***
День Распятого Врага проходил с большой помпой и практически всенародным одобрением. Жители российских городов были воистину безумно рады новому выходному дню, а москвичи безмерно счастливы увидеть кровавое шоу на Красной площади, а еще и с любимыми звездушками в роли участников!
Бронзовый крест с распятым Иисусом везла гигантская машина с огромной деревянной сценой. Посередине сцены был вмурован крест, на котором в полубессознательном состоянии висел Сын Божий, вновь испытывая невероятные мучения. Пол сцены вокруг креста был залит кровью Христа, но это не смущало Аллу Пугачеву, поющую рядом с крестом свой нетленный хит "Держи меня соломинка, держи", и иронически поглядывающую на полуоткрытые гениталии Иисуса.
Проезжая мимо храма Христа Спасителя, где бойкие священники уже открыли торговлю презервативами "Спаси и сохрани", машина и беснующаяся вокруг нее толпа неожиданно остановилась – какой-то злоумышленник подложил на пути гибели Иисуса взорвавшиеся при наезде на них шарики с порохом, тем самым проколов шины и отстрочив приезд машины к Красной площади. Пока моментально подбежавшие сотрудники администрации мэрии меняли шины, сквозь толпу яростно продирался Лев Матвеев, сжимающий в вспотевшей руке купленный по случаю "стечкин". Но машина вместе с деревянной сценой была в тесной кольце милиционеров, в числе которых неожиданно оказался вездесущий Иван Иудович Искариотов.
– Эй, налоговик! – радостно заорал он. – За подельником пришел? А это что у тебя в ручонке?
– Ничего, – струхнул Матвеев, моментально положив "стечкина" в оттопыренный карман чьего-то пальто.
– Да нет же, я видел, – настаивал Искариотов.
– Ты ничего не видел – ненавидящим голосом процедил Матвеев и протянул зрячей Фемиде тысячную купюру.
– Конечно, не видел, – моментально ослепла Фемида в лице Искариотова. – И тебя я чтоб тоже не видел!
Апостол Христа молча кивнул и отступил в толпу.
Наконец, машина со сценой, на которой Пугачеву успешно сменили Петросян и Винокур, читающие уморительный диалог еврейского сексуального маньяка с Березовским, специально написанный ко Дню Распятого Врага Лионом Измайловым, успешно въехала на Красную площадь.
Народ радостно бесновался, громадная толпа полностью заполонила Красную площадь и все близлежащие окрестности. Петросяна и Винокура сменили "Блестящие", эротически извивающиеся вокруг креста и использующие его в качестве шеста для стриптиза. Аня Семенович пошла дальше всех – она сексуально лизнула крест и плотоядно проглотила струящуюся Христову кровь.
Иисус почувствовал, что силы полностью его покинули, и обреченно закрыл глаза, готовясь к вознесению и отцовскому разносу. "А ведь папа был прав", – стучала в мозгу приносящая адскую боль мысль. – "Они абсолютно безнадежны".
– Зверье! – неожиданно раздалось над ухом. – Вот ведь парадокс – ненавижу собственное творение!
Христос открыл залитые кровью глаза и увидел высокого человека с хитрыми раскосыми глазами и ухоженной бородкой, заботливо подносящего ему бутылку с водой "Перье" и ослабляющего слишком плотно вбитый в ладонь гвоздь.
– Дьявол, – хрипло прошептал он. – Ты тоже решил сплясать на потеху толпы над моим трупом?
– Я всего лишь архидемон, – мягко сказал Асмодей Адамович. – И вам, уважаемый сын Иеговы, подобный ранг тоже бы не помешал. Гарантирую вам свою протекцию и поклонение моих инкубов – до такой страшной и пошлой церемонии они никогда не опустятся. А ваши обвинения, что я хочу потешить, а не подчинить эту толпу, нелепы – они меня не видят. Они и так привыкли к выборочной слепоте, поэтому этот фокус практически не потребовал энергетических затрат. Так как вы отнесетесь к моему предложению пополнить наши ряды? Не забывайте, я сам сын Адама и Евы, практически ваш племянник, мыслящее существо, выбрал путь Князя инкубата, а не бесполезного и никому не нужного миссионера!
