Еще Костик отпустил бородку и слегка похудел, однако характерные мешки под глазами и общая одутловатость намекают на то, что похудение достигнуто благодаря переходу от пива к более крепким напиткам. Он стал меньше похож на Портоса и как будто уже сделал первый шаг к тому, чтобы через пятнадцать лет превратиться в Атоса. Умного слегка горчащей мудростью разочарованного в добродетелях человека.
- Тут направо и под мост, - распоряжается девочка.
Костик делает неуклюжий маневр, ему сигналят, и он шарахается обратно на свою полосу. Его бледный лобик взмок.
- Тарасово начинается, - комментирует он. - Район резиденций. Как бы нас тут не это. Не того. Не задержали!
- Все правильно, - соглашается Янка, - Тарасово. Давай на эту аллею. И до упора.
- Так тут же кирпич! - боится Костик.
- Все правильно. Кирпич, - смеется Янка. - Чтобы абы кто не ездил!
Первый снежок, засыпавший землю нарядной белой манкой, растаял еще вчера. На улице темно и сыро, как в ванной комнате, в которой перегорела лампочка. С потолка то сыплется, то льется, и хочется зажечь свет, залезть в горячую воду и напустить туда пены. Но до снегопадов еще далеко.
- У входа остановись, - приказывает девочка, кивая на гостевую стоянку возле высокого забора.
Костик оценивает размеры постройки, возвышающей над туями, и подбирает слово: дворец? замок?
- А что ты делаешь в этой хоромине? - На его лице версии: "Работаю уборщицей", "Работаю бэби-ситтером", "Моя подружка моет тут посуду".
- Живу, - пожимает плечами девочка.
- В каком смысле "живу"? - не понимает Костик.
Яся выходит из машины и от души хлопает дверцей.
- В том самом! Живу! Проживаю! Прописана! Ты как-то не интересовался, какая у меня фамилия, дорогой!
Котя вываливается из машины и, вращая глазами в орбитах, пытается прикинуть размер прилегающей к дому и окруженной забором территории.
- И какая у тебя фамилия? - глуповато переспрашивает он.
Яся называет фамилию. Ее спутник закашливается. У ворот уже выросла одетая в черное фигура Валентина Григорьевича - он заметил на мониторах внешнего наблюдения незнакомую машину. Садовник сухо спрашивает у Костика паспорт (сын первого министра юстиции не возмущается и протягивает документ, послушно раскрыв на страничке с фотографией) и уходит делать копию.
- Ты кто им? - интересуется молодой адвокат, окончательно перейдя на шепот. А Янина ведет его к главному входу. По случаю прихода гостя она решила войти в дом не через свой флигель.
- Я дочка им. - Сегодня девушке хочется добить этого тюленка. Тюленок - смесь тюленя, свиненка и теленка, решает она.
- Дочка, - повторяет он за девушкой. - Родная?
- Нет, двоюродная! - смеется хозяйка флигеля.
- И что… Сергей Юрьевич, - он произносит имя с придыханием. - Дома? Можно будет его… увидеть?
- Папа в круизе, - усмехается Янка. - Из Стокгольма - в Валенсию. Шуршит нарядами!
В коридоре их встречает Лаура.
- Что на ужин? - дежурно узнает у нее Янина.
Лаура, пряча улыбку в уголках губ, отвечает, что, поскольку господин и госпожа в отъезде, le souper grand не готовился. Но, если это удовлетворит молодую госпожу и ее гостя, она сделает им тапас из печеных кальмаров.
- Сервировать вам во флигеле? - предупредительно спрашивает эфиопка.
- Нет. Сегодня, пожалуй, сделаем исключение, - качает головой молодая госпожа. - Сегодня накрой в голубой гостиной. На два куверта, - добавляет Яся.
Лаура вновь улыбается уголками губ, склоняет голову и вежливом поклоне и удаляется. Свиненок провожает служанку взглядом. В быстренько зашедшем слишком далеко воображении он уже тискает Лаурину задницу в статусе нового хозяина дома, жениха принцессы.
Пара поднимается на второй этаж, и девочка усаживает подрагивающего мелкой дрожью Костика за стол из беленого дуба, на стул из тронутого вышивкой шелка, за которым имеет привычку столоваться тот, имя кого вся страна произносит, привставая. Янка достает из инкрустированного фламандского бара бутылку коньяка "Otard XO" и два бокала. Она наполняет бокалы почти до краев, подходя близко к норме, для освоения которой Каравайчуку требуется полный стакан апельсинового сока.
- Мы будем пить? - спрашивает Котя. Ведь коньяком "Otard" можно еще обливаться, можно пропитывать им кексы и заливать его внутрь шоколадных конфет.
