Настоящий сборник включает в себя рассказы, написанные за период 1963–1980 гг, и является первой опубликованной книгой многообещающего прозаика.
Содержание:
Раззор 1
Свободная любовь 2
Палисадничек 2
Как с’ели петуха 3
Портрет Тюрьморезова Ф.Л 4
Сани и лошади 5
Реализм 6
Как все исчезло начисто 6
Торжественные встречи 7
Зеленый массив 8
Сила печатного слова 11
Полярная звезда 11
Тихоходная барка "Надежда" 12
Райская жизнь и вечное блаженство 12
Под млечным путем посреди планеты 13
Два сушеные пальца из пяти бывших 13
Единственное желание 14
Самолет на Кельн 15
Статистик и мы, братья славяне 17
Веселие Руси 18
Мыслящий тростник 18
Столько покойников 21
Шýцин - Пýцин 21
Концентрация 22
Секрет и источник 23
Зачем был Шашкó? 24
Глаз божий 24
Восхождение 26
В тумане 27
Случай с Корочьевым 28
Сладкая дурнота на фоне августовской аномальной жары 28
Покойник 29
Вечная весна 30
Сирья, Борис, Лавиния 31
Кто-то был, приходил и ушел 33
Примечания 35
Евгений Попов Веселие Руси
Published by Ardis 2901 Heather way Ann Arbor, Michigan United States of America
Раззор
Жила - была тихая девочка около станции Уяр Восточно-Сибирской железной дороги. Папаша у ней оказался порядочный сукин сын и однажды сбежал в неизвестном направлении, а мама все болела, болела, побаливала. Даже ездила раз по путевке на курорт "Озеро Шира". Болела, болела да и умерла - тихо и незаметно, скромно и немучительно.
А девочка похоронила маму и поставила крест с фотографией. Мама глядела с фотографии, как живая. Девочка погоревала, распростилась с оставшейся жить неродной теткой и уехала в город.
А там она идет по улице и вдруг видит на столбе криво приклеенную бумажку:
"Пущу на квартиру адну девочку. В Покровке."
Она и направилась по адресу, оказавшись у ловчайшей старухи сгорбленной конструкции. Старуха отобрала у ней деньги за три месяца вперед, не велела никого приводить, поздно являться и "устраивать бардаки". Сама же в первый вечер напилась "Солнцедару", поила на огород и стала зубатиться с соседкой. Соседка пустила ей в голову подсолнух. Старуха взвыла и повернулась, задрав юбки. Такое оскорбление вряд ли кто выдержит - соседка ринулась в бой, пришел участковый, составил протокол.
А девочка сначала хотела в финансово-кредитный техникум, но выяснилось, что прием туда в этом году уже законечен. Тогда она устроилась на почту и стала разносить письма, газеты, денежные переводы.
Подруг у ней не было. Она раз пошла на танцы в Политехнический институт, и там ее пригласил один длинный, лохматый. Похожий на "песняра", которые сладко и звонко поют под электроинструменты с пластинки того же названия. Звали его Вовик. Он проводил ее до ворот и стоял, и курил, и полез под лифчик, и получил отпор, и назавтра опять пришел, а старуха ей и говорит:
- Ты с этим козлом не шейся. Я по его морде вижу, что тебе от него будет раззор.
- Да я и не думаю ни о чем таком, - сказала девочка.
- А ты думай, не думай, а будешь с ним шиться, так и будет тебе от него раззор, - настаивала старуха.
Но девочка ей не верила. Они ходили на танцы, в кино, дважды он приводил ее к себе, где сильно приставал. Но в первый раз помешал его папа. Щелкнул дверным замком и бодро крикнул в глубину громадной квартиры:
- Эгей! Люди! Кормилец с заседания пришел, голодный, как сорок тысяч волков!
А во второй - девочка сама в последнюю секунду вырвалась и убежала. Вовик остался лежать злой и крыл ее вдогонку последними словами. Но на следующий день они снова встретились.
