Персонажи романа - молодые родители маленьких детей - проживают в тихом городке, где, кажется, ничего не происходит. Но однажды в этот мирок вторгается отсидевший тюремный срок эксгибиционист, а у двоих героев завязывается роман, который заводит их гораздо дальше, чем они могли бы себе представить.
Содержание:
Маленькие дети - (Роман) 1
Первая часть - Соседи, будьте бдительны 1
Вторая часть - Госпожа Бовари 20
Третья часть - Любовники 39
Четвертая часть - Встретимся на детской площадке 54
Примечания 65
Том Перротта
Герои Тома Перротты - молодые родители маленьких детей - проживают в тихом пригороде, где, кажется, ничего не происходит. Бывшая феминистка всего лишь превращается в типичную домохозяйку, муж с помощью Интернета погружается в мир виртуальных фантазий, надменно-брезгливая мать семейства ограничивает супружеский секс вечером вторника, и только красавец мужчина скрашивает своим присутствием посещение детской площадки.
Но однажды летом случается нечто непредвиденное…
В романе есть всё: детективная интрига, смех сквозь слезы и сколько угодно эмоций. Тома Перротту можно назвать американским Чеховым, поскольку и его персонажи даже в самых чудных ситуациях остаются человечными.
The New York Times Book Review
"Маленькие дети" - пронзительный взгляд на то, как неудовлетворенность брачными узами может перерасти в неверность и извращенность.
Подобную книгу под силу написать только Нику Хорнби в сотрудничестве с Дэвидом Линчем.
Newsday
Этой мрачноватой комедией Том Перротта опровергает известную фразу Льва Толстого, доказывая, что все несчастливые семьи несчастливы одинаково.
San Francisco Chronicle
Маленькие дети
( Роман )
"У меня есть любовник! Любовник!" - повторяла она, радуясь этой мысли, точно вновь наступившей зрелости.
Флобер. Госпожа Бовари
Памяти моего отца, Джо Перротты
Хочу поблагодарить моего редактора Элизабет Бейер за очень полезные советы, всегда поспевающие вовремя, и агента Марию Мисси за ее потрясающую интуицию и замечательное чувство юмора. Дори Вейнтрауб и Силви Рабио тоже оказали мне бесценную помощь. Моя жена Мэри Грэнфилд , как всегда, стала первым читателем. Но больше всего я, наверное, должен благодарить Нину и Лэйка за время, проведенное вместе с ними на детской площадке.
Первая часть
Соседи, будьте бдительны
Мама плохая!
Молодые матери жаловались друг другу на усталость. Эта тема являлась самой популярной на детской площадке. За ней в порядке убывания следовали гастрономические пристрастия отпрысков, их же естественные отправления, сравнительные достоинства местных детских садов и, наконец, постоянные и непреодолимые препятствия, встающие на пути любых попыток поддерживать себя в форме. Растянув губы в привычную вежливую улыбку, Сара в тысячный раз напомнила себе, что сейчас она просто антрополог, изучающий типичные модели поведения домохозяек из богатого пригорода. "Я не одна из них! Я только наблюдаю за ними со стороны", - упрямо мысленно повторяла она.
- Мы с Джерри вчера вечером начали смотреть этот фильм с Джимом Кэрри… как он там назывался? - заговорила Шерил, мама Кристиана, бойкого здоровяка трех с половиной лет, который разгуливал по детской площадке с видом заправского мафиози и непрерывно расстреливал остальных детей из всего, что хотя бы отдаленно напоминало оружие: из веточек, надкушенных бананов и даже из куклы Барби, забытой кем-то в песочнице. Сара терпеть не могла этого мальчишку и поэтому старалась не смотреть в глаза его матери.
- Это тот, который про розыск зверюшек? - предположила Мэри-Энн, мать Троя и Изабелл. - Я не понимаю такого юмора. С каких это пор публичное пускание газов считается смешным?
С тех самых, с которых на Земле появилось человечество! - мысленно огрызнулась Сара, презирая себя за то, что у нее не хватает духу сказать это вслух. Мэри-Энн была до отвращения безупречной супермамашей с миниатюрным подтянутым телом и тщательно накрашенным лицом. Она приходила на детскую площадку в обтягивающем спортивном костюме из лайкры, ездила на джипе размером с паровоз и целыми днями слушала радиостанцию, известную своими ультраконсервативными позициями. Неоднократные робкие намеки Сары на то, что на свете и даже в их пригороде имеются люди, которые считают Раша Лимбо просто косным радиокликушей и с уважением относятся к Хилари Клинтон, Мэри-Энн с надменной брезгливостью пропускала мимо ушей. Каждый день, направляясь на детскую площадку, Сара мысленно давала себе слово наконец-то поставить эту высокомерную суку на место, но в последний момент всегда постыдно трусила и отступала.
