По началу он не придумал ничего лучшего, чем складывать купюры в углу кандейки в ямку под кирпич. Однажды заметил, что мыши на купюре отгрызли Франклину нос. Это подействовало. Теодор задумался о быте. Для начала он пошёл гулять по городу и рассматривать банки, которые со времён перестройки торчали теперь на каждом углу.
Толи тёплая газировка, выпитая у грязного фонтана, толи ещё что подействовало на его настроение, но ни один из банков не произвёл ожидаемого эффекта нерушимости.
Банки высились и ютились, вздымались куполами и играли солнечными зайчиками в окнах-зеркалах, окнах-мозаиках, окнах-бойницах, но… каким-то удушливым беспризорством веяло от них. Одинокий путник, бредущий среди ночи по пустынной кладбищенской дороге - просто обречён быть как минимум ограбленным. Так и банки в этой стране, и в это время. Хотя, про "время", мысль - спорная. Гордо возвышаясь среди улиц, они словно оглядывались или ёжились, постоянно ожидая удара в спину. Это озадачило Теодора. Вспомнилось время, когда банк был один на всех. Да, кстати, а ведь он и сейчас есть! И за его жизнь отвечает само государство. М-да. Оно ответит, догонит и ещё ответит. Но, в любой, даже самой безвыходной ситуации, есть как минимум два выхода. Теодор пошёл в государственный банк и арендовал в нём ячейку, этакий малюсенький сейфик.
Спрятал ключ в карман и, насвистывая "Танец с саблями", побрёл домой. Свистеть он теперь не боялся - даже если в стране бухнет очередной и неожиданный кризис, его ящичек просто не тронут, мало ли что у него там лежит, может запас носков на зиму. Ещё плюс - если среди ночи придут занимать денег, он с чистой совестью откажет. Нету их, денег. При себе. А это - подробности, о которых можно умолчать.
Очень интеллигентно всё получилось.
Может, описанные события для кого-то покажутся слишком мелочными, что бы их описывать в романах, но для Теодора это был серьёзный жизненный прорыв. Во-первых, у него до этого никогда небыло денег. Во-вторых, когда они таки появились, он нашёл просто наилучший способ, как с ними поступить. Никак. Раз сразу не придумывается, на что их тратить, то и просто так тратить их не стоит.
Следовательно - надо их сохранить до тех пор, когда придумается, что с ними делать. Разумно. Для человека, считающего себя нормальным. И - сверхмудро для художника, человека экзальтированного и немного инфантильного.
Шло время.
Картины писались своим чередом. Покупались в лёт. Или - просто не задерживались в салонах. И хотя, к тому времени, у Теодора появилось много конкурентов (подросли? вернулись?), он уже слыл мэтром и стал выше самого понятия конкуренции.
Собственное имя у художника - лучший продавец его работ. С ним теперь сотрудничал лучший художественный салон города, а это - финансовое признание.
Однако, хоть жить стало и легче и веселее, его Серия картин продолжала увеличиваться.
Глава 2
Третьего дня заглянул к Теодору "кузен Александр", как называл его художник, с его же, Александровского детства. На самом деле, Сашка был ему племянником, новая смена, "поколение NEX", как они сами себя называют. А "кузен"… да просто слово нравилось, а коль, настоящих кузенов и кузин у Теодора не имелось, то почему бы племянника так не величать? "И всё же - "некс"… Интересно, - думал Теодор. - Что они вкладывают в это звонкое слово? Мой отец, его дедушка, был стилягой, рассказывал не без гордости: узкие брючки, галстуки-шнурки, протест текстильной серости. Вместе с моим поколением, по стране железной пятой прошёл русский рок, тоже вспоминаю не без гордости: антисоветские тексты песен, клёпаная кожа и нательные кресты. Будут ли они вспоминать свою юность с восторгом? Фиг его знает".
Саша впервые зашёл в берлогу дядюшки, огляделся и сказал со вздохом: "Так вот, значит, как ты себя позиционируешь…" А потом добавил: "Вау…" Последнее восклицание Теодор не понял, но интонация не одобряла.
