– Не понял, Асмодей Адамович? – затуманено посмотрел на архидемона Игорь.
– Это хорошо, – удовлетворенно кивнул Князь инкубата, и, молниеносным движением достав пистолет, разрядил в Старцева всю обойму.
– Толя, Сережа, зайдите ко мне! – спокойно сказал Асмодей в селектор.
В кабинет вошли двое молодых людей в элегантных костюмах и галстуках.
– Вызывали, Асмодей Адамович? – осведомился один из них.
– Естественно, – рассеянно кивнул архидемон и показал на тело Старцева. – Уберите это!
Менеджеры по покупкам душ взяли труп Игоря, привычно и аккуратно завернули его в уже имеющуюся в запасе черную ткань, и дружно взяв, понесли покойника в сторону лифта.
– Слышь, Серый, – осведомился Толя. – А Офис нам вискаря проставит?
– Да ну, на хрен эту самогонку! Ты скажи, ты, блин, на депутата счет-фактуру оформил?
– Да не вопрос, че тебя с этим счетом колбасит? Слышь, прикинь, вчера Ларка у нас Киркорова изображала, я по типу чуть не кончил от ржачки!
Оба достойных представителя ООО "Избавление" кинули труп современного Фауста в мусорный контейнер и, гогоча, ушли.
Старцев открыл глаза и увидел двух мерзких рогатых существ с ногами козлов и лицами быков, тыкающих его тело вилами. Он поднял голову и увидел беспредельную пустыню, покрытую огненно-красным песком. Рядом ним была выкопана яма, заполненная кипящей лавой. Существа подняли Игоря и окунули его с головой в пузырящуюся, словно заходящуюся в предвкушении лаву. Старцев громко заорал от невыразимой, воистину адской боли. И заорал еще громче, когда понял, что на эти муки он обречен навечно.
Шутка в честь сорокалетия
Заместитель финансового директора "Бета-Банка" Леонид Альбертович Подболотов, вдыхая кондиционированный воздух, задумчиво созерцал свой необъятный кабинет. На первый взгляд кабинет и его хозяин идеально подходили друг другу – современный офисный дизайн, массивный стол красного дерева, кожаные кресла, мини-бар и обязательный портрет бывшего кэгебешника прекрасно сочетались с костюмом от Армани, галстуком от Хьюго Босса, ботинками от Версаче и швейцарскими часами от Михаила Ивановича Болотова, начальника Леонида, подаренными за верную службу и другие мелкие услуги. Но именно сегодня между хозяином и кабинетом было некоторое несоответствие – в обычно равнодушно-снисходительных очах Леонида Альбертовича бегали веселые чертенята, а замкнуто-властные губы то и дело расплывались в торжествующей улыбке.
– Леонид Альбертович, к вам Израиль Степанович, – раздался из селектора томный голос секретарши Анжелики Кувшинковой.
– Впускай! – весело сказал Леонид вместо обычного монотонного "Пусть войдет"
– Леня! – маленький аккуратный еврейчик, президент международного "Драйхер-Банка", гражданин Испании, Англии, Франции и иногда, проездом, России, сын бывшего крупного партийца, а ныне испанского бизнесмена сердечно пожал Леониду руку – От всей, так сказать, души поздравляю с сорокалетием! Успехов, больших шагов...
– Куда? – переспросил Леонид.
– Вперед, Леня, только вперед, назад дороги нет! Это тебе – из кожаного портфеля появилась объемная бутылка.
– Хеннеси! Какая прелесть! – театрально воскликнул Леонид. Банкир Изя недоуменно на него уставился.
– Ну и... – наигранно-выжидающе произнес Леонид.
– И, конечно, рукопись, – вслед за бутылкой из портфеля появилась толстая кожаная папка. – Как ты понимаешь, раскрутка происходит исключительно за мой счет, но нужно, чтобы официальным спонсором выступал банк. И Гриша, и Саша, и Миша уже в курсе, ты это знаешь, но переговоры с издательством на этот раз поручены тебе. Миша уже тебе сказал?