Ну и вскоре она как-то очень даже незаметно для себя допустила лишнее, а через месяц ее и вырвало во дворе, в присутствии старухи.
- Колбасы я налопалась ливерной, - сказала девочка.
А старуха глядела пристально.
- Как бы тебя, однако, на солененькое да на известочку не потянуло от такой колбасы, - сказала старуха.
Девочка-то и не поняла - к чему это она, а потом поняла.
Она тогда пошла к Вовику, и дверь ей открыла Вовикова мама.
- Здравствуйте, - сказала девочка. - Мне Володю можно?
- Нету Володи, - ответила мама, неприязненно глядя на девочку.
- А где его искать? - спросила девочка.
- А нечего его искать, - ответила мама. - Ходят, ходят - надоели! Надо будет - он сам тебя найдет. Нечего его от занятий отвлекать. У него сессия на носу!
И захлопнула дверь. А девочка отошла к стенке, ковырнула ногтем штукатурку и стала ждать. Но Вовик не пришел. В подъезд заходили другие люди: катили коляски, несли свертки, сумки, пакеты. Здоровались, смеялись. А Вовика все не было. Девочка пошла домой.
А Вовика все не было. Девочка раз видела его через стекло. Он ехал на задней площадке трамвая и что-то объяснял, жестикулируя, своим друзьям. Он рассеянно скользнул взглядом и, наверное, на самом деле не заметили девочку.
А она шла в номерную баню. Она купил за 35 копеек билет и зашла в душевую кабину. Она вынула карманное зеркальце и стала смотреть свой живот. Живот точно стал выпуклый. Девочка повернула кран. Звонко лилась вода из-под потолка. Девочка заплакала.
А как-то она встретила Вовиного отца. Высокий, еще выше, чем сам Вовик, плечистый, стриженный под полубокс папа вышел из машины, размахивая портфелем.
- Привет, кнопка! - обрадовался он. - Что не заходишь? Или с Вовкой поссорилась, с оболтусом?
- Да нет, - сказала девочка.
- А что такая квелая? Круги под глазами?
- Пузо у меня, - сказала девочка.
- Чего? - поперхнулся отец. - Ты что болтаешь такое?
И девочка взяла да ему все и рассказала. И вечером того же дня папа имел с сыном продолжительную беседу.
- Ну и что ты, сын, собираешься теперь предпринять? - наконец спросил он.
- Учиться, учиться и еще раз учиться, - пожал плечами Вовик.
- А девка что будет делать, сволочь?
- А я ей десятку дам, пойдет да и выскребет, - ответил Вовик, и тут же получил прямой удар в челюсть.
Ворвалась подслушивавшая мать.
- Не смей бить ребенка, фашист! - кричала она. - Ему рано жениться. И эта особа вполне совершеннолетняя. Она знала, на что идет. Ты ведь ей не обещал жениться, Вовик?
- Конечно, нет, - угрюмо ответил Вовик, подсасывая сочащуюся кровь.
- И я не позволю, чтобы мой сын женился на первой попавшейся деревенщине…
- Позволишь, - недобро бормотал отец. - Позволишь! Вовик тебя попросит и ты позволишь. Ведь правда, Вовик? Попросишь?
- Да на кой она мне на самом деле, папа? Мне еще учиться три года. Ну, на кой она мне? А потом, кому известно, что ребенок от меня? Может, и не от меня.
- Подлец! - Папа смотрел на сына с отвращением. - Подлец! Неужели ради таких воевал я на фронте, и строил, и мерз, и голодал?
- Ну, пошел, - сказала жена.
- Не пошел! - взорвался строитель. - А сделал ребенка - пускай женится. И - никаких. Все! Позорить я себя не позволю. Меня полгорода знает.
Вовик неожиданно развеселился.
- А! Могу и жениться. Мне - один черт! Она правда не шибко красивая. Были у меня и покачественней.