– Я подумаю, – хрипло произнес Христос. – Поговорим после!
– Обязательно! – любезно поклонился Асмодей.
– А ведь в России, – с трудом прохрипел Иисус. – Родился Пушкин, мой любимый ученик и собеседник...
– И только в этой стране его могли убить, – парировал Асмодей. – Между прочим, он был мудрее вас, и написал –
Рукою чистой и безвинной
В порабощенные бразды
Бросал живительное семя –
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды...
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич...
Иисус хотел что-то ответить, но захлебнулся кровью, хлынувшей из горла и умолк.
– Теперь ты понял? – услышал Асмодей глуховатый бас Иеговы.
– Да, папа, – раздался мягкий тенор неудавшегося проповедника.
Тем временем на сцену, взявшись за руки, вошли Филипп Киркоров и Борис Моисеев и заявили о своей неожиданно нахлынувшей взаимной любви, которую они намерены узаконить венчанием в храме Христа Спасителя. В честь этой любви они решили спеть романтический дуэт на фоне умершего врага России. Не успел Борис Моисеев взять первую ноту, как рядом с Асмодеем материализовалась Бенсозия Пламенеева, старший менеджер по кадрам ООО "Избавление" и, по совместительству, одна из многочисленных жен Князя инкубата.
– Асмодей, Офис пьянствует с мэром, а у нас VIP-клиент, – озабоченно объявила она. – Некто Лев Матвеев, четвертая категория души и третья группа интеллекта.
– Третье предательство, – удовлетворенно сказал генеральный директор ООО "Избавление" – Как я и планировал...
И Асмодей с Бенсозией беззвучно растворились в воздухе, невидимые для беснующегося стада, ликовавшего по поводу романа Киркорова и Моисеева, но упорно не замечающего окровавленного бронзового креста, с которого фантастическим образом исчезло тело потенциального Спасителя их душ.
Победитель Системы
Несмотря на лето, существующее в этом году лишь в календаре и в разгоряченном воображении метеорологов, свист ледяного ветра заглушал даже возбужденные крики посетителей Центрального Московского Ипподрома. Чтобы играть на тотализаторе в такую омерзительную погоду, посетителям нужно было быть действительно азартными людьми, не менее азартными, чем организаторы бегов, рискующие из-за ураганного ветра не достигнуть уже утвержденного результата скачек. Тем не менее, ипподром был заполнен до предела, а матерные вопли, комментирующие динамику бега грациозных скакунов и мастерство наездников, были слышны даже за пределами храма азарта.
Среди бушующего пламени возбужденных криков и бешеной мимики величественным айсбергом стоял высокий мужчина в светлом плаще. Его абсолютно неподвижная фигура и бесстрастное выражение лица в разгар последнего заезда на ипподроме были также неуместны, как томик рождественских сказок в руках у профессионального киллера. Ближе к концу заезда он разочарованно прищелкнул языком и печально, но спокойно сказал:
– И почему они сегодня решили придержать именно Полония? Ни ума, ни сердца, ни логики!
– Именно из этой посылки вам нужно было исходить, когда вы делали ставку, – насмешливо сказала стоящая неподалеку эффектная красавица-брюнетка лет тридцати.
– Отсутствие логики нельзя просчитать, – назидательно сказал мужчина. – К моему счастью, логика у них отсутствует не полностью, иначе бы они не держали этот извоз.
– А вы их знаете? – язвительно переспросила женщина.
– Девушка, я интеллигентный человек и разборчив в знакомствах, – недовольно проворчал мужчина. – Чего и вам желаю.
Заезд кончился, и мужчина отправился к кассе.
– Выигрышный тройной одинар, – сказал он, протягивая карточку.
– Имеете систему? – спросила та самая женщина, неожиданным образом оказавшаяся сзади.
– Скорее она меня, – хмуро сказал мужчина. – Могу продать секрет выигрыша по таксе, такса – пятьсот долларов.
