– Слюни – вот лучшая смазка. Как правило, такое желание может прийти неожиданно, и под рукой оказываются только слюни. Доказать свою преданность, свою готовность быть рабыней женщина может, только преодолев табу: "это нельзя". И не имеет значения, куда трахаться – в ухо, в задницу, в рот или в глаз. Для мужика важно, что ты его вся. Он достигает вожделенного, того, чего нельзя, и ты ему позволяешь. Какой это необыкновенный кайф видеть перед собой тонкую талию и округлости двух ягодиц, держаться за них!
В молодости у меня были эрогенные зоны – от макушки до пят. Даже ногти на ногах.
Иногда просто теряешь сознание от первого прикосновения к телу. А потом уже надо хватать это тело, мять его, как глину, чтобы добиться того первого, хотя бы приблизительного ощущения обмирания. А доводилось ли тебе чувствовать, как язык, едва касаясь, пунктиром проходит по всей спине и внутренней стороне ляжек, ты весь обмираешь, даже если член не стоит, но все равно это кайф такой невероятной силы, что просто впадаешь в нирвану. Иногда это выше, чем оргазм. Вот вы уже оба голые, все готово, вот ты Уже должен вскочить на нее, как бешеный жеребец, закатить шары на лоб, впарить и через две Минуты, истошно крича, кончить. Но нет, она чуть-чуть, как бы нечаянно касается твоей ноги, и у тебя все становится дыбом, каждый волосок на макушке.
К сожалению, мы очень зажаты прежней ханжеской моралью. Женщины не могут просто сказать: "Васенька, я так люблю твой член, вставь мне его, пожалуйста, в глаз или куда угодно".
– Ты, как всякий брюнет, предпочитаешь блондинок. Как в твоей жизни появилась любимая блондинка Лидия Федосеева-Шукшина?
– Последние 10-12 лет я вообще забыл, что такое личная жизнь и любовные приключения. Был убежден, что буйная гиперсексуальная молодость прошла. Нужно жить только работой и подумать о душе. Иногда мне казалось, что удовольствие, получаемое от творчества, больше, чем оргазм.
Я атеист, но если есть Бог, я признаю его в ситуации с Лидой. Жизнь развивается по своим законам: есть бурная молодость, есть зрелость, когда кроме физиологических потребностей познаешь что-то еще, начинаешь понимать, кто ты есть. У меня было четыре жены, от двух из них есть два сына. Первого сына ни разу в жизни не видел, думаю, что ему даже не сказали, кто его отец. Ему лет тридцать сейчас. Я многое видел в жизни и был убежден, что во мне происходит постепенная метаморфоза от физиологии к духу. Я был уверен, что жизнь в любовно-эротической сфере подарила мне все, что могла, и даже больше, чем другим. Мне и в голову не могло прийти, что я когда-нибудь встречусь с женщиной, которая перевернет мою душу.
Два года назад я должен был ехать на церемонию "Ники". Мне позвонил Стае Садальский и попросил: "Захвати меня по дороге. Со мной Лида Шукшина". Я разволновался. Шукшин для меня не просто великий писатель, он каким-то таинственным образом подглядел мое детство и юность и все описал в своих книгах. А Лидия – не просто его жена, она народная артистка, часть истории нации. В Усть-Каменогорске, в нескольких километрах от родины Василия Шукшина, где я начинал свою самостоятельную жизнь, ходило много всяких легенд о Лидии Николаевне. Она представлялась почти святой. В моем воображении существовал образ великой русской женщины, символ государства. После церемонии мы большой компанией поехали ужинать. Я затрепетал перед Лидой, – ведь я ехал ужинать с государством. Она в этот вечер сломала мне мозги. Она была такой, каким я был в 18 лет. Она спокойно переходила все барьеры, который ей создал ее сценический образ. Веселая, с тончайшим юмором, который даже я не догонял, хотя меня считают остряком. Поразила ее энергия, ее потрясающий талант рассказчицы и удивительная искренность.
– Ты ей понравился?
– Нет, она просто сказала: "Он, в общем, не такой идиот, каким я себе его представляла".
