Мало кто из пиарщиков рискнул бы сунуться в этот змеиный клубок. Однако спустя всего несколько часов после того, как вертолет преподобного был сбит из ручной ракетной установки, Рик Ренард выступал уже практически на всех телевизионных каналах, делая заявления от имени наследников преподобного, призывая остановить насилие и начать мирный процесс. Более того – он обещал собрать пять миллионов долларов на строительство баптистско-мусульманского межкультурного центра в студенческом городке университета им. Святсона, в котором должно быть как минимум пять баскетбольных площадок, выходящих на восток, чтобы любой желающий имел возможность совершить намаз прямо в процессе игры.
В настоящее время взаимоотношения между последователями Святсона и не слишком многочисленными мусульманами штата Джорджия были несравненно более мирными, чем во время тех событий, которые впоследствии получили название "Дни гнева". Благодарить за это нужно было не только безымянного стрелка с ракетной установкой SA-7 на плече, сделавшего роковой выстрел по вертолету преподобного Святсона, но также и Рика Ренарда, который умел, что там греха таить, плести свои кружева.
В общем, Флоренс считала, что такой бесстрашный человек просто обязан работать в ее команде.
Контора с длинным названием "Ренард стратиджик комьюникейшнз интернейшнл" располагалась в двух кварталах от вашингтонского района Дюпон-серкл, достаточно удаленного в топографическом смысле от улицы К-стрит – этого свиного загона (кое-кто мог бы сказать: грязного корыта) американской политики – и в то же время достаточно к ней близкого, чтобы Рик мог пообедать с кем-нибудь из своих друзей и задушевных приятелей, которые по большей части обитали именно там.
Договариваясь о встрече по телефону, Флоренс обмолвилась, что представляет "серьезного корпоративного клиента". Для слуха пиарщика не существует более соблазнительного словосочетания. Ренард заявил, что весь этот день у него расписан, а потом якобы случайно обнаружил в своем расписании свободные полчаса. Да-да, он сможет принять ее сегодня после обеда.
Войдя в его кабинет, Флоренс с удивлением обнаружила, что Рик Ренард решил отказаться от традиционной "Вашингтонской стены тщеславия", увешанной фотографиями в рамочках с изображением политиков, предлагаемых на продажу. Цена того или иного политика определялась размером фотографии. Если политик на фото играл с хозяином кабинета в гольф или курил с ним кубинские сигары, клиент мог ожидать десятипроцентного налога, поскольку хозяин кабинета и политик были большие друзья.
Вместо всего этого позади рабочего стола Ренарда Флоренс увидела огромную стенную роспись – буквально от пола до потолка. Это было изображение знаменитой обложки журнала "Нью-Йоркер", на которой весь мир западнее Нью-Йорка был представлен как незначительная и не заслуживающая внимания территория. Границей цивилизованного мира в этой версии являлась река Потомак. Все, что располагалось за ней, было обозначено одним словом MICROSOFT. За Тихим океаном лежала страна, которая называлась SONY.
Скромный намек на то, как высоко летает хозяин этого кабинета.
Само собой разумеется, что ни один из этих корпоративных титанов не был клиентом Ренарда и вряд ли собирался им стать. Его клиенты по большей части старались держаться в тени. Впрочем, Ренарду от этого не было стыдно, поскольку его профессия в принципе не знает, что такое стыд. А даже если и знает, то никогда не признает этого.
На другой стене висело несколько часов, показывающих время в разных мировых столицах. Очевидно, это подчеркивало глобальный размах компании "Ренард стратиджик комьюникейшнз интернейшнл". К примеру, где-нибудь в Джакарте запросто могло быть четыре часа утра, но сей факт ни в коем случае не остался бы незамеченным здесь, в штаб-квартире этой планетарной сети.
Все это Флоренс успела заметить, пока Рик Ренард с улыбкой вставал из-за своего стола, протягивая ей руку.
– Мисс Фарфалетти, – сказал он, произнося ее имя с таким глубоким значением, как будто важнее этого имени не было ничего на свете.