– Естественно, – ласково улыбнулся Леонид. – Шеф нашего прелестного гадюшника сообщил мне, что твоя бездарная идиотка-содержанка слепила очередной детективчик, а ты, как верный супруг и особенно зять, как обычно раскручиваешь ее галиматью через подставных лиц. Народ, как всегда, сожрет это дерьмо, как конфету, девочка получит кусочек славы, ты кусочек прибыли, Миша кусоченок прибыли, да и мне крошечка. И все такие радостные...
Первая мысль Израиля Степановича была стандартной – Леня сошел с ума. Неожиданно он представил себе, как хлипкий юноша кидает кусок грязи в компанию матерых каратистов. Представил себе и последствия...
– Ты что себе позволяешь? – прошипел он. – Тебя же теперь даже дворником ЖЭКА не возьмут! Камикадзе гребаный, ты с кем поссориться собрался?
– Изя, – расстроено проговорил Леонид. – Как ты разговариваешь с лучшим другом? На свадьбах были друг у друга шаферами, выпили вместе бутылок двести, сколько ты за девятнадцать лет нашей крепкой, пардон, преданной дружбы хороших слов сказал, на кого ж ты меня покидаешь, Изенька!
– Ты нажрался, что ли? – осенило Израиля Степановича.
– Нет, Изя, надышался, – неожиданно серьезно сказал Леонид – Запахом вашим надышался, мутит. Не порть ауру, закрой дверь с той стороны...
Банкир Изя, неожиданно прочитав в похолодевших глазах Леонида серьезную опасность для себя, выскочил из кабинета, забыв на столе коньяк и многострадальную рукопись, распечатанную на цветном лазерном принтере.
– Болотов у себя? – рявкнул он Анжелике, благо кабинеты шефов находились рядом и секретарша была для совместного использования.
– Михаил Иванович на встрече, – нехотя оторвалась от "Тетриса" Анжелика – Будет в конце рабочего дня.
– Завтра тебя не будет! – погрозил двери Подболотова изящным кулачком Израиль Степанович и степенно отбыл.
– Все понятно, – вздохнула Анжелика. Это была ее обычная реакция на нестандартные ситуации. Однажды Леонид, услышав эту милую фразу в ответ на невзначай прорвавшийся у него афоризм "Протяну-ка я им руку дружбы ладонью вверх" полюбопытствовал, что именно ей понятно. Услышав очаровательный ответ "Вы хотите с ними подружиться", он сказал, что умение понимать русскую речь в России – большое достоинство, и его необходимо подчеркивать. Анжелика очень обрадовалась похвале и с тех пор употребляла фразу "все понятно" как можно чаще.
В конце рабочего дня "менеджеры 1200 у.е.", молодые люди с приклеенными улыбочками и милые девочки в модных костюмчиках подчеркнуто усердно накрывали столы в банкетном зале к сорокалетию любимого заместителя шефа. "Старшие менеджеры 2100 у.е", мужчины и женщины постарше, не так опрятно, но более дорого одетые, небрежно помогали молодежи, и, под личиной невинных бесед и сплетен, выбивали взаимовыгодные услуги друг у друга. К уже накрытому столу царственно подошел недавно приехавший со встречи с любовницей Михаил Иванович Болотов и одобрительным кивком оценил расторопность сотрудников. Леонид, выйдя из кабинета, прослушал ритуал поздравлений и сел по правую руку шефа. Директор по связям с общественностью и штатный тамада и в одной экономичной упаковке, Борис Борисович Квакин начал произносить тост за юбиляра.
– Наш дорогой Леонид Альбертович! Все мы знаем вас, как прекрасного руководителя, чуткого, понимающего, успешного человека. Под вашим руководством мы ежедневно как бы работаем, как бы общаемся, ну и вообще по типу живем. Мы все за этим столом, – Квакин обвел рукою стол. – Ну просто вас чисто ценим и как бы уважаем. Дай вам бог, Михаил Иванович и даже... – Квакин молитвенно уставился в потолок, – господин Кристаллов в этот знаменательный день всего самого лучшего!
Михаил Иванович одобряюще двинул подбородком. Сидевший от него по левую руку главбух Тинин положил шефу яйцо с черной икрой и подлил коньяка.
– Я тоже скажу, – спокойно и уверенно сказал Леонид и встал.