– Вы думаете, раз сюда пришла, значит, идиотка? – с достоинством оскорбилась женщина.
– А я других здесь не видел, – с интересом посмотрел на нее мужчина, оценив красоту неожиданной собеседницы. – Неужели вы станете приятным исключением?
– Вы считаете, что я дам вам возможность оценить меня? – неожиданно высокомерно посмотрела на него дама. – У вас не хватит ни денег, ни интеллекта даже на пять минут разговора со мной... Пять совпадений в пяти заездах – с достоинством подала она кассиру карточку.
– Обезоружен, покорен, околдован, – галантно поклонился мужчина.
– Не фиглярничайте, к "держателям этого извоза", как вы и Бабель изволили выразиться, я также не имею ни малейшего отношения.
– Вам важно мое мнение, я тронут, – тепло улыбнулся мужчина.
– Ну ладно, поиграем в якобы интересную беседу, – вздохнула дама.
– Герман Марков, – представился мужчина и поцеловал небрежно протянутую руку.
– Наама Огонькова, – прохладно сказала дама и выжидающе уставилась на Германа.
– Японский ресторан, новорусский театр, шумный клуб, маленькое уютное кафе, романтическая прогулка под луной в моем автомобиле? – улыбнулся Герман.
– Предпоследнее, – снизошла Наама.
– Придется совместить с последним. До кафе еще нужно доехать, а я за рулем, – гордо сказал Марков.
– Не вы один, – заявила Наама. – Так что давайте, мартини отдельно, а мухи отдельно.
– Независимы, состоятельны, уверены, пресыщены, – констатировал Марков. – и на кой ляд вам ехать в кафе с сомнительным типом? Сразу предупреждаю – беден, талантлив, горд, связями в обеспеченных кругах брезгую...
– Любопытно, – отрубила Огонькова. – Кстати, предупреждаю – умна, сексуально не озабочена, вовсю имею влиятельного покровителя, альфонсов презираю. Вам оно надо?
– Мне не менее любопытно, чем вам, – самоуверенно сказал Герман. – В таком случае, – конспиративным шепотом добавил он. – Следуйте за этой машиной! – указал он на постаревший и потертый, но ухоженный "Форд". – Только проследите, нет ли за вами хвоста, копыт и рогов!
– Какой догадливый абориген, – восхищенно прошептала Наама, садясь в свою новую ярко-красную "Мазду-6".
***
– Лично я бы порекомендовал вам заказать к "Поммери" не осетровой икры, а белужьей, – заливался соловьем Марков, лихорадочно просчитывая, хватит ли имеющихся в его портмоне восьмиста евро на оплату роскошного ужина, полного бака девяносто второго бензина и упаковки презервативов. – Осетровая своей солоноватостью несколько глушит превосходный букет, а белужья его только подчеркивает...
– В старой побитой машине, костюме фабрики "Большевичка" и трехсотрублевом галстуке несколько нелепо изображать Джеймса Бонда, – аристократично отправив в изящный ротик устрицу, протянула Наама. – Попробуйте покорить меня силой своего интеллекта, у вас есть некоторые шансы.
– Я вам не соус к лобстеру, – холодно взглянул на нее Герман. – И не напарник официанта. Кроме ослепительной фактуры, у вас есть другие достоинства, позволяющие так снисходительно разговаривать с умным и сильным мужчиной, угощающим вас тысячедолларовым ужином?
– А мне всегда казалось, что моей, как вы говорите "фактуры" достаточно, – развела изящными руками Наама. – Что касается профессии – прошу! – она кинула на стол стильно оформленную визитку. – Женщина я самостоятельная, и если вы неожиданно окажетесь жлобом, я в состоянии оплатить и этот ужин, и вашу пятилетнюю экскурсию по зоне за попытку моего изнасилования...
– Вы рано начали стрелять из всех пушек, я еще не начал осаждать вашу крепость, – усмехнулся Герман. – Начальник отдела внешних коммуникаций ООО "Избавление", очаровательно... Я видел рекламу, но так и не понял, в чем обманка. От чего на самом деле избавляете, Наама Каиновна?