Может, Александр бы и вовсе никогда не побывал у экзальтированного родственника, но Теодор сам его позвал. Попросил молодого знатока подобрать для себя компьютер.
Саша в этом деле - дока. Пришёл, много не расспрашивал, только уточнил, для каких целей тому "нужен "комп"". Разговор получился какой-то нелепый.
- Значит, ты, дядя, решил влиться в ряды юзеров? - … (молчание) Ну, что-то типа этого. Мне интересен Интернет, что это, как это, мне говорили, что с помощью этой штуки можно побывать во всех картинных галереях мира. Интересно, блин, что, вправду - можно?
- Можно, а почему бы и нет, почти во всех. Но, на мой взгляд, ты мог бы себе позволить и воочию всё посмотреть, не так? Ну, хозяин - барин. Значит, модем тебе нужен, выделенка пока ни к чему, хватит канала или карточками на первое время обойтись можно, оперативка солидная и памяти гигов на шестьдесят-девяносто, как минимум, а то ведь, не удержишься, начнёшь свои галереи пачками скачивать?
Честно говоря, Теодор понятия не имел, что ему ответить. Точнее, он понятия не имел о том, что вообще ему говорил Александр. Вот ведь штука какая, разница всего-то между ними, в два десятка лет, а язык уже непонятный. Вавилон в действии. Про галереи - понял, но, что значит "скачивать галереи пачками"? Бред.
Ладно, лиха беда в начале, после - разберёмся.
А мысль про "воочию", художнику просто в голову пока не приходила. А ведь, действительно. Но. Сперва надо знать, что в этих галереях искать, что бы не слоняться слоном по прериям, а уж потом и ехать - смотреть выборочно и с чувством.
Теодор заметил, что "кузен" с любопытством посматривает на его работы. Начал ненавязчиво, как неофиту, рассказывать, про подрамники, холсты и подмалёвки, шпатели и растворители. Юноша слушал кивая, мол, понимает, (тут-то чего не понять!) а потом спросил:
- А ты с натуры рисуешь или по фотографии?
Теодор с размаху споткнулся об ответ. Вдруг понял, что Саше абсолютно до выключенной лампочки всё, что он ему тут понарассказывал. Посопел и парировал:
- А ты бы как сделал?
- Я бы делал всё в компе. Сфотал на цифру или тупо сканировал, а потом в фотошопе обработал. Делов-то, за вечер - картина не хуже твоей. Печатать можно сразу на широкоформате по холсту, чё париться с красками?! Потом лаком покрыл и в Лувр. А если ещё в три-дэ-максе, то покруче будет, чем всё у тебя вместе взятое… Вау… Блин, прости, если затронул эти… струны.
- М-да…
- Не, конечно, без изысков. Тут, типа, колорит - краска, там, слоями и прочее, на принтере такое не выгонишь. Даже по холсту. Слоёв нет, ну и, вообще, фуфло, конечно этот принтер - хилый закос, подделка, эт-т и ежу ясно… Сдаюсь, тут круче.
- Сань, да не надо соревнований. Нигде не круче. Просто это, видимо, разные виды искусства. Как сравнить, что круче - театр или балет? А на одной сцене могут выступать. Попеременно. А могут и вместе. Это уже будет третье искусство. А можно на плёнку заснять, крутить людям, только и это - не живое, но - фиксированное искусство. Четвёртое…
- Ну да. Видимо. Разные виды… Только краски с три-дэ-максом не прокатят, не реально, - помолчал. - А ты не боишься комп держать в этой халупе? Дядь, у тебя же нормально с лавэ? Ну, с бабками! Может жильё себе прикупишь? Или снимешь хотя бы?
Вот тут-то Теодор и впал в транс.