Он изо всех сил старался не пялиться на нее, однако не сразу смог отвести взгляд от столь неожиданной красоты, посетившей его. Она вдруг напомнила ему о том итальянском художнике… Как там его зовут? (Нет, надо непременно поработать над своей памятью. Имена всегда производят сильное впечатление на определенный тип клиентов.) Моди… что-то. Тот, который рисовал женщин с головками слегка набок и с таким взглядом, как будто они умоляют художника: "Ну переспи со мной, ну пожалуйста". Иногда они были обнажены, и от этого у Ренарда возникало непреодолимое желание оказаться в той самой художественной мастерской в тот момент, когда краски на полотне еще не успели высохнуть.
– Мистер Ренард?
– О, простите меня. Что-то я вдруг задумался. Мы с вами раньше нигде не встречались, мисс Фарфалетти?
– Нет. Но я ваша большая поклонница.
– Фарфалетти, – задумчиво произнес он. – Это у нас…
– Финская фамилия.
Ренард улыбнулся. Правило номер один: всегда улыбайся шуткам возможного клиента.
– А я чуть не сказал – датская.
– С итальянского это можно перевести как "маленькая бабочка".
– Это фамилия вашего мужа?
– Нет, мистер Ренард.
– Хорошо… Итак, чем я могу вам помочь? По телефону вы сказали, что ваше дело имеет какое-то отношение к Ближнему Востоку, – Рик с величавой небрежностью повел рукой в сторону своей "Стены циферблатов", один из которых показывал время в Дубай. – В этом регионе у нас несколько филиалов.
– Мистер Ренард, – улыбнулась Флоренс, – у вас несколько пунктов пересылки почты "в этом регионе". Обыкновенные почтовые ящики. Их вряд ли можно назвать филиалами.
Рик слегка покраснел.
– Н-да… – произнес он. – Хотя при нынешних средствах коммуникации – кому они нужны, эти офисы? Но могу вас заверить, у нас имеются связи в тех краях. У меня вот как раз сегодня утром был телефонный разговор с Дубай.
– Да? И что там в Дубай?
– Ну вы, разумеется, понимаете – я не могу говорить о конкретных клиентах. Однако, думаю, будет уместным сказать, что ситуация там сейчас не самая радостная. Хотя что там вообще может быть радостного, в тех краях?
– А вы все еще работаете на правительство Северной Кореи?
– Нет, мисс Фарфалетти. Это был разовый проект. И я согласился на него еще до всей этой японской шумихи.
– Вы имеете в виду шумиху вокруг едва не случившегося ракетного удара по Японии?
Ренард неловко откашлялся и сказал:
– В настоящий момент у меня нет деловых связей с правительством Северной Кореи.
– А не напомните – как тот скандал назвали в газетах? Кажется – "Поле мучеников"?
– Мне не было известно, что это поле для гольфа создавалось с использованием так называемого рабского труда, – пожал плечами Рик. – Рабство – это ведь относительное понятие, не так ли?
– Ну не совсем.
– Меня просто попросили организовать турнир по гольфу с участием больших звезд для развития взаимопонимания между народами и мирного сосуществования. В тот момент я не видел в этом ничего плохого… Стал бы я заниматься этим опять? – Рик снова пожал плечами. – Скорее всего нет. Однако моя работа ведь не в том, чтобы решать – кто из моих клиентов хороший человек, а кто плохой. Мне кажется, я просто должен доносить до широкой общественности то, что мои клиенты хотят сказать миру. Такова стратегическая задача стратегического планирования… Послушайте, – улыбнулся он. – Неужели вы пришли ко мне, чтобы обсудить проблемы гольфа в Северной Корее?
– Нет. Я пришла к вам, потому что хочу добиться постоянной стабильности на Ближнем Востоке.
– Хм, – задумчиво кивнул Ренард с таким видом, как будто у него попросили свежих идей для продвижения на рынок новой зубной пасты. – И о каком бюджете может идти речь?
– Деньги в данном случае не самое важное. В разумных пределах, конечно.
