5
Рябой Ли сидел развалившись и читал потрепанный журнал с похабными картинками. На окне колыхались на ветру трусы, которые он повесил туда просушиться, и зияющая в промежности дыра бросалась в глаза. При виде Ли Сыцзян Рябой Ли тут же сел прямо.
– Ой, сестренка, как ты раскраснелась! Хорошо попели?
Ли Сыцзян, словно застала его за чем-то неприличным, осмелилась лишь искоса глянуть на ноги Рябого Ли.
– Я-то думал, что вы попозже вернетесь! – рассмеялся он, словно бы объясняя, почему сидит тут с раздвинутыми ногами. – Все уладили? – Рябой Ли повернулся к Цянь Сяохун.
– Да хрен там! Проблема в этом ублюдке, в этом борове! – Цянь Сяохун задыхалась от гнева.
– Эй, ты потише! Что конкретно сказал начальник Чжуан?
– Я напрямую переговорила с главой поселения.
– Сяохун, а вот это ты зря! Начальник Чжуан хоть и похотливый, но сердце у него мягкое, как лепешка из клейкого риса. – Рябой Ли отшвырнул журнал. Ему стало жаль девушек.
– Сколько речушке не виться, а в море впадет. Ведь начальнику Чжуану все равно в итоге придется просить этого главу поселения, с виду такого доброго, а? Я хотела пойти по окольной дорожке, кто ж знал, что этот боров признает только девственниц?! Но даже если бы я была девственницей, я бы с ним ни-ни! Зря только весь вечер улыбалась ему!
– Цянь Сяохун, раз он сказал, что не будет делать, то теперь и начальник Чжуан помочь не сможет, – покачал головой Рябой Ли.
У Ли Сыцзян от вина щеки раскраснелись, а глазки прямо так и сверкали, она молчала, нервно присаживалась, вскакивала и снова присаживалась.
– Сестренка, не волнуйся ты, ложись спать, завтра что-нибудь придумаем.
Ли Сыцзян боялась, что угроза попасть в каталажку реальна, а слово "каталажка" звучало так же устрашающе, как "бордель".
– Ли Сыцзян, у тебя уже есть план? – спросила Цянь Сяохун.
– Я… я… – Ли Сыцзян переводила взгляд с Цянь Сяохун на Рябого Ли и обратно с такой скоростью, будто стрекоза скользит по воде, а лицо раскраснелось еще сильнее.
– Да не беспокойся ты. Поживи здесь пару деньков, а я схожу на разведку, если не вернусь, значит, что-то случилось. Не верю, что мы такой долгий путь преодолели и тут заклинит. Рябой Ли еще подождет пару дней, может, еще начальник Чжуан подключится, в любом случае, как говорится, еще не истощились горы и не иссякли воды, а если считать, что мы и впрямь испробовали все способы, тогда сейчас как раз переломный момент. – Цянь Сяохун готова была идти напролом, чтобы завершить начатое.
– Сяохун, ты просто не знаешь. Начальник Чжуан без конца хватал меня за руку, а я уворачивалась.
– Ли Сыцзян, ну пощупал бы он тебя, делов-то, может, ему бы так понравилось, что он решил бы нашу проблему. Ты, в конце концов, уже не девственница, зачем блюсти себя со всей строгостью-то?
– Сяохун… дело в том… что я девственница.
– Что?! Разве не ты мне той ночью рассказывала…
– Я тебе наврала, боялась, что ты меня засмеешь, мол, такая взрослая, а еще ни с кем ни-ни!
Цянь Сяохун сказала:
– Ли Сыцзян, что за странные вещи тебе на ум при ходят?
– Сяохун, мне нужно сходить к главе поселения и добыть нам эти свидетельства о временном проживании! – наконец выпалила Ли Сыцзян то, что придумала.
– А?! Да ты рехнулась! Спать с этой свиньей! Да лучше б ты Рябому Ли дала!
Тут Рябой Ли аж подпрыгнул от испуга, заволновался и совсем пал духом. Он сказал:
– Цянь Сяохун, а почему бы тебе самой не продаться да не ублажить этого борова?
