– Люба отвела руку. А потом нашла меня в Москве не в лучшем состоянии, привела знакомого священника. Он не читал мне нравоучения, просто говорил о том, что жизнь – это дар, и уходить из нее грех. Мы поженились. Я закончил Духовную Семинарию. Езжу по миру, читаю лекции, написал книгу. А у тебя чудесные внуки и, наверное, хороший муж.
– Наверное, – грустно ответила она. – Ты счастлив?
– Сложный вопрос, Танечка. А ты?
– Не знаю. Мне было не до этого. Я тогда в том госпитале запретила себе быть счастливой. Мне всегда не хватало тебя.
Прости меня, мне не дали силы отвести твою руку, когда ты прогнал меня, а эта девочка смогла отвести и выстрел, и беду, и злую судьбу, – сказала она и неожиданно для себя посмотрела на ворот расстегнутой летней рубашки. Ее крестика на его теле не было.
– Ты подумала о крестике? – прочитав ее мысли, спросил Кирилл. – Его носит мой внук. Знаешь, заболел сильно, долго лечили, но как-то без успеха. И тогда я подарил ему твой крестик, что когда-то спас меня. И мальчик пошел на поправку, вот во Францию с нами приехал. У меня здесь запланированы лекции.
По ее лицу текли слезы. В душу возвращались мир и любовь, но какая-то иная, высокая, чистая, святая.
Вина, что годами не давала ей покоя, сползала и растворялась слезами на ее щеках.
Рядом сидел самый лучший мужчина на свете. Пусть он был не ее. Но он жил, был счастлив, наверное, любил, и точно – был любим.
И главное – вернулся в ее жизнь, и теперь она никуда не отпустит этих двух дорогих ей людей.
– Как мне жить, Кирюша? – спросила она.
– С Божьей помощью, родная. Теперь ты можешь разрешить себе быть счастливой.
Комментарий автора:
Известный, ныне покинувший нас, отец Иоанн Крестьянкин сказал однажды: "Девонька, чувство вины – это вешалка, на которую Дьявол может повесить сто унылых одежд. Тогда человек не позволяет себе быть счастливым и наказывает себя гнусными людьми".
Вот об этом, как иллюстрация к сказанному старцем, история: где много лет женщина не позволяла себе быть счастливой, терпела измены и унижения, потому что считала себя виноватой. Вина – плохой жизненный попутчик, но она также появляется не сама по себе. Это чувство идет глубоко из детства. В какой-то момент эта женщина сама осудила себя, даже не задумываясь о том, готовы ли ее потомки испытывать то же самое чувство. А могло быть по-другому, достаточно было ей, преодолев свой страх, раскопать архивы прошлого, тогда гораздо раньше она бы узнала о том, что ее однополчанин жив. Важно хотя бы немного посмотреться в зеркало и спросить себя: Мое прошлое действительно так ужасно или это только иллюзия, мной придуманная для того, чтобы не быть счастливым?
Волшебный ковер
Он разбирал старые вещи, пожелтевшие записки, открытки и думал: "Да… Как все сложно и одновременно просто в этом мире". Сейчас он на пенсии. Его сын занимается семейным бизнесом. А жена уже давно не с ним. "Ковры, ковры, ковры… Разные ковры. Как много вас было и есть в моей жизни", – подумалось ему. Он начал вспоминать.
Узбекистан. Советский Союз. Солнечный Ташкент. Он – юный технолог из Ленинграда. Окончив институт, по распределению попал на фабрику ковров, что стало удачей, ведь он всегда любил рисовать, а ковры и ткацкое дело были его мечтой.
Его детство прошло в детском доме, где он оказался после смерти бабушки. Так случилось, что своих родителей он не знал, но тогда, в трудном одиноком детстве появилось желание иметь большую крепкую семью.
Ташкент принял его хорошо. Директор фабрики, Расул Бей, как его все называли, оказался человеком добрым и отзывчивым. Как главному технологу, ему сразу дали небольшую комнату, что давало ощущение своего дома.