– Мой опыт, мисс Фарфалетти, подсказывает, что этот "разумный предел" всегда как раз и является самым важным звеном.
Флоренс положила свой кейс на стол Ренарда и лихо щелкнула сверкающими замками. В кейсе лежали две пачки новеньких тысячедолларовых купюр. Она вынула их оттуда и положила на стол.
Ренард постарался взять себя в руки.
– Вы сказали, что работаете…
– На правительство Соединенных Штатов.
– О-о…
– Вы всегда бываете так разочарованы, когда клиент выкладывает на ваш стол двести тысяч долларов наличными?
– Нет-нет, что вы. Тот внутренний ребенок, о котором мне постоянно твердит мой психоаналитик, определенно скачет от радости. Так о чем конкретно вы говорили? Какая стабильность вас интересует? И, позвольте спросить, какой сектор нашего замечательного правительства вы представляете?
– Госдепартамент.
– Понятно… Значит, ЦРУ. Чудесно. Я ваш большой поклонник. Ваши коллеги мне здорово помогли в Северной Корее, когда на том чертовом поле для гольфа взорвалась мина.
– Я не говорила, что работаю в ЦРУ, мистер Ренард.
– Нет, не говорили. Хорошо. Значит, я теперь буду работать на Госдеп. Ага.
– И вы, разумеется, понимаете, насколько это все должно быть конфиденциально.
– Мисс Фарфалетти, у нас в "Ренард стратиджик комьюникейшнз" умеют хранить секреты.
– Это звучит весьма обнадеживающе, мистер Ренард.
– Ну что ж, – Ренард улыбнулся, взял со стола обе пачки и, как бы играя, слегка подбросил. – Всегда мечтал послужить Родине.
– Приятно иметь дело с таким патриотом, мистер Ренард.
– Когда Родина зовет, ей ведь не скажешь: "Извини, что-то у меня плохо со слухом".
Глава пятая
Флоренс и загадочный джентльмен, который называл себя дядей Сэмом, вот уже два дня сидели в небольшом уединенном домике в Александрии, штат Виргиния, изолировавшись от всего мира и читая бесконечные персональные досье. Обычно этот дом служил для допросов или для приема невозвращенцев. Судя по застоявшейся сигаретной вони, насмерть въевшейся в стены и убогую обстановку, все эти невозвращенцы, скорее всего, умерли от рака легких.
Флоренс и дядя Сэм просматривали персональные файлы при помощи ноутбука, который, казалось, имеет неограниченный доступ к любому досье любого сотрудника секретных служб США. Какие бы сомнения дядя Сэм ни вызывал у Флоренс, одно про него можно было сказать с уверенностью: этот человек обладал большими связями.
– А что, если вы забудете свой ноутбук в автобусе?
– Я не езжу в автобусах, – фыркнул он.
– Ну а если кто-нибудь похитит его у вас? Он что, сможет прочесть все эти файлы?
Дядя Сэм вздохнул:
– Любой, кто включит этот компьютер, не набрав пароля, рискует оказаться в очень незавидном положении.
– Вы имеете в виду, что эта штука взорвется?
– Да, Флоренс… Скажите-ка лучше – как вам вот этот? – дядя Сэм открыл следующий файл. – Он был нашим резидентом в Карачи. Военное прошлое. Вполне может нам подойти.
Флоренс быстро просмотрела открытый файл и сказала:
– Нет.
– А с ним-то что не в порядке?
– Мне нужен человек с личным мотивом.
– То есть с предубеждением? Послушайте, сколько раз я должен вам повторять – васабийцев ненавидят все.
– Я вижу, это у вас предубеждение.
– А-а, бросьте! – дядя Сэм даже махнул рукой. – Вам-то известно, какие они уроды. Вы же были замужем за одним из них.
Флоренс не очень хотела говорить дяде Сэму, что ей не понравился ни один из предложенных им кандидатов. Тем более что он разворчался по поводу Рика Ренарда, которого выбрала она: Это еще зачем? У нас не балаган! Однако Флоренс настояла на своем. Либо она сама будет набирать свою группу, либо группы не будет совсем.