- Да нет, не про розыск зверюшек, - возразила Шерил, - а про того полицейского с раздвоением личности.
"Я, снова я и Ирэн", - в раздражении подумала Сара. Фильм братьев Фарелли. Какого черта эти клуши не могут запомнить названия ни одной картины, даже если видели ее накануне, в то время как сама она хранит в голове кучу ненужной информации о фильмах, которые не стала бы смотреть, даже чтобы скоротать время в самолете, что, впрочем, маловероятно, потому что летать ей совершенно некуда.
- А, так я его видела! - вмешалась Тереза, мать Кортни, крупная женщина с хрипловатым низким голосом, которая периодически жаловалась, что накануне вечером чересчур много выпила. Из всей компании она нравилась Саре больше других, и иногда, оставшись вдвоем, они тайком, словно школьницы, выкуривали по сигаретке и даже позволяли себе вольнодумные замечания о мужьях и детях. Но когда на площадку подтягивались другие мамаши, Тереза моментально поджимала хвост и превращалась в одну из них. - По-моему, очень миленький.
Ну еще бы не миленький, - поморщилась Сара. На детской площадке "миленький" считалось высшей степенью похвалы. Это означало - безобидный. И безопасный. Не подрывающий устоев. И не заумный. На предыдущей площадке кто-то назвал "миленьким" даже "Красоту по-американски" (то есть, разумеется, не "Красоту по-американски", а "знаете, тот фильм с Кевином… как его… и с розовыми лепестками"), что переполнило чашу Сариного терпения. Попробовав несколько других вариантов, она в конце концов начала приходить сюда - к школе Рейнберн, и очень скоро обнаружила, что на всех площадках происходит одно и то же: мамаши непрерывно жалуются на усталость и по вечерам смотрят "миленькие" фильмы, названия которых уже на следующий день не могут вспомнить.
- Начало мне очень понравилось, - продолжала Шерил, - но уже через пятнадцать минут мы с Джерри дружно заснули.
- Это еще ничего! - засмеялась Тереза. - Мы с Майком тут на днях занялись сексом, так я заснула прямо посреди процесса.
- Да, - сочувственно кивнула Шерил, - со мной тоже такое бывало.
- А когда я проснулась и извинилась, он сказал, что даже не заметил, - пожаловалась Тереза.
- А знаете, как надо поступать? - покровительственно вмешалась Мэри-Энн. - Для секса следует выделить строго определенное время. Мы с Льюисом так и поступаем. Каждый вторник в девять вечера.
Хочешь не хочешь, - мысленно добавила Сара и, отвернувшись от приятельниц, нашла глазами дочь. Люси стояла наверху небольшой пластиковой горки, задумчиво сосала большой палец и следила за тем, как Кристиан колотит по спине Троя, а Кортни демонстрирует Изабелл свои трусики с изображением Маленькой Русалочки. Даже здесь, на площадке, Люси мало общалась с другими детьми, предпочитая держаться в стороне и наблюдать, словно выискивая момент, когда можно будет вступить в разговор и присоединиться к группе. Совсем как ее мама, с грустью подумала Сара и почувствовала какую-то странную гордость при мысли о том, что они с дочерью так похожи.
- А у тебя как? - спросила Шерил, и она не сразу поняла, что вопрос адресован ей.
- У меня? - Сара усмехнулась с горечью, удивившей даже ее саму. - Да мы с Ричардом уже несколько месяцев друг к другу не прикасались.
Женщины смущенно переглянулись, и Сара поняла, что ее спрашивали совсем не об этом. Перегнувшись через стол, Тереза сочувственно потрепала ее по руке:
- Да нет, дорогуша, Шерил просто хотела узнать, устаешь ли ты так же, как и мы все.
- А-а, - протянула Сара, удивляясь, почему это она постоянно теряет нить разговора. - Нет, не особенно. Мне всегда хватало нескольких часов, чтобы выспаться.
* * *
Десять тридцать на детской площадке считалось временем второго завтрака. Этот порядок завела Мэри-Энн, и она же строго следила за его исполнением. Она вообще считала неукоснительное соблюдение режима основным условием счастливого детства. В ее доме на стенах в обеих детских висели часы со светящимися циферблатами, и Трой и Изабелл твердо знали, что не должны вставать с кровати до тех пор, пока не увидят на них цифру "7". Еще Мэри-Энн утверждала, что спать каждый вечер дети тоже отправляются ровно в семь, причем без малейших возражений с их стороны. Сара выслушивала подобные заявления со смесью зависти и недоверия. Непререкаемость собственного авторитета казалась сомнительной даже ей самой, и в умении Мэри-Энн повелевать людьми и временем ей чудилось что-то почти фашистское.
