<Да, ничего не поможет! Никакие аргументы. В русском сознании он навсегда останется убийцей музыкального гения человечества, как война 1812 г. – как ее дал Толстой, а Пугачевский бунт – Пушкин в "Кап[итанской] дочке".>
Таня рассказала про музей Берлинской стены – экспонаты рассказывают, как через нее перебирались: в выпотрошенном моторе фольксвагена (хватало на 100 м завода после пропускного пункта), в двух чемоданах на верхней полке купе [ сделанный А. П. рисунок двух чемоданов, сдвинутых вместе выбитыми торцами, с ручками и уголками… ] с выбитыми пограничными стенками и т. п.
В одном ответе на вопросы сказала о вечной печали по России до 1917 г. и смерти Пушкина. Я горячо поддержал; сказав, что к ней можно применить слова Розанова о Лермонтове – "вечно печальная дуэль". Дуня Смирнова плачет, когда о дуэли заходит речь. Не удивляюсь, я почти тоже. Рассказал им, как не мог досидеть эту сцену в показе мима Марселя Марсо: на твоих глазах убивают Пушкина!..
Вечер . Вольф и Ирина Шмиды пришли к нам на виллу семейства Тёпфер на Elbe-шоссе 195-а (ост. автобуса Liebermushkrasse) на ужин. Выпивали, вспоминали прошлое. Ирина рассказывала о детях – сын Вольфа женат на бразилианке, выучил португальский язык, ее сын тоже на какой-то иностранке и т. п. Говорили о филологии (Ирина защищала интертекстуалистов и проч.). Вольф сказал, что им все звонили и говорили, какой удачный был вечер вчера, "весь русский Гамбург шумит".
Потом с Татьяной еще с час беседовали на разные темы; говорила о том, какой мерзавец В[…], умеет устроить свои дела, гипнотизируя тех, от кого это зависит, и проч.
Перед этим ходил по магазинам и купил два превосходных галстука.
В 100 м от виллы – Эльба, по которой тянутся с огнями баржи бесконечной длины.
Ночь. Звонила Ира Гитович, хвалила наше с Антоном Рябовым выступление по ТВ в защиту многострадального Словаря русских писателей. "Насчет Вашего выражения свирепости на лице, к[ото]рое Вы обещали создать в адрес врагов, – получился ручной лев. А остальное было хорошо. Теперь надо не упускать инициативы!" Легко сказать. На этих мерзавцев не действует ничто. Но, как я сказал по ТВ: мы не позволим!..
Марк Лубоцкий:
– Щедрин – плохой композитор.
– Но зато во всем мире знают "Кармен-сюиту" – знакомые мелодии, великие балерины…
– Да-да, очень знакомые… (Смеется.)
23 февраля, Москва. Прилетели, Янис встретил, довезли Татьяну до Войковской. Зовет Мариэтту в свою передачу (договорились уже давно).
14 февраля. Первая лекция по "Е.О." в Школе-студии МХТ. Разошелся, говорил о поэзии вообще, читал наизусть Олейникова (видно было, что слышат впервые), вспоминал Д. Н. Журавлева и говорил о других (плохих) чтецах, о важности понимания текста для актеров.
Мих. Андреич (преподает у них мастерство) сказал, что так и надо, что им это нужно, то ничего подобного они не слышали и не знают, "а отступления ваши пусть вас не смущают – это и есть самое интересное!"
– Да, я когда слушал Бонди, Виноградова, то с нетерпением ждал, когда в общем курсе они отклонятся и расскажут что-нибудь об Андрее Белом, Мейерхольде, Щербе…
Надо еще что-нибудь повспоминать и им порассказывать.
На лекции была Женечка. Может, и удастся приобщить ее к литературе… Сказала: "Знаешь, они очень удивлялись, что ты все читаешь наизусть, никуда не подглядывая, и Пушкина, и Олейникова, и других поэтов. Наша учительница всегда подглядывала в книжку, и их учителя, наверное, тоже. Я-то привыкла, что ты все знаешь, а они ведь нет!"
* * *
Идею равенства французские революционные массы поняли не как равенство перед законом, а как получение равной доли с тех, кто их умнее, талантливее, лучше работает и поэтому богаче. И это изменило ход истории: сначала это стало главной идеей русской революции, потом левого движения во всем мире, потом к этому подключились майнорити в Америке , в последние годы – мусульмане в их ненависти к богатым [в] Америке и Европе – кто еще захочет всеобщего равенства во всем и к чему это приведет?.. Не будет ли это вторым столкновением – как варвары с античной цивилизацией?
