- Чё, она у него в гареме жила? -
- Каком гареме? Она только третьей женой была, отец говорил, что самая любимая.
Компания покатилась со смеху.
- Ну и брехун, ты Узбек - прошлый раз говорил, что четвёртой женой была. Ну да хрен с тобой.
Дверь открылась и Семён шагнул в коридор. И тут произошло неожиданное. Семён увидел в метре от себя направленный на него пистолет и возглас:
- Halt! (Стоять!)
Сотни, а может и тысячи раз он с разными напарниками, отрабатывал это упражнение в кировоградской десантной бригаде. Сейчас, ещё не слыша дальнейшего восклицания: "Polizei!", - и не видя протянутого удостоверения, десантник, младший сержант Котик, мгновенно отреагировал (как учили): захват, бросок и угрожавший ему человек летит через него, своими ногами разбивая электрическую лампочку в коридоре и вылетая из квартиры в открытую дверь, шаг вперёд - и новая угроза, но удар левой ногой в пах противнику, а правой удар кулаком в челюсть и бросок в сторону от третьего, бросившегося на него человека. Прогиб, в руке табурет, бросок, но противник успевает от него увернуться. Громкий окрик по-русски:
- Стоять, Котик! Полиция.
В конце комнаты, у окна стоит человек с пистолетом, направленным Семёну в грудь. У Котика был на такой случай приём ухода от выстрела, но он очнулся. И, наверное, благодаря русской речи.
- Руки вверх, стреляю без предупреждения.
Семён успел увидеть перепуганного насмерть Соколова, сидящего на диване и больше он ничего не помнил. Очнулся он от того, что ему плеснули в лицо водой, а может и от нашатыря, потому что слышался запах аммиака. Лежать на полу было неудобно, болел затылок и руки за спиной, по всей вероятности, в наручниках. Правый глаз был прикрыт, наверное, заплыл от удара.
- Aufzustehen! (Встать!)
Семён попробовал встать, но всё тело заныло.
- Меня что, били? - спросил он по-русски и получил ответ:
- Нет, гладили. Благодари Бога, что не пристрелили. По инструкции должны были, - объяснил Гартнер, русскоговорящий полицейский, наверное, выросший в России, - встать можешь?
- Попробую, - и превозмогая боль повернулся набок, стал на колени и поднялся.
- Выходи!
Идя по коридору, он видел перепуганные лица людей, выглядывающих из дверей. В лифт его завели двое полицейских в форме и с автоматами, поставили лицом к задней стенке и приказали не двигаться, иначе будут стрелять. Прямо у подъезда его ждал полицейский джип, и рядом стоял ещё один полицейский с автоматом и второй держал поводок с привязанным на нём громадной овчаркой.
Семён сейчас всё фиксировал. На анализ своих действий и действий полиции у него не было ни сил, ни времени. "Вот это залёт! Будет теперь у мена время обо всём подумать. Как доложить Вере, почему меня нет. Плохо, если она позвонит Соколову, но у неё, кажется, нет его номера телефона" - думал Котик, сидя в зарешеченном джипе с мигалками. Он не представлял, что с ним будет дальше, в голове был полный сумбур. Его привезли в КПЗ, завели в крохотное помещение с сидением, крючками для одежды, сняли наручники и приказали раздеться. Из этой комнатушки он вышел голый через другую дверь, очутился в просторной душевой. Нажал на красную кнопку и пошла тёплая вода. Хотел сделать погорячей, но только увеличилось давление. Мыло не нашёл, зато были кнопочки и на них надпись, что это шампунь, а на второй жидкое мыло. Помывшись, дёрнул дверь, через которую зашёл - закрыто. Другая дверь завела его в комнату с зеркалом за толстым стеклом, с умывальником и унитазом в углу. На вешалке висела новая белоснежная рубашка, выглаженные брюки на резинке, майка, трусы, носки и туфли на резинках. К удивлению Семёна, всё ему подошло.
- И когда они меня успели обмерить? - вслух сказал Семён.