Но, невзирая на свое в целом скептическое отношение к подобной пунктуальности, Сара не могла не признать, что детям она, похоже, шла на пользу. Они никогда не жаловались ни на голод, ни на необходимость ждать и никогда не интересовались, сколько времени остается до завтрака, а просто спокойно играли, уверенные, что в нужный момент их пригласят к столу. Люси, казалось, была особенно благодарна за подобный островок предсказуемости в своей не слишком организованной жизни.
- Мамочка, мамочка! Пора завтракать! - радостно сообщила она, подбегая к маленькому столику вместе с другими детьми. Впервые за утро она действовала с ними заодно, стала частью группы, и ее маленькое личико светилось.
Разумеется, идеальных систем не существует, продолжала размышлять Сара, роясь в большой сумке в поисках упаковки рисовых крекеров. Она могла поклясться, что клала ее туда сегодня утром! Или… это было вчера? Все дни недели теперь сливались для нее в одно бесформенное и однородное целое, будто содержимое пачки пластилина, оставленной на солнце.
- Мамочка?! - В голосе Люси уже слышались тревожные нотки. Все остальные дети успели раскрыть свои пластиковые пакеты и коробочки и горстями отправляли в рот овсяные колечки и крошечные крекеры "Золотые рыбки". - Где же мой завтрак?
- Я уверена, что он где-то здесь, - поспешила успокоить ее Сара.
Она уже давно поняла, что завтрак остался на столе в кухне, но продолжала трусливо притворяться, что ищет его. Вглядываться в темное нутро сумки было легче, чем поднять глаза и объявить дочери правду. Краем уха Сара слушала, как за ее спиной кто-то шумно втягивает сок из пакета.
- Куда он делся? - дрожащим голосом потребовала объяснений Люси. - Где мой завтрак?
Усилием воли Сара заставила себя посмотреть девочке в глаза.
- Прости, милая. - Она безнадежно вздохнула. - Мама, наверное, забыла положить его в сумку.
Люси не стала спорить и настаивать. Она только изо всех сил сжала кулачки, трагически сморщила бледное личико и сделала несколько судорожных вздохов, явно готовясь к следующей фазе операции. Сара виновато оглянулась на трех других женщин, с интересом наблюдавших за происходящим.
- Я не взяла рисовые крекеры, - объяснила она. - Наверное, оставила их на столе.
- Бедняжка, - посочувствовала Шерил.
- Уже второй раз за неделю, - напомнила Мэри-Энн.
Сука!
- Трудно удержать все в голове, - заметила Тереза, вручая Кортни йогурт и пакетик с изюмом.
Сара опять повернулась к дочери, тихое поскуливание которой постепенно набирало громкость.
- Успокойся, пожалуйста, - взмолилась Сара.
- Нет! - взвизгнула Люси. - Не успокойся!
- Перестаньте кричать, юная леди.
- Мама плохая! Хочу завтрак!
- Но его здесь нет. - Сара сунула в руки дочери сумку. - Посмотри сама.
Кинув на мать мстительный взгляд, девочка моментально перевернула сумку, и на землю посыпались памперсы, упаковки влажных салфеток, мелочь, использованные бумажные платки, книжки и игрушки.
- Дорогая, - с натужным спокойствием проговорила Сара, указывая пальцем на образовавшуюся кучу вещей, - а теперь убери все это на место, пожалуйста.
- Я… хочу… мой… завтрак! - с трудом выдохнула Люси, после чего из глаз у нее хлынул поток слез, словно внутри прорвало плотину.
Обиженный вой, который она издавала при этом, заставил остальных детей забыть про еду и с уважением обернуться. Очевидно, они поняли, что присутствуют при выступлении виртуоза, у которого можно кое-чему научиться.
- Бедняжка, - повторила Шерил.
Вот остальные матери наверняка знают, как надо поступать в подобных случаях, покаянно подумала Сара. Они все читают специальные книги и какие-то журналы. Кажется, следует не обращать на истерику внимания и дать ребенку выплакаться. Или, наоборот, надо взять девочку на руки и напомнить ей, что мамочка ее любит? Вроде бы Саре где-то попадался и тот, и другой советы. В любом случае хорошая мать должна что-то предпринять, а не стоять столбом, когда ее ребенок, подняв лицо к небу, разрывается от крика.