- Да. Мы будем пить, - закатывает девочка глаза к потолку.
- О’кей. Секундочку! Только секунду! - Юный Габсбург, в котором не осталось ни тени царственности, достает телефон и набирает короткий номер. "Але! Мам? Слушай, я сегодня ночевать не приду домой. Что? Нет, мам. У друзей останусь на даче. Мы будем в приставку играть! Хорошо? Ну все, не волнуйся!" После этого он торопливо прячет телефон в штаны.
- Ну все! Ты готов? - переспрашивает девочка. - Папе звонить не будешь? Мамы достаточно? Тебе двадцать пять, я не ошиблась?
- У нее слабое сердце! Она волнуется, когда я пропадаю, - просит о пощаде Габсбург. - И я уже без пяти минут в долевке. Скоро отдельно начну жить.
Яся поощрительно кивает, присаживается на стол рядом с Котей и заглядывает ему в глаза. В них такое выражение, будто он всю жизнь верил в инопланетян и слыл за это психом. И вот фантазии сбылись, он на космическом корабле, и добрые пришельцы вот-вот заберут его в свой мир глянца и спортивных машин.
- Есть такие люди, археологи, - Янина Сергеевна беззаботно побалтывает ногами. - Занимаются тем же, чем ты, - разграблением чужих могил и попытками нажиться на чужом горе. И поскольку девушек у археологов нет, так как археологи вечно в отъезде, а их телефоны вечно временно недоступны, археологи бухают друг с другом. Для того чтобы им не так грустно было квасить, они придумали себе парный танец. Он называется "археологический брудершафт". - Янка протягивает своему робеющему другу бокал, в котором тяжело перекатывается драгоценная маслянистая жидкость. - От обычного брудершафта этот вид всасывания нектара отличается тем, что… - девушка подносит свой бокал к его ржаным усам. - Брудершафтируемые пьют из чаш друг друга. Твой фиал превращается в мой, мой - в твой.
Им требуется некоторое время, чтобы прикончить содержимое своих чаш. Костик с ужасом вытаращивается на кубок, заваливающийся в него, - он боится, что хотя бы капля прольется на драгоценный шелк, на который его усадили. Страх заставляет его забыть, что в его руке - бокал, он тычет стеклом в зубы девушки. Напиток, который так ценил Леонардо да Винчи, струится по Ясиному подбородку, по шее и сбегает к груди. Она пинает свиненка ногой. Тот, заметив, что капля с Ясиных губ может упасть на кружевную бельгийскую скатерть, пугается еще сильней и выворачивает бокал в другую сторону, так что девушке приходится помогать себе пить подбородком.
Через пять минут, захмелевшие, они сминают губы друг о друга в поцелуе. Через десять - они во флигеле, и мушкетер обнажает свой кабачкового цвета торс. В том, что происходит дальше, он старателен, как вылизывающий мамку котенок. На его теле появилось больше растительности, напоминающей колючую кабачковую ботву. Он называет Ясю "любимой" и "единственной". "Ты была моей первой", - врет он, рассчитывая на ответное признание. Хоть какое-нибудь. Свинята умеют растрогать. Яся находит, что ему лучше сбрить бородку. И усы. Он слушает и запоминает.
К тапасам они выходят, когда те уже полностью остыли. Лаура разогревает их. Улыбка в уголках ее губ никуда не делась.
* * *
Котя сбривает бородку, усы, патлы и отпускает бакенбарды. В результате он становится похож на солиста группы "Металлика" после ребрендинга. Ясе не нравится группа "Металлика" после ребрендинга, но группу "Металлика" до ребрендинга она не любит еще больше. Он звонит ей два раза в день: утром и вечером. Оба раза заканчивает разговор фразой "Я тебя люблю". Яся находит, что девальвация смыслов в этом случае наступает настолько быстро, что скоро ему понадобится произносить эти слова вместо всех остальных, чтобы они означали хоть что-нибудь.
* * *
- Основная новость, земеля, в том, что я теперь вместе живу. - Вичка поднимает фляжку с растрепанным котенком на борту и чокается с веб-камерой на том конце "Скайпа". - Давай булькнем!
Ясе нечем чокнуться с ней, и она лишь кивает боевой подруге.
- Вместе живешь? Это как? - не видит новости наша девочка. Она с трудом припоминает ночь, когда Есюченя спала бы не вместе.
- Вместе, в смысле - вообще вместе. Как Ленин с Марксом! С одним и только с ним!
Вот это действительно новость, отмечает про себя Яся. Она делает звук на компьютере громче.
- И что тебя сподвигло? Нашла мужчину своей мечты?