Он, конечно, ни разу так и не пересчитывал, сколько у него там денег в банке. Но, на вскидку, выходило, что уже предостаточно, что бы и квартиру купить. Почему он раньше об этом не думал? Да, ведь, как-то вжился в эту "халупу". Думая вечером "иду домой", подразумевал только это место. Привык, что ли? Или ещё и вот что… он никогда в "совке" даже не видел пачки банкнот. И теперь само это зрелище завораживало. А там, на донышке сознания - ощущение, что всё это твоё. И никуда теперь от тебя не денется. И больше не надо считать копейки. Почему не пересчитывал? Конечно, любопытно. Но. Одно дело - смотреть на собственные деньги и мечтать, что их миллион, а совсем другое - знать, сколько там. До цента. И всё.
И где мечты? Ведь это нелепо - мечтать о миллионе, смотря на тридцать тысяч триста два доллара семь центов. Бред. Вот почему не пересчитывал. Да и о жилье, всё же, думал, случалось, чего грех таить? Думал. Но опрометью и вскользь.
Галопом. Подумает этак, и - в сторону. Точнее - из гостей вон. Своё жильё, это, конечно, круто. Да вот, только "бабок" этих больше не останется, и из его жизни исчезнет ещё одна радость. А он эти радости не в поле охапками собирает, он их в собственной оранжерее головы выхаживает поштучно. От каждой отказаться - что палец себе отрубить, а поменять (переменить) - тысячу раз передумаешь.
И всё же Теодор передумал. Импульсивно. С любым такое бывает.
Что-то на словах Александра вспыхнуло у него в сердце, как озарение. Нечто подобное случалось в школьные годы, когда битый час потеешь над задачкой по алгебре, а потом вдруг перед глазами возникает логическая цепочка всего процесса решения и ответ в конце. Это как глоток свежего воздуха в душный июльский день.
Как мгновенное видение будущей картины, когда дальше остаётся лишь срисовывать с этого видения, перенося его в мир людей. Наверное, это ощущение и есть - вдохновение, муза. У художника Теодора Сергеевича Неелова будет свой собственный дом. Его мог бы понять любой москвич. А так же любой житель этой испорченной жилищным вопросом и мифической ипотекой страны. Теодор согласился с кузеном, что ему, де, пора приобрести собственное жильё.
- Ещё пару месяцев назад, я бы тебе посоветовал риэлторскую компанию "Дело-Дом", - размышляя заговорил Александр. - Теперь не посоветую.
- А что так? - спросил дядя, что бы что-нибудь спросить у житейски мудрого племянника.
- Ну, как тебе сказать, вау… - тот сморщился словно от лимона, - я её уже посоветовал одному своему товарищу. Я там был знаком с гендиром, так вот, он, генеральный этот, мне, однажды, в приватной беседе, пообещал помочь, если что, за пол цены приобрести хату.
- А его тогда интерес какой?
- Он без интереса никогда бы не остался. А эти хаты - "чёрные", бомжей. Будущих бомжей. Людей теперь спивается в тысячи раз больше, чем при совке, так они за бесценок выкупают у них хаты, ну, или "выбивают", а потом своим перепродают. На честную продажу такую хату всё-равно лучше не выставлять, можно попалиться. А своим - пожалуйста.
- Ну и что?
- А тут друг ко мне, выручай, мол, есть немного денег, но только половина, давай, устроим через этого директора. Я случайно проболтался об этом предложении. Так, сидели, выпивали, вот и проболтался. А друг мой, будь он здоров, запомнил и сам пришёл. Вау… Ну, разыграли комедию, типа, его жена - это моя жена, у нас двое спиногрызов, нужна хата, как вы, типа, говорили. Чёрная. Я вас утомляю?
- Если честно, есть немного. Чем всё закончилось, Александр?
- Как в плохом кино. Этот директор потерял кучу бабок и компания закрылась, а таких как я у него оказалось человек тридцать. И вообще, говорят, что этот директор был заядлым коксавиком и по этой теме и попал так, что не смог разрулить ситуацию. Так что друг мой сильно пролетел. Такие вот дела. Лучше вам нормальным путём квартиру покупать.