Они еще какое-то время жарко спорили, но так ни к чему и не пришли. Слова Цянь Сяохун, что Ли Сыцзян "лучше бы Рябому Ли дала", направили мысли Ли Сыцзян и Рябого Ли на игривый лад. Всю дорогу Рябой Ли звал девушку "сестренкой", чем смущал, а сейчас и вовсе сердце зашлось.
– Нет таких мостов, которые нельзя перейти! – бросила Цянь Сяохун, потом повернулась лицом к стене и уснула мертвым сном.
Ли Сыцзян и Рябой Ли переглянулись, а потом оба посмотрели на пустую половину кровати. Личико девушки, по форме напоминавшее яблочко, порозовело от ушей к щекам, а потом густо покраснело, и на нем явственно отразились все душевные переживания. Рябой Ли понимал, что сестренка взволнована, но решил не торопить события. Если, не успев подержаться за руки, сразу прыгнуть в постель, то нарушится последовательность, в которой развивается любовь. Рябой Ли привез двух этих юных девушек в надежде угодить начальнику Чжуану, и если бы одна из них стала его любовницей, то положение Рябого Ли в пункте по приему вторсырья укрепилось бы вплоть до того, что на какое-то время он стал бы неприкосновенным. У Рябого Ли имелся еще один план, а именно: перейти на фабрику начальника Чжуана по производству игрушек, занять там место генерального директора или что-то типа того, там он вращался бы в обществе двух сотен работниц и пользовался бы благосклонностью девушек классом повыше, чем сейчас. Рябой Ли выбрал Цянь Сяохун именно потому, что видел, что она легкомысленная и кокетливая, но не думал, что она настолько энергичная, колкая и ее так сложно держать в узде. Ли Сыцзян безоговорочно слушалась Цянь Сяохун, у них, как говорится, на двоих одни штаны. Стоит только Цянь Сяохун согласиться, и Ли Сыцзян тут же без разговоров переспит с главой поселения, право первой ночи фактически находится в руках Цянь Сяохун и перейдет в распоряжение самой Ли Сыцзян лишь от нее. Рябой Ли думал: "Осмелюсь ли я что-то предпринять?" Нужно дождаться, когда они истратят все деньги, тогда все пойдет как по маслу. Проблема в том, что Рябой Ли не знал, сколько конкретно денег привезла Цянь Сяохун в Шэньчжэнь. Он взял потрепанный журнальчик и притворился, что листает. Ли Сыцзян тихонько забралась на кровать, съежилась под одеялом так, что напоминала издали кучу мусора, никаких тебе соблазнительных поз, и спала чутко и настороженно, совсем не как в поезде, когда она дрыхла без памяти.
Ночью Цянь Сяохун проснулась. Ей показалось странным, что на кровати столько пустого места, а потом она почувствовала рядом какое-то шевеление и тут же поняла, что происходит. Твою ж мать! Вот ведь Рябой Ли! Говорят же, что башня возле реки первой видит луну. Лезет к Ли Сыцзян, понятное дело, не преминул воспользоваться случаем, мелочная душонка! Цянь Сяохун про себя ругалась, но лежать было невтерпеж из-за переполненного мочевого пузыря, хотелось в туалет, но она не осмеливалась встать. Только когда возня прекратилась, Цянь Сяохун перелезла через две больших горы, долго журчала в уборной, опорожнила мочевой пузырь, вернулась в постель, но так и не смогла сомкнуть глаз до утра.
6
Цянь Сяохун встала рано, умылась, подкрасилась, поправила одежду и двинулась в город. Мимо нее прошла толпа мужчин и женщин в синей холщовой униформе с красными надписями на нагрудных карманах, со стороны похожих на заключенных, отправленных на трудовое перевоспитание. Они жевали пампушки, полоски жареного теста или печенье и, словно волны, накатывавшие друг за другом, исчезали за железными воротами. Цянь Сяохун потопталась у ворот и заглянула внутрь.
– Тебе кого? – строго спросил ее охранник. Форменная одежда придавала ему внушительности.
– Никого. Вам тут работники не нужны?
– Лет тебе сколько?
– Семнадцать.
– Откуда?
– Из Хунани.
– Когда приехала?
– Недавно.
– Где живешь?
– У земляка.
– Что умеешь делать?