В России современной это уже раскололо общество на как никогда ненавидящие друг друга части. И неимущие, воспитанные советской властью, считают, что и они независимо от своего потенциала и способности работать имеют право, как и вторая часть, на путешествия на Канары и Майорку. Но это не получается, и они чувствуют себя обделенными и несчастными.
15 февраля. Обсуждается в газетах и ТВ повышение зарплат военным.
Короли средневековой Европы были умнее нас, имея профессиональную армию и создав институт наёмников. Это прежде всего позволяло делать войны локальными и не столь массово-кровавыми. Всеобщая воинская повинность столкнула уже не армии, а народы , и известно к чему это привело уже в XIX и начале ХХ в. Понадобились все ужасы ХХ века и его страшные изобретения, чтобы вернуться к идее средневековья с его немногочисленной профессиональной армией, дающей возможность остальным молодым людям в самые цветущие свои годы осваивать профессии и заниматься общеполезным трудом.
Вчера в передаче на ТВ (программа А. Архангельского "Тем временем") показывали меня с речью в защиту нашего бедного "Словаря русских писателей". Выступающий хотя и сказал то, что нужно, но самому себе не понравился, хотя Л. сказала, что все нормально и даже эмоционально. Какое там эмоционально – сдержанно и сухо. А злобную фразу в адрес чиновников, кою даже репетировал перед зеркалом, вырезали. "Злобы побольше", как говаривал Салтыков-Щедрин. И свободы – вальяжности побольше – скован. Почему? Внутренне свободен, не волнуюсь (еще не хватало). Не артист-с!
По ТВ "Два капитана" (1976, 1-я серия из 6). За столом поют романс "Вот вспыхнуло утро, румянятся воды…"
…И вспомнилась ему бабка, которая так замечательно пела этот романс. А нет ее на свете уже 35 лет. И вспомнил он еще автора замечательной книги, по которой сделали этот сериал. И его уже нет в этом мире – целых 16 лет.
16 февраля. Вместо – вместо всего! – читаю для "Чеховианы" статьи: Собенникова, не очень корректно обращающегося с текстами предшественников ; Н. Разумовой, освоившей несколько философских терминов, в коих ее статья совершенно не нуждается ("Новая драма … взяла на себя миссию осмысления и оформления новой онтологии ", "кризис затронул глубокие эпистемологические слои", "распадение системы, основанной на логоцентрической корреляции между человеком и миром" и т. д.).
17 февраля. Продолжаю смотреть по ТВ "Два капитана". По-прежнему поражаюсь каверинскому мастерству сюжета. Сказал Л., что это качество – от внутренней активности личности, и с этой точки зрения меня не удивляет мастерство интриги и в ее рассказах старых и ее новой прозе. (По ходу заметил, что у одного из величайших писателей нового времени – Чехова – не было этой черты в темпераменте, не зря же он писал: "во мне огонь горит ровно и вяло". Великий огонь, но ровно и без напора. И отсюда вся его бессюжетность в противоположность Достоевскому, который создает невероятные сюжеты и адским напором энергии своей личности завораживает читателя, заставляя верить в невероятности "Села Степанчикова", "Дядюшкина сна" и скандалов "Идиота".) Посему – жду ее новых находок в сюжетах Жени Осинкиной и Митеньки. И не надо бояться сложных кусков в детской прозе. Читая "Два капитана" в 8–9 лет, я понимал всё (разумеется, во многом только верхний слой, но таки понимал).
Л.: – Но ты был особенный ребенок, не забывай.
Пожалуй; но не один же такой был. Если серьезные куски текста повлияют хоть на 1 % читающих детей – это уже достаточно.
Татьяна Толстая сказала, что мои идеи по рекламе надо сначала запатентовать, а потом идти в компанию "Тефаль" и др.
* * *
Недавно понял, почему мне всегда нравился Дюк Эллингтон, – узнал, что в отличие от других представителей джаза и попсы он получил нормальное воспитание и образование (в том числе музыкальное), не баловался наркотиками, не был замешан в скандалах и проч. и проч. Ничего этого не было почти ни у кого из его коллег по массовому цеху, все это благотворно отразилось на его вкусе, манере, стиле – чудес не бывает.
19 февраля. В "Линии жизни" С. В. Михалков: "Литературоведы говорят, что баснописцев было много, но остались Крылов и Михалков. У Крылова прекрасные басни, но есть и слабые. Я написал 250 басен".