Ты знаешь, что такое образ русской женщины? Это женщина, которую нельзя еть.
– Почему?
– Да потому, что она коня на скаку остановит. Она депутат Балтики, революционерка бесполая, передовая труженица на дорожных стройках в оранжевом жилете. В крайнем случае, она производитель советского народа, живая матка. 1 А Лида оказалась девчонкой-хулиганкой. Но она ведь все свои силы отдала воспитанию дочек Шукшина, сохранению памяти о нем, организации его фестивалей по всему миру. Она бывает! на премьерах его пьес от Саранска до Берлина. Она работает над созданием его центра. Она выколачивает каким-то образом деньги на все это. И все же народ ей никак не может простить, что она женщина и что у нее есть тело. Уже 22 года нет Василия Макарыча, а она до сих пор испытывает глубокое душевное волнение при воспоминании о нем.
– Ты влюблен?
– Сейчас да. Я бы давно потерял интерес к жизни, не появись в моей жизни Лида. У нее очень тонкая организация психики, она точно знает, где она должна остановиться, чтобы не сломать отношения.
– У вас платонический роман?
– Какой платонический?! Мы же взрослые люди.
– Вы расписаны?
– Нет, я не хочу браком разрушать близкие отношения. Потому что формальное заключение брака дает супругам возможность агрессивного отношения по отношению друг к другу: "Ты должен то-то", "Ты обязана мне это", "Сделай так-то". Все, что создано человеком, – брак, религия, мораль, этика, нравственность, – противоречит его природе. Человечество создавало эти путы, шоры и намордники, потому что искало себя.
– А по-моему, оно боялось себя.
– Да, боялось развалиться как государство. Ведь что такое государство? Это каркас, на котором держится нация. Но всегда должны быть люди, которые презирают границы, расширяют рамки, именно они двигают общество вперед. Сущность движения – в конфликте между консерваторами и прогрессистами. Нельзя сказать, кто из них лучше, у каждого свои роли. Полной свободы не существует. Если хочешь настоящей свободы, отправляйся в космос и летай там один, без земного притяжения. А на земле неизбежны самоограничения. Разрушив все вокруг, ты разрушишь и самого себя.
Вопросы дрянной девчонки: Муслиму Магомаеву
Муслим Магомаев, прославленный певец и сердцеед, объект девичьих грез нескольких поколений. Его фотографии, облитые слезами, дремали у наших мам под подушками. Уроженец Баку, внук великого азербайджанского композитора, сын драматической актрисы и художника. Заласкан судьбой – великолепный голос, сражающая красота, рано обрушившаяся слава. Немножко барин, снисходительный и величавый, последний денди эстрады. Летучая молва приписывала ему фантастическое количество любовниц. Элегантность его белых пиджаков казалась почти вызовом на удушающе сером фоне застойных времен. Блестящий брак, долгое время служивший предметом зависти и сплетен. Жена – народная артистка СССР певица Тамара Синявская, настоящая гранд-дама, светская женщина до мозга костей. Любимый ребенок в доме – пудель по имени Чарлик. Любимый запах хозяина дома – аромат чистоты.
– О начале твоей грандиозной славы ходят легенды. Говорят, поклонницы просто рвали тебя на части.
– Это правда. Мне повезло, звезда на меня сверху упала, но я от этого не обалдел. Меня сейчас удивляет, когда звезды останавливаются в толпе зрителей, раздают автографы, жмут руки. Мне всегда приходилось удирать. Машина ждала меня прямо на поле во дворцах спорта, где я обычно выступал. Я сразу прыгал в авто и на полном ходу уезжал. Несколько раз публика со всего стадиона скатывалась вниз, и я оказывался в тесном кольце людей. Жуткое ощущение, когда на тебя надвигается неуправляемая толпа. Меня рвали на куски, уходил всегда без пуговиц, случалось, воровали личные вещи. На "Севильском цирюльнике" у меня свистнули туфли и разнесли их на части. И костюмы крали, и платочки. Это было близко к катастрофе. Однажды пришлось выпрыгивать из гримуборной со второго этажа, потом на корточках ползти по кустам до машины. Слава была сумасшедшая. Наш сантехник даже делал бизнес на моих подарочных фотографиях с автографами – он их куда-то уносил и, видимо, удачно толкал.