Отец тоже улыбнулся.
- А это ничего, - сказал он. - Знаешь восточную пословицу? Красивая жена - чужая жена.
- А надоест, - так и брошу, - размышлял Вовик.
- Я тебе брошу! - отец погрозил ему пальцем.
Мать Вовика рыдала, и вскоре молодые уже стояли перед столом служащей отдела ЗАГС Центрального района.
Врачующая сказала:
- Рука об руку, деля удачи и неудачи, пройдете вы по жизни. Так пусть будет крепким ваш союз! Пусть будет крепкой эта новая ячейка нашего общества - ваша молодая семья! Ура, товарищи!
И товарищи сказали "ура", и сели в машину, всю изукрашенную лентами. Прохожие смотрели на машину. К ветровому стеклу черной "Волги" чьи-то заботливые руки привязали громадную целлулоидную куклу.
Дальше была свадьба. На столах всего было видимо-невидимо. Имелась даже красная икра. Со стороны невесты родственников не имелось. Зато со стороны жениха многие говорили речи и желали молодым различных благ. Невеста сидела, потупив очи.
- Пускай и молодая что-нибудь скажет, - крикнул кто-то.
Невеста встала, обвела стол и присутствующих счастливым взором и сказала, обращаясь к Вовиковым родителям:
- Дорогие мама и папа! Позвольте мне вас теперь так называть! Немалая ваша заслуга в том, что я вошла в ваш дом и стала вашей невесткой. Верьте, что я - очень работящая, а также, что я всегда буду это ценить и никогда это не забуду.
И, не выдержав, заплакала. Жених улыбался снисходительно, но многие тоже плакали. Плакала мама, вытирая глаза кружевным платочком. Папа плакал, сурово кусая хорошо подстриженный ус. Многие плакали! И плакали, разумеется, от радости. А отчего же еще?
Свободная любовь
Одна доченька почтенных родителей запланировала несомненно связать себя узами брака. С этой целью она провела следующий эксперимент: она поддалась одному холостяку и теперь дожидалась, что из этого выйдет.
Однако из этого пока выходила одна лишь неопределенность. Холостяк твердо ничего не только не обещал, а даже и напротив - часто ей рассказывал про печальные судьбы знаменитых людей, загубленные в результате семейной жизни.
Нельзя сказать, чтобы эти фразы вызывали слишком уж большую тревогу у девушки. Она была молода, хороша собой и хорошо одета, на холостяка смотрела с любопытством и знала, что в любом случае не пропадет.
Они встречи всегда назначали по телефону. Бывало, не звонит холостяк, не звонит, а потом в один прекрасный день: "Здравствуй, Томик! Ты что сегодня делаешь?"
Ну, Тамара к нему и приходит.
А тут что-то не было его, не было, и на звонки не отвечают. Девушка Тамара тогда и решилась. С утра намазала губки помадкой, вставила в уши золотые серьги и отправилась.
Стучится, значит, в дверь, и никакого в ответ нет движения. Она еще стучится, зная расшатанные нервы холостяка, и что рано или поздно он откроет.
- Кто там? - услышала, наконец, хриплый и любимый голос.
- Я, - пискнула Тамара. - Эдик, это - я.
Эдик за дверью некоторое время помолчал, а потом дверь-то квартирки и отворил со скрипом.
Тамара упала к нему в объятия и правильно сделала, потому что иначе он бы и сам мог упасть. Холостяк Эдик оказался в 9 часов утра совершенно пьян.
Тамару это не сильно удивило. Она знала, что он временами попивает. И хоть сама она ничего, кроме шампанского, не употребляла, как-то ей это даже и нравилось. Суровый мужчина со стаканом в руке!
- Это ты? - прошептал неупавший Эдик. - А я не знал, что это - ты.
- Почему не знал? - глупо спросила Тамара, нежно поцеловав его и тем самым истратив небольшой слой помады.
