- Уи-и-и… - завизжала она в восторге и кинулась перед ним к стойке регистрации. - Нам в Москву! Нам в Москву! Вот - нам!
Сергей подошел, внутренне сжимаясь, ожидая если не крика, то смеха над ним - а кто любит, когда над ним смеются - но солидная женщина за стойкой только спросила, приняв его документы:
- Это с вами, что ли?
Стоящий рядом с ней полицейский в сером смотрел равнодушно, мерно пережевывая мятную жвачку.
- С ним, с ним! - подпрыгивала девушка.
- А тебя не спрашивают, - отрезала работница аэропорта. - Так что, господин…, - она поглядела в паспорт, - господин Петров, это вот с вами?
- Ну-у, да, - неуверенно сказал Сергей, не понимая, что за игра тут, и какие в ней правила.
Суровая женщина в синей форме со стуком поставила нужную печать на посадочный талон, достала какую-то ленту, повязала на рукав девчонки, махнула рукой - следующий, мол!
И в зоне досмотра его пропустили вместе с этой девчонкой. На нее и не смотрели практически. Так, краем глаза. Все внимание было ему, командировочному. Даже попросили открыть рюкзак и включить ноутбук, чтобы убедиться в работоспособности и что не кусок взрывчатки с собой тащит.
Потом был длинный коридор, на всем протяжении которого новая знакомая прыгала и приплясывала от возбуждения рядом, постоянно касаясь рукавом его рукава. Сергею такая близость была несколько неприятна. Он пытался отойти хоть на полшага, отодвинуться, но она снова притискивалась почти вплотную.
- Может, познакомимся, наконец? - спросил Сергей.
- Ага! - весело кивнула она, продолжая вприпрыжку шагать рядом.
- Так как тебя зовут?
- Меня? - удивилась она. - Меня не зовут. Я - в Москву! Я - с тобой!
Он остановился, и она сразу остановилась тоже.
- Ну, ладно. Пошутили, посмеялись. Я тебя не знаю, ты меня не знаешь… Слушай, как-то уже не очень весело становится. Надоедает. Знаешь, шла бы ты…
- Я - шла? - очень натурально удивилась она, даже перестав приплясывать на какой-то момент. - Мне теперь нельзя - шла. Я - с тобой. Вот!
И показала рукав своего пальтеца, перехваченный бело-голубой лентой с неразборчивой надписью.
- Товарищ! - обратился Сергей к стоящему в дверном проеме крупному мужику в черном с желтой надписью "Security" по груди и по спине.
- Товарищ…, - повторил он уже тише и как-то слабее. - У меня, то есть, вот…
- С собой, что ли? Или в багаж сдавать будешь? - отозвался неожиданно тонким голосом здоровенный охранник.
- Вот! - показала свою повязку девчонка.
- А-а-а… Ну, проходите тогда, - он отступил в сторону, пропуская их в небольшой зал-накопитель пред выходом на летное поле.
- Нет, погодите… Я не понял. Это как - в багаж? Вы так шутите тут все, что ли? И потом, у меня всего один билет, извините… И куда же мне…
Сергей говорил, а сам понимал, что говорит что-то не то. И ведет себя не так. Вроде как бы оправдывается, или ищет какие-то объяснения, логичные и правильные, которые позволят донести до всех, что он тут - простой командировочный. Он возвращается в Москву после недели работы в этом городе. И девчонку эту, кстати, видит он в первый раз в жизни. И вообще - игры все эти, ролевые всякие и психотренировочные, и прочие, они вовсе не по нему. Ему, столичному специалисту, все-таки уже тридцать пять. Не мальчик, в конце концов…
- Нет-нет, - запищала девчонка. - Никакого багажа! Я и в проходе могу! Там теплее!
И потащила, потащила Сергея, да так сильно вцепилась, что он тоже ускорился и оказался вдруг уже сидящим в кресле в обнимку со своим рюкзаком. А девчонка куда-то уже отбежала, и уже вернулась, и сунула ему в руку бутылку оранжевой фанты.
- Пей!
- Не люблю. Сладкое, газированное…
- Ну, вот… Опять капризничаешь.
