. Однако Заклат спросил:
- Чего ты хочешь за работу? Габаль спокойным тоном продолжал:
- Я не потребую с вас денег, но хочу, чтобы вы дали слово чести уважать достоинство рода Хамдан и вернуть ему права на имение.
На какое–то время воцарилось молчание. Казалось, что весь воздух пропитан злобой и ненавистью. Управляющий молча смотрел в землю, а Хода не могла унять дрожь волнения.
- Не думайте, - продолжал Габаль, - что я требую чего–то сверх меры, ведь речь идет лишь о соблюдении справедливости по отношению к вашим несчастным братьям. Страх, который выгнал вас сейчас из ваших домов, - лишь малая капля в сравнении с тем, что они испытывают в каждый из дней своей жизни.
В глазах футувв сверкнул гнев и тут же исчез, подобно тому как молния появляется на мгновение, а затем исчезает в тучах. Однако Абу Сари сказал:
- Я могу привести одного человека из рифаитов - он умеет заговаривать змей. Но придется потерпеть и не заходить в дома два–три дня, пока этот человек не вернется из деревни.
- Как же всем жителям спать под открытым небом? - спросила ханум.
Эфенди размышлял, стараясь, как мог, подавить бушевавший в его груди гнев, и вдруг сказал, обращаясь к Габалю:
- Даю тебе слово чести, что выполню все твои условия. Приступай к делу.
Футуввы растерялись, но вида не показывали, стараясь не выдавать овладевшего ими страха и тревоги. Габаль приказал всем отойти подальше и освободить ему дом и сад для работы. Затем он разделся и, оставшись нагим, как в тот день, когда ханум впервые увидела его в луже дождевой воды, стал переходить с места на место, из комнаты в комнату. При этом он тихо свистел и произносил непонятные слова. Заклат подошел к управляющему и прошептал:
- Это он сам наслал на нас змей.
Управляющий сделал ему знак молчать и так же шепотом ответил:
- Пусть он сначала избавит нас от змей.
Первую гадюку Габаль выманил из оконца в потолке, вторую поймал в конторе имения. Намотав змей на руку, он вошел в саламлик и упрятал их в свой мешок. Оделся и стал ждать, когда все соберутся вокруг него.
Когда народ собрался, Габаль сказал:
- А теперь поспешим в ваши дома! И, обернувшись к Ходе, тихо добавил:
- Если бы не нищета моего рода, я бы сослужил тебе службу, не выдвигая никаких условий.
Затем, подойдя к управляющему, приветствовал его взмахом руки и смело сказал:
- Для благородного человека обещание, данное им, - долг чести.
И в сопровождении молчаливой толпы пошел прочь.
40.
На глазах у всех жителей Габаль полностью очистил улицу от змей. Каждый раз, как ему удавалось выманить очередную тварь, присутствовавшие при этом радостно кричали, восхваляя героя, и весть моментально облетала всю улицу, от Большого дома до Гамалийи. Окончив работу, Габаль пошел домой, а собравшиеся мальчишки и юноши провожали его до дверей, хлопая в ладоши и распевая:
Габаль - защитник бедняков!
Габаль победитель змей!
Пение и рукоплескания продолжались даже после того, как Габаль скрылся за дверью. Это вызвало негодование футувв. Хаммуда, аль-Лейси, Абу Сари и Баракят поспешили к дому хамданов и стали разгонять собравшихся по домам, щедро осыпая их ругательствами, пощечинами и ударами дубинок. Через считанные минуты на улице остались одни кошки, собаки да мухи. Люди спрашивали друг друга, в чем тут секрет? Почему на доброе дело футуввы отвечают новым разбоем? И выполнит ли управляющий данное им Габалю обещание? Или избиение, устроенное футуввами, - это начало его мести? Те же вопросы неотвязно мучили и самого Габаля. Он призвал к себе мужчин рода Хамдан, чтобы поразмыслить надо всем этим сообща.
А в это время Заклат пришел к управляющему и стал убеждать его и Ходу - ханум:
- Нельзя щадить никого из них!
На лице эфенди отразилось полное согласие с этими словами, но ханум возразила:
- А как же слово чести, которое дал управляющий? Лицо Заклата перекосилось, утратив всякое сходство с человеческим.
- Люди подчиняются не чести, а силе, - проворчал он.
- Но что о нас скажут?! - ужаснулась ханум.
- Пусть говорят, что хотят. Когда они молчали? Каждый вечер в кофейнях нас хулят и высмеивают, но стоит нам показаться на улице, как все изображают покорность. И не оттого, что уважают нас, а потому, что боятся палки!
Эфенди бросил недовольный взгляд на жену и пробурчал:
- Габаль специально подстроил нашествие змей, чтобы навязать нам свои условия. Теперь это каждому понятно. Можно ли требовать выполнения обещания, данного мошеннику и обманщику?
- Не забывай, госпожа, - предостерегающе сказал Заклат, - если Габаль сумеет вернуть роду Хамдан его права на имение, то и другие жители улицы потребуют своей доли. Они разграбят имение, и нам ничего не останется.
Слушая Заклата, эфенди так сжал свои четки, что они захрустели под его пальцами, а футувва снова повторил:
- Нельзя щадить никого из них!
После этого разговора все футуввы и их ближайшие подручные были созваны в дом Заклата. И сразу улицу облетела весть о том, что над Хамданом готовится расправа. Женщины не отходили от окон, а мужчины толпились на улице. Все мужчины из рода Хамдан собрались во внутреннем дворе одного из их домов, вооруженные дубинками и камнями, а женщины заняли свои места на крыше и в комнатах. У каждого из них было свое задание, и ошибка или путаница могли обернуться поражением и гибелью. Поэтому все следили глазами за Габалем и очень волновались за исход дела. От Габаля не укрылось их состояние, и он напомнил хамданам о том, что Габалауи на их стороне и обещал им успех, если они будут сильными. Эти слова укрепили сердца хамданов. Теперь они были готовы ко всему, кто - веря Габалю, а кто - от отчаяния. Поэт Ридван, склонившись к Хамдану, сказал ему на ухо:
- Я боюсь, вдруг наш план не удастся. Лучше было бы запереть двери и обрушить на них удары с крыши и из окон.
- Тогда, - возразил Хамдан, - мы снова будем отрезаны от мира и умрем с голоду.
Подойдя к Габалю, Хамдан спросил:
- Не лучше ли оставить двери открытыми?
- Оставьте их как есть и не сомневайтесь в успехе, - ответил Габаль.