Садовник молчит. Пауза затягивается.
АЛЕКСЕЙ. А Настю ты мучаешь зря. Пожалей ты ее. Если я мешаю тебе, я вернусь к матери. Мать я возьму на себя.
Вдруг глухой шорох идет от печи, печь взрывается пеплом и сажей. Алексей смотрит на отца и бежит на улицу, Садовник бросается к окну.
Голос АЛЕКСЕЯ (с улицы). Вы что там делаете на крыше?
Невнятный голос в ответ.
Голос АЛЕКСЕЯ. Так если вам дано задание чистить трубу, надо предупредить хозяев. Или не надо? (Пауза). Мало ли что ведомственный дом. Убирайтесь! Мы не звали вас! А ну, слезайте с крыши! Доброхоты.
Он что-то еще кричит, но все глуше. Садовник стоит у окна.
Снова грохот.
Садовник бросается к печи, но оглядывается и идет к окну. Это уже грозовой раскат. Надвигается гроза. Сполохи за окном.
* * *
Та же комната. Утро. Садовник и Надежда. Надежда юная особа. У нее черные волосы, смуглые руки, то и другое она любит подчеркнуть.
Собственное движение по комнате она планирует как бы руками. Но, возможно, она играет саму себя. Однако и здесь все не так банально – игра ее это следствие пережитого. Ну, не будем забегать вперед.
Или назад.
САДОВНИК. Ты еще дремлешь, синица?
НАДЕЖДА. Я у плеча вашего, Федор Иванович. Сразу во сне и наяву. Но сердце заполнено утренней кровью, жить охота, забыть непогоду…
За окном дождь, но скорее всего Надежда говорит о непогоде житейской.
НАДЕЖДА. Потому что вы… ты потому что.
САДОВНИК. У тебя утро, у меня вечер.
НАДЕЖДА. Ты бесприютен. Ты ждешь беды, да? Твою бесприютность я разглядела еще девочкой. Холод лопатки обжигал.
САДОВНИК. О, сейчас я рассыроплюсь.
Она зарывается лицом в белой исподней его рубахе.
Волна черных волос на белом.
САДОВНИК. Ты лучше подумай, что скажешь маменьке.
Надежда встает в светлой сорочке и плавает по комнате. Садовник любуется ею, одновременно по лицу его бродят хмурые тени.
НАДЕЖДА. Что скажу… Я скажу, что согласна быть твоей вдовой.
САДОВНИК. Это из второго действия, Надюша (он намекает на ее театральность), ты забегаешь. Вдовой нищего. Неплохо придумано.
НАДЕЖДА (плавая и понимая, что она хорошо смотрится). Я скажу, что ты нашел клад.
САДОВНИК (подпрыгнув). Повтори, что я нашел.
НАДЕЖДА. Ты нашел клад (раздувая сорочку, намекая на себя).
Садовник смотрит на нее, разгадывая смысл сказанного, и – смеется, смех его разорван.
САДОВНИК. Угу. И где же я его нашел, синица?
НАДЕЖДА (снова намекая на себя). Он сам к тебе в руки пришел. А ты своего не упустишь. А?
САДОВНИК. Угу. Не упущу.
НАДЕЖДА (импровизируя). В Глотовском предместье копни под любым кустом – золотые червонцы (смеется явной выдумке).
САДОВНИК. Ну уж, ну уж…
НАДЕЖДА. Наши купцы были самыми богатыми в России, а Глотовское предместье – дачный район купцов. Когда их прижали в двадцатом году…
САДОВНИК (отрешаясь от выдумки Надежды). Так. И что же маменька?
НАДЕЖДА. Сегодня ночью она проворонила дочку. У нее нет выбора.
САДОВНИК. Да как сказать, как сказать. По нынешним понятиям все проще и, говорят, честнее… Сколько лет твоей маме?
НАДЕЖДА. Она моложе тебя.
САДОВНИК. Недурственная карьера в ее лета. Но все же уточню. Я старее ее.
НАДЕЖДА.Не все ли равно – старее, моложе, для меня во всяком случае.
САДОВНИК. Для вас, синица, – да, а для Алешки совершенно отнюдь, как говорит Пивакова. Алешка… Ты и меня не спросила.
НАДЕЖДА. Тебя я спросила еще в десятом классе, под тополями.
САДОВНИК. Тебе показалось. И то – прошлое.
НАДЕЖДА.Я будущее.
САДОВНИК.Фразу, дочка, не приемлю.
НАДЕЖДА. А что ты нынче принимаешь? Что отрицаешь?
САДОВНИК(вздохнув). Ваш мир, сударыня, не принимаю. Но не принимаю смиренно. Это ваш мир.