Вода немного облегчила боль, глаз почти не видел. Он посмотрел в зеркало и ужаснулся синяку на пол-лица. Дернул двери, они оказались закрытыми. Сел на скамейку, дверь открылась, человек в непонятной форме, видимо надзиратель, повёл его по коридору с облицованными белым кафелем стенами и полом с прорезиненном покрытием.
- Это чтобы я если упаду, не сломал бы чего-нибудь, - улыбнулся Котик.
Его завели в большую комнату, в которой сидели три человека в белых халатах, наверное, врачи. Надзиратель приказал раздеться, а сам остался стоять у двери. Один врач подошёл к Семёну, потрогал и приподнял больное веко. Семён чуть отшатнулся от боли.
- Da? schmerzt? (Что, болит?)
- Ага, ja, ja!
Врач что-то говорил сидящим за столом коллегам, а те писали.
Затем команды: повернись, нагнись присядь, подними руки и т. д. Всё как на медкомиссии в военкомате, только тщательней и дольше осмотр.
После медосмотра его завели в столовую и предложили выбрать себе еду самому. Семён подумал, что попал в лучшую, закрытую столовую для чиновников. Несколько салатов, мясные блюда, соусы на выбор. Семён взял себе куриную ножку, салат из редиски, кофе и булочку. Когда он покушал, то спросил надзирателя:
- Извините, пожалуйста, мне нужно сообщить домой, а то там будут волноваться.
Надзиратель его подвёл к телефонной будке и проинструктировал:
- Через три минуты телефон автоматически отключится. Связь только в пределах Германии. Звоните.
Семён набрал домашний номер, и только пошёл гудок, Вера схватила трубку, наверное сидела у телефона.
- Алё, алё! - крикнула торопливо Вера, - это ты, Сеня? Я уже волнуюсь.
- Слушай меня внимательно и не перебивай.
- Хорошо.
- Я влетел в халэпу. Рассказывать какую нет времени. Я в полиции.
Позвони Панайоти, чтобы работали пока без меня. В красной папке лежит Rechtsschutzversicherung - адвокатская страховка, зелёная первая страница. Поищи мне адвоката, желательно с русским языком. Я по возможности позвоню. Никаких действий не принимай и никого ни о чём не расспрашивай. Всё будет в порядке. Рите скажи, что папа в командировке…, - в трубке раздались гудки.
Семёна завели в комнату с решёткой на окне. Она ничем не отличалась от гостиничных одноместных номеров в Союзе, может только отсутствовал шкаф и унитаз был за прозрачным пластиком.
- Распорядок и правила поведения прочитайте, - сказал охранник, указал на табличку с текстом и вышел.
Подъём в семь, завтрак в восемь, и дальше всё почти, как в армии, и свет выключают в одиннадцать. Телевизор висел на стене, и его удобно смотреть и лёжа. Семён включил программу Евро-спорт, но смотреть одним глазом было плохо, он выключил телевизор, закрыл глаза и отключился сам. Ночью проснулся и первое мгновение не мог сообразить, где он находится, но вспомнил вчерашние события, и сон мгновенно улетучился. Открыл глаза. В комнате, а вернее в тюремной камере, горел ночник. На душе стало омерзительно и страх неизвестности обволок душу. Семён даже задрожал, но сказал себе:
- Не трусь, Котик. Держи себя в руках. Ничего страшного не произошло. Ну, отсидишь пяток лет…
Но эти слова перепугали его опять. Что будет с Верой и дочкой?
Ему что, в такой тюрьме можно сидеть, а им позор от людей. Скрыть это, ведь, невозможно. А как Рита без своего папки будет? И Семён заплакал. Слёзы облегчили душу, он вытер пододеяльником слёзы, тяжело вздохнул и вспомнил причину всех неприятностей. Соколов, сосед, ровесник, товарищ детских игр, соученик. Всю жизнь Семён за него заступался и вот результат. И за что? За то что одолжил ему деньги. Может в деньгах заключена магическая сила зла? Но ведь это только бумажки. Зло в людях. Вот и Фимка, с детства хитрил, лебезил, искал прикрытия. Его надо было раскусить раньше. Кто как не он пришёл с рэкетом к ним в кооператив? После того и пошли все неприятности. Эх, дурак ты, Котик, дурак. От этого все неприятности.