- Подожди, - сказала вдруг Мэри-Энн таким непререкаемо взрослым голосом, что Люси немедленно замолчала и с надеждой повернулась к ней. - Трой, милый, отдай Люси свои крекеры.
Трою такая идея, очевидно, не понравилась.
- Нет, - заявил он и отвернулся, прикрыв пакетик телом.
- Трой Джонатан, - Мэри-Энн вытянула руку, - немедленно отдай мне "Золотых рыбок".
- Но, мама, - возмутился мальчик, - они же мои!
- Не спорь со взрослыми. С тобой поделится сестра.
Неохотно, но явно смирившись с неизбежным. Трой протянул матери пакет с крекерами, и та торжественно вручила его Люси, которая тут же просияла сквозь слезы.
- Большое спасибо, - повернулась Сара к Мэри-Энн. - Ты меня просто спасла.
- Ерунда, - ответила та. - Я не могла видеть, как эта крошка страдает.
* * *
Если бы вдруг одной из мамаш пришло в голову поинтересоваться, как это Сару угораздило выйти замуж, поселиться в их респектабельном пригороде и сделаться банальной домохозяйкой, она ответила бы, что виной всему стала минутная слабость. По крайней мере, именно так она объясняла эту странную метаморфозу себе, хотя в глубине души, конечно же, понимала, что такое объяснение не выдерживает критики. В конце концов, что такое взрослая жизнь, если не череда минутных слабостей, сменяющих одна другую? Большинство людей послушно, словно маленькие дети, подчиняются обстоятельствам и поступают именно так, что в данный момент требует от них социум, старательно притворяясь при этом, что на самом деле делают выбор добровольно.
Но дело-то в том, что саму себя Сара привыкла считать исключением. Она открыла феминизм на втором курсе колледжа - в начале девяностых, на гребне его третьей волны, - и это открытие, как показалось ей тогда, круто и навсегда изменило ее жизнь. Прослушав только вводный курс "Женских и гендерных исследований", Сара почувствовала, что получила ключ к пониманию многих проблем, которые еще в школе отравляли ей жизнь. Понятными стали и привычная затяжная депрессия матери, и собственное неумение заводить подруг и ладить с другими девушками, и странное отчуждение от своего тела, которое она временами испытывала. С пылом новообращенного Сара погрузилась в гендерный анализ, извлекая из этого такое же ощущение психологического комфорта, которое ее соседки по студенческому общежитию получали от аэробики или шопинга.
Она записалась в Женский центр и провела последние студенческие годы в самой гуще сообщества целеустремленных, думающих, социально и политически активных женщин. Сара участвовала в маршах против сексуальной эксплуатации, дежурила на горячей линии, выделенной для жертв семейного насилия, твердо усвоила разницу между французским и англо-американским феминизмом. К последнему курсу она коротко подстригла волосы, перестала брить ноги и начала ходить на вечеринки для лесбиянок, геев и бисексуалов. За два месяца до окончания колледжа у Сары завязался бурный роман с американкой корейского происхождения по имени Амелия, которая осенью собиралась ехать в Нью-Йорк и поступить на медицинский факультет университета. Это было чудесное время - время открытия себя и новой реальности.
А потом, как-то совсем неожиданно, студенческие годы закончились. Амелия уехала на лето в Уэстчестер, к родителям, а Сара осталась в Бостоне, нашла временную работу в одной из кофеен "Старбакс" и начала думать о том, чем же заняться дальше. Два раза в то лето они виделись с Амелией, но былая веселая и непринужденная близость куда-то исчезла из их отношений, и за день до того, как Сара собиралась навестить подругу в ее новом студенческом общежитии, та позвонила и сказала, что, наверное, им не стоит больше встречаться. Учеба на медицинском факультете отнимает слишком много сил, и в ее жизни уже нет ни времени, ни места для иных обязательств.
В жизни Сары было сколько угодно и времени и места, но тем не менее еще целый год она воздерживалась от новых отношений, а потом начала встречаться с симпатичным парнем, который варил в "Старбакс" эспрессо, выступал в любительских концертах с юмористическими номерами и говорил, что ему нравится в Саре все, кроме небритых ног. Поэтому Сара опять начала делать эпиляцию, поставила противозачаточную спираль и стала проводить много времени в клубе комиков-любителей, выслушивая бесконечные бородатые анекдоты о разнице между мужчинами (которые умеют ориентироваться в незнакомой местности!) и женщинами (которые любят поговорить после секса!). Когда она намекнула, что не одобряет сексистских шуток, Райан предложил ей вынуть железный штырь из задницы и расслабиться.