– Но среди твоих поклонниц были эффектные женщины. От них ты тоже удирал?
– Красивых женщин в зале сразу видно.
– Значит, грех не попользоваться?
– Умеючи можно.
– Всю твою жизнь женщины сами искали с тобою встреч. Говорят, самые экзальтированные поклонницы лезли к тебе на балкон, рискуя жизнью.
– Да, я однажды обнаружил у себя в гостиничном номере такой "подарок". Девушка влезла на второй этаж и притаилась на балконе.
– Что же ты сделал?
– А что можно сделать с подарком? Распаковал его.
– Вы провели ночь?
– Еще бы! Восхитительную ночь. Но самое смешное, что я встретил ее спустя много лет, когда она уже была женой популярного композитора. Пришлось сделать вид, что я ее не узнал. Не люблю мужчин, которые хвастаются своими связями с известными женщинами. Если бы я перечислил тебе всех своих знаменитых любовниц, в твоем блокноте не хватило бы страниц, но пусть это будет моей тайной.
– И часто ты получал такие подарки?
– Случалось. Ведь я постоянно жил в отелях – сначала в "Метрополе", потом в пятикомнатном люксе в "России".
– А сколько тебе было лет, когда ты так элегантно пребывал в "Метрополе"?
– 23 года.
– Ничего себе образ жизни для советского Мальчишки!
– Ничего себе мальчишка! Я был суперзвездой!
– Жизнь в гостиницах – это, пардон, самое блядское существование.
– Ну и что! Я был молодым, СПИДа тогда не было, сифилис встречался редко. Если женщина меня добивалась, она меня имела. Что же я, по-твоему, должен был у нее спрашивать: "Вы ко мне на одну ночь или навсегда?"
– А было так, что две женщины за ночь?
– Если я скажу "было", ты тут же спросишь: "А три?" Считай так, что иногда у меня в глазах двоилось и троилось. Я вообще не люблю рассказывать об этом периоде. Это мне напоминает воспоминания Казановы, когда этот старый, никому не нужный дурак приперся к Моцарту, когда тот писал Дон Жуана, и стал его учить, как! надо соблазнять женщин.
– Хотела бы я присутствовать при беседе Моцарта и Казановы.
– Я не считаю интересным слушать, как старый маразматик объясняет великому композитору, как надо трахать женщин, и у меня есть подозрение, что мужчина, который подробно рассказывает в компании, как и сколько раз за ночь он имел женщину, скорее всего несчастлив в наслаждениях и ни на что не способен. Ведь черти водятся только в тихих омутах.
– Могу я это понять так, что в таком тихом омуте, как ты, полно чертей?
– Можешь. (Смеется.)
– Тебе случалось покупать путану?
– Нет, однажды я переспал с проституткой, но она мне сама заплатила.
– То есть как?!
– Ко мне в номер как-то постучалась молодая привлекательная женщина и попросила автограф. Слово за слово, и она предложила мне распить бутылочку шампанского. После шампанского мы легли в постель. Утром я проснулся, а ее нет. Я подумал: "Умная женщина! Знает, когда надо уходить".
– Ты считаешь, что уйти до того, как мужчина проснется, – это умный ход?
– Безусловно. Я полез в тумбочку, чтобы посмотреть, не оставила ли ночная гостья записку с телефоном, и обнаружил кучу денег – не помню точную сумму, но по тем временам целое состояние. Думаю, дама была либо преуспевающей проституткой, работающей при отеле, либо воровкой, спрятавшей у меня украденное.
– Может быть, она была честной женщиной, отблагодарившей тебя за ночь любви?
– Что я, альфонс, что ли?
– Как ты относишься к гомосексуалистам?
– Замечательно, среди них есть множество талантливых людей.
– А тебя никогда не пытались соблазнять мужчины?
– Когда мне было 19 лет, я поехал в Ригу с азербайджанской культурной делегацией. Мне понравилась одна женщина постарше меня, у нас завязался роман.