Годы побежали воспоминаниями, как кадры старого кинофильма. Вот он первый раз пришел на фабрику и увидел восхищенные взгляды девчонок. Директор тогда еще пошутил: "Все, Сергей. Теперь мы – твоя семья. И детки твои тут родятся. Смотри, сколько невест! Любая твоя". Как в воду глядел Расул Бей. Он так остался в этом городе. Завод стал делом его жизни. И невесту встретил, и женился, и детей родил – аж пятерых!
Он вспомнил глаза своей жены, уже ушедшей в мир иной. Она была чудо как хороша. Темные волосы ниже талии, высокая. На смуглом лице сияли огромные голубые глаза. Вот такую яркую красоту подарили ей родители: мать была полька, отец – узбек.
Он встретил ее в доме своего директора. Расул Бей часто приглашал молодых специалистов в свой гостеприимный дом. Жена директора хорошо готовила и любила угощать. Однажды, когда он подошел к дому директора, у калитки стояла юная красивая девушка. Ее звали Гальмиз. Это была дочь Расул Бея. Единственная дочь.
Он влюбился с первого взгляда и на всю жизнь. Девушка была умной и застенчивой, заканчивала мединститут.
"Женюсь", – подумал он в тот момент, когда увидел ее.
На его счастье, Гальмиз ответила взаимностью. Но они никак не решались сказать отцу о своих чувствах. По старым восточным традициям Гальмиз уже была помолвлена с сыном дальних родственников отца. Расстроить помолвку – дело сложное, ведь это могло навсегда испортить отношения между родственниками и подорвать репутацию семьи.
Шел 1992 год. Он продолжал работать технологом. В стране шумела перестройка и проводилась приватизация. Ковровая фабрика не стала исключением. Отец Гальмиз выкупил фабрику в частную собственность, а он так и остался наемным технологом. Однажды Расул Бей позвал его к себе в кабинет и сказал, что разговор будет долгим и трудным. Говорил о фабрике и главное – о том, что у него только одна дочь. И о том, что надо верить Творцу. Он доверительно рассказал, что когда-то сам женился на дочери первого секретаря обкома одного из городов СССР. Сейчас, конечно, не те времена. Но отец хочет видеть свою дочь счастливой.
– Да, она помолвлена. При этом ты должен знать, что я с радостью отдам ее тебе в жены. Но при двух условиях.
Первое условие: ты обязан доказать мне, что я могу быть спокоен за свой бизнес. У меня нет преемника, и именно зятю я отдам свое семейное дело.
Второе условие: если ты не выполнишь первое, ты сам оставишь мою дочь навсегда.
Расул Бей замолчал и посмотрел ему в глаза, словно пытаясь понять, какую реакцию вызывают его слова. И стоит ли вообще продолжать. Затем сказал:
– Ты знаешь, что ровно через неделю в Москве пройдет выставка. Поедешь главным. На выставку мы везем разные ковры. Среди них есть дорогой свадебный ковер. Думаю, ковры сейчас никому не нужны. Но хотя один из них – свадебный, ты должен продать. Если привезешь обратно ковер, это станет плохим знаком: не отдам свою дочь тебе в жены.
Разговор заставил его задуматься. На душе было неспокойно. Но сроки проведения выставки требовали оперативной подготовки, которая отнимала все время. Через неделю в Москве, когда ярмарка-выставка начала работать, он понял: продать ковер нереально. И не потому, что он дорогой. Не продавались и дешевые. Просто люди перестали интересоваться коврами. Он рассказывал о прелести представленных ковров, об уникальности коврового искусства. Это было очень интересно, но все равно народ смотрел на другие вещи для своих квартир и домов.
Все мечты летели в никуда. До окончания выставки оставалось всего три дня.
Вечером, сидя в гостинице, он вспомнил, как бабушка любила гладить его по голове и говорить: "Сынок, если очень трудно, что-то не сбывается – молись. Открывай свое сердце людям, люби Господа, он – всемогущий. Он все, как надо, сделает".