Это не было нарушением традиций – второй тост обычно всегда говорил именинник, как правило, о том, как приятно работать в таком солидном банке, с такими милыми людьми, и в особенности под руководством отца родного, учителя и покровителя Болотова М.И.
– Ум, интеллект, совесть и принципиальность – очень тяжелый груз, – проникновенно начал Леонид. Сидевший рядом с ним директор по маркетингу Валентин Валерьевич Камышов поймал его взгляд и тепло улыбнулся, мол, трудно, трудно руководству! Но по мере продолжения речи Подболотова лицо Камышова стало то испуганно сереть, то гневно краснеть.
– С этим грузом, – продолжил Леонид. – Никогда не сделаешь карьеры, никогда не добьешься уважения и любви масс. И люди, успешно скидывающие с себя этот нелегкий груз, моментально идут на повышение, чтобы пинать сверху грязными коваными башмаками людей, этим грузом придавленных. Эту элементарную аксиому я понял лет двадцать назад и тут же открыл для себя следующий закон "Дурак тот, кто не скрывает своей мудрости". И я снял белый фрак, прыгнул в дерьмо – и ко мне потянулись люди. Потом я в этом дерьме пригрелся, заработал сто рублей – моментально у меня появилось сто друзей. И стал магнитом – с притяжением монеток ко мне прилепилась и лепится до сих пор всякая грязь, труха и опилки. Вот уже пятнадцать лет, со дня основания нашего чудного банка, я сижу в обществе сереньких, злобных и ограниченных людишек и пытаюсь быть им подобным. Да, я сделал среди вас карьеру. Да, я сам не ангел. Но и не животное, не способное мыслить и чувствовать, и грызущее себе подобных ради более теплой норы!
– Я не поняла, – пожилая аудиторша Травкина, брезгливо поджав губы, решила вбить первый гвоздь в уже полностью готовую крышку гроба Леонида. – Вы это говорите о нашем дружном коллективе?
– Ваша дружба – это симбиоз у паразитов! – прогремел Леонид.
– Леня, ты же взрослый человек, – зевнул Болотов. – Ты к чему ведешь? В "Омегу" позвали – катись. К чему это шоу за общим столом?
– Действительно! – заорал Квакин. – Безобразие! Я, заслуженный человек, с десятилетним стажем в нашем банке, должен слушать эту книжную галиматью!
– У меня стаж двенадцатилетний, – невозмутимо заявил Тинин. – Кстати, во всех нюансах работы Леонида Альбертовича я прекрасно разбираюсь и возмущен его высказыванием. Подобный человек, Михаил Иванович, – Тинин ловко подлил шефу еще коньяку и положил семги. – Недостоин занимать это место, оно для человека более исполнительного и дисциплинированного. Леонид Альбертович всего два года в замах – а гонора! А такие речи после предоставления роскошного отдельного кабинета, непонятно, Михаил Иванович, за какие заслуги выделенного, выходят за рамки всего! Я главный бухгалтер уже четыре года, у меня меньший оклад, я сижу в общей комнате, но я не позволяю себе...
– Вы себе многое позволяете, – вмешался Камышов. – за этот год я обнаружил несовпадения в балансе и уже проинформировал Михаила Ивановича.
– А вы думаете, если вы племянник вице-президента банка, да еще и залезли в постель к дочери господина Кристаллова, так можете не работать весь день и лезть там, где вас не просят? – вспылил Тинин.
– Может, – устало махнул рукой Болотов. – Леня, ты пошутил, или ты увольняешься по статье?
– А больше, чем от всех наших дегенератов, Миша, – продолжил Леонид. – Я устал от тебя. Ты не просто сволочь, ты мудрая сволочь...
Болотову по ассоциации неожиданно вспомнилось, как тридцать лет назад, с подвыпившим в честь сдачи научного атеизма другом он возвращался к себе домой. Ночную улицу то и дело оглашали вопли "Бога нет" и "интеллигенты мудилы". Последующие события полностью подтвердили девиз будущих коммерсантов – семнадцатилетняя девочка, глупо сделавшая им замечание и позволившая себе читать им мораль, была изнасилована молодыми студентами и комсомольцами. Мама девочки, учительница русского языка и литературы в ответ на заявление о том, что ее дочь была изнасилована сыном народного депутата и сыном секретаря парткома, кроме событий, спровоцировавших ее инфаркт, больше ничего не получила.
