29. О том, какие странные сны снились франкам
- В ту ночь странные сновидения бродили по земле. И приснилось клирикам латинской веры, будто глава их Церкви, папа Римский, - мужеложец, приверженный мальчикам (а сие у франков почитается за ужасный грех). И вот будто бы явился к папе на исповедь иблис, называемый также "змей-искусатель", и принял обличье монаха. Не подозревая об этом, принял его папа Римский в своих покоях, и воспользовавшись этим, иблис добрался до девственности Римского папы и изнасиловал его. Таким образом, был глава латинской Церкви ввергнут в жесточайший грех, и это видение явилось многим франкам, смущая их души.
И еще увидели франки, как встретились на дороге пляшущие и поющие люди, несущие крест и свечи, с процессией ангелов, спустившихся в ту ночь на землю. И вскричал рэб Мойше: "Во Имя Отца, и Меня, и Святого Духа! Кто вы такие? Покайтесь!" И отвечали ангелы: "Мы - ангелы!" А один сказал: "А я - Иисус". Ему подали крест, и привычно полез назвавшийся Иисусом на крест - распинаться. Но рэб Мойше не растерялся и тоже распялся на своем кресте. И стали они, каждый вися на своем кресте, спорить между собою, и препирались весьма долго и искусно, и проснувшись поняли франки, что было им знамение от Бога и что надлежит им идти в Палестину и там воевать с правоверными.
И еще в ту же ночь был заключен брачный союз между Евангелиной Комниной и Балдуином Иерусалимским.
- В таком случае, и вы, госпожа моя, заражены той же болезнью, - сказала византийка, все еще недоверчиво.
- Разумеется, дитя мое, я больна тоже, - тут же согласилась королева. - Но и вы, и я - мы обе больны лишь внешним образом, и наши язвы лечатся мазями и настоями, в то время как болезнь Балдуина - внутренняя. Его болезнь поразила душу и исцелить ее можно лишь покаянием. Это будет возможно после того, как установится мир с исламскими государствами. Нам же с вами лучше излечиться сейчас, пока еще есть время и не начался штурм. Иначе война затянется и болезнь слишком разовьется.
- Но как мы можем излечиться? - спросила Евангелина, оглядывая великое скопление воинов под стенами Иерусалима.
- Здесь находится мой друг, лекарь из Дамаска. Идемте!
- Куда?
Остерегаясь проявлять чересчур откровенную настойчивость, Мелисента просто указала на стены цитадели.
- Нам спустят со стен веревку. Постараемся проникнуть в крепость незаметно. Нужно успеть выбраться, пока крестоносцы не начали бить тараном в ворота.
Евангелина все медлила. Ее чуткое сердце улавливало подвох, но рассудок не мог ухватить - где скрывается неладное.
- Вы уверены, что святая вода не поможет?
- Да, да, дитя мое. Уверена.
- Но вы тоже пойдете в крепость для излечения?
- Разумеется.
Кусая губы и из последних сил сдерживая нетерпение, Мелисента подвела свою несчастную невестку к стене. Та вдруг повернулась и проговорила страстно:
- Это ведь для того, чтобы спасти Балдуина?
Опустив ресницы, Мелисента кивнула.
Сверху мелькнула рыжая борода и жидкая чалма моего отца. Звериные глаза эмира загорелись желтым огнем.
Мелисента встретилась с ним торжествующим взглядом и еле заметно кивнула.
Развившись змеей, со стены упала веревочная лестница.
- Идемте же, нас ждут, - проговорила Мелисента, обращаясь к Евангелине.
Евангелина еще раз оглянулась на Иерусалимскую королеву… и пошла. Взялась руками за веревку, ступила на перекладину… Ее потащили наверх. К ней протянулись руки воинов ислама. Вот византийку подхватили за подмышки и бережно приняли на стене.
Мой отец приблизился к ней, приобнял за плечи, зашептал ей на ухо.
Византийка повернулась, ожидая увидеть рядом на стене Мелисенту. Но королева по-прежнему стояла внизу, не сводя с девушки пристального взгляда, вдруг ставшего отчужденным и холодным. Вот Мелисента сделала шаг назад… другой… Неистовый восторг и невыразимая печаль рвали в этот миг душу Мелисенты в клочья. Королеву сотрясала крупная дрожь, так что зубы ее стали постукивать.
Лишь потом Мелисента узнала, что отец мой подверг Евангелину изощренным пыткам и что несчастная дочь Мануила Комнина выдержала все испытания. Ей оставалось последнее - испытание славой. Мой отец наложил на уста византийки печать и связал ее обетом молчания, после чего, торжествуя, поднял на стену.
Евангелина, прекрасная и скорбная, как ангел, безмолвно осеняла себя крестом, а ее черные сверкающие глаза устремились к небесам, ибо от людей она не ждала более спасения.
Завидев византийку на башне, растрепанной фурией выскочила вперед Мелисента. Срывая голос, закричала она в лицо воинам-франкам:
- Есть ли среди вас византийцы? Пришел ли хоть один человек из Константинополя спасать святой град? Нет? А знаете ли вы, почему никто из Константинополя не явился к нам на помощь? Потому что это они, византийцы, открыли двери эмиру Дамаска! Вон там, на стене, их царевна, Комнина!
Многие слушали Мелисенту, но немало нашлось и таких, кто кричал королеве:
- Заткнись!
- Ты платила деньги за кровь своего сына!
- Уберите ее!
В Мелисенту с башни полетели стрелы. Один из госпитальеров взял королеву за руку и закрыл своим щитом.
- Отойдите на безопасное место, ваше величество.
Мелисента, вся дрожа, позволила себя увести. Она видела, что ее попытка натравить крестоносцев на Византию и отвести часть воинов под Константинополь, провалилась.
Агнес де Вуазен приблизилась к своей госпоже и молвила хладнокровно: