Как-то Светка позвонила на мобильный, когда они с Капельманом ждали горячего на Патриарших. Попросилась на пляж с девочками. Она знала, что ему приятно, когда она ведет себя, как маленькая дочка. Он разрешил, только просил быть осторожной. Она обещала…
Когда они с Капельманом переходили к десерту, когда был подан подогретый коньяк, когда Кран облизывал толстую сигару, его телефон вновь зазвонил.
То, что он услышал, лишило его смысла жить.
Незнакомый голос почти безучастно провещал в трубку, что Светлана Кранова погибла в автокатастрофе на Рублевском шоссе.
- Вы ее отец? Господин Кранов?..
Он блевал прямо в пруд. А потом пытался в нем утониться. Хлебнул носом и ртом воды с ряской… Но его откачали…
- Как ты?.. - спрашивал Капельман. - Ты как?
Когда к нему вернулась память, он глухо и протяжно завыл. И столько смертной тоски содержалось в вое его, что обитатели Патриарших подумали, что сам Воланд в Москву вернулся…
После того как в городе узнали, что у Крана погибла дочь-красавица, все его пожалели, но лишь про себя и в разговорах тусовочных. Единственный, кто что-то сделал для него реально, был Божайло. Он передумал убивать Крана…
А потом Крана навестил Слон.
По какому-то странному стечению обстоятельств его Светка была подружкой дочери Слона Нинки. Они подвизались в одном рекламном агентстве и вместе ехали в одной машине на пляж.
А что с твоей?
Ни царапины, - ответил Слон. - И у Карины тоже ни царапины… Это третья подружка, - пояснил друг детства. - Я даже не знал, что моя в модельном агентстве… Живет с каким-то мудаком, обрилась налысо…
- И я не знал… - Кран заплакал. - Она височком ударилась…
Слон обнял друга и долго качал его в своих объятиях, пока тот не заснул…
Надька после известия о смерти дочери на долгих два года прямиком поехала в Кащенко.
Кран продолжал играть в казино с другом Капельманом. А когда еврей из Майами пытался урезонить товарища и делать ставки меньшие, Кран в ответ косил глазом отчаянно и шипел на эмигранта, что он класть хотел на бабло, что Капельману не дано понять, что жизни у Крана нет и что у него не будет никогда внуков, в отличие от Капельмана, у которого уже шесть, так на хера баблос этот нужен, а в казино оно все забывается!.. Капельману трудно было что-то сказать в ответ. Он был человеком большого сострадания и слабой воли…
12
И падал стакан…
Чиновник чертыхнулся и вошел в свою личную комнату. Он быстро закрыл за собою дверь, так и не услышав бой падающего стакана, направил мощный сноп света в дыру и тотчас отпрянул от нее. То, что он увидел, не могло существовать никоим образом!..
В разломе жидковским фонарем была освещена целая комната достаточных размеров. Комната находилась ниже уровня кабинета чиновника, и в нее вела деревянная лестница.
"Не может быть! - говорил сам себе чиновник. - Бред какой-то!"
Он совершенно точно знал, что на месте этой комнаты должна быть улица.
Он не был трусливым человеком…
Выругался и вступил на первую ступеньку лестницы. Осветил фонарем стены комнаты. Полки по всем стенам, забитые книгами…
"Библиотека Ивана Грозного?" - подумал он, с напряжением усмехнувшись.
Ступил на вторую ступень, которая заскрипела протяжно, будто отвыкшая от своего предназначения.
Нет, ну, бред!
Он решился и быстро спустился вниз, обводя каждый угол лучом света.
Большой стол посреди, обитый зеленым сукном, похоже, антикварный, с чернильницей и гусиными перьями. Как в музее…
Два стула по бокам стола, тоже антикварные, кривоногие, обитые полосатой тканью. Ему вспомнился Ильф и Петров. В таком, видимо, были запрятаны сокровища.
Он подошел к книжным полкам.