Это он капризничает, выходит? Тут черт знает, что происходит. Тут какие-то порядки совсем странные. Тут, понимаешь… А она, блин-тарарам…
Но она уже скрутила крышку, поднесла бутылку к его губам, и он неожиданно для себя глотнул и раз и два… А фанта тут у них очень даже ничего. Вкусная. И такая апельсиновая-апельсиновая!
- Ну, вот. Ну, вот, - одобрительно кивала она.
- Как хоть тебя зовут? - опять спросил Сергей, но тут объявили посадку, и все с шумом снялись с мест, как стая ворон, спугнутая проезжающей машиной.
Начался общий шум и толкотня, потом все потянулись к рукаву-кишке, через который загружают пассажиров в новые самолеты.
Вот уже и рюкзак его уместился на полку. Специально такой покупал, чтобы влезал, даже если набить хорошо.
По проходу, закрывая с щелчком крышки багажных отсеков, пробежала стюардесса.
- Ваше? - спросила она строго, ткнув пальцем в девчонку, стоящую в проходе. - На период взлета и посадки уберите из прохода, пожалуйста. Не положено. Техника безопасности.
- Э-э-э…, - только сказал Сергей.
- Ага, ага, - сказала девчонка и скакнула к нему на колени.
Тут же обняла за шею и прижалась плотно.
- Молодца, сосед! - пихнул сбоку какой-то морячок в черном кителе и белой рубашке. - Не терялся тут. Ай, молодца!
Сергей повернул, было, голову, чтобы ответить как-то. Потом подумал, что это же просто безобразие какое-то - на колени влезла, понимаешь! Потом ему стало тепло и даже немного приятно. И пахло от девчонки полынью и какими-то цветами - совсем не противно.
Двигатели завизжали, разгоняя лайнер.
Взлетели.
А как взлетели, так она слезла с коленей и присела на корточки сбоку на ковровой дорожке. Когда проезжали с питанием - снова забиралась к Сергею. А когда ходили в туалет - просто вставала, пропуская мимо. И снова садилась на корточки. Так, что только ее макушка была видна над поручнем кресла. И ведь никто не обращал совершенно никакого внимание - вот что было самым странным. То есть, странным было все. С самого начала - все странно. Но то, что странное не видел кроме Сергея никто - еще страннее. Вот же, прямо как Алиса какая-то - даже говорить стал про себя страннее и страннее. Или там было - страньше? Ну, ничего, ничего. Будет еще Домодедово. Будет наш московский контроль… Или на выходе теперь тоже без контроля?
На выходе контроль был. Крепкие мужички проверяли соответствие багажа талонам, смотрели, кто и что несет с собой. Посмотрели и на рукав девчонки.
- Твоя, что ли? Ничо так, молодая, - одобрил один. - Годная.
- Как хоть назвал-то? - поинтересовался тот, что постарше. - Что, никак еще? Это ты зря. Имя должно быть у каждой зверушки. А тут все же человек. И неплохой, вроде. Может, и мне туда съездить…
Сергей тупо молчал. А девчонка вела его по переходам, толкала в электричку. И только уже на Павелецком открыла рот:
- Ну, куда теперь дальше?
- Дальше? - очнулся от ступора Сергей. - Кому - дальше?
- Нам. А ты про кого подумал?
- Нам? - опять тупо удивился Сергей.
- Хозяин, ты живешь где? Эй! - она пощелкала крепкими смуглыми пальцами перед его глазами. - Ты в порядке, хозяин?
- Хозяин?
А мимо шли люди. И никто не обращал внимания. Всем было совершенно все равно. Москва - большой город. Тут всякое бывает. Вот, мужик девчонку себе привез из командировки. Кто-то магнитики на холодильник, а этот - девчонку. Ну, что - всякое бывает. Раз в состоянии прокормить. Раз язык она, похоже, понимает, так чего бы и нет, в самом-то деле? Пусть…
Вечерело.
Геймеры
Муть уходила из сознания. Проявлялся какой-то двор. Появились запахи.
- Ну, прочухался уже, нуб лошистый?
- Это ты кого тут нубом назвал? - даже в полном расстройстве и непонятности окружающей среды Вик не мог позволить никому подвергнуть сомнению свой рейтинг. - Какого, собственно, ты тут словами кидаешься? Ответишь?