- Да все они тут более-менее… - Вичка широко зевает, показывая все анатомические подробности строения ротовой полости и глотки. Внимательно всмотревшись, можно увидеть в темных глубинах, кажется, даже стенки желудка. - Одинаково… Мужчины моей мечты… Просто нашелся коцык, который не ускакал с утра… А девочке ж только того и надо… Чтобы, сука, грели пальцы на замерзших девичьих ногах не только перед, но и после эксплуатации.
- И кто? Этот твой Маркс? Я его хоть видела?
- А… - Вичка на секунду задумывается, ее взгляд замутняется. - Компотов, конечно. Кто же еще?
- Ну ты даешь, - не выдерживает Янина. - Ну ты даешь.
- Так а что? Ну да, работа у него, конечно, стремная… Но на ходовые характеристики, - Вичка едва заметно виляет бедрами, - это не влияет.
- И как он? - Девочке становится немного страшно за боевую подругу. Она вспоминает это чувство, что ты - то ли подозреваемая в преступлении, то ли без пяти минут ее жертва.
- Да нормально он. - Вичка, покачиваясь, прикладывается к фляжке еще раз. - Нормально. На повышение пошел, ему по должности жена нужна. Так что скоро за платьем пойдем. - Ее взгляд снова замутняется. - Единственное, что прошлое мое он вспоминает. По-се-кунд-но. Но - только пока не пьян. А там ложится, и все похер ему.
- Бьет он тебя? - Яся ищет следы на Вичкином лице и руках.
- Да если б бил… - мечтательно вздыхает Вичка.
- Рустем про меня не спрашивал? - невзначай интересуется наша героиня.
- Рустем? Да нет, он с двумя нанайскими моделями сейчас мутит. Им лет по пятнадцать на вид. Вытащил их из Уссури и спаивает. Им много не надо. Одну зовут Рябина, Нэсултэ по-ихому, вторую - Черемуха, Сингэктэ по-ихому.
Новости о наших бывших сначала разрывают нам внутренности, затем - оставляют шрамы, потом - царапины, наконец на них перестает реагировать даже кожа. Вот бы еще понять, в том ли дело, что они перестают быть значимыми, или в том, что все самое человеческое в нас отмирает, убиваемое этими новостями.
Ясе хочется соврать соседке про то, как она счастлива. Про то, что у нее есть парень - адвокат. Даже больше - владелец юридической консультации. Сын первого замминистра юстиции. Про то, что она живет в большом доме в Тарасове. Что ужин ей подает служанка из Эфиопии. Но фактическая сторона Ясиной жизни если и нуждается во вранье, то лишь в сторону преуменьшения. Например, что дом - не в Тарасове, а в Соколе. Потому что кто же поверит, что у хостесс из чеховского сада к родительскому дому ведет аллея, вход на которую обозначен кирпичом. Что же касается счастья, то это такая субстанция, о которой совершенно невозможно врать. Человек либо счастлив - и тогда это заметно по тому, как светятся его глаза, как он беспрестанно напевает или насвистывает что-нибудь, как он легко начинает смеяться, едва подвернется повод; либо - несчастлив. И в этом случае сколько бы он ни перечислял свои дома, машины, служанок и возлюбленных - внимательный собеседник все поймет. Яся знает, что соврать про собственное счастье у нее не получится. Можно было бы сказать, что Вичка более счастлива, чем она. Если бы счастье можно было сравнивать.
* * *
Ясину сменщицу зовут Ирина Колена. Она ходит в длинном малиновом платье под обтрепанной дубленкой, красит губы в ализариновый цвет и поворачивает искусственный жемчуг на груди той стороной, которая скрывает облезший перламутр. У нее походка фурии, которая несется в бой. Она страшна, когда ее каблук застревает в решетке водостока. Минимум два раза в месяц Ирина Колена просит подменить ее на смене, безо всякой компенсации. Яся не возмущается. Московский опыт научил ее быть внимательной к мелочам. На воротнике гавайской рубашки Каравайчука - ализариновые следы.
* * *
Они встречаются с Котей два раза в неделю, чаще не позволяют взаимная занятость, отсутствие совпадающих выходных, состояние дорог в Тарасово и из Тарасова, которые начало заметать, так как пошли снегопады, а китайская вишенка Коти - на летней резине, плюс по снегу он ездить боится; в общем, что-то не позволяет, что-то постоянно не позволяет им встречаться чаще, и скорей всего, конечно, это Ясино нежелание видеть его рядом с собой.
Молодой юрист прилежен и старателен. Он, как сформулировал бы Теодор Драйзер, превратил попытки освоиться в Ясином флигеле в свою работу, в свое призвание, в свое хобби. Он носит цветы. Он прочитал Ницше. Он рассуждает о Феллини. Он стал реже говорить "Я тебя люблю". Он цитирует Павлову. Он пробует себя в разговорах о звездах.