Мы повсюду ходили вместе, и от нас ни на шаг не отставал молодой балерун из
Ленинграда. Я думал, что ему нравится моя спутница. Как-то ночью (а я жил в общежитии в комнате с десятью мужиками-соседями) балерун скользнул ко мне в кровать, совершенно голый. Я сказал ему: "Приятель, ты ошибся", потом встал, оделся и пошел к двери…А у выхода из комнаты спал какой-то узбек, он проснулся и спросил: "Ты куда?" Я в ответ: "Да там один парень ко мне в постель залез". Узбек разволновался и шепчет мне так возбужденно: "Скажи ему, пусть ко мне идет". Я засмеялся и вышел, курил потом целый час на улице, ждал, когда в комнате все успокоятся.
– В каких местах ты занимался любовью?
– Легче сказать, в каких не занимался. Но я никогда не делал этого прилюдно.
– Значит, у тебя не было секса в самолете?
– Почему же, был! Только все происходило в моем личном самолете. Мне было 25 лет, и власти послали мне самолет для гастрольного перелета. Я взял с собой в полет женщину.
– Какой тип женщин ты предпочитаешь?
– Меня может покорить кто угодно – и светская женщина, и вульгарная уличная девчонка. Ведь Кармен тоже была обычной работницей табачной фабрики, однако каких мужчин покорила! В женщине должна быть сексуальность – вызывающая, интригующая или скрытая. Не люблю восточных женщин, они какие-то аморфные. Может быть, у них в душе тоже дьяволята гнездятся, но я не чувствую в них внутреннего огня. А мой физический тип – пухленькие женщины. Я ж не собака, чтобы на кость бросаться. Знаешь, есть такой анекдот. Едет грузин в вагоне, напротив него сидит балерина. Он ее спрашивает: "Девушка, у тебя сиськи есть?" – "Есть". – "А почему не носишь?" А вот азербайджанский анекдот на эту тему. "Мамед, ты, говорят, женился?" – "Да, женился". – "Говорят, твой жена образованный?" – "Слушай, какой образованный?! Худой, как селедка".
– Значит, селедочных женщин ты не любишь?
– Даша, я их уважаю. (Смеется.)
– Говорят, ты любил в молодости выяснять отношения кулаками.
– Неправда, я могу дать пощечину, но ведь это не кулачный бой. Пощечина – это даже иногда красиво бывает.
– Но ты можешь ударить женщину?
– Если она вынудит меня. Но лучше не надо. Я пианист, у меня удар такой, что человек упасть может. Представь себе такой случай. Я сижу в такси, говорю женщине "до свидания" и хочу от нее убежать, уехать навсегда. Она цепляется за ручку двери и вопит диким голосом. А машина трогается и, конечно, волочит женщину за собой. Что я мог сделать в такой ситуации? Выйти из машины, дать женщине пощечину и быстро уехать.
– Это был случайный роман?
– Нет, с той женщиной я прожил 13 лет в гражданском браке. Я решил уйти тихо и незаметно. Позвонил ей из Баку и велел забыть номер моего телефона. Уходить надо, вообще, стараясь не хлопать дверью.
– У тебя были романы с иностранками?
– Конечно, с француженкой и итальянкой.
– А как ты их завоевывал?
– А никак. Они сами искали встреч со мной. Они знали, кто я такой, были на моих концертах в Москве и в парижской "Олимпии".
– Я смотрю, ты не любишь напрягаться насчет женщин.
– А зачем?
– Ты часто даешь повод для ревности своей жене?
– Раньше давал. Это нормально, когда в семьях люди, что называется, "ходят налево". Унизительно другое – шпионство друг за другом Можно делать что угодно, но чтоб никто ничего не знал. Это лучше, чем калечить души людей излишней правдой тоже ревнивый, но для меня главное – не застать. Я никогда не возвращался домой без предварительного звонка. Зачем устраивать себе сюрпризы? И потом, Тамара выходила за меня замуж, зная, что я уже не мальчик. У моей бабушки в Баку был большой кованый сундук с письмами от женщин, и мое знакомство с Тамарой началось с того, что она села их читать. После я все эти письма сжег.