Вдруг и как-то сразу посветлело. Все стало ясным, кроме какой-то прозрачной дымки, окутывающей все предметы и заставляющей всматриваться с некоторым напряжением - настройки видео, что ли, сбоят?
- Ну, а теперь - готов уже, что ли? Пора, мой друг, пора…
Перед ним стоял в полный рост парень, затянутый в черную кожу с блестящими заклепками на карманах:
- Я Редрик, - протянул он руку. - В паре пойдем?
- Вик. Только я раньше за светлых всегда играл.
- Ну и дурак. За темную сторону иногда даже веселее. Помнишь, как была про подземелья игрушка, там в самом начале таким басом "It's good to be bad". Ну, попробуешь? Или мне другого напарника искать?
- Да запросто. Могу и be bad, могу и вовсе… Я все могу.
Опыт сетевых игр у Вика был еще с раннего школьного возраста. Тогда они толпой гоняли орков и гоблинов. Потом пошел вездесущий "Старкрафт", за ним пришло время командных стрелялок. И вот совсем новое, с полным эффектом присутствия.
- Ты уже входил? - спросил он черного Редрика.
- Не, в первый раз сегодня. Тем и интересно.
Игру раскручивали грамотно. Сообщали о "Нидфоспиде" какого-то немерянного уровня в смеси со стареньким "Дюком" и всеми старыми игрушками с месиловом-рубиловом. При этом заявлялись еще элементы РПГ, то есть развитие своего героя, поднятие уровня. И главное, герой - это всегда ты сам. Приходишь в игру, участвуешь во всем, повышаешь свой рейтинг - и все с полным эффектом присутствия. В общем - самая долгожданная игра этого года. А может, даже и пятилетия.
- У меня нож, - показал Редрик.
Вик порыскал вокруг и подобрал какую-то железяку. В играх такого рода всегда так: сначала у тебя почти ничего нет, только ломик или нож простой. Это потом, по мере поднятия ранга, по мере роста экспириенса и перехода на новый левел - там будет уже все, что угодно, вплоть до атомной бомбы - так обсуждалось на форумах игроманов.
- Поехали? - Редрик щелкнул подножкой красно-лакового мотоцикла, пошевелил правой рукой, гоняя движок.
- It's good to be bad! - заорал Вик, влезая на заднее сиденье, задранное кверху по последней моде. - Йеху! Ура-а-а!
И они помчались куда-то по незнакомому городу. По дороге били зеркала и стекла попутных машин. Пинали прохожих, неосторожно оказавшихся на самом краю тротуара. Расшвыривали столики летнего кафе, устроившегося на площади у перекрестка. Витрина кондитерского магазина показалась Вику заманчивой целью. Он показал, Редрик подрулил, и дождь рассыпавшегося в мелкую труху стекла засыпал мостовую. Где-то вдалеке послышалась сирена. Звук приближался, становился громче.
- Менты - как простые горожане? - прокричал на ходу Вик.
- Нет, они здесь боты, их тоже надо отстреливать, а то тебя мочканут. А вот сохранялки на первом левеле никакой нет, - не поворачивая головы, прокричал Редрик.
Ветер бил в лицо, выжимая слезу. Они неслись, не разбирая дороги. Мотоцикл скакал козлом на ухабах, ложился на крутых поворотах так, что седоки чуть не касались коленями серого асфальта (вот текстура отличная - подумал еще Вик - прямо как жизни!). Сирены уже выли и впереди.
- Уходим в переулки! - бросил Редрик, останавливаясь.
На бегу он вытащил из кармана куртки нож, выщелкнул матово блеснувшее длинное лезвие. Вик бежал за ним, оглядываясь по сторонам. Арка, длинный, узкой темной кишкой, проходной двор, ворота впереди…
- Стой! Стой! - раздались крики сзади.
Черт, боты здесь какие-то быстрые. Шибко умный компьютер. Так ни фига левел не поднять. Будешь бегать по первому уровню, как молодой. Хоть в компании, хоть в одиночку. А-а-а… Хрен с ним. Вик повернул навстречу крикам, поднял свою железяку на уровень плеча, махнул пару раз, примериваясь.