Он встает, идет к окну, открывает его, дышит полной грудью.
НАДЕЖДА. Господи, у постели с любимым. Семь лет ждала этого часа и теперь должна говорить монологи…
Садовник с восторгом смотрит на Надежду.
САДОВНИК. Чуть повысить тональность, и левую руку так…
Это ее жест – плавая, левую руку вести вверх и за спину. Она свирепеет.
НАДЕЖДА. Наш мир достался нам таким, какими вы и ваши родители сотворили его. Не останавливай меня, учитель!
САДОВНИК (смеясь). Учитель!…
НАДЕЖДА (воспаряя). Ваш мир это мир лукавых резонеров. Вы первое поколение, обучившееся риторике, ибо твои родители, отцы ваши, были от земли, они презирали речи. А вы слову выучились. Ни наследственного достояния…
САДОВНИК.Ни сохи на елани…
НАДЕЖДА (свирепо). Да, ни сохи на елани, ни кола, ни двора. Вы купцов презираете, а они были работники. Они город застроили сказочными домами, мосты подняли, они создали музеи, сады насадили. Этот сад, который вы изводите… А вы оседлали слово… Молчи! Твое поколение хлебнуло отравы пятьдесят шестого года. На крохотной этой коляске думало въехать в историю. И въехали. Более отвратительное поколение трудно представить. Ваши поэты изворотливы как лакеи… Ваши, как их там… (она одевается на ходу) композиторы… Крепись, геолог, ты ветру и солнцу брат… Ха-ха! Ваши так называемые мыслители изолгались, им никто не верит. Ваши вожди лживы.
Она почти плачет.
САДОВНИК (грустно цитирует себя). Я не верю в ваше поколение.
НАДЕЖДА.Ты читаешь мои мысли. В ваше поколение я не верю. Поколение конформистов и осведомителей. Каждый вздох наш прослушиваете и несете на улицу Букинистов…
САДОВНИК (счастливо). А, так их! Понужай, Мария!
Вскрик его осадил Надежду.
Она сделает неправильный поворот головой.
НАДЕЖДА. И Маша это говорит? Сосновый воздух пьет из окна, ненаглядно смотрит на тебя и – срывается. Боже…
САДОВНИК.Мария бывает здесь редко. За ней следит муж… психиатр…
НАДЕЖДА. Да что же это за жизнь, Федор Иванович? Голову-то куда преклонить?
САДОВНИК. К Алешке преклони. К Мише, Миша из Москвы на (передразнивает) вакации явился. Завидная пара. Сын идеолога, студент (снова передразнивает) МИСИ – и дочка прокурорши.
НАДЕЖДА. Не смейтесь, Федор Иванович! После этой ночи…
САДОВНИК. У тебя впереди много ночей.
Надежда медлит. Но в лице ее появляется решимость.
Она оглядывает жилище, набрасывает сари (или легкую накидку), припадает к Садовнику и быстро, боясь себя, уходит, планируя руками.
Садовник холодно смотрит в лицо бородатого человека.
Мелодия, минор.
* * *
Кабинет Пиваковой. Она курит, далеко отставляя полную руку, и говорит по телефону. В кабинет входят сослуживцы, что-то берут со стола или кладут что-то, Пивакова не обращает на сослуживцев внимания, это привычный рабочий день, привычный темп дня. Одному из сослуживцев, когда он на выходе, она крикнет "Прикрой дверь. Сквозняк", – и слушает далее.
ПИВАКОВА (в трубку). "Вы думаете, он клюнет? Любопытный сюжет. Но зачем его было изгонять из школы? (слушает). Я не читала, на каких постулатах строится "Урийская дидактика", но знаю, как его принимали на "Круглом столе", да, журнал "Детская литература". Если это и есть Урийская дидактика – дай Бог, как говорится, побольше таких дидактов. (Слушает) Его гражданственность и его так называемое почвеничество иного засола… Ну, Вадим Андреевич, зачем же, зачем?… А я была у него, представьте себе. Разведка боем? Ох, все-то вы воюете… (Смеется). Он мужчина при теле… Не надо, Вадим… Психические отклонения? Едва ли, хотя странности явные… (Слушает) Русская школа анахронизм? А украинская?! Ой, да бурятская та же… Право же, не ведаю… С повестью потянем. Я сейчас отдам ее на рецензию Свербееву (слушает)…
Здесь влетает замотаный сотрудник радио, требует какую-то бумагу, Пивакова шипит: "Испарись. Кушак"…
ПИВАКОВА. Но он сильный прозаик и человек объективный (с досадой слушает). Хорошо…
Входит Михаил. Она протягивает ему голый локоть. Жестом: "Садись".