Неожиданно у Болотова зазвонил мобильный.
– Да, Израиль Степанович! – встал он навытяжку. – Чтооо? Уроем падлу! Гадом буду, Изя! Кстати, маркетинговые исследования и корреляционно-регрессивный анализ проекта мистера Левинзона Коля уже сделал. Я как бы думаю, что в бизнес-план влазит. Да, безналом... Давай.
– Пусть буду я сто лет гореть в огне
Не страшен ад, приснившийся во сне,
Мне страшен хор невежд неблагородных,
Беседа с ними хуже смерти мне!
– театрально продекламировал Хайяма Леонид, и опрокинул стул господина Болотова вместе с его хозяином. Болотов, испытавший в свое время и не такие падения, как всегда упал успешно, лицом в черную икру.
Гамлетовским движением отстранив подбежавшую охрану, Подболотов взял свой кожаный портфель и вышел из банкетного зала.
– Тебе в Москве не жить! – раздался вдогонку рев Болотова.
– А я и не собираюсь, – весело проговорил Леонид, не останавливаясь. Неожиданно выбежавший Квакин подскочил к нему и прошептал:
– Леонид Альбертович, вы все правильно сказали, так то типу красиво. Мысленно я с вами, вы... Дебил! – закричал он, увидев вышедшего Тинина. – Хамло, так про своих...
Усмехнувшись, Леонид отодвинул Бориса Борисовича, вышел из здания банка и сел в свою "Ауди", потрепанную временем и российскими дорогами. Странно, но на лице Подболотова не было ни благородного негодования, ни ледяного презрения, ни скорбной усталости – выражений лица, которые всегда тесно связаны с бессмысленно-благородными взрывами темперамента. Леонид всегда помнил этапы человеческого развития по Бальзаку:
1.Ба,ба!
2.Ах,ох!
3. Ой,ай!
4. Фуу!!!
5. Тьфу...
и уже лет пятнадцать как дошел до высшей пятой стадии.
– Рабы рейтинга, – презрительно произнес он и остановил машину, понимая, что как минимум час придется созерцать пробку. Открыв портфель, он нащупал там папку с рукописью московской содержанки банкира Изи, Надежды Дурниловой. Более чем солидная раскрутка постепенно принесла свои плоды – первый шедевр "Тигрица и море крови" был абсолютно убыточным, второй – "Чудеса в бюстгальтере" просто бесприбыльным, но третий – "Колбаса в изюме" дал небольшую прибыль, так как книжонки мадам Дурниловой уже примелькались подобно многочисленным заводским бракам "Фабрики звезд". Четвертое повествование самокритично именовалось "Чепуха в решете".
– Поэпатажничать напоследок, что ли, – задумчиво оглядел рукопись Леонид, потом посмотрел на надолго застывшее стадо серых "джипов", "мерседесов" и "жигулей" и, с риском для жизни и особенно бумажника развернул "ауди" в сторону издательства под символичным названием "Абжурд" – абсурд через "ж".
Пройдя мимо двух гогочущих тинэйджеров, изображавших охранников, Леонид пошел уже проторенною тропой в кабинет главного редактора. Он уже разговаривал с ним по поводу "Тигрицы" и о редакторе мог сказать строками Пушкина "Златая цепь на дубе том, и днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом".
Из кабинета редактора доносились крики. Подболотов с интересом прислушивался.
– Почему? – возмущенно-надрывно спросил мужской голос, по тембру и повышенной эмоциональности принадлежавший, видимо, молодому автору.
– Нерентабельно, – сухо ответил голос главреда Эдуарда Эрастовича Дубовика.
– Плохо? Бесталанно?
– Нет плохих и хороших авторов, молодой человек. Есть авторы востребованные, а есть невостребованные. Вашу философию и лирику читать не будут.
– Шекспир, по-вашему, невостребованный автор?
– Шекспир очень хорошо раскручен. Вот мы на обложке "Киллера – любовника депутата" поместили томик Шекспира в луже крови – рейтинг продаж вырос на двадцать процентов! А ваш томик, господин Цветаев, в лужу крови положу – кто купит? Вот вы раскрутитесь, создайте имя – тогда посмотрим!