Черт возьми, реально книги старинные. Вдруг действительно библиотека Ивана Грозного? Вдруг комната так устроена, что не видна с улицы, по принципу оптического обмана?.. Кремль все-таки!..
Открыл фолиант…
Византийская вязь…
Его аж дрожью продрало!
Он был во всем логичен, взял себя в руки и подумал, что если библиотека старинная, отчего на книгах пыли нет? Отчего в комнате вообще стерильно, как будто только что произвели генеральную уборку?
И опять он подумал, что участвует в какой-то мистификации.
Он брал с полок книгу за книгой… Старинные гравюры, рукописные кирпичи с рисунками, Евангелие… Но ни одной пылинки!..
"Может быть, силовики так забавляются? - подумал, но тотчас отказался от версии. - Мозгов у них явно на такое не хватит!"
Он повернулся от полок с книгами к столу и отшатнулся.
За столом сидел человек и что-то быстро-быстро писал гусиным пером. Контуры его тела освещал свет, исходящий от зеленой лампы.
Он подумал, что фигура пишущего уж слишком похожа на ленинскую. "Апрельские тезисы"…
- Эй! - окликнул он. - Как вы сюда попали?
Человек продолжал трудиться над бумагой, как будто не слышал вопроса.
- Вы как сюда попали? - повысил голос чиновник.
И тут пишущий поднял к свету лицо - со сломанным, словно у боксера, носом. Голова покрыта коротким, как смоль черным волосом, а на щеках отросли рыжие бакенбарды. Он смотрел на чиновника внимательным и умным взглядом маленьких маслянистых глазок.
- Здравствуйте, - поприветствовал чиновника.
- Здравствуйте, - ответил он машинально. Он узнал это лицо.
- Галлюцинация! - произнес вслух.
- Какая же я галлюцинация? - удивился писака. - Я вот, живехонький, реальный!.. Чего вы сразу обзываетесь - галлюцинация!..
- Я вас видел там… - он осекся.
- Где же?.. Я много где бывал. Может быть, в Куршевеле? Я - мастер на лыжах!
- В космосе…
- И там бывал… А вы сразу - галлюцинация. Спросили бы - был ли ты в космосе? Я бы ответил - да!.. Предупреждаю сразу, я и в Сандуновских банях бывал!
- Этого не может быть! - он был впервые за многие годы обескуражен.
- Это почему? Вы же были в космосе, почему я там быть не могу? Или вы про баню?
- Вы мне снились потом…
- Не виноват! Ваши мозги - ваши сны… Я здесь ни при чем!
Он сказал несколько глупостей.
- Здесь строгий пропускной режим!
- Да? - удивился герой чиновничьего сна.
- У вас могут быть серьезные неприятности!
Здесь он вспомнил, что сей персонаж уже был арестован однажды, но, как доложил генерал, растворился в пространстве, прямо перед видеокамерами.
- А какого черта вы об Лобное место головой бились?
- Не я!!!
- А кто?
- Ну, я…
- Зачем же?
Гость Кремля замялся.
- Знаете ли… Вот бывает так, зудит кожа когда… Знаете? Хочется почесать…
- У вас что, лоб чесался?
- Именно! - обрадовался посетитель космоса. - Да так чесался, что мочи не было. А вот саданулся об мрамор, враз полегчало. Да вы садитесь, вот стульчик свободный! Или волнуетесь?
Он прошел и сел. Некоторое время смотрел в глаза незнакомца. Ему показалось, что глядит он сейчас в одну черную дыру.
- Так зачем вы здесь? - поинтересовался он. - Вы знаете, кто я?.. Я - помощник Президента России!
- С таким же успехом и я могу спросить, зачем вы здесь?
- Я здесь работаю.
- Да что вы… А сколько лет?
- Почти четыре года.
- Я здесь тоже работаю… Только не скажу вам сколько… Вдруг вы смеяться станете!
Он начинал злиться.
- Кем же вы работаете, позвольте узнать?
- Ну хотя бы хранителем этой комнаты. Вас устраивает мой ответ?
- Мне кажется, что этой комнаты не существует…
Незнакомец удивленно развел руками.