Задумавшись, он не заметил, как слова молитвы полились сами собой. Он просил о том, чтобы можно было вернуться домой без ковра. Чтобы Гальмиз, несмотря ни на что, стала его женой. Он просил Иисуса устроить так, чтобы не гневался Расул Бей и остался доволен. Он просил: "Господи! Помоги мне вернуться домой с пустыми руками. Пусть этот ковер хоть кто-то заберет".
Утром в последний день выставки народу было мало, ведь большинство участников собирались уезжать, а потому убирали оставшийся товар. Да, что-то и у них все-таки было продано. Но злополучный дорогущий и красивейший ковер не продавался. Оставив торговлю на девушек-помощниц, он решил попить кофе. Взяв чашку кофе и присев в сторонке, увидел молодую грустную женщину. Она сидела в стороне перед чашкой остывшего чая. По ее лицу текли слезы.
– Я могу чем-то помочь? – спросил он.
– Нет, – ответила она. – Моя девочка в больнице, а мне не хватает денег на операцию.
Она плакала и рассказывала о том, как собрала денег, но сумму за операцию опять увеличили. Что делать теперь, она не знает. Мгновенно в его голове созрел план. Он взял ее за руку и повел в комнату, где располагалось радио выставки. Объяснив что-то сотрудникам, начал рассказывать: какая у них фабрика, какие замечательные люди здесь работают. Он говорил, какие песни поют, какие молитвы читают люди, когда ткут ковры. Каждый ковер – это талисман семейного счастья. Но есть один особенный ковер. Его ткали три самые старейшие ткачихи, у которых не талант, а особый дар, полученный свыше. Раньше они ткали ковры для свадеб. Каждый, в чьем доме оказывался ковер, имел крепкую семью и много детей.
Едва переведя дух, он произнес: "Но у этого ковра есть особое предназначение. Деньги, вырученные от продажи, я отдам молодой маме на операцию ее ребенка".
Он замолчал, выдохнул и сел, подумав, что устал так, словно разгружал вагоны с песком. Очнувшись от раздумий, почувствовал, как молодая женщина гладит его по руке и говорит: "Даже если ковер не купят, вы сделали так много".
Они спустились в павильон, где ковер все так же висел на своем месте.
В отчаянье, скрутив ковер, он сказал женщине:
– Пойдемте! Где ваш Минздрав?
На такси, с ковром, они поехали в Министерство. Их не пропускали. Но он так возмущался, так просил разрешения пройти, что кто-то из руководства разрешил его пропустить.
Он рассказал о женщине и добавил, что этот ковер стоит в пять раз дороже, чем операция.
Так они дошли до самого министра. Одним звонком свыше была положительно решена судьба маленькой девочки.
– А ковер? Молодой человек! – кричала вслед ему секретарша.
– Это подарок на счастье.
Он улыбнулся, вспомнив всю нелепость тогдашнего положения.
Воспоминания медленно кружились в голове: приехав в гостиницу, он понимал – проиграно все.
Завтра его ждал путь домой. Ковер он не продал, да и самого ковра нет. А значит, нет и Гальмиз.
Он грустно думал: "Ну что ж, возможно, с другим она будет счастливее. Что я могу сделать? Если даже не смог продать ковры. Одно радует – спасли девочку".
Он стал собирать чемоданы. Ночь в поезде была бессонной.
Приехав в Ташкент, сразу же пошел к Гальмиз с намерением рассказать, что в Москве встретил другую женщину, а потому уезжает.
У ворот дома любимой Гальмиз его встречал Расул Бей.
С опущенной головой он подошел к нему.
– Эх, сынок, что не весел, что голову повесил?
– Расул Бей, я хочу, чтобы ваша дочь была счастлива. Вот передайте ей письмо. В нем написано, что я встретил другую. А это мое заявление об уходе. Простите, я не выполнил ваше поручение. Как тогда я могу продолжать ваше дело?
– Дорогой, а как ты пытался выполнить поручение? – спросил Расул Бей.
– Я даже молился: просил, чтобы Бог помог мне продать ковер.
– Расскажи, что ты говорил Всевышнему?