– Я вам уже написал детектив, вы сказали – плохо, пишите талантливее. Где логика?
– Логики нет, есть рыночная экономика.
– Мой детектив хуже, чем бредятина, которую покупают горами?
– Когда вас будут покупать горами, я вас издам.
– Абсурд!
– Наше издательство называется "Абжурд". Я вас не задерживаю, господин Цветаев.
Из кабинета вышел молодой человек в очках, скрежетавший зубами от невыносимого презрения к этому миру.
– Ищи спонсора, а лучше спонсоршу, – дружески подмигнул Леонид.
– Иначе нельзя? – умоляюще спросил молодой человек.
– Сделай солидную карьеру, раскрути себя сам. Только к тому времени, когда ты сделаешь карьеру, писать тебе расхочется...
– А без раскрутки? – наивно спросил молодой автор.
– Раскрутят – полетишь в космос. Толкнут – полетишь в грязь.
Молодой человек резко повернулся и пошел к выходу.
– Как все нервны, как все нервны... О, колдовское болото! – Леонид распахнул дверь кабинета.
– Леонид Альбертович! – заулыбался редактор. – Как же, как же, Израиль Степанович уже звонил...
– А где вышибалы? – удивился Леонид.
– В смысле?
– Да так...Когда Изенька звонил?
– Утром, – растерянно сказал редактор.
– Тогда все чудесно. Взгляните на очередной шедевр!
– Уровень написания просто с каждой рукописью повышается!
– Да. Раньше было по пять перестрелок на одну постельную сцену, теперь – на одну постельную сцену всего по две сцены мордобоя! Авторша явно растет!
– Да, да... Давайте, обсудим финансовые детали.
– Давайте, – с легкостью согласился Леонид. – Но у меня к вам один вопрос.
– Внимательно слушаю.
– У меня есть семнадцатилетний сын, первый курс МГУ. Оболтус, наглец и дегенерат, типичный герой нашего времени. Вопрос – откуда при эрудированном интеллектуале-папе, красавице и умнице маме у нас в квартире живет этот, слава богу, еще маленький паршивец?
– А я, простите, откуда...
– Не прощу! – театрально взревел Леонид. – Ваша куча макулатуры и голубой экранчик, эту кучу показывающий, озвучивающий и одобряющий – вот кто его воспитал! Причем я это все вычистил из своей квартиры и из своей жизни – так это ему привило, насильно вкололо стадо друзей, наше милое общество! Конечно, надо выполнить негласное указание сверху, – вконец распоясавшийся Леонид щелкнул по вездесущему портрету демократа-кэгебешника – государству необходимо поколение, не умеющее думать самостоятельно! Но тебе, мини-Горький двадцать первого века, – он приблизил к себе лицо редактора с помощью галстука господина Дубовика – по ночам кошмары не снятся?
– Я сам кому хотите приснюсь! – вырвал галстук редактор. – Издавал бы талантливых – их бы не купили!
– А ты думаешь, почему? – неожиданно успокоился Леонид. – Кто это все создал – Шекспира в луже крови, это чудесное поколение? Кто виноват, Эдик, младший помощник старшего заместителя Франкенштейна?
– Вы по вопросу издания нового детектива Дурниловой, или я охрану зову? – пропищал редактор. Внезапно раздался телефонный звонок, и редактор снял трубку.
– Да, Израиль Степанович! Чтооо?? Да его сейчас вперед ногами вынесут! Рукопись? Шедевр! Еще не читал, но явный шедевр! Привет супруге, тестю особенно! А папа ваш у меня уже свои "Диссидентские рассказы" печатает, да... А Михаил Иванович тоже покрестился? Уже год как? Действительно, бога нет... Конечно, вы и ваш банк к Дурниловой отношения не имеют, все через "Бету", я вас вообще не знаю... И морду набить? Конечно! Безналом, как обычно. Всего наилучшего!
Официальное деловое лицо редактора, после разговора моментально трансформировавшееся в озверелую морду, не предвещало ничего хорошего.
– Вон отсюда! – проревел он. – И благодарите меня, что издательство на приличной охране экономит, а то сами бы вы отсюда не вышли!