- А это что, по-вашему?
- Во всяком случае, комендант Кремля об этом помещении не знает! Его нет в реестре кремлевских зданий…
- Знаете, скольких важных вещей не существует в реестрах? Ни в каких?
- Какая-то демагогия…
- Демагогия - возможность привыкания субъекта к субъекту! Или к объекту. Или объекта к объекту…
- Демагогия, - возразил он. - Это когда по-существу сказать нечего!
- Тогда скажите по-существу! Чего вы в космос полезли?
- А зачем люди на самолетах летают? Под воду опускаются? Попытка знания…
- И чего вы там познали, в космосе? Попели вместе с Чавесом? Представили себе, как овладеть женщиной в условиях невесомости? Какие мотивации?
Он подумал и разозлился. Какого хрена этот урод его выспрашивает?
- С какой стати я вам должен отвечать?
- Да не отвечайте! Я сам знаю… Все есть в жизни… Чего в космос не слетать?
- А как вы там, без скафандра? - вдруг вспомнил он, и злость тотчас прошла.
- А так. Я познал космос. А вы просто государственные деньги, деньги налогоплательщика спалили на фигню! Космос - не аттракцион! К космосу уважительно надо относиться! Ишь, разлетались!.. Ищите космос в собственной жене!..
- Вы меня злите! - признался чиновник. - Мне нестерпимо хочется вызвать охрану!
- Правда глаза колет?
Он подумал и был честен.
- Вероятно.
- Будете охрану вызывать?
- Если понадобится.
Незнакомец был удовлетворен.
Они помолчали. Он посмотрел, как его визави чистит большое ухо, вычерпывая из его недр ногтем мизинца серу. Было неприятно.
- Это не библиотека Ивана Грозного? - спросил.
- Нет!
- А чья?
- Чья?!.
- Моя, - незнакомец дочистил ухо и облизнулся. - Нравится?
- Неплохая… Темно здесь только…
- Это у вас из окна пейзажи райские!..
Внезапно он решил уйти, потому что все это походило на идиотизм. Эта комната, этот человек, чистящий уши! И себя он чувствовал идиотом, вспоминая свои ответы на его вопросы. Ему стало так неприятно, так не по себе, что потом прошибло повсеместно.
Хранитель комнаты вдруг принялся судорожно нюхать воздух, закатил глазки под надбровные дуги и раскрыл рот с многочисленными зубами. Он нюхал, нюхал, а потом, улыбнувшись, вернул глаза на место.
- Вы не идиот!
- Я знаю…
- Не надо пугаться того, что вам неведомо, - продолжал демагог, теперь прочищая второе ухо. - Вы же цивилизованный человек.
- Я, пожалуй, пойду.
- Конечно, конечно…
Он встал, как-то неуклюже кивнул на прощание головой и повернулся в сторону щели, из которой пришел. Никакой щели в том месте, в которое он собирался направиться, не было… Лестницы тоже…
- Заблудились?
Он удивленно смотрел на цельную стену.
- В другую сторону!
Чиновник развернулся и увидел в противоположной стороне проем, к которому вела лестница. Он был на его процентов уверен, что его дыра была с другой стороны.
- Вы бледны! - заметил незнакомец. - В эту дверь вы можете выйти на улицу, подышать… Хотите на Арбат?
- Как вас зовут?
- Меня?.. Меня зовут Карл.
Чиновник хотел было пошутить.
- Не Маркс, - предупредил остроту хозяин комнаты. - Идите, подышите…
Он поднялся по лестнице и вышел в проем, оказавшись на Старом Арбате. Он почему-то даже не удивился этому перемещению в пространстве, а даже обрадовался и пошел по переулкам бродить, по которым они когда-то шастали с Петькой Снеговым и Толиком Паком…
Когда он проходил по Веснина, его окликнул женский голос. Он сначала даже не понял, что призывают его.
- Вэ-эл! - звал голос.
А когда он обернулся, то увидел ее. Сковало цементом мышцы лица.