- Брось, стрелять буду! - кричал из-под каски с прозрачным забралом молодой милиционер. - Брось на землю!
Рядом с Виком вырос Редрик, плавно шагнул чуть в сторону, присел, выставив нож перед собой.
Выстрелы прозвучали как будто со всех сторон. И сзади, и спереди, откуда стрелял этот напуганный мент. Сознание отключилось.
…
Чернота.
…
- Бли-ин! Как больно!
- Ладно тебе… А мне не больно, думаешь?
Редрик держался за бок, но все равно носком сапога продолжал толкать валяющегося на деревянных нарах Вика.
- Нет, ты понимаешь? Резиной стреляли, гады! Отбили все напрочь.
- О-о-о… Гадский эффект присутствия. А чего нас из игры не выкинуло?
- Так ведь живы!
- Черт, надо было лучше на мотоцикле до конца. А там хоть с моста, хоть под колеса. Сейчас бы уже дома сидели, перезагружались… А теперь что делать?
- Ну, есть выход. Только противный.
- Вешаться, что ли?
- Ну, а что делать? Мы ж не знаем, сколько в реале времени прошло. Может, там всего минуты? Может нас тут еще тогда долго мурыжить будут? А?
…
- Товарищ полковник, откачали этих. Дежурный вовремя заметил.
- Дежурного поощрить. А того, кто принимал, да плохо осмотр произвел и не изъял то, чего не положено в камеру проносить - наказать. Что пацаны? Очухались? Или по-прежнему в полной несознанке?
- Какого там… Уверены, что они в компьютерной игре. На сто процентов уверены. В лицо мне смеются. Мол, ничего им не будет. В крайнем случае, говорят, закончится оплаченное время - и выкинет их из игры. Ну, или если помрут все же.
- А что скажет наш психолог?
- А что я могу сказать, товарищ полковник? Рефлексы у них в норме. Заболеваний психических нет - если вы это имели в виду.
- Но они считают, что находятся в игре а мы, - полковник заглянул в протокол. - А мы, собственно, боты.
- А кто его знает, - задумчиво раздавил окурок в пепельнице психолог. - Может, они и правы. Может, все так оно и есть…
Вишенка
Сон был каким-то неприятным, как бывает неприятным красивый, но неудобный, тесный костюм. Вот вроде бы и модный он, и этикетка на внутреннем кармане пришита правильная - можно показывать всем и доказывать, если что, а - тесный. Под мышками жмет. По шее краем ворота натирает. Это так тебе лично кажется, что тесный. Мама говорит, что очень хороший и модный костюм. Папа говорит, мол, надевай, не парься, все путем! А он тесный, тесный! И от того неприятный.
И вот сон вроде был яркий, красивый, про лето и летние каникулы, которые как раз вот именно сегодня начались, а все равно какой-то неприятный. Что-то в нем было не так. Что-то жало и теснило со всех сторон. Неудобный он был, этот сон.
Поэтому Алексей даже обрадовался, когда его подергали за ногу, и строгий мамин голос сказал, что уже пора вставать, и что его ждет сейчас очень серьезный разговор. Она так и сказала:
- Алексей, быстро спускайся. У нас с папой есть к тебе очень серьезный разговор.
Когда мама говорит "очень серьезный разговор", то это означает, что будет действительно тот еще разговорчик. Только не понятно, а что он сделал-то? Потому что о чем еще могут говорить "очень серьезно"?
- А что я сделал-то? - начал, было, он, но мама строго сказала:
- Не гунди! Быстро вниз!
Ого! Это действительно серьезно. А если еще и папа в таком настроении…
У них тут был небольшой дом, который получился переделкой из простого блочного проекта. Внизу, где по проекту подвал и гараж, сделали большую просторную комнату. Там есть телевизор и тренажеры всякие. А в коридоре сразу направо вход в ванную и туалет. Выше этажом, то есть, на самом деле, как бы на первом - большая комната, светлая просторная кухня и спальная родителей. А из кухни крутая деревянная лестница ведет еще выше, где с раннего детства живет Алексей. У него своя собственная комната с чуть скошенным потолком и с одним широким окном во всю стену. И даже есть свой маленький туалет сразу за дверью. Вроде как на такой маленькой треугольной лестничной площадке. Это очень удобно, между прочим. И для себя, и если кто придет в гости. Только к нему пока еще никто не приходил.