Что дальше делать? Посмотрим. Надо спать. Разбудил его громкий оклик из репродуктора, вмонтированного в стенку: "Aufstieg!" (Подъём!)
Семён вскочил и начал делать зарядку, но некоторые движения вызывали боль и пришлось их избегать, но двадцать минут, отведенных на зарядку использовал полностью и осмотрелся уже при дневном свете.
Через решётку в окне просматривался двор с зелёной лужайкой и асфальтированной дорожкой по краям, и Семён подумал, что похоже на стадион, но поменьше. С противоположной стороны стояло здание кирхи с часами на башне и просматривались цветные витражи окон. Осматривая комнату, Семён обнаружил в тумбочке стола Библию и стопку бумаги.
Ручки не нашёл, и подумал, что её и не может быть, так как она может быть применена, как колющий предмет.
Щёлкнул запор двери, она открылась и новый надзиратель, поздоровавшись, отдал Семёну его портмоне и часы. Семён спросил, что будет с ним дальше.
- В девять Вас вызовут к следователю и тот решит, что будет дальше и какую изберут для Вас меру пресечения.
- Могут освободить? - как-то заискивающе спросил Семён и удивился своему тону.
- Ничего не знаю. Решает следователь.
Семён обратил внимание на то, как разговаривают надзиратели.
Никакого высокомерия или насмешки в их интонации не слышалось.
Просто говорят так, как говорят люди обращаясь к друг другу по делу.
Семён подумал, что это пока он подчиняется. Стоит ему не подчиниться и тон изменится, и под другим глазом фингал, наверное, появится. В восемь часов щёлкнул замок и по радио объявили, что надо выходить на завтрак. Семён открыл дверь и увидел, что из других камер выходят люди, совсем не похожие на зэков, и двое надзирателей приказали стать каждому у своей двери. Затем сказали, что разговаривать между собой запрещено и повели в столовую.
Завтрак был достаточно разнообразным. Семён положил на поднос яичницу из двух яиц, салат и кофе. Человек, с длинными до плеч волосами, стоящий перед Семёном, обратился к повару, накладывающему порции:
- Hallo Arnold! (Привет, Арнольд!)
- Привет, Курт! Недолго ты отсутствовал.
- Почему пива нет? - весело спросил Курт.
- Придёшь ко мне на Рождество, налью, - не то в шутку, не то всерьёз, в тон Курту ответил повар.
Семён сел за стол, прикрученный как и стулья к полу, напротив Курта.
- Что это у тебя на глазу? - спросил Курт у Семёна.
- Бандитская пуля, - шутя ответил Семён?
- А ты что, полицейский? - засмеялся Курт.
К ним подошёл надзиратель.
- Разговаривать запрещено, - спокойно сказал он.
- Я только спросил, вкусная яичница или нет? - дурачился Курт.
- Ты, доиграешься, Руперт, что я доложу о твоём поведении.
- Молчу, как кролик, - и когда надзиратель отошёл, сказал: - он неплохой парень, не доложит, - а ты что, первый раз?
- Мг, - боясь разговаривать, промычал Семён.
- Повезло тебе, парень. В центре города, возле суда, старая тюрьма, как в средневековье. Наверное, забита до отказа, поэтому тебя сюда привезли.
После завтрака опять завели в камеру, а ровно в девять повели к следователю. Небольшая светлая комната. За столом сидит пожилой, лет пятидесяти шести мужчина с простым, как у крестьянина лицом, но молодыми глазами, с интересом смотревшими на Котика. Пригласил сесть и разглядывал своего подследственного, как будто хотел разгадать чем тот дышит. Минуты через три спросил:
- Вы Котик? - дальше все стандартные вопросы, уточняющие анкетные данные.
Когда с ними закончили, следователь, назвался Михаилом Шумахером, но улыбнувшись добавил, что к Формуле он не имеет отношения, и продолжил:
- Против Вас, Котик, возбуждено уголовное дело в вымогательстве.