- Потому что я б тогда тебе не открыл, - простодушно ответил холостяк и почесал волосатую грудь под махровым халатом.
- Как-то странно ты в последнее время шутишь, Эдюшка! - Тамара улыбнулась и криво погрозила ему пальчиком.
- Да я тебе точно говорю, - убеждал ее Эдик. - Не открыл бы! Я же дома-то не один.
- Как не один, - приостановилась Тамара.
- Ну… как? - смутился Эдик. - Не понимаешь, что ли?
- Не-ет, - ловко протянула Тамара, с ужасом все мгновенно сообразив.
- Ну… эта… гостья у меня, - шепотом сообщил Эдик и, покачнувшись, оглянулся.
- Ты ее любишь? - спросила Тамара после некоторой паузы.
- Ты чё! Ты чё! - лихорадочно зашептал Эдик. - Старая моя любовь! Она уж и замужем уже! Вчера пришла и заставила, чтоб я ее оставил.
- Экий же ты подлец! - рассмеялась Тамара, и из ее накрашенного глаза капнула слезинка.
Эдик опешил. Но тут же нашелся.
- Ты пойди, тушь пока смой, - сообразил он. - А я тем временем постараюсь ее выставить.
Тамара пошла в ванную и там, любуясь в зеркало своим красивым отражением, слышала льстивый голос жениха:
- Ну, вставай, а! Зая, вставай!
- Зая! - трясясь от злобы, прошипела Тамара и плюнула в случившийся под самым носом стаканчик для бритья.
И тут дверь ванной распахнулась, и в ванную влетела тоже довольно красивая дама, но уже средних лет. Она покачнулась, подставила лицо навстречу струям теплого душа, а потом разлепила глаза и увидела Тамарочку.
- Салют! - сказала она.
- Здравствуйте, - прошептала Тамарочка.
Дама ловко и быстро вычистила зубы эдиковской щеткой. Тоже вся целиком накрасилась, после чего сказала:
- Ты меня, девочка, не бойся.
- Я вас и не боюсь, - холодно отвечала Тамара.
- И губки на меня не дуй. Я тут не при чем.
- Да уж, конечно, - насмешливо протянула Тамара.
- Конечно, - убежденно ответила дама. - Мне, во-первых, еще с мужем сегодня объясняться. Этот как вчера разнюнился да ручки стал целовать, вот я его и пожалела. Все-таки и у нас с ним что-то было раньше… хорошее…
Тут дама пустила слезу. Тамарочка обняла ее и сказала:
- А вы знаете, я ведь на вас нисколечки не сержусь. И я все понимаю.
- Потаскун старый! Каков! А! - крикнула дама, но тут же успокоилась и сказала, что ее зовут Эльвира.
Сдружившись, Эльвира и Тамара вышли из ванной.
- А ты красивая, - одобрительно сказала Эльвира, рассмотрев Тамару при прямом свете дня.
Тамара покраснела и сказала:
- А где этот наш, как вы его назвали… потаскун?
- Что ты мне все выкаешь? Называй меня на "ты", - разрешила Эльвира.
Потаскун Эдик лежал в растерзанной постели и с ужасом глядел на приближающихся.
- Ты что же это, подлец, девчонке голову морочишь?! Имей в виду - я ее в обиду не дам! Я над ней беру шефство, - грозно сказала Эльвира.
- Я тут при чем? - бормотал Эдик. - Она сама сказала, что стоит за свободную любовь.
- Сам, наверняка, ее подучил и голову заморочил. Я твои штучки знаю! - крикнула Эльвира. И предложила: - Тамарка, а давай-ка мы его побьем, этого нашего противного потаскуна Эдика.
И расхохотавшись, новые подруги бросились, шутя, на постель и стали Эдика шутя щекотать и шутя колотить его маленькими женскими кулаками.
- Не бейте меня. Я тут совершенно не при чем, - бормотал пьяненький Эдик.
Безобразие! Ужас! Невероятно!..