Она стояла возле дома-музея и смотрела на него.
- Эля… - тихо произнес он.
Они не бросились друг другу навстречу, просто стояли на разных сторонах улицы и смотрели.
- Ты живой? - спросила она.
- Живой, - ответил он.
- А я считала, что ты умер…
- Нет-нет! Я - живой!
Он очень боялся, что она растворится в пространстве, как очередная галлюцинация. Ему этого очень не хотелось.
- Эля! - крикнул он.
- Я иду!..
Она шла через улицу, как будто пересекала годы детства, юности и, наверное, судьбы…
Он обнял ее, и запах волос, кожи ворвался в его ноздри, как когда-то, проник в самое нутро и запустил сердце с такой скоростью, что он мог задохнугься.
- Эля!
- Вэл…
Они стояли, обнявшись, и шептали друг другу.
- Не было счастья, - признавался он.
- Не было, - соглашалась она.
- Какие-то ошметки…
- Как точно сказано…
- Я храню твои письма…
- Я храню память о тебе…
- Я давно не был дома…
- И я…
- Мама умерла… И отец… Под Сургутом… Сначала он, потом она…
- И мои - все… Мое тело изменилось…
- И мое… Разве это важно?
Она уткнулась всем лицом ему в грудь, словно хотела посмотреть, как сердце его колотится. Он не мешал ей, наоборот, прижимал все крепче.
- У меня муж и дочка.
- У меня жена и сын и сын, - сказал он.
- Наши ошметки счастья…
Они любили друг друга совсем по-другому, нежели когда-то, тогда, почти в детстве… В их слиянии не было и капли звериного, но много нежного и чувственного. Их тела словно извинялись за жизнь друг без друга.
Она шептала ему "Вэл", и его радовало это давно забытое имя, которое приносило память о детстве, отце, материнском запахе и о ней - совсем другой…
А потом она сказала, что случайно в Москве. Что она живет в Намибии, работает в дипмиссии, пошла по стопам родителей, которых расстреляли какие-то повстанцы.
- Я завтра улетаю…
Он лежал рядом с нею и думал, что в жизни ничего нельзя изменить, нельзя начать сначала и прожить по-другому. Все это очень банально, но и очень реально. Много сожаления, даже тоски по невозможному, или просто нервы ни к черту…
Он ушел, когда она спала, уронив тонкую белую руку с кровати на пол…
Он не видел, закрыв гостиничную дверь, как белое тело Эли изменило цвет, как женские ягодицы налились мужской силой, как нежные плечи вдруг раздались вширь, сделавшись мощными, как у борца… Она проснулась, обернула лицо к зеркалу и оказалась Карлом.
Он более не наслаждался пешей прогулкой, поймал машину и доехал до Лобного места.
Капитан Хорошкин узнал его и отдал честь.
На ПП его долго не пропускали, так как удостоверение осталось валяться на рабочем столе. Он был раздражен, но держал себя в руках. Потом за ним спустился руководитель аппарата Боря Шетников, и они поднялись в его приемную.
Секретарь-референт очень удивилась, так как была уверена, что Валерий Станиславович никуда не выходил. Она никак не могла пропустить момент его выхода… Но он все-таки вышел, и следующей ночью ей думалось, что она напрасно столько прожила на этом свете.
- Все хорошо, - проговорил он и исчез в своем кабинете.
Он тотчас прошел в личную комнату и заглянул в щель. В неизвестной комнате было темно, а из темноты пахло неприятно.
- Карл! - позвал он. - Карл!..
Ответа не последовало.
По селектору он связался с Шетниковым и попросил его раздобыть кусок ткани метра три.
- Типа для занавесок, что ли, - пояснил. - Цвет не важен!
Боря никогда не задавал лишних вопросов и через полчаса принес в кабинет рулон серой ткани.
Руководитель приспособил ткань, закрыв ею щель.
Раздался зуммер селектора.
- Валерий Станиславович, вас через семь минут ждет Президент.