ПИВАКОВА. Что ж, мы отдаем повесть Мишустину, он ее зарубит. А что дальше? Рукописи не горят? Ой, втянете вы меня… Салют!…
Она кладет трубку и секунды находится в размышлении, но потом…
ПИВАКОВА. Омерзительно! Мишустину отдать на рецензию повесть. Все равно, что Потапенке отдать на рецензию повесть Чехова, о, даже хуже. Потапенко был честным человеком…
МИХАИЛ. Ты с кем это?
ПИВАКОВА. Завотделом науки Кушак. Импозантный человек. Был начальником ЦБТИ и как взлетел.
МИХАИЛ. Завотделом науки… Начальник ЦБТИ… А причем здесь повесть? Он, что, курирует литературу?
ПИВАКОВА. (многозначительно). Он, парнишка, курирует самого!… (С сожалением). А повесть они ухайдакают…
МИХАИЛ. Самого?!
ПИВАКОВА. Тебе не надо это знать. Учти.
МИХАИЛ (соображая). Учел… Твоя соседка угомонилась?
Пивакова встает, крупно шагает по кабинету, курит, пепел осыпая на пол.
ПИВАКОВА. Я поджарю младенца!
МИХАИЛ. Младенца?
ПИВАКОВА. Представь, подложила свинью. Жили тихо-мирно, гостей принимали, и на тебе. Теперь ни в ванную, ни в туалет, всюду пеленки, распашонки…
МИХАИЛ. Каникулы кончаются.
ПИВАКОВА. Хочешь, замкнемся здесь?
МИХАИЛ (вспыхивая). Здесь?… (Он оглядывает кабинет).
В этот момент кто-то нос просунул в дверь. Пивакова сделала свирепое лицо: "Сгинь!"
ПИВАКОВА. Дискомфортно? Или боишься? Но у меня (показывает) единственный ключ от кабинета, а с этой публикой…
Она нажимает кнопку селектора.
ПИВАКОВА (по селектору). Ребята, меня нет. Усекли?
МИХАИЛ. Лучше в зимовье.
ПИВАКОВА (замыкает дверь). Дай я притисну тебя на минуту. Ой, ты все еще мальчик, каким я высмотрела тебя. Пора заматереть, студент.
МИХАИЛ (высвобождаясь из объятии). Я так не могу.
ПИВАКОВА. Мы в рабочих условиях, лучше сказать, в боевых, парень (она гладит низ его живота, смеется).
МИХАИЛ (освобождаясь). Дверь насквозь светится.
Пивакова идет к двери, отпирает дверь.
МИХАИЛ (облегченно вздыхая). Я закурю?
ПИВАКОВА (сулыбкой). Сосунок. Да кури! Сигарета стимулирует духовный подъем. Я нынче во как это поняла. Я не могу без духовного подъема! Работа на износ. Замуж выйти некогда, да что там замуж. Забеременеть боишься. Выйдешь из формы, аморалку приклеят. Подсидят.
Она снова нажимает кнопку селектора.
ПИВАКОВА (по селектору). Ребята, я здесь.
МИХАИЛ (вспоминая). А там ты была лучше, Оля.
ПИВАКОВА. Там… Там чужие глаза… (смотрит на стеклянную дверь, задрапированную легкой тканью. Тень за дверью помедлила и ушла) не следили за нами. И мне не надо было следить.
МИХАИЛ. Следить…
ПИВАКОВА. А в твоей строительной сфере будет по-другому? Вон отец Ирочки Витковской строитель, начальник треста бетонных конструкций, а такая каша заварилась (обрывает, проговорилась), а у нас… Кто внушил тебе этот бескрылый оптимизм? Учитель? (Не желая того – печально). Плохи его дела, Миша.
МИХАИЛ. Какие дела? Он ушел от дел бесповоротно. Вчера развивал идею о школе на кооперативных началах. Чистой воды филантропия.
ПИВАКОВА (размышляя). Да? Ты уверен, что он ушел от дел?
Звонит телефон, она берет трубку, лениво слушает и возмущается.
ПИВАКОВА (в трубку). Мало ли что пишут на радио с гидростанции. Исправь! Сократи! Что за беспомощность (слушает). Мы формируем общественное мнение. Мы! А не какойто слесарь Кеша. Ну, Гена, звони Кушаку, он вправит тебе мозги, звони! Вылетишь с работы в два счета, русофил!
Бьет трубкой об аппарат.
ПИВАКОВА (б сердцах). Слюнтяй! (Опоминаясь). Что я злюсь на Генку? Десять лет назад я была такой же, искренней, отзывчивой.