Вместе с тем, его глаз с пшеничными ресницами отмечает все эти мелкие нюансы - флигель, в который Янина запускает его с бокового входа, прохладность, с которой дочку Сергея Юрьевича и гостя дочки Сергея Юрьевича привечает садовник Валентин Григорьевич; собственную непредставленность Сергею Юрьевичу, а также то, как сух и отстранен Сергей Юрьевич, когда единственный раз они сталкиваются с ним на лестнице. Профессиональный статус Костика, зажатый между долбящим обухом следствия и разогретой от множественности растираемых по ней судеб наковальней судебной системы, делает его способным схватывать линии силовых напряжений с первого взгляда.
А потому, когда, чаевничая в гостевой гостинной рококо, они вдруг отмечены мимолетным вниманием тети Тани, Костик делается по-драйзеровски велеречив. Он потряхивает сбритыми, а потому невидимыми патлами. Он закатывает глазки. Он разводит ручками. Он описывает, как важно в этой стране быть адвокатом. "Пойдем вниз", - тянет его Яся. Но Костик упирается: "Ну дай же мне поговорить с твоей мамой", - как будто биологический возраст тети Тани, депиллированный косметическими процедурами и диетами, оставляет тете Тане и Ясе хотя бы малейшую надежду на материнско-дочернее родство. Он рассказывает про римское право. Про римскую демократию, где расцвет прав одних был попран рабовладением и поражением в правах других. Он упоминает Вергилия. Он открывает рот для Цицерона. Тетя Таня решает поощрить свиненка.
- Какой интересный у тебя молодой человек, - выдает она, прихлебывая шампанское. Потом подтягивает халатик и, прежде чем выйти из гостиной, предлагает Костику оставить визитку своей заготконторы на столе, вдруг ей на что пригодится.
"Окстись, дурень! Внешние интересы семьи обслуживает группа компаний в Лондоне, внутренними делами занимается руководитель городской юрконсультации лично!" - отговаривает его девочка. Но Костик все-таки оставляет свою карточку под чашкой с чаем - вдруг серьезные люди будут в отпуске и он придется кстати. Зря усы, что ли, сбривал?
* * *
Ветер налетает на город внезапно, как будто штормовой фронт на этот раз пришел не с запада или востока, а из космоса. Красный уровень опасности Гидромедцентр объявляет в тот момент, когда предупреждения уже бесполезны.
Со всех сторон стрекочут дикторы теленовостей, наперебой продающие апокалипсис. Их вмиг стало очень много, так как все люди вокруг включили новостные программы, игнорируемые в мирное время. Новости звучат с крохотных телеприемников в машинах, с плоских экранов в интерьерах кафе, из которых обычно черпаками разливают коммунальную попсу. У телеведущих, перечисляющих произведенные стихией разрушения, - ликующие интонации, знакомые всем игрокам в "Fallout". На улицах самые неожиданные предметы обнаруживают способность к полету. Все, что не летает - падает. Все, что не упало - качается.
Ветер впивается в Ясины волосы и рвет, рвет их, рвет изо всех сил - она прячет голову в капюшон, но резкий удар сбивает его, и холод снова растирает ее пряди в колтуны, щедро приправляя свое дыхание пригоршнями сыпучего снега. И она уже не сопротивляется, она согласна - да, она заслужила, пусть.
Вынырнув из метро в центре, Яся прячется за стеной и набирает на пока еще работающем сотовом телефоне номер своего милого безусого друга. Тот подбирает девушку возле упавшей липы на Первомайской. Липу подволакивает ураганом за гриву кроны, она оставляет за собой след из выломанных об асфальт веток. Единственная безопасная во время шторма улица - Карла Маркса, столетние деревья на которой были спилены и заменены двухлетними тростиночками из соображений безопасности: улица примыкает к рабочей резиденции, в которой частенько бывает Ясин отец.
Костик ведет машину по обледеневшей трассе и время от времени ойкает - тяжелые удары ветра сбрасывают китайский джипик с полосы. Завезя подругу, Константин отправляется забирать маму - она застряла в каком-то гипермаркете и почему-то убеждена, что таксисты справятся с задачей ее спасения хуже, чем едва освоившийся за рулем "Chery" сыночек.
Наутро Яся звонит Ирине Колене, сообщает, что заболела. Просит подменить ее на торговой точке в ближайшие два дня. После этого выключает сотовый телефон, запирает дверь во флигель и занавешивает окна, отрезая все, вообще все - исчерпывающе все! - возможности.
Она не плачет. Этот навык она утратила.
* * *
Вернувшись домой с работы, Яся озадаченно ощупывает кровать. Лаура никогда не заправляет одеяло в щель между матрасом и коробкой.