Он поднялся на этаж, вошел в приемную, ему кивнули, мол, можно проходить, он стукнул костяшками пальцев и, не дожидаясь ответа, вошел.
Президент сидел в кресле, а вокруг него порхала гримерша Соня, тыкая в Первое лицо кисточками. Лицо не испытывало радости по этому поводу, но терпело, так как через десять минут ему надо было давать интервью французскому телевидению.
- Какие идеи? - поинтересовался Президент.
- Есть идея по поводу создания Гражданской палаты. Уже проработанная. Я вам говорил…
- Что это? Напомни…
- Это некий орган, который будет служить посредником между законодательной властью и исполнительной.
- Зачем?
- Мне кажется, что сейчас самое время создавать гражданское общество. Вы сами об этом говорили.
- Кто в этой палате будет состоять?
- Уважаемые люди страны. Политологи, юристы, общественники, деятели искусства.
- А кого у нас уважают? - хмыкнул Президент. - В нашей стране никого не уважают! Ни юристов, не деятелей искусства! Либо боятся, либо делают вид, что уважают… Но ты прав, пройдут годы, и Гражданская палата станет необходимой. А для этого ее нужно сейчас создавать. Чтобы стакан наполнился, необходимо иметь этот стакан!.. Мне нужен список претендентов.
Он уже передавал список Президенту, но ответил на запрос, что через десять минут список будет на столе.
- Важно, чтобы во главе стоял человек, которого реально уважает страна… Кого?
- Самый сложный вопрос.
- Авторитет должен быть, как у Лихачева.
- Таких нет.
- На всю страну один человек авторитетный был… На триста пятьдесят миллионов! Второго нет, поэтому ему и пришлось так долго жить!
- Найдем, - пообещал он.
- Найди.
Президента загримировали, и он встал из кресла.
- И еще, надо губерам ясно дать понять, что без граничной их власти конец! Зажрались тяжеловесы!.. Кто не поймет, что вчера кончилось сегодня, того - на хуй! - неожиданно сказал Президент, чем безумно порадовал гримершу Соню, которая в своих кругах слыла отъявленной матерщинницей.
Она не сдерживала своей радости и сияла.
Президент, глядя на нее, тоже улыбнулся, сказал: "Спасибо, Соня, сегодня не понадобишься!"
- Давай, Валер, действуй!
Он вернулся в свой кабинет, заглянул за занавеску и опять позвал в темноту:
- Карл!..
Темнота молчала и по-прежнему неприятно пахла.
Сказал в селекгор, что уезжает.
В машине вдруг вспомнил, что как-то проснулся утром с чудовищного похмелья. Всплыла в памяти ресторанная драка, поглядел в телефон - кому звонил ночью: два министра, ну Снегову, фиг с ним, но ректору МГУ в пять утра, бля… Он понял, что пить больше не будет. Тем же утром набрал Снегова и спросил:
- Хочешь в Думу?
- Хочу, - ответил друг, который продолжал сидеть вице-президентом в банке, хотя не имел к делу ни малейшей способности. Посасывал коньячок да секретарш лапал. Иногда скучал…
- Тогда ты с сегодняшнего дня не пьешь!
- Как это?
- Вот так.
- А на праздники?
- Сухой закон. Облажаешься, поедешь в Кимры! Помнишь Кимры?..
Снегов очень хорошо помнил Кимры.
Он зашился и закодировался одновременно. Жизнь потеряла яркость, но приобрела значимость. И жене, и любовнице он очень нравился депутатом с мигалкой!..
Машина чиновника въехала в ворота загородного дома.
Дети были готовы ко сну, встречали его в пижамках и, обнимая их, он подумал о том, что они двое куда важнее Гражданской палаты и парламента вместе взятых… Они важнее всего…
Ужиная с женой, он спросил себя - на кой черт ему эта работа?.. Все есть, деньги, семья, увлечение… А так - ежедневное мелькание рож! Стрессовая ситуация… Боря Шетников подсчитал, что он принял за четыре года двенадцать тысяч человек. Так возникает ненависть к человечеству…