Палисадничек
Трагична история отдельных молодых людей. У них иногда из-за малого пустяка рушится вся жизнь, и они оказываются за бортом, лишь изредка выплывая на поверхность глотнуть воздуху.
Вот у нас в городе есть один знаменитый человек, переменивший восемьдесят одну работу. И который прекрасно известен всему городу. Да и сам он город неплохо изучил. 81 работа! Изучишь!
А ведь будучи мальчиком Виталенькой он, с целью экономии денег для семьи, ходил в вечернюю школу № 1 и там очень прилежно занимался, определяя по карте, где какой расположен остров, а также почему обезьяна встала на задние лапы и пошла.
Любовь! Любовь губит молодых людей. Любовь. Вот я сам пропал из-за любви. Да уж и ладно, не обо мне речь…
Он влюбился. И это естественно - с чего же еще начинать молодому человеку свою сознательную жизнь?
Старшая сестра у него была, которая изучала в химико-технологическом институте химию и технологию. А у той была подруга, которая тоже изучала в химико-технологическом институте химию и технологию.
Вот ведь как интересно получается! Он учился, сестра училась и его любовь - подруга сестры - училась. Они все трое учились. Да и мало того, что они трое! Гляньте вокруг - ведь буквально все учатся. Я тоже учился. Я закончил Московский геологоразведочный институт имени Серго Орджоникидзе. Учатся все. Что из того, что один - на дипломата высшей категории, а другой - на рубщика мяса. Все мы делаем сообща одно общее дело. Все мы строим и несомненно построим.
Но вернемся к нашим влюбленным.
Вычерчивая за школьной партой вечерней школы чертежные фигуры, милый мальчик Виталенька вздыхал и грезил:
- Ах, если бы, если бы, если бы… - думал он.
Но чертил, надо заметить, очень прилежно и толково, как будто бы и вовсе ничего не думал.
И, вздыхая, он выходил и шел к себе домой, на улицу Достоевского, где около их семейного дома был палисадничек, наполненный черемухой.
А тут так всегда случайно получалось, что и студентки в это же время заканчивали свои труды по освоению высших знаний. И стояли близ палисадничка, взявшись за руки и глядя друг дружке в глаза.
- Зачем это я буду выходить замуж! - говорила Виталенькина сестра, у которой физиономия была похожа на собачью (из-за кудряшек).
- Останемся друзьями, верно? - говорила Виталенькина любовь. - Махнем куда-нибудь на Землю Франца-Иосифа, где синеет море и алеет восток. Там мы с тобой будем делать что-либо полезное и нужное для Родины.
И от избытка чувств подруги целовались.
И не смущало их, что на улице Достоевского блатной Скороход, регулярно ревнуя, часто выбрасывал свою бабу из окошка, отчего женщина кричала, раздирая руками одежду.
И не тревожило их нарисованное на стенке барака мерзкое изображение с надписью "Это голова професара Доуля".
И не мешало им еще многое, что я опишу в других рассказах.
А вот Виталенька - он им жить мешал.
Когда его фигура, имеющая под мышкой картонную папочку с тесемками, появлялась из-за угла, подруги каменели и Виталенькина любовь цедила сквозь зубы:
- Тащится!
А ведь он был очень робкий. Он подходил и говорил:
- Стоите?
- Стоим, - отвечали подруги, начиная шептаться и хихикать. И бросали на влюбленного косые взгляды.
- Ну, я пошел, - говорил он.
И уходил, проводя бессонные ночи.
Он утром спрашивал сестру:
- Как ты думаешь, меня мог бы кто-нибудь полюбить?
- Мог бы, мог бы, - отвечала сестра, мажа свою собачью физиономию ланолиновым кремом и распутывая бигуди. - Мог бы, если б ты смог бы.
- Ну, я пошел, - вздыхая, говорил Виталенька и отправлялся таскать телеграммы, учась по вечерам в вечерней школе.