– Все, что другие умеют, то и я умею.
– Нам сейчас сотрудники не нужны.
– Если не нужны, зачем задавать столько вопросов? – вспылила Цянь Сяохун.
Она честно отвечала на все, а этот тип от скуки решил над ней позабавиться. Цянь Сяохун чуть было не выплеснула вчерашнюю бессильную обиду, но внезапно вспомнила, что у нее нет свидетельства о временном проживании, если начнет ругаться с охранником, то ее могут и в полицейский участок увезти. Цянь Сяохун опустила голову, искоса бросила на охранника злой взгляд, словно бы говоря: "Погоди у меня!" Охранник растерялся и испугался, что Цянь Сяохун как-то связана с местной шпаной, а местную шпану даже полиция и начальство уважают, поэтому он тут же захихикал:
– Ты просто симпатичная, захотелось с тобой поболтать. Правда только что приехала?
Цянь Сяохун зажмурилась на пару секунд, а когда снова открыла глаза и выразительно уставилась в лицо охраннику, сложно было сказать, что это – гнев или презрение. Словно бы таким образом она втайне может выведать у него какую-то информацию.
– Сестренка, ты не сердись. Я ведь тоже сюда устроился на временную работу. Не могу с тобой долго трепаться, если начальник увидит, то уволит. А ты езжай в Фуань, там есть фабрика под названием "Счастливая утка" по производству женских сумок, там как раз требуются работницы. Отсюда чуть больше десяти ли, доедешь напрямую на автобусе. Мне про эту фабрику земляки рассказывали.
Охранник ткнул пальцем туда, где нужно садиться на автобус. Когда Цянь Сяохун посмотрела в том направлении, куда он показывал, то поняла, что речь о том самом месте, где они недавно сошли с автобуса.
Цянь Сяохун повернула голову и криво улыбнулась охраннику, типа так и быть, не будет с ним спорить.
Ехать или не ехать? Цянь Сяохун пнула камешек, так что он откатился. Думала она, думала, и вдруг чья-то рука схватила ее за грудь. Девушка испугалась, а потом увидела, как от нее со всех ног удирает низкорослый мужичонка в костюме западного покроя и белых кожаных ботинках. Пока она стояла с остолбенелым видом, глядя ему вслед, он усвистал уже далеко, и вдруг Цянь Сяохун прыснула: вот ведь ничтожество во всех смыслах слова! Среди бела дня схватить за грудь, а потом в панике удирать! Даже непонятно, чего добилась эта свинья. Странное это место, если бы дело происходило вечером, то можно и на насильника напороться. С такими мыслями девушка, прикрывая грудь, поспешила к остановке автобуса.
День выдался ясный и солнечный. Кондуктор высунул руку из окна и стукнул кулаком по двери, чтобы она открылась. Автобус тащился по маленьким поселкам, шарахаясь от людских толп, а скорость набирал, только выезжая на широкие дороги. Цянь Сяохун потеряла счет времени, не понимая, сколько уже проехала. Раздолбанный автобус всю дорогу запускал одних пассажиров и высаживал других, то и дело трогался, а потом останавливался и снова трогался, словно свадебный кортеж с невестой. Из-за резкого торможения и запаха топлива Цянь Сяохун укачало так, что внутренности перевернулись вверх дном, вдобавок она не завтракала. Вчера она выпила и немного поела, но все это переварилось, пока она горланила в караоке, поэтому теперь Цянь Сяохун постоянно мучила отрыжка зеленой желчью, и горло издавало неприглядные звуки. Пассажиры смотрели на пейзажи за окном, кемарили или курили. Двигатель стучал, сжигая дизельное топливо и испуская во все стороны черный дым.
– Фуань! Приехали! Вылазьте! – крикнул кондуктор.
Цянь Сяохун тошнило так, что лицо аж позеленело. Автобус остановился.
– Дальше в Шэньчжэнь? – поспешно спросила Цянь Сяохун.
– Разумеется!
Она не готова была сейчас выйти из автобуса.
– Доплачивай!
– Сколько стоит?
– Пару юшек!
– Э… что?
– Два юаня! – Кондуктор перешел на путунхуа и вдобавок показал два пальца для пущей наглядности.