– От всего, что нам мешает, – уклончиво сказала Наама. – А вы кто по профессии, Герман Александрович?
– Неужели читали? – заулыбался Герман. – Издательство не заплатило ни копейки, потом вообще куда-то исчезло, а в продаже я своей книги не видел, только несколько экземплярчиков осталось на память. Или вы догадались о моем отчестве более банально?
– Нет, случайное совпадение, – Наама достала из девятисотдолларовой дамской сумочки потертую книгу. – Вы, мягко говоря, небесталанны, но в России подобная литература не имеет будущего. Старые таланты после их физической или духовной смерти уже успешно раскручены, а новые никому даром не нужны, поэтому, все-таки, кто вы по профессии, Герман Александрович?
– Я не верю в подобные совпадения, – насторожился Герман. – Это напоминает неожиданно обнаружившуюся у Рудольфи лампочку. А что касается профессии, прошу!
Марков бросил на стол несколько визиток, на каждой из которых было аккуратно написано слово "бывший" перед названием должности.
– Я считаю, что встреча Рудольфи и Максудова была предопределена высшими силами, но оставалась случайной для обоих, – задумчиво проговорила Наама. – Бывший дизайнер, бывший риэлтер, бывший топ-менеджер по продаже рекламных услуг, бывший креативный директор... Что в настоящем?
– Свободный и независимый художник, удачливый игрок, борец с Системой, – нарочито легко сказал Герман.
– Свободными и независимыми в России являются лишь те, кто абсолютно никому не нужен, – царапнула его глазами Огонькова. – Насчет борца с Системой, вы что, извините за выражение, нацбол? Вроде не подросток, не гей, не психопат, не дурак...
– Вы не понимаете, что я имею виду под словом "Система", – вновь улыбнулся Герман. – И вы зря думаете, что стать никому не нужным легко! С малых лет любое юное существо, не обремененное ни интеллектом, ни собственным мнением, ни жизненным опытом швыряется любящими родителями в коллектив, являющийся маленьким ошметком колоссальной Системы. Абсурдные правила, тотальная власть насилия, мини-фашизм, презрение к мысли, неприятие индивидуальности особенно ярко проявляются в современных стадах именно в юношеском возрасте. И всем от ребенка что-то нужно! Толпа друзей сжимает тебя в удушающее любой свободный порыв души кольцо, бормочет свои одинаковые бессмыслицы, и существо, так и не ставшее личностью, внешне взрослеет, меняет тетрадки на рефераты, рефераты на регламенты бизнес-процессов, а внутри остается клонированным болванчиком, не способным подняться выше рамок этого талантливо режиссированного сумасшедшего дома, где психи лечат врачей с помощью электрошока! И всем от всех опять что-то нужно, а если ты – это не все, то нужно в десятки раз больше! Я работал в пяти солидных компаниях, везде наблюдал этих странных и страшных полусумасшедших, ограниченных клонов человека, и с изумлением понял – им пишут их одинаковые тексты! И не только телевидение, и литература для дегенератов, нет – такой жуткий спектакль должна поставить необыкновенно одаренная, обладающая воистину мистической властью сила, намного могущественнее и талантливее нашего гэбешного упыря и его вурдалаков! Эти серые коррупционеры, недодумцы и медвежата не управляют Системой, а являются ее частью...
– Итак, Система – это срежессированное безумие нашего мира, – протянула Наама. – Небезынтересное мировоззрение, но не более того. А как же вы боретесь с этой, с позволения сказать, адской Системой?