– Ты нарушал когда-нибудь заповедь "Не пожелай жены ближнего своего"?
– Нарушал. Так случилось с Тамарой. Когда я влюбился в нее, она была замужем за известным балеруном.
– Как вы познакомились?
– Это смешно, Тамара уверяет, что мы знакомились несколько раз, но я ее все время не узнавал. И каждый раз торжественно говорил: "Здравствуйте, я Муслим Магомаев". Как будто и без того не было видно, кто я такой. Но окончательно мы познакомились в Баку, куда она приехала с российской культурной делегацией. Гейдар Алиев (он тогда был первым секретарем ЦК партии Азербайджана) решил устроить колоссальный банкет на острове. В один день все погрузились на паром и долго ждали нас, а мы не пришли. Гейдар Алиев спрашивает: "Где Муслим?" Ему говорят:
"Нет Магомаева и нет Синявской". А он в ответ: "Ну, тогда все в порядке".
– А где же вы были?
– Мы исчезли, растворились во времени и пространстве, называй как угодно.
Свадьбу мы праздновали в Москве, в ресторане "Баку" – сто человек в зале и двести человек на улице. Для меня было потрясением, что мы поженились. Я ведь так сильно обжегся на первом, слишком раннем браке (мне было тогда 19 лет), что дал себе зарок – никогда больше не жениться. И целых десять лет я держался.
– Ты столько лет прожил неокольцованным. Не жалко было расставаться с холостяцкой вольностью?
– Нет, я ведь никогда не был одиноким. Были женщины, с которыми я поддерживал постоянные отношения, были и случайные подруги.
– А как ты выкручивался, когда постоянные пассии ловили тебя на изменах?
– А я не попадался. Я неуловимый.
– Ты был легкомысленным в юности?
– Я был молодым, горячим, зарабатывающим Деньги, любил выпить и погулять.
Сумасбродство – это кормить каждый день ораву гостей, устраивать бесконечные приемы с шампанским. Завтракать садилось двадцать человек, обедать – пятьдесят, а на ужин и сто набиралось. А гонорары мои были небольшие. Кроме того, гульба требовала здоровья. Если листать память, так и вспомнить нечего – сплошные банкеты и гости.
– Ты предпочитаешь крепкие напитки?
– Да, я люблю водку и коньяк. Слабые напитки меня не берут, мне от них скучно, я засыпаю. Грузины на меня всегда обижаются. Я выпью в компании с ними рог вина и скучаю. Они пристают с расспросами: "Что ты, генацвале, такой трезвый сидишь?" А я им говорю: "Налейте мне лучше водки".
– Есть ли в вашей семье ласкательные прозвища друг для друга?
– Кутя и Тяпа – Кутя от слова "кутенок", а Тяпу взяли из "Спокойной ночи, малыши".
– Лучший подарок в твоей жизни?
– Подзатыльник от любимого дяди.
– А что за причудливый золотой перстень у. тебя на руке?
– Это подарок иранского шаха. Как-то в 70-е годы в Баку приехала по приглашению правительства иранская шахиня, и я был на приеме в ее честь. Я попел, ей безумно понравилось. Шахиня оказалась эффектной женщиной, свойской в доску. Я потом друзьям сказал: "Шахиня приедет домой, не успеет чемоданы распаковать, как тут же шаху заявит: "Приглашай Магомаева личным гостем". Все посмеялись и забыли. Вдруг в Баку переполох – шах приглашает на день коронации Магомаева. Меня провожал Госконцерт, который тут же выдвинул условие: "Если шах во дворце заплатит за концерт, можешь оставить себе 20 долларов, остальное вернешь государству". Я взбесился: "Шах меня приглашает в гости.
Какие деньги?!" Мне и моему пианисту в дорогу ни копейки не дали. "Езжайте, – говорят, – там вас встретят и накормят". Когда ко мне в гостинице подошел швейцар взять мои чемоданы, я мог дать ему вместо чаевых только бутылку водки.