– Я говорил Господу о том, что хочу видеть Гальмиз своей женой, я просил, чтобы кто-то забрал ковер… – тут его осенило.
– Да, сынок, – как будто вторя его мыслям, – проговорил Расул Бей. – Ты продажу ковра не просил. Ты просил сделать так, чтобы Гальмиз была твоей. Почему ты обижаешься? Ведь Всевышний услышал тебя.
Боже мой, подумалось ему, ведь он действительно не просил Бога о том пути, который нужно было пройти.
Он только просил о результате его мечты. Захотелось как-то оправдаться, но будущий тесть перебил:
– У тебя сильный дух, доброе сердце и мудрая душа. Моя дочь будет твоей женой. А дело мое ты любишь не меньше меня. Сегодня из Москвы прилетают первые три заказчика. И это только начало! Так ты красиво и сердечно рассказывал на выставке, какие прекрасные ковры мы умеем ткать! Ты показал людям свое открытое сердце и свою любовь, не думая о своей выгоде.
Кстати, Министр здравоохранения заказывает ковры для больниц. Ему очень понравился свадебный ковер.
– Посему запомни, сынок. В отчаянии всегда человек обращается к Богу, независимо от веры и религии. Он молится. И чем горячее его молитва, чем больше открыто его сердце, тем сильнее отвечают Небеса. Но каждый должен понимать, всегда надо пройти испытание или обойти искушение. А потом – чудо.
Оно незамедлительно приходит в жизнь человека, который видит Бога в каждом, кто рядом с ним.
Ты, помогая молодой матери, уже не думал ни о ковре, ни о женитьбе. Ты спасал жизнь незнакомой девочки. А Господь спас твою жизнь и сохранил твое счастье.
Оставайся всегда таким открытым и добрым. Как бы ни были злы конкуренты и завистники, помни:
– Главное не то, что тебе говорят вослед. Главное то, как ты делаешь свое дело и как ты любишь Бога. Тогда даже самый завистливый злодей не сможет однажды открыть рот, чтобы в твой адрес сказать дурные слова.
Я прожил долгую жизнь и понял: "Этот мир не плох и не хорош. Он просто смотрит на тебя твоими же глазами".
Комментарий автора:
Очень важным психологическим моментом является правильность поставленных перед Небесами целей и задач. В противном случае, чтобы потом не сетовать: "Я же не этого просил". Люди мало задумываются о том, как просят, и о том, что именно просят.
Он попросил: вернуться домой без ковра. Так и случилось. Но он не объяснил Богу; что ему нужно продать КОВЕР. Он просто сказал: "Хочу вернуться без ковра". Все остальные мысли он держал в голове, как само собой разумеющееся. Бог же должен был сам до всего дойти.
Впрочем, за долгую практику я убедилась, что Бог действительно слышит наши мысли, но исполняет нами сказанное. Вначале было слово… Слова, запущенные нами в информационное пространство Земли, реализуются рано или поздно, вот только мы не всегда бываем этому рады. Так, может быть, именно сейчас стоит задуматься: "А ты готов нести ответственность за то, что ты просишь?" Может, стоит еще немного подождать – и придет самое лучшее из того, что ты просил. Терпение – великий труд, вознаграждаемый Небесами. Впрочем, как любящий родитель, Бог всегда оставляет каждому выбор. Человек делает выбор, и зачастую позже Бог, плача вместе с тем, чьи желания исполнил, разгребает следы ошибок своего любимого чада. Так не проще ли тысячу раз проанализировать весь смысл желаемого, прежде чем один раз это желаемое озвучить Небесам.
Позднее раскаяние
– Матушка, скажите, а правда, что Господь деньги попустил, чтобы людей испытать? – голос молодой послушницы звучал звонко, даже в какой-то степени резко, нарушая монотонный шум дождя.
Осенний монотонный дождь. Град засыпал детскую площадку монастырского приюта.
– Правда, милая моя. Правда. Деньги – это то малое, чем можно заплатить. Пожалел денег, когда просят, или в другой какой момент, жди – испытывать будут большим.