Интересно, какие это литературоведы такое говорят? Вот еще один случай стопроцентного, геббельсовского вранья – сразу вспомнилось, как на приеме у патриарха, где мы сидели с ним вместе за "писательским" столом, я спровоцировал Радзинского на вопрос: много ли народу бывало на знаменитых междусобойчиках у Сталина в 1940-х годах. И старый лгун, не моргнув своими выцветшими голубыми глазами, сказал: "У Сталина? Да я никогда там не бывал!" Меж тем точно известно, что после написания им гимна, он, как и Симонов, бывал почти на каждом таком "парти". Сказал, не задумываясь, твердо, глядя через стол в глаза Радзинскому. Выучка советского партаппаратчика! Опытного Радзинского трудно сбить и смутить, но и он – только рот раскрыл.
Л. написала замечательную статью "Три "советских" нобелевских лауреата". Впервые нечто внятное сказано о Шолохове – ничего похожего не было, несмотря на громадную литературу о нем. Да и о Пастернаке. Да и о потоках литературы советского времени.
Если и эта ее статья пройдет незамеченной, как некоторые другие тоже замечательные, – значит уже никого не интересует литература страшного советского времени – ее герои, борцы, ее сдавшиеся. Только бы успела она изложить давно готовую концепцию в систематическом виде!..
23 февраля . 22-го были с Бочаровым у Ю. Н. Чумакова и Лоры в г[остини]це РГГУ. По ритуалу Сережа вспоминал год и день, когда они познакомились у меня в Беляеве. Они обсуждали книгу Маши Виролайнен, которую я не читал ("Тяжело, сложно, но грандиозно"). Вспоминали, что новую страницу в изучении ЕО открыли Семенко, Штильман и моя публикация Тынянова в "Новых открытиях" ("О композиции "Евг<ения> Онегина""). Сережа в очередной раз вспомнил мое высказыванье о том, что Ю. Н. и он, Сережа, открыли новый язык в писании об ЕО, начав писать о нем сложно. (Видимо, ему этого никто не говорил – у нас такое не принято!)
Я рассказал Сереже, что нашёл ход к патриарху (через В. В. Полонского), но письмо пусть пишет он. Я могу продиктовать ему только первую строку: "Ваше святейшество!" Все смеялись. Два года назад мы заручились поддержкой высшей светской власти, теперь – высшей духовной. Если и это не поможет, остается последняя инстанция: к Господу Богу. (Стал записывать свои остроты, как Алик Жолковский. Впрочем, он их не записывает, а помнит до единой и через 40 лет воспроизводит в своих "Виньетках".)
К завтрему надо сочинить доклад для конференции "Культура остроумия пушкинской эпохи" (в доме В. Л. Пушкина на Старой Басманной). Пока – ни строки. Тема – "Ироничен ли "Евгений Онегин""?
24 февраля. С Олегом Чухонцевым – разговор он решительно начал с несогласия с нашим решением дать премию Парамонову: "Таких у нас десятки! Это ж устный жанр!" Я вяло возражал.
[…] Потом сразу перешел на мой роман, 2-е изд. к[ото]рого я подарил ему на юбилее "Нового мира".
– Толстые журналы хороши как указание – придешь в магазин, один "Вагриус" выставит 20 книг, запутаешься. Тебя я прочитал в "Знамени". Они молодцы. Но потом хочется остаться с книгой наедине и прочитать заново, уже книгу , без соседей. Второе чтение выдерживают немногие книги. Твою мне хотелось читать второй раз.
Я люблю такой жанр, как "Детские годы Багрова-внука". В этом смысле книга твоя замечательна. Ты филолог, и тебе не надо было втаскивать в роман свою умность, она и так известна. У тебя открытия другие – душевные.
Надоело читать про уродов. О нормальных людях, кроме Дмитриева, не пишет никто.
Тургенев – как проверка на вшивость. Когда я был в жюри Букера…
– А кому вы дали?
– Шишкину. …Из 39 романов примерно в семи, включая Женю Попова, лягали Тургенева. А [я] его люблю. "Дв. гнездо", конечно "Записки охотника", ну и – в другом плане – "Отцы и дети".
Я, как и ты, всю жизнь дружил со старшими. И тоже, конечно, запоминал.
Я : – Мне кто-то сказал: "А вы что, в детстве записывали, кто что вам говорил?" А я и говорю: "Конечно! Мне было 9 лет, и я открываю свою писательскую записную книжку, и записываю…"
Олег долго хохотал.
– Главное у тебя – атмосфера. И установка. Она даёт спокойную совесть и эпический тон. И то, что я ценю больше всего – воздух прошлого. Когда он ушел, на его месте осталась пустота.