- Спасибо, Александр, я тоже так думаю. А на "чёрную хату" я бы и не клюнул. Как жить в ней потом? Это же дом с привидениями какой-то, с ума сойдёшь, представляя, где сейчас, в этот момент тот человек, которого для меня отсюда попёрли, из его собственного дома… Мы, бывшие советские, знаешь ли, совестливые не в меру. Может, это теперь и ни к чему, но куда это деть, если оно в крови? Так-то, брат. (помолчали) А вообще, это долгий процесс? Наверное, оформления там, розыски квартиры, Бог весть ещё что…
- Да, суеты много, - он явно хотел предложить свои услуги, но перед дядей не решался открыться, что хочет подзаработать.
- Александр, а не хочешь ли ты подзаработать?
Глазки заблестели, но Александр держал себя в руках.
Наверное, мечтал в этот момент о плеере. Или "видике". Или о чём они сейчас мечтают? О MP3-плеере и DVD-проигрывателе. Тоже самое, но уменьшенное в размерах.
- Дядь Тим, вам нужна квартира, и вы мне предлагаете всё устроить, я правильно вас понял?
- Понятней некуда, малыш. Твои пять процентов от суммы сделки, за суету.
- Ну, пять это вы загнули, хотя, конечно спасибо. Хватит трёх процентов. Родных не обдирают.
- Спасибо. Настаивать не буду. Тебе видней. Три так три. Что тебе для всего этого нужно?
Юноша ненадолго задумался, потом начал загибать пальцы, считая.
- Знать: в каком районе, на каком этаже, дальше - скорее всего, именно вас будет интересовать вид из окна, это - три, сколько комнат, и последнее - сколько у нас на всё это денег?
Теодору понравилось это "у нас". Юнец брался за дело основательно, сразу видно - потомок теодоровского старшего брата, тот такой же скрупулёзный и фундаментальный. Они стали придумывать, какой должна быть квартира дядюшки-художника.
Сколько комнат, и какой вид из окна. Как какой вид? Конечно - на море, а как же иначе? Иначе в портовом городе - никак, иначе можно ехать в деревню или любую другую дыру. Зачем тогда жить у моря? Это ничего, что тут в дворницкой у Теодора нет вида из окна на море, но в его собственном доме - вид обязан быть. Сколько комнат… тут у Теодора одна и всё в ней помещается…
- У вас должен быть кабинет, для рисования, потом - библиотека. Что бы ничто не отвлекало, а у вас тут краской воняет.
- Пахнет.
- Пахнет. Вау… как пахнет… Вредно пахнет краской. Просто может показаться, что даже воняет. Если вы надумаете здесь спать, это очень вредно.
- Я здесь живу, а не только сплю.
- Тем хуже. Вредно. А пора думать не только о вдохновении, но и о здоровье, начнёте слепнуть, кто за вас рисовать будет?
- Да, слепнуть, это ужасно. Давай кабинет. И библиотеку, пожалуй, тоже.
- Хорошо, записал.
- Только, спать и есть я буду в библиотеке, среди книг, это навевает сны и аппетит.
- Вау. Бывает же такое. Значит, дядь Тим, вам нужна двухкомнатная квартира.
- Трёхкомнатная.
- А что вы будете делать в третьей комнате?
- Не скажу. И не смейся. Не знаю пока, поэтому и не скажу. Придумаю что-нибудь.
Кроликов буду разводить.
- На мясо?
- На кисточки. Знаешь, какие хорошие кисточки с кроликовым мехом? Не знаешь, вот и молчи. Не спорь со старшими. Мне нужна трёхкомнатная!
У Теодора сверкали глаза и вся поза говорила о необыкновенном душевном подъёме, словно звали его Моисей и стоял он сейчас не в подвале музея, посреди своего художницкого хлама, а на высокой горе пред ликом всевидящим, раскрывающим слепцу новые горизонты.
- Двадцать минут назад вам вообще квартира была не нужна, это моя идея, а вам и тут было неплохо.
- Идея, пацан, может и твоя… да только ты её просто озвучил, а я пережил.
Кузен отвесил художнику аплодисменты из партера, одобряющие, но не вдохновляющие.
Дальше было неинтересно - обсуждали нюансы предстоящей новоиспечённому риэлтору работы. Про компьютер уже никто не вспоминал, у них появилось дело поважнее.