– Давайте продолжим, – сказала она.
Дядя Сэм даже слегка застонал:
– Вы отдаете себе отчет, сколько файлов мы уже просмотрели?
– Если вам скучно, идите и погуляйте. Я могу работать одна.
– И взорветесь тут к чертовой бабушке. Послушайте, вы собираетесь делать покупку? Или просто рассматриваете товар?
В конце концов он пошел наверх, чтобы прилечь, а Флоренс усердно продолжала копаться в персональных файлах американских рыцарей плаща и кинжала.
В какой-то момент все эти секретные агенты стали сливаться перед глазами в одно пятно. Потом Флоренс вдруг поняла, что ее интересует только их внешность. Просидев еще около часа, она наконец перестала щелкать мышкой.
Этот мужчина был в военной форме с черным беретом, лихо заломленным набок. Флоренс внимательно посмотрела на орденские ленточки у него на груди, а затем перевела взгляд на его лицо. Даже не читая биографию, она могла с уверенностью сказать, что это южанин. У него был вид очень довольного собой человека – как будто не далее чем прошлой ночью ему удалось поиметь записную красотку на заднем сиденье своего старенького "форда". Впрочем, вполне возможно, он выглядел таким довольным из-за своих наград. Флоренс поискала место его рождения. Так и есть: Мобайл, штат Алабама. Фотография была сделана двенадцать лет назад. Флоренс покрутила колесико мышки, надеясь отыскать более позднюю фотографию, и быстро ее нашла. Самодовольной усмешки на лице уже как не бывало. Флоренс прочла досье и поняла почему. Он больше не был тем молодым бравым воякой.
Лучше и не придумаешь.
– Я нашла его, – объявила она дяде Сэму, когда тот вернулся.
Дядя Сэм просмотрел досье.
– Боже правый! Да он нам совсем не подходит.
– Именно поэтому я его и хочу.
– Юная леди, у меня тут не служба знакомств, между прочим.
– Я постараюсь не вешаться ему на шею. И вообще, мне непонятно, с чего это такой сексист, как вы, заинтересовался проблемой освобождения женщин?
– Да вы взгляните на его досье, – фыркнул дядя Сэм. – Странно, что он вообще до сих пор на государственной службе. Может, вы не заметили, но именно он спровоцировал тот ракетный удар в Дар-эс-Саламе в прошлом году. Если помните, тогда была разрушена резиденция посла Индонезии.
– Да нет, я заметила, – ответила Флоренс. – И мне кажется, цель была выбрана удачно.
– Послушайте, Флоренс, госсекретарю пришлось лично приносить извинение премьер-министру Индонезии.
– Вы начинаете вести себя как мой босс. Ну и что с того, что госсекретарю пришлось извиняться перед премьер-министром Индонезии? Этим ударом был уничтожен завод Аль-Каиды, производивший химическое оружие. Они разместили его вплотную к резиденции посла, замаскировав под фабрику детских протезов. Поэтому он молодец, что вызвал удар, а нам должно быть стыдно за то, что это ему пришлось отдуваться из-за какого-то там сенатора, решившего заработать себе популярность перед президентскими выборами. Вы знаете, наш Капитолий мне иногда сильно напоминает гигантскую формочку для такого хлюпающего и расползающегося желе.
Дядя Сэм театрально вздохнул и, нажав курсор, открыл новую страницу текста.
– Ну а вот это? Будучи нашим резидентом в Матаре, он соблазнил жену американского посла. О чем это нам говорит?
– О том, что он бабник. Такое случается. И, между прочим, довольно часто.
– Только не в моей лавочке, – отрезал дядя Сэм.