Расскажите, пожалуйста, почему Вы пошли требовать у господина Соколова деньги?
- Я бы хотел говорить в присутствии адвоката.
- Насмотрелись криминальных фильмов? У вас есть адвокатская страховка?
- Да.
- Удивительно, у русских её никогда не бывает. Какая страховая касса?
- Я точно не помню, из Гамбурга, зелёная обложка.
- Hamburg-Mannheimer Rechtsschutzversicherung?
- Да, точно, - обрадовался Семён.
- У Вас есть постоянный адвокат?
- Нет, но я попросил вчера жену найти.
- Мы могли бы предложить Вам адвоката, но это в случае, если бы Вы получали социальную помощь, а так можете подбирать сами. Давайте договоримся, что Вы мне расскажете, я только запишу на диктофон, а подписывать Вы ничего без адвоката не будете. Я решу, какую меру пресечения к Вам применить, и может быть, Вы и сами подберёте себе адвоката. Согласны?
- Согласен, - не очень уверенно произнёс Семён.
- Тогда вперёд.
Семён начал издалека, как они росли вместе во дворе, как жили, как учились в школе, как он всегда опекал своего соседа. Как тот приходил к нему одалживать деньги, как он просил его вернуть их.
Семёну трудно было рассказывать, он подбирал слова и иногда следователь переспрашивал несколько раз и Семён пытался снова доходчиво объяснить. Когда он закончил свой рассказ, следователь спросил:
- Пострадавший Соколов заявил полиции, что Вы и в Одессе занимались рэкетом.
- Что??? - задохнувшись от возмущения, спросил Семён по-русски, и опомнившись продолжил по-немецки, - извините, я специально умолчал, что это он занимался рэкетом, а он, - Семён задумался подбирая подходящее слово, - Hundesohn (собачий сын)…
- Я просил Вас говорить всё и воздержитесь от характеристик в чужой адрес. Говорите по сути.
- Семён начал рассказывать, но в динамике раздался голос, что пора на обед.
- Продолжим в пятнадцать часов, обедайте.
За обедом Курт, опять севший за одним столом с Семёном, спросил его?
- Ты в волейбол играешь?
- А что?
- Можно пойти на прогулку, а можно в спортзал. Там есть волейбольная сетка и баскетбольные щиты, можно и гимнастикой заняться.
- Боюсь, что пока не смогу. Пойду на прогулку.
- Желание арестанта для нас закон, - ёрничал Курт.
Получасовая прогулка проводилась во дворе. Заключённых вышло на прогулку всего 5 человек. Им разрешили ходить по кромке двора, а два надзирателя стояли в углах по диагонали друг к другу. Они предупредили заключённых, что разговаривать нельзя, но эта строгость была условной. В углу двора, невидимого из окна Семёновой камеры, стоял вольер, как в зоопарке, размером 4Х4 метра, сверху закрытый сеткой. В нём тоже прогуливался человек, а над ним стоял надзиратель с автоматом. Такой же вольер рядом пустовал. Семён подумал, что в том вольере прогуливается, если можно так сказать, преступник, серьёзней, чем он, а может уже осуждённый, и пока он, Семён под следствием, то гуляет здесь, а потом ему уготована такая клетка.
Увиденное испортило и так плохое настроение, и Семён решил, что следующий раз пойдёт в спортзал. Там хоть весёлый мужик Курт будет.
Семён услышал за собой шаги и услышал русскую речь.
- Ты, паря побыстрее шагай, сердце кровь лучше разгонит, - говорил обгоняющий Семёна мужчина средних лет с давней небритостью.
- А как ты узнал, что я знаю русский?
- Такой бланш мог заработать в Германии только русский. Или в драке, или от полицаев. Угадал?
- К сожалению, угадал.
- Иди за мной поговорим. За что тебя?
- За добро, что делал приятелю.
- Э, парень. Тебя плохо воспитывали.
- Почему это?
- Папа с мамой должны были рассказать, что добро наказуемо.