А вот сейчас Теодор сидел на складном деревянном стульчике и курил. Саша, наверное, уже полгорода на уши поставил. Хорошо иметь таких родственников.
Сходили в банк, Теодор залез в свою ячейку: денег, как сказал Саша, хватит и на квартиру и на кучу компьютеров. Ну и хорошо. Это хорошо. Значит, опять не надо думать о хлебе назавтрашнем и можно спокойными, а не трясущимися в неуверенности пальцами держать кисть, уголь, карандаш. Рисовать. А, может… и - писать.
До сего дня, Теодор не пробовал писать ни стихов, ни прозы. Э… конечно, стихи в юности все писали. Но, сами понимаем, как далеки эти пробы от поэзии. Не об этом речь. Читал Теодор всегда с огромным удовольствием: Анчаров, Гессе, Ремарк, Маркес, Веллер, Пелевин, Орлов, много хороших и любимых авторов насобирал за прожитые годы. Не так много, как хотелось бы, но и не мало. Для требовательного читателя тоже книги пишут. А вот что бы сам сел за ручку, а не за кисть - не случалось. Что-то произошло сегодня, вдохновило и снова приоткрыло завесу, отделяющую мир этот от мира неведомого, из которого Теодор привносил сюда свои сюжеты и образы, делая их видимыми на холсте. У любого творящего человека этот процесс - норма, заглядывание за завесу - естественность, скорее даже "там" интереснее, "там" у них идёт вторая, или, параллельная жизнь.
Вообще же, у кого как, у кого и во сне вторая жизнь идёт, а у кого (у Теодора) и наяву. То есть, конечно, это не бред сумасшедшего, когда путаешь реальности и не в состоянии контролировать всплывающие в уме дополнительные реальности. Даже не то, что бы "контролировать", точнее сказать - идентифицировать. Не можешь, значит - диагноз. Так нельзя. А как надо? Просто: много кофе или чая, сесть в уютное местечко, затаиться и - представлять. Обычный полёт фантазии. В детстве это называлось - мечтать. Теперь - творить. Вот и весь секрет. Но сегодня нахлынуло необычное вдохновение. Новое. Картина как иероглиф - она застыла и уже в воображении смотрящего включает ход сюжета, вбирающего в себя жизнь. Сейчас же на "внутреннем экране" теодорова лба полилось повествование, которое хотелось записать.
- Итак, а не взять ли нам в руки ручку (перо, карандаш, т. п.)? - бормоча, Теодор порылся в поисках чистого листка, ручка у него была наготове. Найдя, уселся поудобнее и продолжил:
- Есть у меня такая подруга, Ксюша… Ну?
Рассказ про Ксюшу.
Однажды я приехал к Ксюше, и мне сказали, что ей Институт выдал новое собственное жильё.
Найдя её, после радостно-эмоциональных приветствий, мы пошли посмотреть на её квартиру. Да и требовались мои усилия в помощи переноски вещей из общежития.
Поднимаясь по стеллажам заброшенного строения, я, за давностью лет с немалым трудом вспомнил, что это здание - не что иное, как какой-то дополнительный корпус нашего (бывшего нашим в пору учения в нём) института. Но, видимо, институту жилось либо слишком хорошо, либо вообще никак, потому что только эти две причины могли допустить столь сильное запустение второго, необитаемого корпуса.
В зрелище, которое открывалось моим глазам, преобладали хаос и обречённость. Я представил, как Ксюша день за днём будет подниматься по этим ступенькам без перил, среди стен с отсутствием даже намёка на оштукатуренность, где ветер перестал быть сквозняком и просто мерно прогуливается по этажам или словно котёнок, носится средь бойниц окон и дверей. Так же заметил полное отсутствие человеческих проявлений. Даже запаха вездесущих бомжей здесь просто не ощущалось.
Дом вырос сам по себе, из земли, с неопределённым назначением и, без человеческого присутствия и внимания - разрушался как морская скала. Но, скалы полны природного же камня, крепкого как гранит и поэтому разрушаются десятилетиями. Брошенные на произвол ветра человеческие изваяния - живут не долго и гнетуще.