25 февраля. Только что сделал доклад на конференции в доме В. Л. Пушкина "Культура остроумия пушкинской эпохи: Ироничен ли "Евгений Онегин""? Прочитав самые для меня волнующие из всей русской литературы строки "Живу пишу не для похвал & потреплет лавры старика!" сказал: "Если уж это ирония, как считают авторы приведенных мною цитат, то тогда зачем мы собираемся здесь и тревожим великую тень?.."
Н. Л. Вершинина (Псков). ""…Вдруг каламбур рожу" (каламбур в литературных стилях пушкинской эпохи)". В черновиках усиление (термин Жолковского) дается при помощи каламбура, в окончательных вариантах он исчезает, каламбур превращается в намек на каламбур. Исправник ест гуся с капустой. М[ожет] б[ыть], это не так безобидно. М. де Сталь: "Она все говорила, но не могла разговориться". "– Ни на кого не смотрит – Да на меня все время смотрел". В "Гробовщике" про погребение. Ср. анекдотич[ескую] эпитафию: "Под камнем сим погребена моя жена, Моим стараньем здесь она погребена". Ее приводит Некрасов, но задумана она была всерьез.
* * *
Поговорили с В. С. Листовым.
– Мне кажется, – сказал В. С., – я могу ответить на вопрос: кто был monsenior l’Abbé?
– Как кто? Французский эмигрант, выгнанный из Франции революцией.
– М[ожет] б[ыть], он и был эмигрантом, но до семьи Онегина он преподавал в кадетском лицее, l’аbbé – жаргон кадетов. Он не обязательно должен был быть аббатом, носить такой высокий чин.
– А у вас есть доказательства, что он преподавал в этом лицее?
– Есть, есть…
– В "Кап[итанской] дочке" на стене висит винтовка. Но нарезного оружия в пугачевские времена не было! (В пушкинские уже было.)
Относительно того, что вы говорите об оружии в "Р[услане] и Людм[иле]", в "Песни о в[ещем] Олеге" – я спрашивал на защите дисс[ертации] по истории русского оружия. П[ушки]н не имел каких-то особых сведений об этом оружии.
Людм. Александровна Перфильева. Я смущалась, у меня был комплекс: я мало чувствовала иронию в Е. О. Спасибо Ал[ексан]дру Павловичу Чудакову, он снял с меня эту тяжесть!..
Н. И. Михайлова – о доме В. Л. Пушкина.
До "Бауманской" проводили Л. А. Перфильева (автор статей "Замок" и "Крыльцо" в "Онегинской энциклопедии") и еще какая-то дама, преподавательница Ин[ститу]та культуры в Химках, куда меня в начале перестройки приглашали в завкафедрой (стесняясь, похвалила мой роман). С Л. А. поговорили об архитектуре пушкинского времени.
Обстановка на конференции была редкостно приятная, домашняя, включая пироги к чаю.
27 февр[аля]. Два дня провели на даче с Женечкой, вчера два часа занимались символизмом. Ребенок соображает[…].
Вместо писанья мемуара в сб[орник] МГУ с утра три часа (!) костенеющими на морозе руками чинил дверь в сортир, а до этого снимал дверцу со шкафчика на 1 этаже, а до этого ……………….. Снежный ком дел.
2 марта. Привыкаю болеть. Говорят, это ожидает всех. Но ведь я не просто не болел. После эпизода в 20 лет я по сути не болел никогда , даже гриппом раз в 7–8 лет. Это, видимо, и оказало мне медвежью услугу, когда при ангине у меня не болело горло, я, как обычно, не чувствовал температуры и таскал кирпичи на даче! И дотаскался.
И зубы! Дантист ошеломил ценой. Маша говорит: "Если бы у меня не то что в 67 лет, а хотя бы в 50 были твои зубы, я была бы счастлива. Какие-то четыре коронки!" – Ты права, первый зуб у меня заболел в 20 лет. Но все равно противно.
Читаю в Школе-студии МХТ "Евгения Онегина". Смущая, аплодируют и благодарят в конце каждой лекции, смущая.
Надо побольше говорить им по профилю: о художественном чтении стихов, например.
9 февраля по ТВ Евг. Миронов – хороший актер – очень плохо читал Пушкина. "Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем" – лицом и шеей играет "мятежное наслажденье". Диапазон – от патетики до многозначительного шепота. "Я вас любил, любовь еще быть может" – с паузами, зловещим шепотом, который становится почти неслышимым. "Мне не спится, нет огня" – снова шепот – видимо, это главная его краска. Скажу им: так не читают стихи. Его кто-то обманул.