Дверь распахивается, влетают пять или шесть человек с листами бумаги, на ходу спорят. Пивакова с улыбкой смотрит на сослуживцев.
ПИВАКОВА. Опять не поделили три минуты в эфире?
ОДИН ИЗ СОСЛУЖИВЦЕВ: Хоть три минуты! Пусть потом убьют…
ВТОРОЙ. Не в минутах дело. Принципиальное мое несогласие…
ТРЕТИЙ. Да помолчите! Ольга Николаевна, решите третейски.
Пивакова смотрит текст, решительно режет ручкой абзац. Трое стонут. Она с улыбкой режет еще абзац. Стонут все и убегают.
МИХАИЛ. Работенка у тебя!
ПИВАКОВА. Передний край, Миша, и все мы крайние… А Посконин Федор Иванович, он же Учитель, и он же теперь Садовник в провинции (е слова "Садовник в провинции" ворвется нота сарказма)… Он, между прочим, тоже на переднем крае. Он тоже крайний… Слушай, а кто у него не стене?
МИХАИЛ. На стене?
ПИВАКОВА. С иудейски мудрым лицом?
МИХАИЛ. А, Корчак. Янош Корчак.
ПИВАКОВА. Кто такой?
МИХАИЛ. Как кто? Ты серьезно?… Врач и писатель. Педагог.
ПИВАКОВА. Суд детей? Его?
МИХАИЛ. Кажется, да.
ПИВАКОВА. Это его упекли в лагерь?
МИХАИЛ. Его сожгли вместе с детьми в крематории.
ПИВАКОВА. Ну, насколько мне известно, у него была виза на выезд, а он играл благородного. Кстати, что нового о кладе?
Михаил смотрит на Ольгу Пивакову и подыгрывает.
МИХАИЛ. Непредвиденные осложнения. Если клад сдать государству, им дадут крошечное вознаграждение. А им надо для дела (лжет), для издания одной "Урийской дидактики"…
ПИВАКОВА. Ну вот, а мне говорят – человек с психическими отклонениями. Псих такое не придумает. А? Или все же с отклонениями? Почему так усиленно будируется эта мысль? Не на пустом же месте?…
Пивакова включает магнитофон. Идет рок.
МИХАИЛ. Оля, поедем сегодня за город. Дожди? Но я возьму у отца палатку…
ПИВАКОВА. Не бери синюю.
МИХАИЛ. Что ты хочешь сказать?!
ПИВАКОВА (уходя от вопроса). А чем ты кормить будешь меня на природе? Я женщина с аппетитом.
Она делает в такт мелодии два мощных па, но на лице ее блуждает дальняя мысль.
МИХАИЛ. Я возьму примус, котелок.
Снова звонит телефон. Пивакова медленно садится за стол и только потом берет трубку, делая знак Михаилу убавить шум магнитофона.
ПИВАКОВА. Товарищ Пивакова слушает вас внимательно (слушает)… Ой, Вася, это ты (поправляется)… Это вы (Михаил подозрительно посмотрел на Пивакову)… А что Клавдия? Сочуствую тебе… вам… простите…
Прерывает разговор, зажав трубку ладонью, Михаилу: Выйди на минуту. Конфиденциальный разговор.
Михаил вытягивает из пачки сигарету, выходит. Тень его будет маячить за дверью. Пивакова корректирует громкость разговора по величине или малости тени в двери.
ПИВАКОВА (в трубку). Пролетом в Хабаровск… И все же – что Клавдия? (Слушает). Полгода в простое? (Смущенно улыбается). Как вам будет угодно, мой господин. (Слушает). Я примчусь сейчас же! Поглядеть на тебя… А на обратном пути ты, надеюсь, остановишься на пару дней? Где?… Это, милый Василий, моя забота. Ну, в зале у справочного жди меня.
Она нажимает кнопку селектора.
ПИВАКОВА (по селектору). Гена, кровь из носа, машину к подъезду, минут на сорок, до аэропорта и почти сразу назад.
Достает зеркальце, потом вспоминает о Михаиле, кричит ему, входит Михаил.
ПИВАКОВА. Приехал товарищ из гостелерадио. Не сердись, еду в порт. Не надувай губы! За город – отменяется, позже объясню. Наведайся пока к Учителю… Вы, Миша не оставляйте его.
МИХАИЛ (сердито). И без твоих рекомендаций пойду к Федору Ивановичу. Он не из этих… Гостелерадио… Он был для нас Куницыным.
ПИВАКОВА (одевая кофту). Положен им краеугольный камень?