Мне старец говорил: "Господь избавлением от денег дважды испытывает, а потом уж как выйдет".
Матушка, поглаживая послушницу по голове, смотрела, как под дождем медсестра из приюта помогает инвалиду в коляске перебраться через мостик.
– Знаешь, я всегда верила в Бога. Вернее, верила Богу. Я всегда служила Господу, людям, для людей. А сейчас вот вспомнила себя несколько лет назад.
Тогда точно так же я смотрела на дождь и не понимала, почему Господь не дает мне то, чего хотелось бы больше всего.
Она рассказывала молодой послушнице, что была от природы знахаркой. Ее бабка могла колдовать так, что коровы не доились, а лошади храпели по ночам. Она тоже была такой. Но мир изменился, она выучилась на врача и каждый день спасала чьи-то жизни.
Его привезли в клинику истощенного от пьянства. Медицина была бессильна, он умирал. А диагноз так и не был поставлен.
Ей почему-то стало жалко этого сильного мужчину, его красавицу-жену и маленького сына. Она понимала, что есть сильное воздействие извне, и тогда взялась его поднимать.
День за днем ему становилось легче. Но чем сильнее он становился, тем агрессивнее себя вел по отношению к молодой жене. Он морально уничтожал эту женщину. А жена терпеливо вытирала ему лицо и выполняла его капризы.
Она не могла на это спокойно смотреть, но, тем не менее, по какому-то внутреннему чутью боролась за жизнь этого человека. Она назвала его Цезарь.
Шли дни. Цезарь выздоравливал и уже мог ходить и общаться. Он был на редкость вздорным эгоистом.
Наступило время выписки. Он подошел к ней и спросил:
– Чем я могу вас отблагодарить?
– Меня за что? Бога благодарите. Это он вам послал людей, вернувших вас к жизни.
– Да что люди? Да что Бог? Ты мне жизнь спасла. Говори, сколько я тебе должен.
– Мне ничего от вас сейчас не надо. Поможете мне после того, как заплатите однажды тому, кто попросит заплатить за смерть.
– Вы так премудро говорите. За чью смерть?
– А когда попросят, тогда и узнаете, за чью, и к вере придете. А вот уже после этого не забудьте и меня, грешную, поблагодарить за предупреждение.
Только помните: сумму не вы определяете, а Божий на то промысел устами человеческими.
Несколько месяцев Цезарь держал в уме чудное предсказание. Но суета и время сделали свое дело, и он благополучно обо всем забыл.
Как-то под Новый год они решили с семьей не выезжать из России и провести каникулы на даче. Загрузившись продуктами и фейерверками, усадив двоих своих детей и двоих крестников в машину, дружная компания отправилась в путь.
Был солнечный декабрьский день с легким морозцем. Шины колес монотонно шуршали о трассу, тихо играл шансон.
Настроение у всех было прекрасным, и, казалось, ничто не могло нарушить семейную идиллию.
Тонкий лед маленьких лужиц хрустел под колесами машины. Неожиданно машину закрутило, и Цезарь понял, что попал на гололедный участок. Вмиг вывернув руль, он краем глаза увидел движущегося на него велосипедиста. В голове пронеслось: прямо – нет велосипедиста, вправо – нет всех.
Закрыв глаза, он рванул машину прямо.
Какие-то несколько секунд на весах человеческих жизней.
Машина, вырвавшись из скользкого пространства, остановилась. Стояла звенящая тишина, как вдруг младший сказал:
– Папа, только не надо уезжать.
– А никто и не собирается, сынок, – сказал он, отстегивая ремень безопасности.
Он вышел из машины, понимая, что ничего исправить нельзя. Набрав номера "скорой" и полиции, нервно закурил.
Все остальное происходило, как будто он сидел в зале и смотрел фильм. Полиция, врачи, протокол и, наконец, он в отделении.
– Ничего хорошего, – называя его по имени-отчеству, сокрушался вызванный им адвокат. – Мужик-то непростой, родственник какого-то "шишки" из правительства. Он с дачи ехал, охранял, значит. Боюсь, не сумеем выкарабкаться.