Понял? Помолчим, на нас охранник смотрит.
Полчаса пролетели очень быстро. Когда он зашёл в камеру, то на столе увидел молитвенную книжку, такую же, какие читал в синагоге в своём доме. "Заботятся о моей душе. И откуда они узнали?" - подумал Котик и вспомнил, что когда заполнял бланк для прописки, то в графе "Religion" написал - JЭdische (иудейская), хотя в Бога не верил, но его соотечественники, прибывшие раньше, предупредили, что так нужно писать. Полистал книгу, просматривая страницы на русском языке.
- Вроде нигде не сказано, что нельзя делать добро и нельзя оказывать сопротивление человеку, направившему на тебя пистолет. Ну как бы там ни было, помоги мне Боже, если ты есть, русский, еврейский или китайский, - сказал Котик вслух и услышал:
- Котик, к следователю.
- Вот он сейчас и есть мой бог, - грустно подумал Семён.
Он продолжил рассказывать следователю историю с их кооперативом, и роль, которую сыграл в его развале Соколов.
- Как Вы думаете, - спросил в конце беседы Шумахер, - может он это делал по принуждению, или по собственной воле?
- Не знаю. Можно вопрос, господин следователь?
- Можно.
- Мне нужно позвонить домой вечером. Надзиратель сказал, что Вы можете разрешить.
- Могу, только Вам это не понадобится.
- Почему? - испугался Семён.
- Потому что Вы будете сегодня дома. Не возражаете?
- Нет, конечно.
- So hier (так вот), Котик, я решил взять с Вас подписку о невыезде за пределы земли Гессен, мне кажется, что вы не представляете опасности для общества вообще и для Соколова в частности. Рекомендую Вам не появляться в районе его жилья, а если встретите случайно, отойдите подальше. Прошу Вас, не подведите меня и в первую очередь себя. Ищите себе адвоката. Чем быстрее тем лучше, хотя такие дела у нас делаются не быстро. Недели Вам хватит. Вот моя визитная карточка, отдадите ему. Прочитайте и распишитесь.
Семён взял заполненный лист бумаги и хотел сразу расписаться, но следователь остановил его:
- Прочитайте, потом подписывайтесь.
Семён торопился, перескакивая через строчки, но понял, что не имеет права уезжать из земли Гессен до окончания следствия, и должен немедленно прибыть, если его вызывает прокуратура или полиция. Семён подписал. Хотел спросить, почему его не спрашивают о том, почему он оказал сопротивление полиции, но вспомнил одну армейскую историю ставшую, для него и его друзей своеобразным девизом: "Противогазы брать?"
Ещё когда Котик проходил курс молодого бойца, старшина Байда построил учебную роту и сказал, что сейчас они совершат трёхкилометровый кросс, и солдат Вышня спросил:
- Противогазы брать, товарищ старшина?
- Всем взять противогазы и через минуту в строй, - мгновенно отреагировал старшина.
Уже когда все бежали в казарму, рядовому Вышне достались все эпитеты - придурок и идиот из которых, были самыми мягкими. После того как все встали в строй, последовала команда:
- Одеть противогазы, бегом марш.
Те кто бегал в противогазе, оценит вопрос Вышни по достоинству. С тех пор, прежде чем что-нибудь спросить, Семён говорил себе:
"Противогазы брать?"
Вспомнив, Семён не задал вопрос и Шумахер, оторвав копию подписки, вручил её Котку со словами:
- Можешь идти и не делай глупостей.
- Danke, - сказал Михаил, и надзиратель отвёл его в камеру.
Минут через двадцать принесли одежду. Всё выглядело как новое, выстирано и поглажено.
Выйдя из здания, сразу же позвонил Вере и сказал, что поедет заберёт машину и часа через полтора будет дома. Пошёл на автобусную остановку и оттуда поехал на Бонамес. Машина стояла на том месте, где он её оставил, но подойдя к ней, увидел, что левая дверь не заперта, но всё что лежало в машине: солнцезащитные очки, часы, управляемые по радио, фотоаппарат, фонарик - осталось на месте.