– На самом деле важно не то, что он отплясывал макарену в супружеской постели этого несчастного посла, а то, что он был резидентом в Матаре. У него же огромный опыт. Вы внимательнее посмотрите на его досье. Резидент в Амо-Амасе – три года. Помощник резидента в Каффе – два года. Свободно владеет арабским и французским. А посмотрите на эту информацию по террористам. Это же он взял Аднана Бахеша, наверное самого ужасного человека на всей планете. И это именно он выяснил, что Саддам Хусейн готовил покушение на Буша в 1993 году. Вы посмотрите на его награды. Три "Бронзовых звезды", два "Пурпурных сердца". По-вашему, этого мало? – Флоренс закрыла компьютер, отодвинула его от себя и скрестила на груди руки. – Все, поиск закончен.
– Хорошо, хорошо, – сказал дядя Сэм с очень недовольной миной. – Но я вам сразу скажу, юная леди: если вы заведете интрижку с этим мужчиной, вы поставите под угрозу всю операцию.
– На такую глупость я даже отвечать вам не буду.
– Поймите, он южанин. Эти люди ни о чем не думают, кроме секса. И, может, автомобильных гонок.
– А ваши предки, как я понимаю, прибыли в Америку на корабле "Мэйфлауэр"? – язвительно сказала Флоренс. – Или еще раньше – с викингами?
Дядя Сэм обреченно вздохнул и развел руками:
– Я бы попросил вас приберечь свой сарказм для обитателей королевства Васабия.
Теперь Флоренс оставалось завербовать всего одного человека. Но зато самого непростого. Он появился в уединенном домике в Александрии точно в назначенное время.
Потому что он никогда не опаздывал.
– Фьоренца? Что все это значит? Боже мой! Как здесь омерзительно!
Джордж обвел взглядом комнату, которая была обставлена, судя по всему, каким-то кротом-дальтоником, работавшим в самом занюханном подразделении бюрократической системы ЦРУ. В обязанности крота, очевидно, входило обставлять и украшать такие уединенные явочные квартиры, приспособленные для нужд американской разведки. Картины на стенах, если их вообще можно было назвать картинами, явно были куплены оптом на распродаже в универмаге "Уол-март" и мало чем отличались с эстетической точки зрения от дурацких открыток с бульдогами в кепках, играющими в покер. Оглядев все это, Джордж сказал:
– Ага, я вижу, ты посетила аукцион Сотбис.
– Хочешь что-нибудь выпить?
– А что нальешь? Дешевого вина из коробки? Или пива покрепче?
– Джордж, нам с тобой предстоит заняться кое-чем очень серьезным. По-настоящему серьезным, поверь мне.
– А можно подумать? – сказал он и тут же продолжил: – Нет, спасибо.
– Ты даже не хочешь узнать, в чем дело?
– В общем-то, нет, – он пожал плечами. – Так вот, значит, где мы держим невозвращенцев из Северной Кореи. Видимо, для того, чтобы они чувствовали себя как дома?
Флоренс рассказала ему, насколько это было возможно, про дядю Сэма, про ежедневный обзор новостей для президента, про десять миллионов золотом, про операцию, карт-бланш и про тот факт, что у нее теперь достаточно власти, чтобы перевести Джорджа на новую работу.
Джордж слушал ее с мрачным лицом, которое постепенно становилось еще мрачнее, и время от времени понимающе хмыкал: "Хм. Угу. Хм-м".
– Джордж, – наконец сказала она, – ты помнишь наш разговор о том, что мы могли бы с тобой сделать, если хотя бы на десять минут оказались вдруг у руля?
– Очень хорошо помню. Я ответил тебе тогда, что не хочу быть у руля. Ни десять минут, ни полчаса, ни месяц. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, Фьоренца.
– И поэтому ты пошел работать в Госдепартамент?
– Ты прекрасно знаешь, почему я пошел работать в Госдепартамент.
– Из-за одной несчастной реплики твоей матери за обедом в День благодарения?
Джордж был правнучатым племянником Адлера Филлингтона Фиша, того самого американского дипломата и посла в Боготе, которому президент Теодор Рузвельт в 1902 году отбил знаменитую телеграмму:
ОБЕСПЕЧЬТЕ ПЕРЕШЕЕК К РОШДЕСТВУ.