За окном было совсем темно. В комнате горел свет. Алексей знал, что светать начинает часа в четыре. То есть, выходит, сейчас стоит самая настоящая глубокая ночь, когда положено спать. Но все же ночное пробуждение было интереснее, чем смотреть тот странный и неудобный сон.
Зевая, лениво шлепая босыми ногами по теплым деревянным ступеням, он спустился на кухню.
Папа, раскладывающий какие-то железяки на развернутом как для приема гостей кухонном столе, посмотрел на него, сморщился и сказал коротко, но очень понятно:
- Быстро умыться. Одеться, как для дальнего похода. Не разговаривать! Не спрашивать! Исполнять! Кончилось твое детство… Вот сегодня - кончилось.
Так не разговаривают с детьми, когда хотят их просто поругать за какую-то шалость. И потом, Алексей вдруг понял, что это за железки масляно блестят там на столе. Папка собирал оружие. Прямо здесь, наверху, на кухонном столе. И мама молча подавала ему какие-то детали и даже не ругалась. А вот когда он солдатиков выстраивал на столе - ругалась всегда!
Но тут папа посмотрел удивленно, приподняв правую бровь, и Алексей кинулся вверх по лестнице - умываться и одеваться "по-походному".
…
- Садись, сын. У нас есть еще целых двадцать пять минут.
Алексей сел на стул, положил руки перед собой, как в школе, и выслушал короткую, но очень емкую лекцию, прерываемую паузами, когда папе очень хотелось выругаться, но ругаться ему при сыне было никак нельзя. Потому что непедагогично.
Папа сказал, что их все-таки нашли. Они тут, так он сказал, прятались, на этой стороне. И уже думали, что совсем оторвались от преследователей навсегда. Сумели - так они думали с мамой. Даже привыкли к такой мысли. Главным теперь было - воспитание сына. Поэтому ему было всегда очень многое разрешено. И поэтому его называли дома Алексеем, а не Лешенькой каким-нибудь там.
Ага, Лешенькой только еще не хватало. При их-то фамилии…
Так его звали как раз в школе. Смеялись - Лешенька Вишенка. Ах-ах-ах, какой милый молодой человек. Какой застенчивый молодой человек. Какой… Иногда просто в школу не хотелось идти. То есть, в школу, учиться, всегда не хотелось - Алексей был нормальным пацаном двенадцати лет - а кому в таком возрасте хочется в школу? Но иногда не хотелось сильнее, чем обычно. И конечно, "Лешенька Вишенка" было одним из поводов прогулять.
А еще он был слабый. И толстый. Так говорили пацаны из их класса и из параллельного тоже. Они кричали ему:
- Эй, толстый!
И смеялись громко, когда он вздрагивал и оглядывался.
…
- А?
- Ты меня не слушаешь? У нас осталось всего пятнадцать минут!
- Я слушаю, слушаю, пап!
Скоро они (кто такие "они", интересно?) придут сюда, к этому дому. Папа с мамой остаются, чтобы принять последний бой. Потому что, ну, сколько уже можно бегать от них? Набегались в своей жизни - хватит!
Их, конечно, будет больше. И их целью будут все они. Все трое. Папа, мама, сын. Чтобы хоть кто-то уцелел, надо им тут биться до самой смерти, до пожара, до взрывов. Может, полиция еще услышит и приедет… Телефон? Уже не работает. Да, и мобильный тоже. Накрыли колпаком. Нет, можешь не проверять, я уже смотрел.
Вот так, значит. Двое останутся, и будут отстреливаться. До самого последнего, сын, до самого последнего. Может быть, мы еще сумеем уцелеть. Скорее всего - нет. Это честно. Но хотя бы один Вишенка должен остаться в живых. Поэтому ты, сын, сейчас же выйдешь через задний ход, где гаражные ворота, и через забор уйдешь в лес.
- На, это тебе, - сказал папа и протянул мелкашку. - Большой ствол тебе не нужен. С ним труднее управляться, он тяжелее, да и услышат ведь. А из этой ты стрелял уже.