– Когда меня швырнули в Систему, она сразу поставила перед моим сознанием выбор – или я в ней, или я нигде – нищий, всеми презираемый фанатик без средств к существованию. Но каждый день, проведенный в этой звериной бессмыслице, с вечными сюрреалистическими интригами, банальностями и псевдопрофессионализмом, имеющими лишь одну явную цель – урвать побольше дензнаков, популярности и власти, медленно убивал меня. Время беззвучно таяло, толпа вокруг раздражала, попытки играть по правилам Системы проваливались – натурально играть роль современного полудурка у меня не получалось, я все время сползал в гротеск, пытаясь влезть в узкую щель между клиническим идиотизмом и корпоративной культурой. Тем не менее, мои рекламные проекты успешно продавались, и я более-менее динамично полз по карьерной лестнице, конечно же, отставая от стандартных бездарностей – Система их обожает даже больше, чем циничных, но неглупых подонков. Но однажды мне удалось совершить крохотную победу над Системой – я выиграл на бегах десять тысяч долларов.
– Игра на бегах – это ваша борьба с Системой? – рассмеялась Наама.
– Зря смеетесь, – с улыбкой посмотрел на сотрудницу ООО "Избавление" Герман. – Система контролирует фортуну в казино и любых других игорных заведениях, честно выиграть там невозможно, как невозможно добиться признания, понимания и любви современных россиян с помощью ума и таланта. Но я нашел у Системы одну странную и непонятную брешь – тотализатор. Естественно, все результаты бегов и скачек заранее продуманы, ставки заранее сделаны, но существует свобода выбора и реальный шанс выиграть солидные деньги, при вопиющем факте – тебе отдадут выигрыш, и на выходе тебя не встретит свора братков, что происходит в любом другом российском игорном заведении.
– Очень зыбкая философия, – нахмурила изящные брови Огонькова. – Почему бы вам не бороться с Системой, встав на путь ограблений, убийств, финансовых афер?
– Если бы я встал на путь вора и убийцы, я бы не боролся с Системой, а играл бы по ее правилам, – невозмутимо сказал Герман. – Я был бы в Системе, будучи карманником, киллером и или оппозиционером, то бишь полноправным участником этого массового безумия.
– А скачки – не безумие? – поддела его Наама.
– Предсказуемые наездники и жокеи – не биржевые брокеры, – отрезал Марков. – При мне они молчат, я с ними не взаимодействую, а лишь вычисляю победителя. Я стал зарабатывать на жизнь не только тотализатором – я востребованный дизайнер, но работаю теперь исключительно на дому и всегда с разными конторами. Я практически победил – стал наконец-то никому не нужным, но более-менее прилично обеспеченным, а эти клонированные менеджерята теперь лишь фон, а не основная часть моей жизни. И я по-настоящему свободен – не только делаю то, что хочу, но и не делаю того, что мне отвратительно.
– А вам не приходило в вашу не менее безумную, чем Система, голову, – Наама еле сдерживалась, чтобы снова не расхохотаться. – Что я – часть этой Системы, а вы, как я полагаю, имеете явные намерения вступить со мной в связь, следовательно...
– Дегустация вин – не алкоголизм, – заулыбался Марков. – А вы – явно редкий и необычный сорт, иначе уже давно бы с раздражением произнесли "че-то я по типу как бы не догоняю, че у тя за шняга, ты вообще по типу шизанутый и не прикольный перец" и с чувством глубочайшего презрения облили бы меня московской грязью из-под колес вашей "Мазды".
– Нет, господин дегустатор, вы тип необычный и небезынтересный, – наморщила гладкий лобик Наама. – А вы уверены, что я женщина только для, как вы выразились, "дегустации"?
– Вы современная деловая женщина, и никогда не опуститесь до прочных и крепких отношений с одним-единственным мужчиной, – убежденно сказал Герман. – Для вас такой еще не родился. На сексуальной диете явно не сидите, да и я являюсь для вас даже не сортом вина, а глоточком марочного коньяка. Но я убежден – в вашей коллекции только элитные напитки, самогоном и пивом вы явно брезгуете. Я же мужчина – мне приходится восполнять количеством недостаток качества. Но неужели я не являюсь достойным вас сортом? Хотя бы на пробу?
– Наглец, – заулыбалась Наама.
– Уговорил? – широко улыбнулся Герман.
– Как же вы, бедный, девочек-припевочек уговариваете? – сочувственно спросила Огонькова.