Цянь Сяохун вытащила деньги.
– Контрольно-пропускной пункт! Выходите из автобуса, готовьте пропуска! Автобус будет ждать вас вон там! – заорал кондуктор во все горло.
– Какие еще пропуска? – снова смешалась Цянь Сяохун.
– Чтобы попасть в Шэньчжэнь, нужно иметь пропуск в погранзону. У тебя есть?
Цянь Сяохун, опешив, покачала головой.
– Тогда вылезай из автобуса и езжай обратно!
Стоило прозвучать словам кондуктора, как автобус захлопнул двери и двинулся в сторону проезда, обозначенного табличкой "Только для автобусов".
Гребаный пропускной пункт! Цянь Сяохун зло блеснула глазами, глянув в сторону Шэньчжэня, и тут в поле зрения возник парень в сером костюме.
– Девушка, перепихнемся? – Его тело качнулось навстречу, а взгляд вперился в грудь Цянь Сяохун.
– Чё? – спросила Цянь Сяохун на ходу.
– Перепихнемся? Не понимаешь что ли? Ну, побалуемся? – Парень не спешил, но при этом не отставал ни на шаг, а от его голоса веяло жаром.
Цянь Сяохун вспомнила, что это же слово произносил глава поселения, и смутно поняла, о чем речь. Она хотела рассмеяться, смерила парня странным взглядом, покачала головой и быстрой походкой пошла прочь.
Она то и дело спрашивала дорогу, но прохожие показывали в разные стороны, отчего голова шла кругом. Фабрика "Счастливая утка" пряталась среди густой застройки, словно мужчины с импотенцией, простатитом и сифилисом в толпе здоровых. Читая на электрических столбах и автобусных остановках кучу рекламы всякой дряни, Цянь Сяохун почувствовала, что в мире царит страшный беспорядок, словно бы в мгновение ока повылезало множество диковинных болячек.
– Тебе куда? – Какой-то парень на мотоцикле преградил путь Цянь Сяохун, поставив мотоцикл по диагонали. Шлем закрывал смуглое лицо.
– На фабрику "Счастливая утка", знаешь, где это?
– Знаю-знаю. Садись! Подвезу!
Цянь Сяохун ощущала себя муравьем, свалившимся в котел, который никак не мог выбраться, у нее уже подкашивались ноги, так что при этих словах она так растрогалась, что чуть не разревелась. Мотоцикл рванул с места и запетлял по улочкам и переулкам, у Цянь Сяохун аж в глазах зарябило.
– Приехали!
– Спасибо! Правда! Большое спасибо! – с этими словами Цянь Сяохун повернулась, чтобы идти.
– Эй? А заплатить? – На смуглом лице блеснули безумные глаза Ли Куя.
– А? Платить надо?
– Разумеется. Десять юаней!
– Что?! Десять юаней? Ты меня надуть хочешь!
– Столько и стоит! Давай быстрее! Не задерживай меня. Ну, или давай найдем местечко, перепихнемся разок, тогда десять юаней прощу тебе. – Мотоциклист бесцеремонно высверливал взглядом дырку на груди Цянь Сяохун.
– Сукин ты сын! Чтоб тебя! Это ж обдираловка средь бела дня! На хрена я только встала спозаранку! – В потоке ругани проскальзывали и слова родного диалекта.
Но делать нечего, пришлось достать деньги, после чего девушка рассерженно потопала к воротам фабрики "Счастливая утка", где столпилось около сотни человек, обступив ворота плотным кольцом. Перед ее глазами колыхалось море черных голов.
– Набирают рабочих?
– Угу. Но вроде как всего тридцать человек.
– А?
– Сейчас все стоят в очереди, чтобы приобрести бланки и заполнить заявления.
– А потом чё?
– Ждать зачисления на работу.
Цянь Сяохун завела беседу со стоявшими у ворот людьми.
Во время обеденного перерыва очередь не расходилась. Цянь Сяохун тоже не осмелилась уйти, так и простояла до заката, чтобы потратить два юаня и купить бланки, в один из которых она от балды вписала дату рождения Ли Сыцзян. Через неделю будут известны результаты, на воротах вывесят список. Вашу мать! Похлеще, чем столичные экзамены сдавать!